Bed of nails my comfort
Вместе с новым именем в списке, Дэнни пришлось освободить расписание. Теперь
слежка изучение твоего образа жизни является приоритетом, и пусть простит его милая официантка из бара, которая выставляет напоказ грудь в обтягивающей майке ради чаевых. Он приметил её широкую улыбку и яркий макияж; вкус липкого блеска для губ помнит до сих пор, но самое приятное — как глубоко она глотала, когда перед закрытыми глазами
он видел только тебя.
Дэнни нарушил ещё одно правило: не трахать будущий труп, но ты просто не оставляешь выбора и сияешь так ярко, что хочется потушить и втоптать в землю армейскими ботинками, пока не треснет череп.
Это нечто новое для Джонсона —
желание вырвать кусок плоти у плеча и там же оставить багрово-фиолетовый синяк. Ты определённо должна умереть как можно скорее, иначе он действительно совершит ошибку из-за импульсивности, которую старается держать под контролем.
Насколько он холоден и расчётлив, настолько же страстен.
Именно эту строку ты записываешь в личном блокноте: убийца холоден и расчётлив, однако подвержен сильным эмоциям, так как на теле последней жертвы имеются множественные ножевые ранения, как и на предыдущих телах. Вскрытие дало знать, что мужчина был ещё жив, когда его вспарывали; смерть от потери крови.
Личный мотив?
Развлечение? Хобби.
Психические отклонения? Подчёркиваешь несколько раз.
Спичечный коробок из бара «Судак» на севере города, стоит посетить в ближайшее время.
Выискивает своих жертв там? Обводишь красным.
— Не устала ещё работать? — стул рядом с рабочим местом занимает парень едва старше твоего, у него невероятно мягкие черты лица, а во взгляде читается усталость, какая постигла его отца — детектива, о ком говорят и ставят в пример.
— Ты лучше других знаешь, что сейчас не время отдыхать, — даже не оглядываешься на прибывшего и продолжаешь смотреть на неровные строчки, — нам нужно предотвратить дальнейшие смерти, но с отсутствием зацепок остаётся только ждать следующей жертвы, — теперь уже смотришь в глаза молодого человека, — это неправильно, Коннор.
— Я понимаю, — его рука поверх твоей, которая нервно отстукивала простой ритм, большим пальцем выводит круги,
успокаивает. — Мы несколько месяцев пытаемся его поймать,
я пытаюсь его поймать, но этот ублюдок слишком хорошо заметает следы.
— Скажи точно, сколько месяцев это происходит? — тепло мужской ладони помогает не потеряться в мыслях об убийце и способах заставить его показать себя, прикосновение Коннора нежное, и ты не можешь игнорировать девичий трепет в груди.
— Полгода, — в последний раз он сжимает твои пальцы, кожу холодит без него.
Шесть месяцев. Убийства начались в апреле этого года.
«Не хочешь кофе?» — спрашивает Коннор, когда начинает уходить в сторону комнаты отдыха.
«Не откажусь от чая», — улыбаешься ему и возвращаешься к записям.
Улыбаешься коллеге?
Кто он для тебя?
Дэнни с самого утра занял свободное место в полицейском участке и задаёт одни и те же вопросы разным людям, придумывает новые, пока терпение индивидуума не исчерпает себя.
«Проваливай, Олсен», — слышит журналист в энный раз.
«Это моя работа», — говорит напоследок, потому что последнее слово всегда должно быть за ним.
Назойливость Джеда Олсена не раздражает служителей закона, они привыкли к его добродушному характеру и энтузиазму, что льёт через край. К таким людям, как Джед Олсен, хочется тянуться и опалить крылья из воска в попытке добраться до звезды, ведь солнечный ореол над головой ослепляет, избавляет от мрака нависших обстоятельств улыбкой и морщинками у глаз.
К Джеду Олсену слишком легко проникнуться симпатией после нескольких минут разговора. Он до чёртиков харизматичен и умеет найти подход к каждому.
