Teacher's Pet

Не успела Женевьева и глазом моргнуть, как месяц практики в старшей токийской школе подошёл к концу. Время пролетело невероятно быстро, и это неудивительно, поскольку весь месяц она жила по определённому распорядку: подъем, занятия, проверка тетрадей, сон. Но, несмотря на столь скучную рутину, в этот промежуток времени у Женевьевы всё же была отдушина — мальчишка по соседству. Их первая встреча была довольно забавной, а то, что было после — ещё забавнее. Сломанная (частично по её вине) рука, репетиторство на дому (которое она даже не планировала), частые встречи, сопровождаемые красочным времяпрепровождением — всё это делало её будни веселее и разнообразнее. Этих двоих даже не волновала разница в возрасте, хотя на деле она не была столь уж и велика (никто бы и глазом не моргнул, если бы юноша был старше девушки на четыре года, так ведь?). И, будь её воля, она бы продолжила заниматься с ним иностранным языком. Успехи Манджиро заметно выросли. Он действительно вникал и учился, что для него было редкостью! Малец раньше никогда самостоятельно не изъявлял желания идти в школу и делать уроки, а теперь он с неподдельным энтузиазм идёт на каждое их с Женевьевой занятие. Возможно, это всё благодаря тому, что она легко находит общий язык с учениками, а может и из-за чего-то другого… Но всему приходит конец, как бы грустно это не было. Осталось последнее занятие, после чего Окухара уедет в родной город. И Манджиро помнил об этом, поэтому и решил исполнить своё обещание. — Женевьева, я хочу прокатить тебя на байке сегодня, — резко произнёс Манджиро, прервав тишину гостиной. Он должен был писать тест по грамматике, который ему предоставила Женевьева, но вместо этого его мысли заняты лишь тем, что это их последняя посиделка, и проводить её за изучением времён казалось неправильным. Женевьева, сидевшая по другую сторону стола, взглянула на него исподлобья и вопросительно выгнула бровь. Тяжело вздохнув, она потёрла переносицу и поправила очки, отложив ручку в сторону. — Майки, тебе только сняли гипс, — девушка кивнула в сторону его руки, пальцы которой сейчас ловко прокручивали ручку меж фалангами. — Может, ты побережёшь себя хотя бы пару деньков? Громкое раздраженное мычание вырвалось из груди Манджиро, после чего он откинулся на стул, закинув теперь уже здоровую руку на его спинку. — Да ничего больше не случится с моей рукой, — протянул он и уставился на учительницу. — Ну Жене-е-ева, пое-е-ехали! — Манджиро был так занят своим нытьём, что и не заметил, как с его уст вырвалось уменьшительно-ласкательное прозвище. Услышав его, Окухара тут же подняла взгляд на юношу. Она не ожидала такого услышать, и тем более от Манджиро. Так к ней обращались лишь родители и самые близкие. — «Женева»? — переспросила она. — Ну-у-у да? — неуверенность проскользнула в тоне Манджиро. Неужели ему не стоило к ней так обращаться? — Тебе не нравится, когда тебя так называют? — он придвинулся ближе, заглядывая ей в глаза, (которые она отводила), будто пытался найти в них честный ответ. — Мне всё равно, — буркнула она себе под нос и устремила своё теперь уже рассеянное внимание в блокнот, пытаясь сосредоточиться на чём-то другом и прогнать мысль о том, как Манджиро произнёс её имя. Бледные щёки предательски порозовели, и это не осталось незамеченным. Майки тихо ухмыльнулся, и чтобы не смущать девушку дальше (хоть это и было ненамеренно), решил сменить её смущение раздражением. — Тогда буду и дальше называть тебя «Окухара-сенсей». Ну или… — он решил вспомнить их недавнюю переписку и то, какую бурную реакцию у неё вызвало