From the tone of your voice To the chills on my skin
С дорожной сумкой на колёсиках и рюкзаком за плечами ты удаляешься от автобуса в один конец. Розвилл — город, в который была вынуждена переехать в связи с определёнными обстоятельствами на работе. Копы так любят не говорить прямо, и это вызывает усмешку, пока идёшь в сторону улицы с частными домами, дорогу к которой объяснили ранее. «Ты слишком агрессивно выполняешь должностные обязанности, руководство опасается, что в следующий раз ты переступишь черту». Конечно, эти чёртовы толстопузы не видят собственного члена, не говоря о сотруднике, в чьей груди пылает желание справедливости в заученных рамках. «Ты слишком агрессивна», — говорят они, запивая пончик с розовой глазурью отвратительно чёрным кофе, — «твои действия приведут тебя за решётку», — добавляют потом, когда облизывают блестящие от масла пальцы. Мерзко. И дали чёртов выбор из двух кольев: либо ты покидаешь полицию, либо переводишься в тихий город, где не нужны твои методы поимки преступников. Конечно, над вторым вариантом стоило поразмыслить, пока капитан Харпер не обмолвился, что в Розвилле появился убийца, и там точно пригодился бы такой полицейский. Это был вызов, который ты с радостью приняла. Агрессивные действия? Заставляет смеяться. Конечно, если девушка давит на преступника, используя выученную в академии психологию поведения, она превышает должностные обязанности, так как для девушки в полиции обязанность одна: улыбаться, когда с тобой разговаривает мужчина, и вовремя приносить кофе. Только не настоящая работа. Сколько преступников было поймано благодаря твоим действиям? Это неважно. Но ты насчитала минимум два десятка за четыре года, если брать только личные заслуги. Успешные дела с напарником приписывались всегда не тебе. И что это за предвзятость? Благодаря капитану ты имеешь в своём распоряжении небольшой одноэтажный дом с арендой вдвое меньше предыдущей. Этого мужчину можно назвать мудрым наставником, чьи глаза не застилает пелена предвзятости. Ему было плевать на твой пол, он смотрел на навыки, поэтому способствовал переводу в его отдел, ставил в пару с такими же горящими сердцами и поощрял сложные дела, где требовался нестандартный взгляд. Однако это не спасло от ссылки в Розвилл. Чёртова влажность уже действует на нервы. Оставшиеся часы ты проводишь в обустройстве будущего жилья и строишь планы, как вырваться из этой трясины после поимки серийного убийцы. Задерживаться здесь дольше пары месяцев — настоящее безумие. Выглаженная форма синих оттенков сидит с иголочки, блузка заправлена в брюки на поясе, а слева кобура для табельного оружия. Отвратительную фуражку оставьте при себе, от неё будет только хуже — волосы у корней уже мокрые. Тебя посылают на место преступления, чтобы не мозолила глаза ленивым копам, предпочитающим перекладывать отчёты друг другу на стол. За жёлтой линией кипит жизнь. Ты проходишь под ней и пытаешься привлечь внимание кого-то из старших, но те болтают между собой или вовсе предпочитают игнорировать, поэтому действуешь в соответствии с протоколами, чтобы улики были целы и никаких лишних следов, иначе дело затянется. В доме отвратительно пахнет мускусом. Это первое замечание. Второе — тело расположено в неестественной позе, словно совершивший убийство хотел что-то показать, и погибший для него был кистью на холсте паркета. Это не просто убийство, а целая мысль, заключённая в точных ударах охотничьего ножа. Мужчина средних лет пытался дать отпор, по сбитым фоторамкам на стене они двигались в сторону, где мужчина встретил свой конец, и пока не окоченело тело, убийца писал картину из конечностей и вываливающихся кишок. Он не оставил следов. Никакого взлома с проникновением: замки целы, как и шпингалеты на окнах, а это значит, что убийца знал, как войти в дом незамеченным и выйти, не привлекая внимания соседей. На кухонном столе спичечный коробок с надписью «Судак». Стоит спросить об этом позже. Ловишь обрывки разговора коллег. Мужчина за две недели до смерти жаловался на преследование: некто звонил и дышал в трубку, потом были угрозы. Объясняет, почему провод вырван с корнем из стационарного телефона. За пределами дома пытаешься найти следы, отличающиеся от стандартной обуви полицейских, высматриваешь возможную мятую траву или сбитую с забора краску. Ни-че-го. И невольно хмуришься, собирая картину преступления. Нужно прочитать отчёт о вскрытии тела позже. Отвлекает мужчина в типичной клетчатой рубашке голубого цвета с расстёгнутыми первыми пуговицами, поверх — потрёпанная коричневая куртка в тон обуви, и завершают образ типичного американца простые джинсы. Он выделяется. — Посторонним запрещено находиться за линией, — говоришь, как только он проходит под жёлтой полосой. Поправляешь волосы, чтобы рассмотреть детальнее типичного американца, потому что он хочет казаться нормальным с этим нарядом и блондинистыми волосами, со странными глазами цвета аквамарина, и он слишком долго пялится. Этот отличается от встреченных жителей, отличается от коллег, словно ему место в вольере, чтобы звериный оскал пугал людей меньше, так как хищник за решёткой. Его осанка говорит о превосходстве, лёгкое подёргивание его губ говорит, что что-то выходит из-под контроля. Он оценивает тебя так же, как ты оцениваешь его. — Олсен, сегодня никаких комментариев, — говорит коллега, который проходит мимо и выводит из оцепенения. — Джед Олсен, пишу статьи для «Розвилл Газетт», — представляется «типичный американец», и ты хмуро смотришь на его протянутую руку. В такой идеально лежал бы охотничий нож. Тон его голоса посылает мурашки, из-за чего хочется ощетиниться. — Рада познакомиться, Джед Олсен, Вы будете первым в моём списке подозреваемых, — ты жмёшь протянутую руку и улыбаешься так приторно, что Дэнни Джонсон хочет вонзить клинок в твою прекрасную шею, пока не захлебнёшься кровью, прямо здесь. Дежурная улыбка Олсена только укрепляет мысль присмотреться к этому человеку — от него воняет превосходством, а с пар по психологии поведения ты помнишь, как важно серийному убийце играть с полицией, и чем плоха роль журналиста? Стоит написать благодарность Харперу.But you bring me closer to God