Teacher's Pet

Последняя встреча Женевьевы и Манджиро была чуть больше недели назад. Он попрощался с ней на «вы», после чего ушёл прочь, пребывая в состоянии лёгкого шока от произошедшего. На этом моменте их общение прекратилось. Лёжа на кровати в душной тусклой комнате, Манджиро бездумно глядел в потолок. Запах постельного белья чуть ли не кричал о том, что его уже пора поменять, но юношу это ни капли не заботило. Более того, его не заботило даже то, что он лежал на кровати в той же одежде, в которой выходил бездумно бороздить улицы по вечерам, игнорируя звонки и смс своих друзей, как будто так и надо. В таком состоянии об учёбе и речи идти не могло. Конечно, прогулы в школьной жизни Манджиро были неотъемлемой частью, к которой уже все успели привыкнуть — как семья, так и друзья с одноклассниками. Говорить о том, что именно выпускной класс должен быть с минимальным количеством пропусков, было бесполезно. Сано не слушал ни старших, ни друзей. Единственное, что ему сказал Шиничиро, заметив, что Манджиро в который раз забивает на учёбу, было: «Справку о том, что ты болел всё это время, будешь делать сам. Больше я твою жопу прикрывать не буду. Это последний класс, Манджиро». И Шиничиро был прав. Двенадцатый класс был выпускным. И пока его одноклассники начинали подготовку к экзаменам — брали дополнительные занятия, нанимали репетиторов, решали прошлогодние варианты и свежие пробники — Манджиро прозябал, считая, что такая ерунда, за которой все трясутся, не так уж и важна. На самом деле, он даже не знал, с чем хочет связать свою жизнь. Промежуток времени, когда ты сдаёшь последний экзамен и сразу после этого поступаешь в университет, слишком короткий для того, чтобы определиться со столь важным решением. — Манджиро! К тебе ребята пришли, — послышался голос дедушки, когда он подходил к комнате внука. — Матерь Божья! — когда он открыл дверь, запрелый запах тут же бросился в нос и заставил поморщиться. — Господи, ну и смрад! В свинарнике лучше пахнет, чем у тебя в комнате, Манджиро! Мансаку подошел ближе к окну и, подняв жалюзи, открыл его настежь. Свежий майский ветер и солнечные лучи тут же ворвались в комнату, освещая её. Столь яркий свет, который несколько дней не проникал в комнату Сано, заставил парня поёжиться и перевернуться на другую сторону, игнорируя свет. Заметив реакцию внука, дедушка подошел к его кровати и изо всех сил, которые остались в его немолодом теле, дёрнул за край одеяло, стягивая его. — Живо вставай, засранец! Даже для тебя вставать в пять часов вечера это сверх наглость! — проворчал дедуля. Он скомкал постельное в клубок и запустил внуку в лицо. Понимая, что дедушка так просто не отстанет, Манджиро протяжно застонал, и кое-как принял сидячее положение. Оставалась только встать. — А кто пришёл-то? — Баджи и Дракен. Умывайся и спускайся вниз, они в гостиной ждут тебя, — всё с таким же недовольным ворчанием ответил Мансаку. — А лучше помойся по-человечески, и только потом выходи к людям. И пока парни распивали чай, который им любезно предложил Мансаку, Манджиро принимал душ. Холодные капли громко стекали по его телу, в то время как запутанные волосы щекотали плечи. Он стоял практически неподвижно — просто глядел в водоворот, который образовался возле стока душевой кабинки, и совершенно не беспокоился о том, что его ждут друзья на первом этаже. Тело Манджиро взбодрилось, но вот выйти из мыслей он так и не смог. В голове прокручивались воспоминания последней встречи с Женевьевой: он пытался найти в них что-то новое, но сделать это было практически невозможно, учитывая, что весь флешбек он выучил наизусть — каждую секунду, каждое движение, каждое слово. Как бы Манджиро не убеждал себя в том, что он отпустил эту ситуацию, она вновь и вновь появлялась перед его глазами. Спустя пятнадцать минут он всё же закрыл воду и вышел из ванной комнаты, натягивая на влажное тело чистую одежду. Громкие шлепки домашних тапочек, бьющихся о ступеньки со второго этажа, привлекли внимание Баджи и Дракена. Они тут же повернулись в сторону звука, на мгновение оторвавшись от чая. — О, чудо! Неужто Иисус явился народу?! — с театрально наигранным удивлением ахнул Баджи. Он схватился рукой за грудь, имитируя сердечный приступ, пока Дракен и