Дэнни довёл до идеала роль Джеда; долгими днями он обрабатывал шерсть и ткал полотно, которое теперь надевает в люди вместе с голубыми линзами и выбеленными волосами.
Его маскировка безупречна.
Обувь в тон куртке узнаёшь сразу.
— Какие ко мне вопросы,
Олсен? — даже не поворачиваешься в сторону мужчины, который занимает место подле стола.
— Нужны твои комментарии по поводу нового тела, — из нагрудного кармана достаёт небольшой блокнот и ручку, колпачок которой, очевидно, часто грызут.
— Не помню, чтобы мы переходили на «ты», — ты прикрываешь свои записи отчётами о проделанной работе на месте преступления и разворачиваешься к нарушителю спокойствия. Аквамариновый взгляд его глаз кажется неестественным, словно смотришь в глаза бездушной куклы на полке антикварного магазина.
— Нужны
Ваши комментарии по поводу нового тела,
офицер, — Дэнни выделяет слова и вкладывает в них толику сарказма и яда, потому что ты пытаешься навязать свои правила игры, но здесь не может быть других ведущих, кроме звезды в чёрном саване.
— Никаких комментариев, — отвечаешь быстро, перебивая последний слог.
— Тогда расскажите первые впечатления о городе, — он откладывает блокнот на твой стол и наклоняется вперёд, как будто вы старые знакомые и ведёте первый разговор после долгих лет разлуки.
— Никаких комментариев, — снова перебиваешь последний слог.
— Что заставило Вас переехать в Розвилл? — теперь перебивает Дэнни, задавая быстрый темп обмена репликами.
— Никаких комментариев, — не отстаёшь от него, пытаешься рассмотреть раздражение в неестественных глазах и возможные пути давления на
Джеда Олсена.
— Что
Вы делаете сегодня вечером? — наклоняется ещё ближе, изучая нейтральное выражение твоего лица в попытке прощупать грани терпения.
— Ужинаю, — у него дёргается бровь от смены реплики.
— Что на ужин? — но не теряется и продолжает диалог. Дэнни чувствует, как отступает мягкость Джеда и зарождается навязчивое желание слушать твои едва ли мольбы, когда руками будет давить на шею.
— Еда, — о, ты видишь потемневшие радужки и делаешь заметки, что
Джед Олсен не любит конфронтации: доминировать ему необходимо как дышать.
— Вы подтвердили, что последняя жертва — дело рук серийного убийцы? — Дэнни возвращается к началу, ему
не нравится превосходство, отчётливо читающееся в твоих глазах и прямой спине.
— Никаких комментариев, — теперь уже ты открыто улыбаешься, откидываешься на спинку стула, увеличивая расстояние. В позе Джеда читается желание придушить тебя, у него слегка дёргаются пальцы.
— Твой чай, — Коннор нарушает ваше противостояние, всё внимание теперь обращено к нему: ты — бесконечно рада и благодарна,
Джед — очевидно хочет свернуть ему шею.
— Спасибо, Коннор, — в мыслях Дэнни по-детски искажает твои слова и гримасничает, где-то на периферии маячит жгучая кислота, которая сгубила великих. Нормальные люди назовут это ревностью.
Но какого чёрта Дэнни вообще ревновать?
Никто блять не смотрит на то, что
принадлежит Дэнни Джонсону.
(А принадлежит ему абсолютно всё, что есть в записной книжке, где с недавних пор ты — его главная игрушка и новая одержимость;
не стоило вести с ним диалог и пытаться доминировать, он это запомнит и будет вспоминать позже вечером с рукой на члене и твоими фотографиями перед глазами,
ты только приближаешь свою смерть, и сердце Дэнни колотится в предвкушении булькающих звуков перерезанного горла).
— Офицер Андерсон твой парень? — спрашивает запоздало, он слишком много времени уделил фантазиям наяву. Для Джеда это непростительно.
— Мы не переходили на «ты», — берёшь в руки кружку и делаешь глоток едва горячей жидкости, — и никаких комментариев, — лукаво ухмыляешься и подмигиваешь.
На этот раз Дэнни оставит последнее слово за тобой.
