Teacher's Pet

Утро Женевьевы, когда её не обременял вес обязанностей по типу практики или других мероприятий, требующих раннего подъёма, всегда начиналось после обеда. Закрытые окна и тёмного цвета шторы, выполненные из плотной материи, не оставляли солнечным лучам и шанса на проникновение в её спальню. Мягкие одеяла окутывали обнажённое тело Женевьевы, и выбираться из-под них совсем не хотелось, но громкий и такой противный рингтон мигом заставил раскрыть глаза, протягивая руку к тумбочке, чтобы посмотреть, кто же решил побеспокоить её сон. Имя, высветившееся на экране, немного удивило Женевьеву. Она быстро потёрла глаза, как будто бы это помогло ей выйти из сонного состояния, и прокашлялась, чтобы голос не казался таким заспанным. — Алло? — Добрый день, Окухара-сенсей, — начал Уоллес, и Женевьева готова была поклясться, что по ту сторону телефона директор улыбался. — Добрый, Уоллес-сама! Чем обязана столь внезапному звонку? — как бы она ни старалась, голос по-прежнему выдавал её сонливость, и это не осталось незамеченным. — Оу… Прошу прощения, вы, должно быть, спали? — хриплый голосок Женевьевы тотчас привлёк внимание Уоллеса, и, по правде говоря, он ему понравился, хоть его и позабавил тот факт, что такая ответственная и трудолюбивая девушка спит до двух часов дня. «А по ней и не скажешь, что она такая соня», — подумал про себя Уоллес и невольно улыбнулся, представляя детали «закулисья» их разговора. Понимая, что врать бессмысленно, ведь она сама себя и сдала, Женевьева со смешком ответила, откинувшись обратно на кровать: — Не буду врать, Уоллес-сама. Да, я спала. Но не беспокойтесь! — боясь, что своими словами она могла поставить директора в неловкое положение, Женевьева начала объясняться. — Наоборот, я рада вашему звонку, да и вообще, если бы не он, я бы проспала до вечера… Женевьева встала с кровати, сразу надевая тёплые тапочки, и направилась к креслу, на котором валялся шёлковый халат чёрного цвета. — В таком случае, я рад, что разбудил вас, Окухара-сенсей, — со смешком произнёс Уоллес. Если бы кто-то без стука ворвался в его кабинет и увидел то, с какой искренней улыбкой он говорит по телефону, закинув ноги на свой стол, слегка покачиваясь в кресле, то точно бы не поверил своим глазам. — Я ведь теперь могу официально обращаться к вам как к сенсею? Его вопрос прямо намекал об окончании учёбы в университете. Женевьева мечтательно ахнула и сразу следом хихикнула, думая, как лучше ответить. — Да, Уоллес-сама. Теперь я квалифицированный специалист с дипломом на руках, — Женевьева состроила гримасу, поражаюсь своему наглому вранью, — мне со спокойной душой можно доверять обучение детей. — Что ж, я поздравляю вас, Окухара-сенсей! — искренне обрадовался Уоллес. Женевьева тихонько поблагодарила его, после чего он продолжил. — В таком случае могу я пригласить вас обратно в школу, но уже в качестве учителя? — предугадав возможный последующий вопрос, он продолжил. — Дело в том, что наш прошлый преподаватель уволилась, и теперь выпускные классы остались без английского языка… — лёгкая манипуляция в форме давления на жалость не была лишней, когда ему нужен был скорый ответ, поэтому он без зазрения совести воспользовался им. — Конечно, это всё в том случае, если вы ещё не нашли себе работу… Услышав предложение, означающее возвращение в Токио, первым делом Женевьева подумала о Манджиро. Милый мальчишка по соседству, который завладел её симпатией и очаровал. Мальчишка, который заваривал ей чай, когда она была слишком занята проверкой тетрадей и игнорировала даже самые незначительные приёмы пищи. Мальчишка, с которым она первый раз покаталась на байке, хоть и боялась до чёртиков. Мальчишка, который поджёг самый яркий фейерверк в её маленьком мирке, когда впился в