bound[ed]

      «Судак» — небольшой бар в северной части города.       Спустя утомительные дни за офисным столом с изучением всех подтверждённых жертв, ты пригласила Коннора в бар, избегая говорить прямо о цели визита. Вы же знакомые, не так ли? И именно он является твоим арендодателем, так почему не пропустить пару стаканчиков после рабочей недели, когда этот псих не оставил новой картины?       Он соглашается.

(Иного быть просто не могло, так как очевидно, что щенок тебе симпатизирует; преследователь слишком сильно нажимает на ручку, из-за чего рвёт страницу).

      Как джентльмен, офицер Андерсон забирает тебя в назначенное время и позволяет выбрать музыку по пути. В повседневной одежде ты выглядишь так же великолепно, как и в рабочей форме; он не может удержаться от комплимента, на что ты прикрываешь лицо ладонью и отворачиваешься к окну.

(Даже не смей блять флиртовать в ответ, иначе я вырежу твои голосовые связки, и я далеко не хирург, дорогая).

      Быть рядом с Коннором приятно, как полуденное солнце ранней весной по-своему согревает, пока вокруг тают снега, и по ногам бьёт холод. Он — самое спокойное в твоей жизни за последние годы, к чему невольно тянешься снова и снова, будто зависимая. Именно с ним идти в бар кажется разумной идеей, оправдывая это поисками убийцы.

(О, сладкая, от меня ты не скроешь ни че го).

— Так, — Коннор паркуется на свободное место, — какая настоящая причина этого приглашения?       Он забирает ключ и не спешит выходить; ты нервничаешь, словно уличили в чём-то постыдном, и клеймо позора не отмыть молитвами о прощении. По сути, ты обманом завела его сюда, подвергая ваши жизни опасности, потому что убийца действительно может быть среди посетителей, а лица офицеров полиции для преступника не являются чем-то необычным. В конце концов, человек с ножом остаётся человеком. — Когда мы осматривали дом, — оглядываешься на вход в поисках подозрительного, — я нашла спичечный коробок из этого бара… — Ты в каждом доме найдёшь такой, это же Розвилл, — коллега не понимает, мужчина на несколько лет старше не пытается понять; ты хмуришься. — Но зачем убийце оставлять это? — неосознанно жестикулируешь руками, — он из преступления делает целую картину, учитывая его послужной список и предыдущие убийства, никаких лишних деталей нет, всего в меру, — смотришь на отражение Коннора в лобовом стекле, — ты действительно не понимаешь? — отчаянный шёпот в полутьме.       В отрицании качает головой: «Единственное, что я понимаю: они были правы, ты действительно можешь потерять голову в погоне за амбициями».       Слышать это от Коннора больно. — Можешь возвращаться домой, — ты открываешь дверь, — если завтра найдут мой труп, то проверьте того журналиста, который недавно крутился в участке, — и выходишь, оставляя коллегу позади.       Под рёв заведённого мотора и скрип шин стараешься дышать глубоко; на глазах пелена размывает всё до оттенков позднего вечера и редких пятен света. Если дать волю одной слезе, то за ней будет и вторая, и третья, пока горло не начнёт саднить в рыданиях, и не забьётся нос.       Любая мелочь сможет вывести Дэнни: его подёргивает от нервов и щемящего чувства в груди, поэтому рука норовит взяться за рукоять ножа, расположенного на пояснице под свободной одеждой, из-за косого взгляда или слишком громкого смеха в другом конце бара.       Отвратительно пахнет табаком и дешёвым алкоголем. Ужасно пытаются перекричать друг друга завсегдатаи за бильярдным столом, и где-то сбоку слышен звон стекла.       Мерзкие животные, предназначение которых — гнить двумя метрами под землёй. Он пытается абстрагироваться, чтобы не устроить резню.       Как же всё бесит.       Цель его визита была проста: всего лишь найти новую жертву, на время забыть о тебе и о слежке через объектив камеры, ведь с каждым днём зрело семя чёртовой одержимости, и всё сложнее контролировать порывы достать неизменное оружие и колоть, колоть, колоть, пока не станет достаточно.

(Ему кажется, что достаточно не будет никогда, и даже если твоё тело станет фаршем, он продолжит резать).

      Дэнни хочет жаждет твоей смерти и стать свидетелем взгляда угасающей жизни, когда снимет маску.       От размышлений о будущем отвлекает новый посетитель, не вписывающийся в атмосферу прокуренного бара на окраине.       Мисс офицер полиции.       Он наблюдает за каждый шагом, как спотыкаешься о чьи-то ноги или стул и продолжаешь идти к стойке. Тебе здесь не место, очевидно сразу; ты опять сияешь оттенками синего под лампами тёплого жёлтого.       Это намеренно, не так ли? Так яро привлекать взгляд убийцы и говорить всем своим видом о готовности почувствовать клинок в плоти. Он слышал твой голос несколько раз и считает его идеальным для криков и мольбы, а цвет твоих глаз станет ещё прекраснее с налётом страха, пульсирующего в крови.       У Дэнни туннельное зрение на тебя.       Ты будешь пить, мисс совершенство назойливая дрянь? Он в тебе не ошибся: садишься за стойку и оглядываешь бутылки позади бармена. — Ром с колой, — приходится повышать голос, иначе мужчина по другую сторону не услышит из-за громких разговоров.       Ты расстроена, разбита и предана — именно так ощущается щемящее чувство в груди и зуд в кистях, который хочется погасить о чьё-то лицо. Глупо было надеяться на Коннора, когда он во многом придерживается мнения старших коллег, особенно своего отца, и мир у него делится на чёрное и белое. Ещё глупее было знать об этом и всё равно отвечать правдой.       Первый глоток приятно щекочет горло и оседает медовым послевкусием. — Не занято? — спрашивает мужчина, только по одному голосу узнаёшь его и небрежно машешь рукой: «Какой смысл, если ты уже сел».       Кто-то расстроил тебя. Вот откуда печаль в альвеолах.