следующее прозвище, — …«мамуля», раз тебе всё ра… — не успел он договорить, как в его сторону полетела тетрадь. Если бы он не увернулся, то она бы точно попала ему в лицо. — Да шучу я! — Манджиро со смехом поднял руки вверх в знак капитуляции. — Манджиро, клянусь, еще одна шуточка про маму, и в тебя прилетит что-то потяжелее тетради, — раздражённо процедила Женевьева, сверля юношу взглядом. — Пиши давай! — строго произнесла она, точь-в-точь как на уроке, и кивнула в сторону теста, который Майки никак не мог закончить. Он возился с ним больше часа, вечно перепрыгивая с темы на тему. — А что мне за это будет? — Манджиро ухмыльнулся и вальяжно откинулся на стул. Опять. — Ну смотри. — Женевьева встала со своего места и поближе подошла к несносному ученику. — Во-первых, — она загнула палец и состроила задумчивое лицо, — это подтянет твой английский, — особенно подчеркнула слово «твой» и продолжила. — Во вторых, я не огрею тебя чем-нибудь тяжёлым, — она наклонилась к Манджиро и посмотрела прямо ему в глаза, натянув приторную улыбку и прищурившись. Казалось, этих двух пунктов было достаточно, чтобы он взялся за тест, но он лишь продолжал улыбаться. — И в-третьих, у вас в школе завтра проверочная работа. Не вздумай налажать! Я тебе целый месяц объясняла новую тему. — Разложив всё по полочкам, Женевьева уселась обратно на место. — Знаешь, всё, что ты сказала, не особо привлекает, — монотонно произнёс Манджиро, на что девушка тут же вскинула брови, готовая вновь отчитать его, как вдруг он продолжил. — Обещаю сдать оба теста на «отлично», ну или просто хорошо, если… — на этом моменте парень приподнялся и через стол нагнулся ближе к Женевьеве. Нарушать личное пространство он не стал, но расстояние между ними заметно сократилось, —… согласишься провести со мной этот вечер. — Он нависал над Женевьевой, беззаботно улыбаясь, пока она хлопала ресницами, опешив от столь неожиданного действия со стороны ученика. Она повернула голову в сторону, чтобы не показывать то, как сильно была сбита с толку, но Манджиро тут же повторил её движение, не упуская возможности насладиться тем, как забавно меняется её выражение лица. — Ну так что, идёт? — Идёт… — пробубнила Женевьева и встала из-за стола. — У тебя есть двадцать минут, чтобы закончить тест. Представь, что ты в школе. Манджиро победно ухмыльнулся и принялся отмечать правильные варианты, в то время как Окухара стояла на кухне, временами поглядывая за тем, чтобы он не списывал. И каково было её удивление, когда по истечении указанного времени она взяла у Манджиро тест и не нашла ни единой ошибки! В её груди трепетала радость от того, что ей всё-таки удалось заставить юношу выучить таблицу времён, чтобы он мог правильно строить предложения. Это было видно по её смягчившемуся взгляду и едва заметно расплывшейся улыбке. Ей не хотелось это признавать, но теперь она должна Манджиро прогулку, и отвертеться она не сможет. Наблюдая за тем, как Женевьева пробегает глазами по тесту с весьма спокойным выражением лица, Майки довольно ухмыльнулся. Он был уверен в своих знаниях, поэтому и не переживал. — Ну что там, Окухара-сенсей? — чеширская улыбка нарисовалась на лице блондина, пока он выжидающе смотрел на учительницу. — Что ж. — Женевьева сняла очки и сцепила ладони в замок, отложив тест в сторону. — Оказывается, вы очень способный ученик, юноша. Ваш тест сдан на от-ли-чно, — по слогам произнесла Женевьева и рассмеялась, увидев реакцию Манджиро. Он громко выкрикнул «Юху!» и поднял руки вверх, энергично подёргивая ими. — Ну, знаете, гениальные люди гениальны во всём, — с