Горячая линия психологической помощи "Свет". Слушаю Вас...

      Стайлз всегда был реалистом и мечтателем в одном флаконе. Безграничный запас оптимизма, шалости, юмора было его защитным механизмом. Все самое несовместимое было совмещено в одном человеке и Ноя Стилински всегда при жизни говорил, что его ребенок, это бомба замедленного действия. Никогда не знаешь, что случится с ним в следующий момент.       Как зачастую случается, у таких людей самая непростая судьба. Еще в юном возрасте Стайлз потерял маму. Страшное заболевание, которое неторопливо, но верно разрушало самого светлого и чистого человека изнутри, вел ее под руку к смерти. Ничего сделать было нельзя. Только смириться. Но мужчины семьи Стилински смириться так и не смогли, потому что это просто невозможно. И если в то время Стайлз был еще ребенком, то Ноя пришлось нелегко вдвойне. Он думал, что его сын справился лучше, но все оказалось куда сложнее. Ведь Стайлз не глупый мальчик, он все видел и понимал. Понимал как тяжело и больно отцу после смерти любимой жены и матери. Потому выбрал иной способ справляться с этой болью. Он закрыл свои истинные чувства маской веселости. Далеко не сразу ему это удалось, но он справился. Надежно приклеил шальную, веселую улыбку, чтобы только не расстраивать и не заставлять отца волноваться за него. как отвлечь Стилински старшего от горестных мыслей? Очень просто - стать причиной головной боли отца. А это значило влипать в совершенно идиотские ситуации. Первым оказываться там, где не стоило бы вообще отсвечивать. Собирать штрафы за превышение скорости сразу, после того как Ноя отдал ребенку ключи от синего джипа, который завещала сыну Клаудия. Она любила эту машину. Ноя много денег вложил на то, чтобы поставить джип на колеса, только чтобы исполнить последую волю любимой супруги.       А Стайлз всецело пользовался тем, что у него было! Нарушал правила, но не забывал при этом хорошо учиться, чтобы хотя бы с этой стороны его тыл был прикрыт. Подводить отца не входило в его планы. Отвлекать от горя -да, но не более.       Так проходили года. Один за другим. Но чем старше Стилински младший становился, тем душнее было в небольшом городе в котором они жили. Появилась мечта поступить в полицейскую академию и стать таким как отец. Защищать покой и порядок мирных граждан. Следить за справедливостью и наказывать плохих парней.       Ноя не был рад этому, но запретить единственному ребенку следовать за мечтой, не посмел бы. Стайлз ищет свой путь, и он, как хороший родитель, должен его поддерживать! Так бы сказала Клаудия, если бы была жива....       Но сейчас все пошло под откос. Парень, стоящий на парапете одной из высоток Бруклина, невесело усмехался, наблюдая за переливами ярких огней ночного города. Ночной город живет. Бруклинский мост искрится огнями многокилометровой пробки в вечерний час-пик. Где-то воет сирена скорой, спешит на вызов, или же спешит спасти чью-то уходящую жизнь. Патрульные, мигая проблесковыми маячками на крышах машин, распугивают зарвавшуюся шпану по темным переулкам города.       Бруклин живет. А Стайлз чувствует себя мертвым.       "Как же так получилось? Что он сделал не правильно в этой жизни, из-за чего теперь оказывается здесь, на краю?" - задается этим вопросом парень, убирая холодные ладони в карманы алой ветровки, которая не спасает от пронизывающего до костей ветра. Он пытается найти ответ на эти вопросы, но все никак не может, потому что ведь старался все сделать правильно. Не сдавался даже тогда, когда жизнь снова и снова вонзала в него острое лезвие жестоких реалий жизни.       Два года назад не стало Ноя. Такая идиотская смерть постигла любимого отца, что даже стыдно сказать. Быть застреленным в мини-маркете пьяным местным жителем. Это ли не насмешка судьбы?! Стайлз даже поверить не мог, когда получил звонок из родного города от сослуживца и помощника отца. Пэрриш мямлил что-то в трубку, не в силах подобрать верные слова, чтобы не усугубить ситуацию. Стайлз тогда от души посмеялся на "идиотской шуткой" помощника отца, но... Тишина на том конце провода стала настолько оглушительной, звенящей, тяжелой и мучительной, что Стилински не смог, просто сбросил вызов и стал набирать отца дрожащими от волнения руками.       Но абонент больше никогда не будет доступен...       