(Может ли она быть?..)

— Неудачный день? — жестом он просит повторить твой заказ для себя. — Не твоя забота, — и всё же прогнать прямо не можешь (не хочешь). — Должно быть, большое дело, если мисс «новенькая в полиции» хандрит, — Дэнни делает глоток и считает это приемлемым; у тебя есть вкус. — Всего лишь кучка коллег, которые боятся подойти к делу серьёзно, — разом допиваешь остальное, пройдёт не много времени, прежде чем алкоголь даст в голову. — Ты ответишь мне, если я спрошу «чем»? — он не делает ошибки новичка и смакует алкоголь с газировкой. — Не отвечу, — повторяешь жест Джеда; второй стакан станет последним. — Я хочу задать несколько вопросов тебе, Олсен. — Не думал, что окажусь на другой стороне, — мужчина посмеивается, это звучит искусственно, — но давай попробуем.       Дэнни нравится смена темпа — до треска чужих костей ему интересно, что ещё крутится в твоей голове. — Как давно ты приехал в Розвилл? — всё ещё не взглянула на собеседника, продолжаешь легко трясти стакан, перемешивая содержимое. — В конце октября девяносто первого, — отвечает с запинками, как ответил бы нормальный человек, пытающийся вспомнить дату, — и мы перешли на «ты», — он не может упустить эту деталь. — Где был до этого? — заканчиваешь второй стакан и отдаёшь внимание мужчине. Он ликует. — Пенсильвания, — здесь уже без заминки, Дэнни идеально отыгрывает роль обычного человека с обычными причудами. — И писал статьи? — ты пытаешься выловить хоть что-то разоблачающее, показывающее человека за выученной маской. — Да, — он играет так же, твои мотивы написаны чернилами на лице, а обойти очевидное не составляет труда. — Об убийствах? — обращаешь внимание на руки, как мужчина держит стакан с остатком на дне, как широко расправлены плечи, и как незаметно наклоняется ближе, нависая пугая. — Да, но не все, — теперь его очередь осушить всё последним глотком. — Знаешь, — задумчиво оглядываешься в поисках возможных свидетелей и наклоняешься, переходишь на полушёпот, — я тут вспомнила об одной истории из комиксов о супергерое, который был фотографом и снимал своё супергеройское альте эго для газеты, так вот, какова вероятность, что журналист, который пишет статьи об убийце, и есть тот самый убийца? — Я думаю, что вероятность минимальная, а ты перечитала фантастики, — Дэнни отражает твои действия, расстояния между вами больше нет. Умная девочка. — Думаю, мне пора, — на долю секунды ты почувствовала непреодолимое желание наклониться ближе, пока не коснёшься губ; блестящие от слюны и выпитого ранее — трудно вернуться к глазам цвета аквамарина. «Ты же знаешь, сейчас не самое безопасное время, я могу проводить».       «Хорошо».       Сомнений остаётся всё меньше. Какого чёрта Олсен делал в баре в пятницу вечером? И если этому было объяснение, то почему он сидел в самом неприметном месте, когда ты осмотрела всё? В расстроенных чувствах могла что-то пропустить, но не целого Джеда Олсена, который сияет ярче солнца и назойливее мухи, его присутствие в комнате затмевает остальных.       Значит, он хотел быть скрытным. Идти рядом кажется уже не такой хорошей идеей. — Ты же знаешь, что я всё слышу? — Дэнни искренне посмеивается над твоей глупостью: так близка к его личности, но позволила себе выпить, зная о плохом контроле (об этом говорит резкое молчание после его вопроса).       Ты просто идеальная будущая жертва. Ему не терпится закончить твою жизнь.       Останавливаешься у порога. Момент неловкого прощания.       Прохладный воздух ранней ночи отчасти помогает вернуть трезвость ума. Ты не знаешь, что делать с вероятным серийным убийцей в нескольких шагах: любое движение может оказаться фатальным.       «Можно тебя обнять?»       Дэнни ожидал многого, но это… ошеломило (хотя часть его знала, что ты скажешь нечто нетипичное и удивишь его). Руки двигаются сами, приглашая в объятия, сами сжимают твоё тело.       Он невероятно тёплый.       Тебе зябко, и обнимать Олсена комфортно; легко теряешься в запахе древесного парфюма с нотами кожи и мускуса. Если убийца действительно мужчина в твоих руках, то ему ужасно подходит.       Ты действительно подвинулась ближе к шее и простонала?       В планах не было учтено, что джинсы станут теснее, и Дэнни цепляется всё сильнее, раздумывая отпустить или протянуть руку за спину.       Олсен отпускает, и ты отступаешь.       Неловкое молчание затягивается. На периферии замечаешь надвигающуюся мглу и отвлекаешься.       «В Розвилле часто туман?» Дэнни не скрывается за личиной Джеда, когда отвечает: «ты тоже его видишь?»