Бесконечность

      На следующий день я навестила Литу в больнице. Было приятно получить от Роуз приглашение приехать к молодой мамочке и заодно познакомиться с её чудесным дитя — после встречи с маньяками, Кошмаром и смерти Юнити я скорее поняла бы желание девочки отдалиться, нежели продолжать общение. Роуз смотрела в будущее с оптимизмом, и то, что она считала меня подругой, мягко говоря, удивляло. Оказалось, не только вчерашняя активность подтолкнула её к мысли сохранить наши тёплые отношения, гораздо больше на это повлиял совет выслушать Джеда, дать пареньку возможность раскрыть душу, выплеснуть обиды, боль и тоску, которыми прежде ему делиться было не с кем. Приёмный отец часто запирал Джеда в подвале, угрожал переломать кости за любую провинность, а жёнушка тирана плыла по течению и, хотя мальчику не вредила, всё же не нашла храбрости его защитить, попросить соцслужбы о помощи. Джед тянулся к друзьям Роуз, словно к источнику света в непроглядном мраке, хвостиком ходил за Кеном и Хелом, а в их отсутствие жадно слушал готические истории Зельды и Шанталь. Ребёнок Литы хвастал отменным здоровьем, был крупноватым в сравнении с другими младенцами. Роуз укачивала его, пока мамочка отлёживалась после операции, Джед играл с пальчиками малыша, а я стояла в дверях палаты и думала, не придётся ли нам всем расплачиваться за такое счастье. Лита, судя по восторженному настроению, и близко не подозревала, какие трудности ждут её сына, зачатого от живого человека и мертвеца в чужом мире и какую ответственность она на себя возложит. «Лита, можно поговорить с вами?» — спросила я женщину, которая до сих пор игнорировала моё появление на семейном празднике, но я чувствовала, что должна предупредить её. Роуз кивнула и, взяв брата за руку, удалилась в коридор, откуда доносились радостные голоса Кена и Барби.       — Знаю, для вас я никто и, скорее всего, мы вряд ли увидимся в будущем. Так сложилось, что я в курсе последних событий и даже приняла в них участие.       — Роуз сказала, вы спасли ей жизнь.       — Я не позволила богу совершить убийство — вот правильное определение.       — Лорд Морфеус разлучил меня с Гектором. Лишил ребёнка отца, — отчеканила Лита с холодной яростью. — Что он за чудовище? Мы ведь ничего не сделали. Я любила Гектора! А он отнял у меня мужа и угрожал забрать сына. Моего малыша!       — Что? Морфеус унесёт ребёнка в Царство Грёз?       — Я боюсь, Элис. Боюсь, что проснусь однажды и не найду его в колыбели.       — Так… — со вздохом произнесла я, мысленно пытаясь понять, насколько всё плохо. — Я не стану защищать Морфеуса в этом вопросе. И клянусь, что при встрече попробую обсудить с ним… планы. В общем, для начала хочу поднять одну неудобную тему и искренне прошу меня выслушать. Вы с Морфеусом по разные стороны баррикад, по известным причинам. Я буду говорить от лица ребёнка, который не похож на остальных детей.       Под озадаченный взгляд Литы я осторожно присела на краешек одеяла.       — Думаю, вы поняли, что малыш уже отличается от всех, кто сегодня родился. Его способности будут набирать силу. Я медиум поневоле. Замученные, изнасилованные, изувеченные, проклятые… неупокоенные души каждую ночь паслись у кровати девятилетней девочки. В школе я постоянно сталкивалась с мёртвой ученицей, а уж сколько покойников в метро и автобусах! До определённого времени у меня не было друзей. Сумасшедшая, истеричка, шизофреник — вот кто я для общества. Для всех людей на планете семья, дом, работа — это что-то обыденное, такое же привычное и простое, как кофе по утрам. Чёрт! Для меня дружба — привилегия, а семья не предусмотрена по определению. Маме приходилось верить мне на слово, верить детским фантазиям, и она делала это, потому что любила. Любила и терпела, и не могла наладить личную жизнь — я тянула на дно. Ваше отличие от моей мамы в том, что вы знаете — способности ребёнка не вымысел, не разыгравшееся воображение. Мама уехала в Сан-Франциско, как только я поступила в колледж, и теперь звонит редко. Много лет она смотрела на меня со страхом, потому что не была уверена наверняка: её дочь действительно общается с мёртвыми или всё же шизофреник? Деве Марии повезло: перед рождением Иисуса к ней приходил ангел. Нам же никто не помогал. Не просветил, почему творится весь этот ад и в каком направлении двигаться. Меня не обучали премудростям магии, не показывали, как изгонять зло и что делать, если призрак просит о помощи. Я нуждалась в руководстве. В наставничестве. Лита, вы не отвернётесь от сына. И не оставите его в той же тьме, где была я.       — Что вы предлагаете? — прошептала она, борясь со слезами.       — Когда Морфеус явится, поговорите с ним. Объедините усилия ради будущего. Действуйте вместе. Пусть Морфеус обучает магии и силе грёз, вы всё равно дадите сыну больше — любовь. Семью. Дом. Вы не представляете, как тяжело жить без возможности вернуться к родным. К тем, кто ждёт. Я верю, что малышу не грозит одиночество, потому что у него есть вы. И Роуз, и Джед. И будет ещё Морфеус, который поможет разобраться с магическими силами, чтобы они не свели вашего сына с ума. Пожалуйста, обдумайте мои слова.       — Даже если всё будет так, я не перестану ненавидеть лорда Морфеуса.       — Это ваше законное право, Лита. Мы чувствуем что чувствуем.       — Спасибо, Элис, — женщина вытерла ладонью нос и улыбнулась.       — Да я что… Я просто на малыша пришла посмотреть!       — Возьмёте его на руки?       — О, нет! — я боязливо глянула на новорожденного. — Ни разу не делала этого. Лучше потрогаю за пальчик. Ух, как вцепился!       А потом в палату ввалились Барб с Кеном, и под шумок я покинула их компанию. Нужно было отзвониться Константину, и подготовить документы для оформления рабочей визы, и подыскать место для стажировки, и упросить мужчин свозить меня в Мексику, а ещё перелопатить гору литературы. Но стоя посреди солнечного проспекта в центре прелестного тихого города, я ощущала колоссальный прилив сил. Наверное, то же чувство испытывало первое земноводное, вышедшее из океана на берег миллионы лет назад. Воодушевление. Триумф. Всесилие.       По возвращении в Атланту я долго тискала Чеза, словно плюшевого медведя, и суровый бородач совсем не возражал, тогда как Джон сразу отверг мои руки и изобразил недотрогу. Они с интересом выслушали рассказ о Вихре, о кознях против Морфеуса, о младенце, чью судьбу даже боги не знали, а потом Константин выдал с присущей ему чёрной иронией: «Надо было попросить девчонку вообразить миллион долларов, перетащить деньги сюда, а потом делать всё остальное. Протупила ты, Элис!»       — О, нет, по дороге сюда я поняла, что очень богата, — улыбнулась друзьям. — Ведь у меня есть вы!       — Чёрт, — буркнул Чендлер. — Я не готов к таким разговорам.       — Мы польщены, сестра, — ответил Джон. — Однако твой энтузиазм беспокоит. Я серьёзно. За работу люди получают деньги. Ты не можешь рисковать жизнью только потому, что кто-то где-то облажался.       — Я подумываю о должности социального работника.       — Прости? — не понял Константин.       — У Чеза есть постоянная работа, он таксует. Я тоже хочу заниматься чем-то помимо расследований. Например, навещать сирот в их новых семьях и проверять, всё ли в порядке. Джед пытался достучаться до представителей опеки, но их всё время подкупал приёмный отец — он отлично играл на публику. Как эмпат, я разгадала бы его замысел, меня так легко не обмануть. Я всегда боялась, что стану однажды офисным планктоном, буду перебирать бумажки и щёлкать мышкой — это не моё. Но история Джеда открыла, наконец, глаза. Социальный работник! По-моему, неплохой вариант. Оформлю рабочую визу и начну стажировку.       — Лапа, а как же Люцифер? Демоны?       — Они никуда не денутся, Джон. Не мы собираемся в Ад, это дьявол намерен сюда явиться, — сообщила я и, поймав одобрительный взгляд Чендлера, добавила. — Мы со всем справимся!       Торжественный настрой держался до позднего вечера, который наша компания решила провести в баре. По этому поводу я принарядилась, надела новую атласную блузку приятного кремового цвета и только потом заметила, что соответствовала образу детектива с его светлым пальто и бордовым галстуком, — Чез даже расщедрился на комментарий, сказал, что вместо одного Константина видит двух и теперь должен выпить, чтобы это осмыслить. Бармен, застигнув Джона у стойки, сразу же напомнил о не оплаченном пиве, но тот, со смехом пробормотав что-то про жадных ангелов, как ни в чём не бывало заказал ещё на нас троих. «Нужно выяснить, выросли ли твои способности и что ты вообще умеешь, ну, кроме болтовни с покойными красавчиками. Устрою-ка я экзамен», — внезапно оповестил детектив, и Чендлер вопросительно приподнял брови. — «Будешь возить её по разным местам силы, а Элис — рассказывать, что там случилось».       — Это и есть твоя педагогическая методика? — скептически спросила я Джона.       — Ты же спасла мир: значит, метода действует.       — Обалдеть, — выпалил Чез, отхлёбывая толстую пенку. — Приписываешь себе подвиги Элис?       — Она ненастоящий экзорцист. Пока.       — Без Джона я бы и шагу не сделала, так что пусть забирает все лавры, — внесла я поправку, наблюдая за тем, как он раздувается от самомнения. — Спасибо тебе.       Ближе к ночи скромный провинциальный бар посетила знойная брюнетка явно мексиканских корней, в коротком платье и с потрясающими длинными ногами, и нам с Чезом пришлось благословить друга на дальнейшие приключения, пока он не свернул себе шею. «Считай это заработной платой, брат», — пихнула я детектива локтем. — «Не протупи!» Константин потрепал меня по макушке и, кивнув таксисту, ушёл покорять вершину; хотя, по моему мнению, покорять там особенно было нечего, женщина и сама охотно шла Джону навстречу.       — Отвезу тебя домой, — коротко сообщил Чез, и я не возражала: атмосфера становилась томной, после заката в заведение стекались люди не ради посиделок, а чтобы выпустить пар или найти партнёра. В нашем потайном подвале под каменным домиком посреди леса было уютно и тихо. Книжные шкафы высотой в шесть полок не сравнить, конечно, с библиотекой Морфеуса, зато на кожаных диванах и кресле отдыхалось отлично — ими я пользовалась практически постоянно, ложилась с какой-нибудь древней книгой по магической истории и наслаждалась уединением, пока к утру не прибегал Джон, пьяный, взмыленный и уставший, не забирал рукопись и не отправлял меня спать в кроватку этажом выше. Чез уехал по делам, как только проследил, чтобы я заперла двери, — клянусь, он был на редкость старомодным, — так что подвал снова оказался в личном распоряжении. До полуночи я приводила в порядок комнаты, убирала пыль, потом села читать Библию дьявола в надежде отыскать намёки на Апокалипсис после Вихря, однако, похоже, писавшие её одержимые или не имели понятия, какие перемены сулило это явление, или были зациклены на себе — каждый демон мечтал обрести власть и прыгнуть выше головы и в соответствии с планами на будущее составлял инструкцию. Мамону, например, требовалось Копьё Судьбы, а Лилит — трое путников разного социального положения, которые отдали бы души добровольно ради высоких идеалов.       Строки расплывались перед глазами, и я не услышала, как книга выпала из рук, поскольку находилась уже в другом месте. Подсознание привело на цветущий зелёный луг — Поляну Скрипача — и мне почудилось, будто с того происшествия прошли минуты, а не часы, и я вовсе никуда не уходила, ни в Атланту, ни к Лите в больницу. Раздольный вид окрестностей и шёлковый шелест травы внушал успокоение и уверенность в безопасности: я чувствовала себя защищённой, даже более защищённой, чем в окружении символик и пентаклей. Мне стало интересно, обнаружил бы Морфеус меня в Царстве, пришёл бы, если бы я назвала его имя вслух, — однако не стала этого делать, отчего-то устыдившись мысли о такой возможности. Казалось, я злоупотребляю вниманием существа, жившего миллиарды лет; меньше всего хотелось быть назойливой мухой или, ещё хуже, обузой. Поэтому я просто двигалась вперёд, расширяя пространство сна, узнавая новые места и запоминая всё, что Поляна хранит, от расположения деревьев и холмов до блеска синей реки вдалеке. Плутание по тропам окончилось тем, что мне удалось выбраться к огромному каменному фонтану и изящным скамейкам. Естественно, я не удержалась и, как ребёнок, полезла смотреть, насколько там глубоко. Кроме прелых листьев, в воде плавали красные и золотые рыбки. Я жадно оглаживала шершавые прохладные глыбы сооружения, а затем протянула ладонь к журчащей струе и вскрикнула, когда она внезапно попала на одежду. Блузка стала мокрой. Я усмехнулась своему везению и отправилась исследовать следующий уголок Поляны, туда, где росли дикие розы и шиповник: тропы сменились мощёными дорожками, а значит, где-то рядом находились дома или… дворец Короля. Мысль о Морфеусе невольно вызвала улыбку. Вспомнилось, как мы гуляли по бульвару в Кингсленде, а ещё раньше