***
Я пришла в себя лёжа в чужой кровати, часы на комоде показывали четыре утра. Я попыталась подняться, но тут же застонав от боли, рухнула на кровать. Человек, сидевший на кресле возле моей подушки, пошевелился: — Белла, ты меня слышишь? — я слабо кивнула, не в силах говорить и двигать головой, я лишь перевела взгляд. — Ты узнаёшь меня? — голос парня дрожал, в нём сквозила жалость, вот только я не могла понять почему, я снова кивнула, ведь действительно узнала Теодора. — Как ты себя чувствуешь? — парень смотрел мне в глаза и попутно кинул смятой бумагой в кого-то на соседней кровати, этот кто-то зашевелился и зевнул. — Плохо, мне больно — еле-еле прохрипела я. — - Она очнулась — сказал Тео в темноту соседнего места, и через секунду зажегся свет, а еще через мгновение Блейз Забини упал на колени перед моей кроватью. — Белла! — В его тёмных глазах плескалась тревога и страх, страх за меня, я сглотнула и прошептала: — Пить! — еле слышный выдох и Нотт подорвался к графину с водой. Аккуратно парень помог мне сделать пару глотков, больше я не смогла, невыносимая боль прожгла горло. Меня что душили?! — Что вчера произошло? — я слабо посмотрела на них, парни переглянулись, словно вели безмолвный консилиум, причём оба смотрели на меня так, будто сейчас расплачутся. Взрослые мужчины, их даже пророчили в Пожиратели смерти, стояли передо мной не в силах рассказать события вчерашнего вечера. Я бы злилась за промедление, если бы остались силы. — Не молчите! — выдохнула я, пытаясь пошевелить рукой. — Ты ничего не помнишь? Вообще? — Тео заглянул мне в глаза, я отрицательно мотнула раскалывающейся головой. — Ну, там были Кребб, Гойл… — слова Забини потонули в волне боли. Услужливая память воскресила события ужасного вечера, я взвыла и, вспомнив крики Блейза: — Авада Кедавра! — Бомбарда Максима! Словно упала в бездну, меня дико тряхнуло и затрясло, я судорожно хватала ртом воздух, я задыхалась, грудь, будто пронзили ледяным копьём. Слёзы потоком хлынули из глаз, я громко и надрывно зарыдала, дергаясь, словно в конвульсиях, задыхаясь, я падала и падала в бездну невыносимой боли, одиночества и холода. Воздуха катастрофически не хватало, я кричала, металась, рыдала и умоляла избавить от боли, я просила о смерти… Блейз взвыл и схватился руками за голову, Тео прижал меня к себе и гладил по голове, я тряслась и плакала, после того, как парни силой влили в меня три флакона зелья, я смогла терпеть боль и стала понемногу успокаиваться, меня накрыл сон… Проснулась я от своего же крика, мне снился кошмар, в котором я кричала от боли и страха, но придя в себя, я неожиданно обрадовалась, когда увидела рядом двух девушек, одну из них, ту, что держала меня за руку, я узнала сразу. Гермиона сжала мою ладонь и слабо улыбнулась, я попыталась ответить ей тем же, но губа вспыхнула болью и я скривилась. Со второй девушкой всё было сложнее, она стояла ко мне спиной, я увидела стройную фигуру, тёмную завесу длинных волос и серо-зелёную юбку, спустя минуту, до меня дошло. Это Панси. Сегодня дела обстояли гораздо лучше, я могла говорить и даже глотать, а вот когда Панс доварит зелье, я даже сумею встать, раны ныли, некоторые даже кровоточили, но я находила отвлечение в книгах и душевных разговорах с девчонками и парнями. Ещё я ждала возвращения Драко, буквально несколько часов разделяло нас. Незадолго до обеда, Панси громко объявила, что зелье готово. Я выпила содержимое бокала и стала ждать результата. Странно, но сил не прибавилось, наоборот раны болели ещё сильнее, из губы и порезов хлынула кровь, а воспоминания становились всё чётче и чётче, я даже слышала голоса, не в силах пережить весь ужас снова, я дико закричала и опять забилась в истерике, страдая от нехватки воздуха, я услышала вопль Тео: — Панси, что с ней?! — кричал парень. — Зелье. Оно дало обратный результат! — дрожащим голосом проговорила брюнетка, глотая слёзы на груди у Блейза. Я готова была снова утонуть в темноте, как вдруг увидела ангела, он был таким светлым и чистым. Он умолял меня остаться, просил не бросать его, клялся, что никогда-никогда не оставит. Его голос, дрожащий и умоляющий, эхом отдавался у меня в голове. Я хотела успокоить нежное создание, сказать, что я никуда не ухожу, но темнота не давала мне увидеть его, моего белокурого ангела, я заплакала от бессилия, я хотела утешить, вернуться