дедуля смеялись над столь бурной реакцией юноши. — «Неужто»? Ты где это слово выдрал? — со смешком ответил Манджиро, подходя к небольшому дивану, на котором расположились его друзья. После того как они обменялись рукопожатиями, он уселся рядом с ними, закинув ногу на диван. — Неужто в порнушке услышал, а? — Ну-ну, Майки, ты зачем Баджи палишь? — поддразнил Дракен, после чего их вновь пробило на смех от того, каким смущенным выглядел Кейске. Щёки залились подлым румянцем, а глаза невероятно округлились — бедняга точно не ожидал, что его друзья припомнят ему историю о том, как он спалился на просмотре фильма для взрослых. И самым смешным было то, что главными героями были учительница литературы и ученик. Тогда-то ребята и узнали, откуда столько новых заумных слов знает их друг. Как же Кейске хотелось съязвить им в ответ, но он не мог, ведь все те слова, которые крутились у него на языке, были исключительно нецензурными. А грубить в присутствии старших, так еще и хозяина дома вдобавок, просто неприемлемо! Он воспитан лучше этого, даже если и был быдловатым гопником. Поэтому он решил просто промолчать, дожидаясь подходящего времени для «ответки», словно десерта. — Совсем с ума посходили со своими гаджетами… — пробубнил Мансаку, вставая с кресла. — Кейске, найди себе нормальную девушку, а самое главное — живую, и будет тебе счастье. Вот я в вашем возрасте… — начал он с тёплой ностальгией по юношеским временам, но, заметив на себе выжидающие взгляды ребятишек, которые явно были заинтригованы тем, чем же занимался дедуля в свои лихие восемнадцать, тут же замолчал, считая, что такое пока что им рано знать, —… неважно. Просто не будьте как… — дедуля задумался, вспоминая старшего внука, которого девушки обходят за милю, –… как кое-кто! Всё, не буяньте, оболтусы. Я ушёл. — Куда это ты? — удивлённо воскликнул Манджиро. Он оглядел дедулю с ног до головы и понял, что сегодня он выглядел более… нарядно. Рубашка с цветочным орнаментом и короткими рукавами; льняные брюки бежевого цвета; парадные сланцы, как он их называл; и, вишенка на торте: стоя у порога, Мансаку надел квадратные солнцезащитные очки, похожие на Rey Ban-ы. — Не твоего ума дело, внучок, — было последним, что сказал дедуля, прежде чем с довольной улыбкой вышел из дома, оставив ребят в замешательстве. Троица молча переглянулась между собой. Первым тишину нарушил Дракен: — Видишь, даже у дедули Сано есть подружка, — поддразнил он Баджи. — И, самое главное, живая! — Ой бля, идите в пизду, — раздраконенный Кейске просто пылал раздражением. Одно лишь радовало его — теперь не нужно фильтровать речь. Словесная перепалка между друзьями продолжалась ещё какое-то время: они ругались, давали друг другу подзатыльники, грозясь убить друг друга, бегали по гостиной, пока не вспотели и не решили прекратить. — Майки, ты чё опять на школу забил? — начал Баджи, озвучивая тему, с которой они и пришли к прогульщику. — А когда я на неё не забивал? — выпалил Манджиро в ответ с самоуверенной улыбкой. Нужно было вести себя как всегда, он ведь не мог спалиться с тем, что просто-напросто избегает свою учительницу английского. — Ну-у-у, например, всю прошлую и позапрошлую неделю. Ты буквально на каждый урок приходил. — И что с того? Может мне заняться нечем было, — терпение Манджиро потихоньку начало рваться. Это было слышно по тому, как ломается его спокойная интонация. Хотелось как можно скорее закрыть эту тему. Кейске недоверчиво выгнул бровь. Ответ Манджиро был похож на галимую отмазку. Ему и вправду хотелось узнать истинную причину его мимолётной заинтересованности в школе, но с тем, как ловко Манджиро увиливает от вопросов, Баджи понял, что это можно оставить и на потом. Если, конечно, не забудет об этом. — Пиздишь, да и ладно, — хмыкнул черноволосый, откинувшись на диван. — Из-за тебя теперь меня высылают на олимпиаду! Хуила… — Тебя?! — то, в каком удивлении исказилось лицо Манджиро, нужно было видеть! — Ага, сам в шоке. И теперь из-за тебя мне придётся каждый день после уроков оставаться в школе и заниматься с Окухарой-сенсей, чтобы подтянуть свой инглиш до олимпиады… — пробубнил Кейске. Челюсть Манджиро едва заметно сжалась, а взгляд тут же потускнел. А всё лишь от мысли о том, что некогда «личный