ухмылкой пробормотал Майки, играя бровями. — Теперь ты не отвертишься от поездки на байке, хе-хе-хе. — Он встал из-за стола и потянулся, чтобы размять затёкшие мышцы, после чего упал на диван, включая телевизор. Несмотря на довольно короткий промежуток времени их знакомства, это уже вошло в обыденность. Каждый раз после занятий Манджиро задерживался в доме Женевьевы, пока та разгребала школьную волокиту с бумагами. В это время он смотрел телевизор или сидел в телефоне, готовил ей чай, а иногда и наоборот. Когда она заканчивала дела, они могли выйти во двор и поболтать о чём-нибудь на свежем воздухе, после чего он уходил домой, всегда махая ей рукой на прощание. И сейчас осознание того, что это их последняя встреча в домашней обстановке, расстраивало её. Погружаться в эти мысли прямо сейчас не хотелось, поэтому, отложив всё в сторону, она пошла одеваться, в то время как Манджиро побежал домой, выгоняя мотоцикл. Чтобы не ошибиться с нарядом, как в прошлый раз, когда они ездили по достопримечательностям Токио, Женевьева решила надеть тёмно-серые лосины с оверсайз худи, и высокие конверсы. В этот раз тёплый худак спасёт её холодного ветра. Прихватив с собой небольшой рюкзачок, Женевьева вышла из дома. За двором её уже ожидал Манджиро и его байк CB205T. Блондин сидел на байке, улыбаясь во все тридцать два, в то время как Женевьева стояла на расстоянии от него, оглядывая транспорт со всех сторон. — Ты так и будешь стоять, рассматривая меня со всех сторон? — с поддразниванием в голосе спросил Манджиро. — Дурак, — услышав комментарий юноши, Женевьева хихикнула. — Я не тебя рассматриваю, а то, на чём ты меня собираешься везти, — она то и дело недоверчиво прожигала взглядом мотоцикл, словно боялась его. — Ты так смотришь, будто никогда не каталась на байке, — расхохотался Манджиро, но, увидев безэмоциональное выражение лица Женевьевы, он быстро перестал смеяться. — Ты серьёзно?.. — В ответ последовало тихое «угу». — Боже, Женевьева, тебя в теплице растили? Садись сзади и поехали, обещаю, что не разобьёмся, хе-хе. — Огромное спасибо тебе, Манджиро, как камень с души! — с сарказмом ответила Женевьева и наконец-то подошла к байку. Не спеша сев на него, она стала ждать, пока Манджиро заведёт его. — Ты не будешь держаться за меня? — Манджиро через плечо окинул Женевьеву удивлённым взглядом. Не дожидаясь ответа, он завёл байк и сделал вид, что уже трогается с места. Резкая остановка заставила Женевьеву тут же обхватить юношу руками и крепко прижаться к нему. — Так-то лучше, — с ухмылкой произнёс Манджиро и рванул с места. Езда на больших скоростях всегда заставляла Окухару вжиматься в сиденье автомобиля, крепко держась за ремень безопасности. Казалось бы, салон машины по словам других — место надёжное, но пребывание в нем при экстремальных условиях заставляло пульс прокатиться на американских горках. На видах транспорта, подобных байку Майки, все становилось ещё более пугающим. Здесь всё было по-другому: ни шлема, ни ремня безопасности, лишь Манджиро, за которого она схватилась так, будто от этого зависела вся её жизнь. Прохладный весенний ветер обдувал со всех сторон, неприятно «царапая» лицо, но тепло тела Сано смягчало это и дарило ощутимое чувство защиты. Неряшливый пучок на голове Женевьевы с каждым проеханным километром становился всё более запутанным, светлые пряди норовили вырваться из оков резинки и пощекотать кожу, когда они проезжали очередной поворот; бледные щёки от холодка приобрели пунцовый оттенок, становясь по цвету похожими на клубничное мороженое. Но всё это компенсировал прекрасный вид ночного