туда, к нему. Я поверила ему, я знала, что не буду одна, что он будет любить меня на земле больше, чем любит на небе полюбит кто-то другой, а ангел не сдавался, он умолял меня остаться. Я тянулась к нему, но не могла преодолеть темноту, как вдруг, я увидела силуэт. Женщина в белом платье, со светлыми кудрями и огромными синими глазами ласково смотрела на меня. Я интуитивно её узнала. — Мама… — я протянула ей руку, не упуская ангела из виду. — Нет, моя малышка, борись, ты сильная, я не смогла, сможешь ты! — она стояла и смотрела на меня, печально улыбалась. Моя мама, такая родная, такая живая и так близко, я пошла к ней, но голос ангела посеял в моей душе сомнение, неужели я умираю. А как же война, как же отомстить… Я смотрела в глаза Марлен МакКиннон и думала, о том, что же выбрать. Я сделала ещё шаг к ней, но она покачала головой и сказала мне: — Белла, милая моя девочка, а как же Драко, он ведь любит тебя? Как же Гарри, ты нужна ему. Только ты способна сделать это, ты последняя, из рода, ты — самая сильная, борись, моя маленькая копия Бродяги! — она смотрела на меня и сияла, сияла гордостью и уверенностью, сияла жизнью. Я думала, а ангел продолжал умолять, он плакал, просил не бросать его. Я потупилась, ангелы не должны плакать, они ведь такие красивые. Я обернулась к девушке и тихо прошептала: -Прости меня, мама, я очень тебя люблю! — Поэтому и возвращаешься. Твоя мама любит тебя, твой папа любит тебя. Мы вечно будем ждать тебя здесь. В Надлунном мире. Не торопись. У нас впереди вечность… Она исчезла словно была сделана из пара. А я всеми силами устремилась к ангелу. Он не должен страдать, он не заслужил это. Я вдохнула и распахнула глаза. Надо мной стоял мой белокурый ангел: — Я люблю тебя, поэтому я вернулась! — я слабо взглянула на него. — А я люблю тебя и поэтому, я ждал! — он сжал мою руку, и я утонула в объятиях сна.Часть 14.
9 января 2014 г. в 04:10
Прошло два дня, и с каждым из них я влюблялась в этого хорька всё сильней. Хорошей новостью было лишь то, что я помирилась с ребятами.
Когда я вышла из гостиной на ужин, было около семи. Драко уехал в Малфой-Мэнор навестить больную Нарциссу, а я вынуждена была ужинать и завтракать без него. За эти несколько часов, что его не было, я безумно соскучилась по своему слизеринцу. После ужина я планировала зайти в библиотеку и посидеть там, почитать историю Хогвартса, дабы хоть немного отвлечься.
Увлечённая чтением, я даже не заметила, как пришло время, уходить из библиотеки, а вот мадам Пинс с мерзкой ухмылкой вышвырнула меня оттуда. Я быстро шла по холодному коридору, ибо меня предупредили, что дети Пожирателей смерти, кроме моих слизеринских друзей, творят всё, что взбредёт в их дурные головы.
Я уже подходила к двери в Выручай комнату, когда услышала впереди голос:
— Экспеллиармус! — я машинально отбила заклинание, но вот в цель оно, увы, не попало.
Теперь я силилась разглядеть своего противника, вряд ли кто-то из пособников Тёмного лорда пробрался в замок. Я резко обернулась, чтобы отбить другое проклятие, на этот раз чуть более сильное:
— Петрификус-Тоталус! — донёсся хрипловатый бас из-за спины.
— Протего! — заклинание отскочило от моего щита, но произнёсший его тоже отпрыгнул, раздался пронзительный гогот.
— Ступефай! — красная вспышка слева, снова отбито. Но лишь с этого момента я поняла, что меня окружили, загнали в ловушку, я отбивала проклятия около получаса, и продержалась бы ещё, если бы не…
— Круцио! — взвизгнул тот, что стоял впереди, резкий всполох и острая боль, но я не хотела, чтобы эти уроды видели мою слабость, я сжала зубы и не в силах стоять упала на колени.
— Экспеллиармус! — моя палочка вылетела из рук и меня судорожно затрясло. Маленькие черти похоже совсем лишились мозгов. За одну только попытку призвать непростительное раньше можно было оформить себе каникулы в Азкабане. Даже Каркаров не позволял нам использовать подобное, хотя теоретически мы изучали гораздо худшие вещи.
Какой — то из троих эскулапов схватил меня в охапку и потащил в сторону Выручай-комнаты. Я яростно брыкалась и кричала, за что схлопотала множество ударов, одним из которых Гойл (как я позже выяснила), рассёк мне губу. За время «путешествия» к комнате, я испытала шесть Круцио и два Флагрейта, тело болело и отказывалось двигаться, но вот дверь захлопнулась и запечаталась заклятием «Оглохни».