репетитор» (как он считал) теперь занимается после уроков с его лучшим другом. Возможно, если бы он не повёл себя, как ребёнок, который решил избегать свою учительницу, на месте Баджи мог быть и он сам, однако… — Кстати, — громкий, заплямканный возглас жующего Баджи отвлёк Манджиро, заставив его внимание вновь вернуться к ним с Дракеном, — Окухара-сенсей спрашивала про тебя. — И что же она говорила? Ругалась, что я опять прогуливаю? — спросил Манджиро так, будто его не особо-то и волнует, о чем там расспрашивала учительница, когда внутри он сгорал от нетерпения. — Да так, спрашивала, почему тебя нет в школе, всё ли у тебя в порядке, — небрежно ответил Баджи, закидывая очередной крекер в рот. Новость о том, что его выбрали представителем от класса на школьную олимпиаду, было для него такой же неожиданностью, как и для Женевьевы. Манджиро, который должен был идти на неё, нагло забил на школу, устроив себе больничный; заучки класса были слишком заняты факультативами, направленными на подготовку к экзаменам — их дёргать не стали; между полными лузерами и умниками как раз и находился Кейске. Не настолько тупой, чтобы плакать, но и не настолько умный, чтобы радоваться. Поэтому Женевьева и решила помочь ему. Перед тем, как направиться прямиком к Манджиро, Баджи, как и в предыдущие несколько дней, остался после уроков, чтобы уделить час подготовке к олимпиаде. Сидя в пустом классе, Баджи терпеливо дожидался, пока придёт Окухара. И спустя пять минут она забежала в кабинет, бормоча извинения за то, что заставила себя ждать. — Баджи-кун, а что с Сано-куном? — вдруг спросила она под конец занятия. Девичье лицо украсила грустная гримаса. Брови нахмурились, образуя между собой морщины; уголки покусанных губ, как и плечи, заметно опустились. Мысль о том, что, возможно, это как раз из-за неё Манджиро вновь забросил на учёбу, раз за разом вонзала иголочки в её сердце. У него в журнале только-только начали появляться хорошие оценки; на носу выпускные экзамены, от которых напрямую зависит его поступление в университет, и тут он просто берёт и забивает на это! — С Майки? Д-да не знаю… — начал Кейске. С одной стороны, преподавателю, который на одной волне с учениками, можно было и сказать правду, что наверняка этот симулянт отсиживается дома, но с другой… Баджи не был уверен, как именно Окухара отреагирует на это, поэтому соврал, боясь, что за этим могут быть не очень-то приятные для Манджиро последствия. — А! У него вроде с рукой что-то.. — Баджи ляпнул первое, что пришло в голову, и тут же пожалел об этом. — С рукой?! А что с ней? Он ведь недавно гипс снял… — и без того поникшее выражение лица Окухары стало еще мрачнее после слов Кейске. Она напоминала хмурую, серую тучку, которая вот-вот заплачет. — Та-а-ак он же гипс раньше времени снял, вот и не до конца трещина срослась, — в своей жизни Баджи разыгрывал спектакли и похлеще, но почему-то именно сейчас пот ручьём скатывался по его спине, благо этого не было видно. «А ведь я говорила, что нужно было дождаться ровно до того момента, как врач сказал!» — Окухара начала вновь корить себя, всё глубже и глубже погружаясь в эти мысли. До конца занятия оставалось пятнадцать минут. Можно было ещё кое-что обсудить, однако услышанное напрочь выбило Окухару из колеи. Новость об осложнении руки Манджиро была единственным, что крутилось в её мыслях. — Думаю, на сегодня достаточно, — пробормотала Окухара, закрывая учебники перед носом Кейске. — Ты молодец, Баджи-кун. Быстро схватываешь, думаю, до начала олимпиады будешь всё знать на зубок, — она слабо улыбнулась, глядя на юношу. На этом их занятие и закончилось. Баджи поблагодарил Окухару за помощь и побежал домой к Сано, пока Женевьева осталась сидеть в кабинете, грустно глядя в одну точку. — Ну-у-у как-то так, — подытожил Кейске свой рассказ о школьном дне. Что Дракен, что Манджиро — оба сидели с ошарашенными лицами. Глаза размером с пятаки были прикованы к рассказчику, который теперь смотрел на них, совершенно не понимая, что из ранее сказанного вызвало у них такое… недоумение? — Баджи, ты ебанат? — Манджиро нарушил тишину. Его тон был спокоен, но было ощущение, что это «спокойствие» тонко граничило с нервным срывом. От такого рассказа юноша заметно