её губы в вагоне поезда, боясь, что не успеет как следует попрощаться. Мальчишка, с которым она до сих пор поддерживала связь, несмотря на переезд. Мальчишка, который был младше неё на четыре года и являлся учеником старшей школы. Школы, в которой ей вновь предлагают работу, теперь уже на полную ставку. От одной лишь мысли, что она встретится с Манджиро, сердце Женевьевы затрепетало, но в тот же момент и болезненно сжалось. В том, чтобы принять предложение директора, были свои плюсы: в первую очередь, это знакомый коллектив. Проработав в старшей токийской школе, Женевьева успела обзавестись новыми знакомствами и наладить контакты с другими учителями, что в данной ситуации было ей на пользу. Для человека, не желающего лишний раз выходить из зоны комфорта, это был идеальный вариант. Дальше идёт стабильная заработная плата. Конечно, проблем с деньгами в семье Окухара не было — отец полностью обеспечивал свою дочурку, ни в чём ей не отказывая. Однако её мать была категорически против этого. Она считала, что Женевьева просто обязана получить диплом (что она уже практически сделала) и найти себе приличную работу, ведь в противном случае знакомые могут косо посмотреть на мать, обвинить её в плохом воспитании и разочароваться в ней. Всё это было лишь в голове Вивьен, но она продолжала в это свято верить, хотя окружающим и было совершенно насрать на то, чем занимаются чужие дети. Мать систематически «пилила» дочь этой темой, и переезд в Токио под предлогом работы хоть немного, но смягчил их частые ссоры. Плюсы предложения Уоллеса перевешивали один маленький, но такой тяжёлый минус по имени Манджиро. Сердце болело от мысли, что с переездом в Токио им придётся свести неформальное общение на нет. В период практики Женевьеву в каком-то смысле грела мысль о том, что это всего лишь практика, и не стоит придавать значение интрижке с учеником. Всё это пройдет так же быстро, как и началось, и никто об этом не вспомнит. Однако Женевьева очень и очень ошиблась. Так называемая «интрижка» переросла в нечто большее, очень трепетное и ранимое, во что-то такое, вокруг которого хотелось ходить на цыпочках и оберегать, боясь спугнуть и сделать что-то не так. И это «что-то» изо всех сил старалось достучаться до неё и отговорить от переезда. Ведь именно так они смогут продолжить общение. Да, оно будет виртуальным, но в таком случае оно хотя бы будет. Сердце вело разгоряченный спор с разумом, и, к сожалению, а может и к счастью, польза была в сторону разума. Отказываться от такого предложения из-за какой-то «недовлюблённости» было бы крайне глупо. В её-то возрасте уже нужно уметь правильно расставлять приоритеты, поэтому она и сделала выбор в пользу Уоллеса. — Окухара-сенсей, вы здесь? — получив в ответ продолжительную тишину, обеспокоенно спросил директор, чем и выдернул Женевьеву из мыслей. — Ой, Уоллес-сама, прошу прощения, я немного задумалась, — опомнилась Женевьева. Звук закипевшего чайника полностью развеял образ Манджиро перед глазами, возвращая её к разговору с директором. — Да, я уже наслышана об уходе Ямасаки-сенсей, — и только закончив фразу, Женевьева мысленно ударила себя по лбу. — Вот как? — по голосу Уоллеса было слышна усмешка. Слова Окухары заинтересовали его. Его брови в удивлении приподнялись, пока он продолжал покачиваться в кожаном кресле, играя с ручкой меж пальцев. — Да. Стоит признаться, даже после отъезда некоторые ребята до сих пор обращаются ко мне за помощью в английском. От них-то я и узнала об этой новости, — Женевьева ответила честно, но без подробностей. Они были ни к чему. Тот факт, что ученики его школы так полюбили молодую практикантку, грел поганую душу Уоллеса. Это ещё больше подпитывало его желание заполучить Окухару в ряды своих сотрудников. — В