Я попятилась, мысли вертелись в голове бесконечным потоком, что я могу, одна, без палочки, против троих, крепко сколоченных парней, верно ничего. Применение моей магии в стенах школы против студентов, по большому счёту — детей, стало бы равняться «Авада Кедавра». Конечно, никто не выдаст мне билет в один конец в Азкабан, но разорвать в клочья чужую, едва начавшуюся жизнь… Так только Реддл действует. Верно? Магия читающих не волшебная палочка и не пирог с лакрицей. Не я приказываю ей — она. Невозможно призвать её, если сама находишься в смятении. Это схоже со стрельбой из маггловского пистолета. Не направляй, если не готов убить. А я не готова.
— Вы кого притащили, идиоты? Малфой на куски вас порвёт за неё! — Маркус Флинт вышел из тени и расширенными глазами воззрился на Крэбба, Гойла и Монтегрю. Капитан квиддичной команды медленно приблизился ко мне и убрал волосы с лица. Сквозь сжатые от напряжения челюсти парня вырвалось шипение, я плюнула ему прямо в морду, за что он пнул меня в лицо, что-то хрустнуло, и я с громким выдохом упала на бок.
— Это же Блэк придурки! Вам что, жить надоело? За неё вас не только Малфой-младший прикончит! В числе её защитничков весь Авророрат! Подумать только, за неё Тёмный Лорд нас на наших же кишках повесит, — парень в панике кусал губы и бешено смотрел на слизеринцев.
— Успокойся, мы сотрём ей память, — холодно ответил Монтегрю и потянулся ко мне. Я собрала последние силы и отползла к стене, за что снова получила пыточное.
Было очень много Круцио. Я уже перестала удивляться и не подпускала их к себе. Я только истошно вопила от боли, кажется, я даже привыкла к своему крику, к вкусу тёплой крови во рту и на теле, да и к самой боли тоже. Руки этого урода лезли мне под рубашку, а комната тонула в моём крике, кажется им нравилось, как я кричу, иначе они наложили бы Сонорус, но вдруг дверь распахнулась, и раздался резкий голос с акцентом, почему-то голос показался мне знакомым:
— Вы снова здесь свою развлекаловку устроили? Животные! — говоривший презрительно выплёвывал слова, и у меня не осталось сомнений, что вошедший слизеринец, тогда что толку молить его о пощаде, только Круцио получу.
— Прекращайте это, иначе Снейп, или хуже того, Дамблдор, скоро всё узнает, и вы влипнете, идиоты! — второй голос чуть мягче и тише, тоже показался мне знакомым, наверно я слышала его в большом зале или на зельях, но смысл кричать, если это не Драко. А вот тот верзила, который меня держал, напрягся словно струна.
— Блэйзи, Тео, спокойно, никто ничего не узнает! — лилейно заговорил Флинт, тесня парней к выходу.
Мгновение и в слабом сознании всполохнуло воспоминание, чернокожий парень с детской улыбкой обнимает меня, рядом с ним девушка:
-Блейз Забини, — он протянул большую ладонь…
Гермиона заинтересованно болтает с парнем, по имени Теодор Нотт, Тео…
— - Блейз!!! Забини, пожалуйста!!! — не своим голосом закричала я, так неожиданно, что Гойл не успел среагировать. Итальянец застыл в дверях, Тео резко развернулся, глядя в мою сторону:
— Тео! Блейз! — пролепетала я из последних сил, и Нотт резко ломанулся ко мне, уклоняясь от Круциатуса.
Тео, отбросил Гойла, отчего тот поцеловался с каменным полом и кажется, потерял сознание. Монтегрю зарычал и послал Круцио в Теодора, но в секунду подлетевший Забини блокировал заклятие. Итальянец поднял палочку в потолок и громовым басом прокричал:
— Авада Кедавра! — зелёная струя резко дала вверх, и мои обидчики застыли, как громом поражённые. Это у них фишка такая на слизерине? Непростительными, как автоматной очередью лупить? Программа преподавания другая? А Забини, в свою очередь, деловито проговорил:
— - Ступефай, — и Кребб рухнул мешком.
— - Экспеллиармус, — и моя палочка перекочевала в руку к Блейзу.
Монтегрю приготовился обороняться, но Забини тихонько, в лучших традициях Долорес Амбридж прошептал:
— Бомбарда Максима! — и стена с громким «БУХ!» обрушилась на голову непутёвого спортсмена.
Тео осторожно взял меня на руки. Синяки жутко болели, губа кровоточила, как и пара ссадин, а два вырезанных креста ныли и отдавали дикой болью. Слишком сильно хотелось спать, всё плыло передо мной. Я уже спасена, правда? Можно немного передохнуть? Меня затрясло, потом я что-то шептала, и на секунду закрыв глаза, упала куда-то в небытие.