побледнел. — Чё-ё-ё?! Скажи спасибо, что я твою задницу прикрыл! — начал Кейске. Он был крайне возмущён ответом друга, и до сих пор не понимал, чем именно он был недоволен. — Ты на серьёзке сказал Окухаре, что у Майки трещина в руке? — захотел переспросить Дракен, чтобы убедиться наверняка, что уши его не подводят. — Это первое, что пришло в голову! Надо было сказать, что он, как обычно, хуи пинает, а?! — Боже, бля-я-ять, — промычал Манджиро, закрывая лицо руками. — Баджи, ты имбецил. Лучше бы правду сказал. И что ему теперь делать? Что, если об этом узнают другие учителя? Что, если Женевьева увидит его, будь то в школе, или на крыльце дома? Увидит и поймёт, что никакой трещины в руке и не было, только если он сам не наложит гипс… Вариантов решения проблемы было мало. Самое важное заключалось в том, чтобы не попадаться ей на глаза. Спустя добрых два часа, за которые ребята успели обсудить всё да всех, Баджи уехал домой, недовольно бубня о том, что именно из-за Манджиро он теперь вынужден ещё больше заниматься английским. Дракен решил остаться, спешить ему было некуда. Да и плюсом ко всему ему хотелось поговорить с другом кое о чём. — Долго еще комедию будешь ломать, а? — спросил Дракен, когда они вышли во двор. Он закурил сигарету и, словно в родном доме, улёгся на мягкую качелю, выдыхая клубы дыма вверх. Он не сводил с Манджиро взгляда, ясно давая понять, что бред, который он ранее втирал Баджи на него не подействует. Он-то уж точно не поведётся на это. Усевшись рядом с Дракеном, из груди Манджиро вырвался сдавленный смешок, хотя ничего смешного во всей этой ситуации для него не было. Смысла скрывать свои переживания от Кенчика тоже не было. Он рассказал ему об их с Женевьевой разговоре в день её приезда и почему решил не ходить в школу, прекрасно понимая, что такое поведение с его стороны выглядит довольно глупо, и даже в какой-то мере, по-детски. — Слушай, ну её тоже можно понять, — начал Дракен после долгого монолога Манджиро. — Она в твоей школе теперь не просто какая-то практикантка, которая свалит через один-два месяца. Она в прямом смысле твоя учительница. Если бы кто-то из школы узнал о том, что она целовалась со своим же учеником, ей бы пришлось уволиться и переехать куда подальше. Не знаю всех подробностей, но не факт, что она бы и дальше смогла работать учителем. — Да знаю я… Конечно, Майки прекрасно знал об этом. Но вот одного он понять не мог — неужели это причина для прекращения их общения? Почему нельзя делать это втихую? Он бы в жизни не сказал об этом какому-нибудь треплу по типу Нахои, у которого язык как помело. Единственным, кто знал о его чувствах к Женевьеве, был Дракен. Да, возможно, его симпатию по отношению к ней заметили многие, но, чёрт возьми, кто посчитает такую девушку непривлекательной?! — И ты просто так взял и согласился с ней? — с изогнутой бровью спросил Дракен, еле сдерживая подступающий смех. — Прямо как щенок какой-то? — тут-то он и не сдержался. Представив Майки с щенячьими ушами, Дракен разразился звонким смехом! А то, с каким недовольным лицом он сидел, явно оскорблённый таким глупым сравнением, было еще большей уморой! — Ахуеть как смешно, — фыркнул Манджиро, закатив глаза. — А что мне оставалось делать? Она мне прямо сказала, что между нами ничего не будет и чтобы я её не заёбывал этим. — А ты взял и послушался её, да? — ехидная улыбка расплылась на лице Дракена, и в этом момент до Манджиро начало доходить. А ведь и вправду… Он ведь всё время вёл себя рядом с ней, как послушный щенок! И в тот момент, когда нужно было показать характер, он подавил его, вновь принимая облик послушного питомца. Возможно, всё дело было в этом? Время за разговорами прошло незаметно. Да настолько, что не успели ребята оглянуться, как с работы вернулся Шиничиро — значит, уже перевалило за половину седьмого. Вслед за ним и Эмма — дополнительные факультативы, репетиторы и посиделки с подружками заставили девчушку возвращаться домой уже по сумеркам. Не хватало дедули — тогда бы вся семья была в сборе. — Кто голодный? — крикнул Шиничиро, заходя на кухню. Все в один голос ответили «я!». Не дожидаясь главу семейства, Шиничиро с Эммой начали кружить на кухне, готовя ужин. По большей части готовил Шиничиро. Эмма была на