наше время такие специалисты, как вы — на вес золота, и именно поэтому я хочу, чтобы вы работали в моей школе. Честно говоря, я даже не удивлён, что дети так потянулись к вам, — хоть Уоллес и говорил искренно, его слова всё равно были окутаны невидимой лестью. Чаще всего люди испытывают сильное сострадание к двум вещам: детям и беззащитным животным, что по сути было одним и тем же, смотря кто и как посмотрит на них. Поэтому второе упоминание детей было лишь для того, чтобы окончательно разжалобить молодую учительницу и заставить движки её сердобольности задвигаться быстрее. Как же маленькие ребятишки закончат выпускной класс без учителя по иностранному, когда в конце учебного года их будет ожидать экзамен по нему? Увы и ах, если они не смогут найти замену Ямасаки-сенсей как можно быстрее. — Окухара-сенсей, вы подумаете над моим предложением? — Когда я должна быть в школе? Столь резкий ответ сбил Уоллеса с толку. Мужчина убрал ноги со стола, отложил ручку в сторону и уселся ровно. Манящая улыбка сползла с его лица и сменилась серьёзным выражением. Он не ожидал, что Окухара так быстро примет решение. Всё ещё пребывая в лёгком недоумении, Уоллес решил переспросить. — Окухара-сенсей, я правильно вас понял: вы согласны? — Да, Уоллес-сама, вы всё правильно поняли. Будет очень глупо с моей стороны отказываться от такой работы. Я проходила практику под вашим чутким руководством, знаю, что к чему, поэтому не вижу причин не воспользоваться таким предложением, — на духу протараторила Женевьева, заваривая чай. — Вы мне льстите, Окухара-сенсей, — рассмеялся Уоллес. Если закрыть глаза на его дрянной характер, его смех очаровывал. Такой глубокий, низкий, с едва заметной хрипотцой. — Я абсолютно серьёзно, Уоллес-сама! — тут уже и сама Женевьева подхватила смех директора. — Хорошо, как скажете, — придя в себя, произнёс Уоллес. — А насчёт того, когда вам быть: чем скорее, тем лучше. — Хорошо. Тогда я ближе к вечеру вам напишу, чтобы сказать точно, когда я буду выезжать. — Буду с нетерпением ждать, Окухара-сенсей. Закончив разговор, Женевьева отложила в сторону телефон. Она сидела за кухонным столом и смотрела в одну точку, обрабатывая их с Уоллесом разговор. Голова была полна мыслей: нужно было забрать диплом, оповестить о своем решении родителей, созвониться с тем самым арендодателем, надеясь, что он ещё не успел сдать дом, в котором она хотела вновь оказаться; собрать вещи, купить билет и так далее. Громкий лай любимого питомца вырвал её из мыслей. Сама того не заметив, Женевьева просидела на кухне в неподвижном положении добрых полчаса, совершенно забыв о чае. Она встала с места, насыпала Ричи покушать и сама приступила к завтраку, параллельно набирая номер отца, чтобы договориться о встрече. Быстро позавтракав, Женевьева стала собираться. Она вызвала такси и направилась в офис к отцу. Серая высотка с панорамными окнами, которая была для неё практически вторым домом — если вспомнить то, как часто Венсан таскал свою дочурку на работу, пока она была маленькая — радушно встретила Женевьеву. Теплый майский ветер раздувал длинные волосы. Как бы она не любила слишком солнечную погоду, сегодняшний день её порадовал. Даже несмотря на беспокойство, бушующее в душе, по мере приближения к офису отца ей становилось спокойнее. — Тук-тук-тук, — Женевьева постучалась в кабинет отца и, не дожидаясь ответа, тут же открыла, — Окухара-сан, можно к вам? Увидев белобрысую макушку дочурки в дверном проёме, Венсан рассмеялся, забавляясь её ребячеством. Он встал из-за стола и обошел его, раскрывая руки. — Смотря по какому вы вопросу по мне хотите обратиться, девушка, — шутливо ответил Венсан, и Женевьева тут же подбежала к нему, заключая отца в объятия. Он с нежностью поцеловал дочурку в макушку, после