Похороны Стайлз ненавидел всей душой. Как и в прошлый раз, когда он был еще совсем ребенком и не стало мамы, было много людей и много цветов. Теперь, когда не стало отца, было ровно тоже самое. Только сам Стайлз теперь взрослый, студент полицейской академии и носит форму. Среди сослуживцев он стоит вышколенный по линейке, слушай монотонную речь коллег, которые восхваляют заслуги шерифа Стилински, перечисляют все его достоинства и умалчивают о недостатках. Потому что их просто не было. Они все говорят, говорят, говорят, а Стайлз гоняет лишь только одну мысль в голове - почему это должен был быть именно он? За что с ним так поступила судьба? Ведь Стилински старший жил по законам, никогда ничего не нарушал, старался помочь и помогал всем, кому можно. Он даже нарушителей и преступников коих было не так много в Бикон Хилс прежде чем что-то сделать, всегда выслушивал.       И где же то самое идиотское равновесие в мире, в судьбе, в жизни, если самый рассудительный, добропорядочный шериф города, ловит шальную пьяную пулю, просто зайдя в мини-маркет за пакетом молока?!       Когда не стало Ноа, еще одна частичка души в Стайлзе умерла. После официальной части похорон, он остался один. Слез не было, в глазах пустота. На все слова сослуживцев отца, которые знали и самого Стайлза с самых пеленок, отвечал молчанием. Сейчас, стоя напротив чертовой холодной плиты, Стайлз ощущал злость и гнев на отца. Он знал, так нельзя, но ничего с собой поделать не мог. - Как же так, отец? - проговаривает он, сжимая руки в кулаки. - Сам мне всю плешь проедал тем, чтобы я был осторожен на службе, а сам?! Это ты должен был быть осторожен! Я тебе сколько раз говорил об этом, а ты не слушал! А мне теперь что делать, пап?! Как мне теперь быть! - боль вырывается с криком негодования и непонимания. Но за свою несдержанность очень скоро становится стыдно перед отцом и мамой.       Клаудия Стилински покоится рядом с мужем. Теперь они вместе. Стайлз хочет верить в это. Хочет верить в чертову мистику и все, о чем пишут в псевдо-научных изданиях о том, что после смерти душа не умирает. Что она, покидая тело, находит покой где-то в другом месте. Парень не верил в эту чушь, всегда говорил, что всему есть научное объяснение, а сейчас... Сейчас готов поверить.       - Мам, поругай его хорошенько. Не давай ему спуска и...присмотри за ним. - Губы парня дрожат и он сдается. Оседает на корточки перед ярко пахнущими цветами, пряча лицо в ладонях и плачет. Горько плачет, с надрывом. Ему можно... Сегодня можно....       Люди после утраты, живут. Снова находят ориентир в жизни и движутся по направлению к нему. Достигают новых вершин и свершений. Справляются с болью, которая никуда не уходит, но притупляется. Далеко не сразу, через года, но все же боль становится не разъедающей изнутри, а линейной, тусклой, порой неприятно колющей под ребрами. Но с ней можно жить. И Стилински нашел в себе силы чтобы справиться. Чтобы продолжить идти дальше. Стать таким же отличным копом, как был его отец. В память о нем. Металлическая звезда шерифа всегда при нем. Как оберег, как напоминание о великой цели.       И это правда работает. Минуло чуть больше года со дня смерти шерифа Бикон Хилс, когда Стайлз знакомится с Вандой. Милая девушка с первого курса академии. Яркая, взбалмошная, с веснушками на лице и искрами в глазах. Стайлз узнает в ней себя в юности. От нее веет позитивом и оптимизмом, желанием жить! От взгляда на эту девушку с огромными глазами олененка Бэмби, хочется улыбаться, что Стайлз и делает, смущаясь, но не в силах удержать расплывающуюся улыбку. Стилински тянется к девушке, что на два года младше него, словно бабочка к огню. Ничего не может с собой поделать.       Они становятся как Бонни и Клайд. Всегда вместе, когда есть возможность. Заразительный смех там, где они вдвоем. Шумные споры по поводу всего и всех. Возмущенная ругань, когда взгляды расходятся, и мягкие нежные поцелуи в знак примирения и компромисса с обеих сторон, потому что и он и она готовы признать долю реальной правоты с точки зрения правды друг друга. Они разные, но такие одинаковые. Стайлз чувствует себя живым рядом с этой задорной девчушкой, которая пахнет лавандой. Он даже забывает о боли утраты и может дышать без боли под ребрами. Он влюблен и окрылен этими чистыми чувствами. Стайлз чувствует себя сильным и думает о том, что его история любви ни чем не уступает истории из прошлого, которую рассказывал папа о маме.       