побегушках — принеси, подай, поставь. Манджиро же попросили просто сидеть и ничего не трогать, что не могло не радовать сорванца, который поудобнее устроился на диване и наблюдал за суетой вокруг. Так было до тех пор, пока Кенчик, до этого помогающий Эмме с посудой, не дал ему подзатыльника, прямым текстом намекая, чтобы он хоть какое-то участие принимал в приготовлении ужина. С удрученныум вздохом и закатанными глазами он встал с дивана и начал медленно раскладывать салфетки на столе. Спустя полчаса в доме, где уже вовсю витал аромат острого карри, царила уютная атмосфера и звучал заливистый смех ребят. По телевизору крутили мелодрамы, тупость которых просто поражала Манджиро — он то и делал, что возмущался, комментируя слова и действия главных героев так, будто те его слышат. Дракен и Эмма о чем-то шептались, пока сервировали стол. А Шиничиро… просто радостно улыбался, наблюдая за привычной приятной вознёй и наслаждаясь столь чудным семейным вечером. Чего нельзя было сказать про Женевьеву. Отчитав шесть уроков, плюсом к которым шёл еще один дополнительный с Кейске, проверив все тесты старших классов, и, наконец, подробно расписав учебный план на ближайшую неделю, она вышла со школы. Со стороны работа учителем казалась ей не такой уж и сложной, однако теперь она готова была застрелиться от усталости. Все эти проверки тетрадей хоть немного, но помогли ей отвлечься от мыслей об осложнении Манджиро. Она хотела написать ему и спросить о самочувствии, но, вспоминая то, как они попрощались, она подумала, что, скорее всего, в ответ она получит лишь игнорирование своих сообщений. Поэтому сразу после школы она ринулась в ближайший магазин, в котором бы можно было прикупить любимые вкусности Манджиро. Подъехав к дому, Женевьева вышла из машины, взяла пакет и направилась в сторону дома Сано. Она собиралась вытащить телефон из кармана и набрать номер Манджиро, чтобы тот вышел к ней и забрал гостинцы. От мысли о том, что она вновь с ним встретится, когда в этот раз он, наверняка, будет холоден к ней (что вполне заслуженно), сердце больно стягивало. Чувство вины перевешивало все остальные. Хотелось как можно поскорее от него избавиться, поэтому, собрав всю волю в кулак, она зашла в «контакты». Стоя прямо перед двором Сано, она была готова нажать на звонок, как вдруг её окликнул мужской голос. — Женевьева, неужели ты? — и этот голос принадлежал дедуле Сано. Камень с груди как рукой сняло. «Возможно, оно и к лучшему», — со вздохом облегчения подумала Женевьева. Она ведь сможет узнать о самочувствии Манджиро у Мансаку, и как раз через него и отдать гостинцы, чтобы тот скорее поправлялся. «Да, так и сделаю!» — Добрый вечер, Сано-сан! Рада вас видеть! — Женевьева учтиво поклонилась, выражая своё уважение к старшему. Несмотря на то, что фактически она, как и её родители, являлась уроженкой Страсбурга, с переездом она быстро успела выучить все японские традиции, как и сам язык. Языки — одна из немногих вещей, которые с лёгкостью давались ей. — Взаимно! Не знал, что ты вернулась! — радостно произнёс Мансаку, подходя ближе к Женевьеве. — Какой приятный сюрприз! Я уж думал, опять придется терпеть всяких раздолбаев по соседству, — хриплый смех вырвался из его груди. — А ты чего стоишь-мнёшься у двора? Небось с Манджиро поговорить хотела? Пошли! — он приобнял Женевьеву за плечо и провёл сквозь калитку. — О-о-о, слышу, сорванцы без меня решили сегодня ужин приготовить. — Нет-нет-нет-нет! Что вы?! Думаю, это лишнее! — Женевьева остановилась, не доходя до порога дома. Она немного отстранилась от Мансаку, после чего продолжила. — Я всего лишь хотела узнать, как рука у Манджиро, и передать ему немного сладостей, чтобы он шёл на поправку… Баджи-кун сказал, что у него в кости трещина пошла из-за того, что гипс раньше времени снял. Повисла тишина. Был слышен лишь гул молодёжи внутри дома, что доносился из открытых окон. Вечерело. В воздухе витал запах распускающихся цветов и острого карри, который явно тянулся из дома Сано. Майский ветерок приятно обдувал тело, развивая выбивающиеся пряди из распавшегося пучка. Немного поразмыслив, Мансаку с улыбкой произнёс: — Женевьева, предлагаю тебе спросить об этом у него лично. За ужином. Отказы не принимаются. Пойдём-пойдём!