города, по оживлённой трассе которого ловко балансировал байк Манджиро, рассекая прохладный воздух. Время от времени юноша отпускал шуточки, подкалывая Женевьеву за её боязливость, но из-за ветра, что дул прямо навстречу, и шума проезжающих рядом машин она почти ничего не слышала, но мысли посещал факт того, что с этим самодовольным выражением лица он точно не успокаивающие фразы поддержки говорил, отчего хотелось его разок огреть за подобные комментарии. Только когда Манджиро остановился на светофоре, Женевьева смогла нормально вздохнуть, всё ещё крепко держась за него. Её голова была крепко прижата к изгибу между его плечом и шеей, пока руки обвивали торс мёртвой хваткой. — Ты в норме? — наконец-то спросил Майки и повернул голову к Женевьеве, надеясь увидеть её лицо. Но, даже когда байк прекратил движение, девушка отказывалась отлипать от тела парня, всё ещё дрожа. — Было бы лучше, если бы ты вызвался прокатить меня на велике или самокате, — пробормотала Женевьева, из-за чего Манджиро разразило на смех. — Боитесь ездить на байках, Окухара-сенсей? — решил поинтересоваться юноша, намерено обращаясь к ней официально — по фамилии, обратив внимание на то, как крепко девичьи руки сжимали его тело. Казалось, что, приложив еще немного усилий, она бы точно сломала ему рёбра. Но не то чтобы ему это не нравилось, нет, вовсе нет. Ему было приятно ощущать вес её тела на своём, тёплое дыхание где-то в области шеи и то, как её руки от волнения перебирают край его ветровки. С одной стороны, ему хотелось остановиться у какой-нибудь кафешки, и дать Женевьеве передохнуть от поездки и угостить её чем-то сладким. С другой же, безумно желал рвануть на всех скоростях, чтобы узнать, как сильно она сможет сжать его в своих объятьях, которые вызывали в нем неясный и столь прекрасный трепет, но знакомый голос, который, казалось, появился из неоткуда, окликнул Манджиро, заставив его напрячься, так и не дождавшись ответа от Женевьевы. — Майки, с кем это ты катаешься? Неужели подружку нашёл? — Не нужно было даже поворачивать голову в сторону кричащего, чтобы понять, что это был голос Баджи. И, по видимому, смешок, что последовал после, принадлежал еще одному близкому другу Майки — Казуторе. Услышав смех, похожий на звуки гиены, Женевьева, как и Манджиро, впали в ступор. Им обоим не хотелось, чтобы знакомые подумали что-то дурное, из-за чего могли бы расползтись ненужные слухи. Поэтому в сложившейся ситуации, по мнению Майки, единственным и самым разумным было нажать на газ и рвануть, что есть мочи, игнорируя вопрос друга и правила дорожного движения. И как раз в этот момент желание Манджиро — узнать, как сильно Женевьева сможет сжимать его, — воплотилось в жизнь. Для юноши все сложилось довольно неплохо. Она кричала ему в спину матерные ругательства из-за того, как бессовестно он пренебрегает ПДД, попутно разбавляя свою лекцию оскорблениями. Но это лишь добавляло юноше адреналина. Им нужно было оторваться от его друзей как можно скорее, поэтому, перед тем, как начать маневрировать между проезжающими машинами, он прокричал Женевьеве: «Держись крепче!», заверив в том, что ей не о чем переживать, чем, к сожалению, не особо успокоил. Женевьеве казалось, что всю поездку они ехали на одном лишь «слове божьем» и прозрачной надежде на безопасный путь. Всё это время она лишь думала о том, что слишком молода, чтобы умирать, так еще и таким тупым способом. В голову лезли тревожные мысли, которые та отгоняла, как могла, но сердце продолжало биться сильнее по мере того, как стрелка спидометра двигалась к более высоким числам. В её