чего потрепал рукой, вызвав у неё недовольное: «Ну, пап!» Отстранившись, Женевьева вальяжно уселась на мягкое кресло, что стояло напротив стола. Венсан повторил за ней и также занял своё место. — Что за срочность, милая? — с ноткой беспокойства спросил Венсан. Дочь крайне редко срывалась с места и приезжала к нему. Обычно они встречались либо в ресторанах, либо же сами приезжали друг к другу домой. Тихонько вздохнув, Женевьева откинулась на кресло и принялась пересказывать весь утренний разговор с Уоллесом, упуская деталь по имени Манджиро. Венсан внимательно слушал её, временами внося свои комментарии. Если говорить кратко, то он поддержал её решение. Более того, он был рад, что она согласилась на эту работу! Отчасти это было из-за того, что директором выбранной ей для работы школы был Уоллес. С момента их встречи они держали контакт, в основном их темой для разговора был бизнес, ну и Женевьева, которую временами один из них упоминал. По окончании разговора Женевьева получила следующее: одобрение, карманные деньги и машину. Венсан настоял на том, чтобы дочь взяла одну из его машин и поехала именно на ней. Вопрос доверенности много времени не займёт. — А что насчёт моего маленького сорванца? — поинтересовался Венсан. За время отсутствия Женевьевы Ричи большую часть времени проводил именно с Венсаном. Вивьен не особо жаловала животных дома, предпочитая любоваться ими на расстоянии, прямо как и детьми. Ричи был его подарком для Женевы на двадцатилетие. Поначалу он ему совсем не нравился — Венсан считал его «недо-собакой», внешний вид которой, по его мнению, больше походил на маленькую чупакабру. Но спустя время Венсан оттаял к малышу. Он просто не мог устоять перед тем, как мило тот ластился к нему, когда мужчина приезжал к Женевьеве в гости. И теперь неотёсанный и патлатый пёс был ему как второй ребенок, которого баловали и осыпали любовью также сильно, как и первенца. — Ой, пап, думаю, я возьму его с собой. Скидывать на тебя я его не хочу, да и плюс я и сама так соскучилась по нему за этот месяц, что больше не хочу расставаться с ним так надолго. Грустная улыбка расплылась на лице Венсана. — Ну, поехали тогда. Заберём твой диплом, потом помогу тебе вещи собрать. Хоть попрощаюсь с детьми, — с тяжёлым вздохом произнёс Венсан. На этой ноте Венсан и Женевьева уехали в университет — они забрали диплом, а после направились в квартиру и начали собирать вещи. На это у них ушло чуть более четырёх часов, ещё парочку они уделили чаепитию и прощанию, во время которого Ричи не слезал с колен Венсана, будто чувствовал, что вскоре им придётся попрощаться на долгое время. Ближе к вечеру, когда все вещи и мысли были собраны, Женевьева и Ричи, что сидел рядом с ней на пассажирском сидении и пытался разглядывать происходящее за окном, выдвинулись в путь, попутно оповестив об этом директора в смс-сообщении. Одна лишь мысль не давала ей покоя: стоит ли сказать о своём возвращении Манджиро? Как ей себя вести с ним, учитывая все те моменты, которые они пережили? «А может, родители всё-таки были правы?» — раздумывала Женевьева. Может, ей и вправду стоит обратить своё внимание на Уоллеса? Возможно, её нутро, что так скептически относилось ко всей его натуре, делало это лишь из-за того, что её мысли были затуманены одним лишь Манджиро? Сегодняшний день хорошенько вымотал Женевьеву в эмоциональном плане. Несмотря на то, что она уже приняла решение вернуться в Токио, ощущение того, что в глубине души она поступает неправильно, всё равно присутствовало и терзало её. И впервые за долгое время ей захотелось напиться. «Надо бы не забыть об этом, когда заселюсь», — подумала она про себя, заезжая на заправку, чтобы заправить машину и закупиться энергетиками на длинную и бессонную ночку.