Стайлз учится строить планы на будущее и думать не только о собственном комфорте. Учится думать о комфорте двоих. Ванда ему в этом очень помогает, поддерживает и смеется, когда что-то идет не так, потому что "грабли" придумали для того, чтобы на них наступить, набить шишку, и в следующий раз сделать по другом. А Стайлз ругается, забавно взмахивает руками, жестикулирует, выказывая собственное возмущение, но плавится под мягкими губами своей девушки, когда та обнимает и целует в щеки, нос, губы. Она его панацея от боли и одиночества.       Ванда помогает Стайлзу развиваться как личность, в то время как он помогает ей по учебе. Он ведь уже прошел все те круги ада академии на первых курсах и знает, что и как лучше сделать. Делится опытом. Друзья искренне восхищаются этой парой в шутку называя их "Ромео и Джульетта". Он всерьез думает жениться после выпуска....       Она умирала на его руках.... Стайлз до цветных пятен под веками зажмуривается, только чтобы прогнать воспоминание, от которого становится тяжело дышать, но не может....       Его жизнь рухнуло тогда, в парке. Ничто не предвещало беды. Как бывает вов сех историях. Теплый субботний день радовал своей яркостью осенних красок. Последние теплые деньки которыми всецело хотелось наслаждаться, греться в лучах остывающего на зиму солнца, радоваться близости любимого человека.       - Так, мы взяли с собой все, кроме воды. - Вздыхает девушка выкладывая продукты из корзинки для пикников на расстеленный плед. После смешно морщит чуть курносый носик и заправляя светлую прядку за аккуратное ушко, осматривается.       - Так, я пойду куплю воды.       - Давай лучше я схожу. - Лениво тянет Стилински, хоть ему так не хочется подниматься с нагретого местечка. Ванда смеется и треплет парня по волосам.       - Нет, лежи отдыхай. Ты устал после дежурства, поэтому, поручи это мне.       - Ладно. Как скажешь, принцесса. - Лениво улыбается Стайлз принимая мягкую ласку девушки.       Ничто тогда не предвещало беды. Обычная суббота. Парк. Куча народу везде. Старики и дети, влюбленные парочки. Но, ворвавшаяся в это умиротворение выходного дня автоматная очередь окрашивает день в алые цвета. В умиротворенном парке воцаряется настоящая паника. Дети кричат, родители зовут своих чат, под обстрелом со с тороны двух людей в уродских африканских масках, которые устроили бойню посреди парка, пуская автоматную очередь по живым мишеням. Люди гибнут. Кто-то получает ранения. Кому-то удается спрятаться.       Стилински несется туда. В самый эпицентр безумия, выкрикивая только одно имя "Ванда!". Страх стучит в висках. Страх не от шума и криков, ни от стрельбы, а от мыслей о том, что он потеряет ее. Единственный лучик света, который помогал ему все это время держаться на плаву и не уйти в себя под гнетом скорби и боли.       Лавируя между разбегающимися людьми, пригибается от очередных выстрелов, которые кажется звучат везде, продолжает звать. Его сбивают с ног, но это не останавливает. Продолжает ползти, вглядываясь в людей, тех что бегут, и тех кто лежит. Где-то слышны сирены. Вызвали полицию, но люди в масках решают не дожидаться и просто растворяются в толпе. Стайлз мог бы попытаться задержать, но он не знает где Ванда и что с ней. Страх за любимую пересиливает чувство долга. Эгоистично, да, но ничего не поделать. Стайлз думает, что отец поступил бы так же. Что он смог бы предпринять перед двумя вооруженными террористами не имея ничего при себе. Ни оружия ни поддержки. Правильно, лег бы хладным трупом как и те, что уже погибли устремляя взгляды застывших с страхе глаз в пустоту. Остается только молиться, чтобы среди погибших не оказалось его девочки.       Но вера в Бога испаряется в тот момент когда он видит ее платье в горошек небесного цвета в сотне метров впереди себя. Он отказывается верить, когда не чувствуя ног, спотыкаясь через что-то или кого-то несется туда, к ней. Падает рядом, разбивая колени, дрожащими руками касается.       - Ванда! Маленькая моя, прошу, очнись! - просил он, приподнимая чуть голову, перекладывая на колени. Она серьезно ранена. Алое пятно пачкает светлую ткань в районе живота. Сколько пуль она поймала он не знает, но накрывает рану, зажимая, стараясь передавить, хоть немного замедляя кровотечение. Он слышит, сирены кричат громче и ближе, значит помощь совсем рядом.       - Стайлз... - Голос девушки хриплым и болезненные. В глазах застыли слезы и Стилински выть хочется, потому что он, а не она, должен быть здесь! Он должен был настоять и сам пойти за чертовой водой! Почему вообще он забыл чертову воду!       - Да, маленькая моя, все будет хорошо, слышишь? Все обязательно будет хорошо. - Успокаивает он ее или себя. - Потерпи, хорошо? Оставайся со сной.       - Так больно... - Шепчет девушка и жмурится, дышит прерывисто. Стилински понимает, это плохо. Очень плохо.       - Знаю, но потерпи. Ты же сильная. Ты же будущий офицер. Подумаешь, зацепило. Все будет хорошо, да? - Улыбается он, но видит как девушка бледнеет все сильнее. - Помогите! Мне нужна помощь! Сюда скорее! Пожалуйста!       Она умирает на его руках до приезда скорой, лишь на мгновение прикрывая глаза и больше их не открывает. Стилински отказывается верить. Зовет, кричит, мягко пытается растормошить девушку, когда его оттаскивают в сторону медики, пытаясь профессионально реанимировать, но... Слишком поздно....       Стоя на крыше многоэтажного здания под осенним пронизывающим ветром, Стайлз помнит свой собственный крик который заставил вздрогнуть даже полицейских. Он кричал так громко, рыдал так сильно, как не мог позволить себе даже на похоронах собственного отца.       Минуло три дня. В новостях по сей день крутят новость о случившемся в парке теракте, который унес с собой жизни тридцати вости человек, двенадцать из которых дети. Преступники до сих пор не найдены. Стайлз отстранен от учебы по состоянию здоровья. Ему настоятельно рекомендовано обратиться за помощью к психологу. Но...Он больше не видит в этом смысла.       Тонкими пальцами достает из кармана помятую пачку сигарет. Неторопливо достает одну и закуривает. Последний раз. Потому что больше нет сил жить, верить в чудо, в судьбу, Бога. Он так сильно устал, что хочет тоже освободиться. Боль выматывает. Третьи сутки без сна. Такими темпами он просто медленно свихнется, окажется в психушке, где будет долго медленно сгнивать.       Друзья и коллеги звонили, поддерживали как могли, но все это пустые слова. Он уже все решил. Хватит с него смертей. Хватит с него пустой веры в Бога. Проще здесь и сейчас покончить с этой несправедливостью. Стайлз слышал о том, что самоубийство это грех. Но если нет бога, то такой ли это грех? Нет, скорее освобождение души от страданий. Только, как на зло, тянет поговорить с кем-то напоследок, пока вот так стоишь на парапете с сигаретой, смотришь на яркие блики ночного города. Звонить друзьям и коллегам смысла нет, сразу найду где он и вызовут подкрепление чтобы "спасти" человека, который в спасении и не нуждается.       В очередной раз затягиваясь сигаретой, пустой взгляд карих глаз цепляется за вывеску, подсвеченную со стороны крайнего здания. «Горячая линия психологической помощи «Свет». Прежде чем что-то совершить, поговори с нами.» Вывеска чуть колышется от ветра, сильнее привлекая внимание. Простой синий фон, чуть темнее того оттенка, который любила Ванда. Стайлз усмехается этому доставая телефон из кармана потертых джинсов, набирает номер. Оператор выходит на связь после первого гудка.       - Линия психологической помощи «Свет», я слушаю вас. - Голос на том конце глубокий, уверенный, но в то же время мягкий. Стилински замирает, пытаясь прочувствовать всю глубину. Молчит и видимо молчание его затягивается, потому что "голос" возвращается, - Друг, послушай, мы вполне можем и помолчать, если тебе сейчас нужно именно это, но, скажи хоть слово, чтобы я знал, что ты правда на линии….       Стайлз снова чувствует себя конченым эгоистом, потому что этим звонком занимает чужое место. Место того человека, которому вправду нужна помощь, которого сможет спасти мужчина на том конце провода с приятными рычащими нотками в голосе. Ему же нужно просто поговорить. В последний раз.       - Я не займу много вашего времени… - Вздыхает в ответ Стилински подступая ближе к краю, завороженно смотря строго вперед, ведь последний шаг сделать будет на много проще не смотря вниз. Вот сейчас он поделится своими мыслями, своей болью с совершенно незнакомым человеком, отпустит себя, признается в греховных намерениях, и шагнет за грань, откуда уже не вернется.       Но уверенный голос оператора заставляет его притормозить.       -У меня достаточно времени, чтобы поговорить с тобой… поэтому, давай поговорим. И не думай что сможешь совершить задуманное. Только не в мою смену, друг…