планах было дожить до того момента, когда любимый автор наконец-то выпустит продолжение новеллы спустя несколько лет тишины. Жизнь проносилась перед глазами, пусть они и были зажмурены, с той же скоростью, с которой гнал Манджиро. Она была настолько напугана и погружена в мысли, что даже не заметила, как байк остановился. — Женевьева-а-а, — тихонько позвал её Манджиро и аккуратно, чтобы еще больше не спугнуть, прошёлся подушечками пальцев по её рукам, что намертво прилипли к его торсу. Спустя несколько секунд Окухара всё же отпрянула от тела юноши, и он сразу почувствовал, как в его лёгкие вновь поступил кислород. Он развернулся к ней лицом, всё ещё сидя на байке, и увидел следующую картину: ужасно запутанный пучок, который сейчас был похож на птичье гнездо, перепуганные глаза и дрожащее тело. Глядя на это, ему хотелось обнять её, но смех от увиденного оказался сильнее, и юноша громко расхохотался, пока Женевьева прожигала его недовольным взглядом. — Смешно тебе? — наконец произнесла она, агрессивно жестикулируя. — Я чуть с жизнью не распрощалась, а ты тут сидишь смеёшься! — Её голос с каждым словом становился всё писклявее от раздражения, и это ещё больше распирало Манджиро на смех, но он старался держать себя в руках, и подавлять его. — Это пиздец какой-то! — бурча себе под нос, Женевьева перекинула ногу через сиденье, стараясь слезть с байка. И как только её дрожащая нога коснулась твёрдой земли, то тут же предательски подкосилась, заставив девушку свалиться вниз. Майки тут же спрыгнул с байка и присел к Женевьеве, спрашивая, не ушиблась ли она. Тихое кряхтенье вырывалось из груди Женевьевы по мере того, как Манджиро ощупывал её ушибленную ногу, словно доктор. На тёмно-серых лосинах начало виднеться тёмное пятно алого цвета в области колена. Заметив его, Манджиро почувствовал, как на долю секунды перехватило дыхание. — Женева, ты идти можешь? — обеспокоенно спросил Манджиро, подрываясь с колен. Он протянул девушке руку, чтобы та схватилась за неё и встала с земли, но как только она это сделала, дрожь в ногах вновь дала о себе знать. — Иди-ка сюда. — Он наклонился и одним ловким движением поднял Женевьеву на руки, направляясь вперёд. Такая неожиданность сказалась ярким румянцем на лице Женевьевы. Она была шокирована, если не больше, и благо, что уже была ночь, которая помогала ей скрыть это пунцовое недоразумение на щеках. Ей было неловко, что Манджиро несёт её на руках, но если бы не он, она бы в ближайшее время то и делала, что пыталась успокоить дрожь в ногах от столь сильного волнения, которое она испытала во время поездки. В воздухе витал запах бриза, и оглянувшись, Женевьева увидела простирающуюся реку Сумиду, которая горела тысячами огней небоскрёбов, что стояли по обе стороны от неё. Шум воды дарил успокоительный эффект, который действовал на тело и разум. Усадив Женевьеву на лавочку, Манджиро упал рядом с ней. Его взгляд был прикован к её коленке, которая, не прекращая, сочилась кровью. — Сильно болит? Давай я в аптеку сгоняю? Нужно купить бинт или пластырь. — Юноша переживал и чувствовал себя виновато. Это было слышно по его тону. Возможно, ему не стоило гнать на такой скорости, думал он. — Да не, не переживай, всё нормально. У меня есть пластырь в рюкзачке, — усмехнулась Женевьева и устремила взгляд на огни ночного города. Сейчас она не выглядела напряжённой, наоборот, расслабленной. Манджиро хотел возразить и сказать о том, что всё не может быть нормально, если у неё идет кровь, как вдруг она заговорила. — Это так смешно. — На её лице была умиротворённая улыбка, в то время как лицо юноши выражало целый спектр эмоций: начиная от шока, заканчивая замешательством столько резкой смене настроения Окухары. — Ты заметил, что большая часть наших встреч идёт по пизде, м? — В ответ на её вопрос Манджиро лишь непонимающе нахмурил брови. Женевьева повернулась к нему и одарила нежной улыбкой. Красные щёки, птичье гнездо на голове и взгляд, который отражал то ли удовлетворённость, то ли грусть. — Наша первая встреча: я так испугалась тебя и твоих дружков, что споткнулась о собственную ногу, как и в этот раз, поранив коленку, — хихикнула Женевьева, но тут же была перебита блондином, который не дал ей закончить перечисление всех неудачных моментов. — Испугалась? Меня? Да я в жизни бы девушку не тронул, — Манджиро театрально ахнул, после чего фыркнул, изображая обиду. — Я тебя тогда не знала, так что не начинай! И вообще, что у тебя за пятна были на футболке, м?! — Я не помню… — буркнул Майки и пожал плечами, отвернув голову в сторону. — Может, вишнёвый сок… — Попался! — воскликнула Женевьева и наклонилась ближе к Майки, с довольной ухмылкой тыча в его сторону указательным пальцем. — Я ведь не говорила, какого цвета были пятна, Ман-джи-ро! — девушка ухмылялась, глядя ему прямо в глаза. — О нет, Окухара-сенсей, вы раскусили меня! Я ввязался в драку и готов понести за это любое наказание! Только не говорите об этом дедуле! — Не отставая от Женевьевы, Манджиро, придвинулся к ней. Теперь её указательный палец врезался прямо в его грудь, а расстояние между их лицами значительно сократилось. Они были друг к другу настолько близко, что Манджиро чувствовал запах её жвачки со вкусом вишни. Дыхание невольно перехватило, а в груди что-то болезненно сжалось. Сдавленный стон, больше похожий на томный вздох, непроизвольно вырвался из груди, из-за чего глаза девушки удивлённо распахнулись, и она медленно отодвинулась от Майки, резко вспоминая о границах личного пространства. Было неловко, и нужно было как-то развеять обстановку. Ему хотелось сказать: «Ты пахнешь вишней», но вместо этого он сказал: — У тебя на голове птичье гнездо, ты видела? От такого комментария (после такого-то момента!), Женевьева обиженно ахнула и шлёпнула Манджиро по ноге, после чего сложила руки на груди и отвернулась в другую сторону. — Ты себя-то видел, умник? — в ответ шикнула Женевьева, после чего они оба залились смехом, распутывая свои волосы. Они сидели в комфортной тишине, пока Манджиро не нарушил её вопросом, что волновал его с начала поездки: — Ты ведь боишься кататься на байках. — Улыбка, что была ранее на лице Женевьевы, медленно исчезла. — Так зачем согласилась? Могла бы сказать как есть, я бы не стал заставлять тебя. — Неприятное ощущение в груди не давало Манджиро покоя каждый раз, когда его взгляд остановился на колене Женевьвы. Он испытывал вину за то, что своей ездой на высоких скоростях довёл её до такого испуга. Чем больше он об этом думал, тем меньше ему хотелось смотреть ей в глаза. Сложив руки на груди, он смотрел на дерево, на фонарь, на пробегающего мимо них кота, куда угодно, лишь бы не на неё. Ударившее в голову воспоминание о том, что завтра Женевьева уедет, никак не улучшало его состояние. Тяжёлый вздох вырвался из груди Женевьевы. Она стала нервно сдирать кутикулу на пальцах, чтобы хоть как-то подавить такую же эмоциональную подавленность как и у Манджиро, и ответить на его вопрос. Хоть она и не показывала этого, ей было также грустно, как и ему. «Даже если бы ты и осталась, то ничего хорошего из вашего «просто общения» не вылилось, так что не стоит относиться к этому так серьёзно. Интрижка между учениками и преподавателями, особенно в старшей школе, никогда ничем хорошим не заканчивались. Тем более, это всего лишь период практики, будет крайне глупо привязаться к кому-то и после этого навсегда уехать, дурочка», — временами говорил ей разум, напрочь затыкая всё то, что хотело сказать сердце. — Ты выглядел так воодушевлённо и радостно, говоря мне об этом, что в этот раз, что в прошлый, что мне даже в голову не пришло отказать тебе, — ответила Женевьева и в конце хихикнула, чтобы хоть как-то скрыть грусть, которая стекла одинокой слезинкой по её щеке. Девушка тут же смахнула её и подняла взгляд в небо, предотвращая подступающие слёзы. Тишина вновь вернулась в их компанию. Слова Женевьевы крутились у Манджиро в голове на повторе, как надоедливая пластинка. Она согласилась прокатиться с ним на байке, даже несмотря на то, что сама мысль о байке заставляла её кожу покрываться мурашками, а живот неприятно скручиваться. «Блять, она даже на машине ехала чуть быстрее улитки, как я мог не догадаться об этом?! Долбоёб». Когда человек переступает через собственные страхи ради другого, чтобы осчастливить его, о чем это говорит? И стоит ли Осчастливившемуся винить себя за то, что другой человек, который переступил через себя, в итоге пострадал? Ранее комфортная тишина сменилась на удушающую. Казалось, что даже воздух вокруг них стал тяжелее. С каждой минутой неприятное ощущение в груди становилось всё болезненнее. Был ли вообще смысл в этой поездке, если завтра они оба попрощаются и жизнь каждого станет такой же, какой и была до знакомства с друг другом, будто между ними ничего и не проскакивало? Или же, наоборот, стоит насладиться этим временем, чтобы потом не жалеть, и вспоминать об этом с улыбкой? — Манджиро, — спустя десять минут гробовой тишины Женевьева окликнула юношу. Наигранная улыбка встретила девушку, как только он повернулся к ней. — Не грузись, ладно? — Женевьева в ответ одарила его улыбкой, но в её случае, она была искренной. Манджиро грустно хмыкнул, сказал что-то вроде «ага» и уставился на реку, не зная, что сказать, когда на самом деле голову переполняли мысли, которые так и хотелось высказать. — Иди-ка сюда. — Манджиро удивлённо приподнял брови, когда услышал эту фразу. Он перевёл взгляд на Женевьеву, которая сейчас сидела, полностью развернувшись к нему. Ушибленная нога стояла на земле, пока вторая была согнута, покоясь на лавке в незаконченной позе лотоса. Руки девушки были распростёрты, приглашая юношу в объятия, а на лице была всё та же тёплая улыбка, которую по большей части видел только Манджиро. — Ты серьёзно? — Манджиро тихо рассмеялся. — Ещё как серьёзно! Поэтому иди ко мне, иначе я… — Манджиро моментально прижался к Женевьеве, чуть не опрокинув её с лавочки, не дав ей и договорить. Он уткнулся лицом в изгиб её шеи, вдыхая внезапно полюбившийся аромат вишни так, словно хотел впечатать этот запах в своей памяти навсегда. Его руки сжимали её тело так же крепко, как и она его, в то время как они ехали, будто боялись, что если отпустят, то упадут и разобьются, потеряв навсегда. И будь его воля, он бы не отрывался от неё, наслаждаясь тем, как бережно она гладит его по волосам, с хихиканьем распутывая кубло на его голове, сидя глубокой ночью посреди пустой набережной, где им никто не мешает. Но ночь не может длиться вечно, ей на смену приходит рассвет, и они забираются на байк и уезжают домой, ведь через пару часов им обоим ехать в школу: Манджиро — сдавать контрольную, Женевьеве — закрывать практику и уезжать в родной город, оставив парня по соседству, как самый сладкий сон.