шли по ночному Лондону в дождь: ни погода, ни происшествия в отеле не омрачили время, когда я свободно общалась с Бесконечным. Сад был красив, несомненно, только я не променяла бы на него английскую улицу и парк у восточного побережья, — в тусклом мире яви я была не одна, ценность тем местам придавало присутствие Морфеуса, уже это делало их волшебными. Во сне я не видела мужчину. Очарование Поляны Скрипача в прошлое моё появление служило фоном для нашего взаимодействия, но утратило силу на этот раз. Я поняла, что не пойду по дорожке в глубь дендрария, к раскидистым кустарникам и пышным высоким деревьям — лучше вернусь обратно, пока удручённым настроением не осквернила Сердце Короля. Однако что-то удерживало меня, не позволяя сознанию ускользнуть; на миг почудилось, будто я застряла в паутине, пойманная и беспомощная. Кто-то стоял сзади, спиной я ощутила пусть и невидимый, но настойчивый осязаемый взгляд. «Морфеус», — произнесла я, прежде чем обнаружить почти над самым своим плечом его алебастровое лицо. Мужчина стоял очень близко, со знакомым деланно равнодушным выражением, но оно больше не могло обмануть меня.       — Вы составите мне компанию, милорд? — игриво спросила я, пытаясь немного снять напряжение.       — Обычно на Поляне Скрипача находят утешение, — задумчиво произнёс Морфеус. — Впервые, будучи в этом сне, человек расстроился.       — Прости, — я нервно прикусила нижнюю губу. — Наверное, начала привыкать к твоему обществу. Без тебя в твоём Царстве не так славно.       — Многие не согласились бы с этим утверждением. Мои создания вернулись сюда из страха, что я отправлю их на тысячи лет во тьму.       Заявление прозвучало грозно. И нет, я не хотела его бояться, уж точно не из-за мрачного отчуждённого вида и не из-за низкого голоса, которым он и выносил приговоры противникам, и дарил надежду людям вроде меня.       — Лично я вернулась, чтобы сказать: Лита намерена предложить тебе стать крёстным папой, — отвернув лицо, сообщила с лукавой улыбкой, но, поймав через мгновение в тёмных глазах бога недоверчивость и изумление, исправилась. — Нет… Но она будет готова к переговорам. Не сейчас — в будущем. Малыш уже выглядит старше других детей, а значит, скоро посыплются вопросы: «Кто я? Откуда эти способности? Что делать?»       — Его место в моём Царстве, — ответил Морфеус сурово.       — На Земле у него семья, — мягко сообщила я, однако решила не продавливать границы дозволенного и свернула русло беседы в сторону. — Раньше такое бывало? Чтобы от союза живых и мёртвых зарождалась душа?       — Случай имеет прецеденты в прошлом. Подобные этому ребёнку в мире яви не приживались. Поскольку душа создана во сне, в ней часть моей силы. Ребёнок мой.       От собственнических ноток становилось не по себе; в слове «мой» послышалась особая внутренняя мощь, напомнившая, что передо мной монарх, Король, а не просто друг, которому можно навязать мнение.       — А ты никогда не сдаёшься, да? — я попробовала улыбнуться.       — Элисон, я понимаю степень твоего беспокойства за женщину…       — За малыша больше! Лита справится, но я не знаю, что ожидает её сына, когда он повзрослеет. Вдруг он, как монстр Франкенштейна, начнёт искать себе подобных?       Мы двинулись по дорожке к дендрарию, и обилие цветущих растений, встречавшихся тут и там, радовало куда больше, чем несколько минут назад, когда я блуждала в саду в одиночестве.       — В твоих словах есть резон, — признал Морфеус. — Я не единственный Бесконечный во Вселенной, а будь это так… История развивалась бы по другим сценариям. И не в пользу человечества.       — В пользу людей вообще мало что играет. Ты и не представляешь, какая участь ожидает медиумов по Библии дьявола. Нас распинают, приносят в жертву… Я уже молчу о том, что если кто-нибудь найдёт Копьё Судьбы, из моего чрева вылезет Мамон! Перспектива не очень. А ангелы ещё хуже! Демоны хотя бы контракт заключают, прежде чем вселиться в человека, а Мэнни занимает тело Чендлера без предупреждения. И его даже совесть не мучает! — во время отповеди я всплеснула руками, однако, подняв взгляд на мужчину, сдулась. — Я много болтаю?       — Я не против, — уголки губ Морфеуса дрогнули. — Элисон, ты могла бы дать мне совет?       — Конечно. Что угодно.       Мы замерли у густых зарослей кустарника, пахнувшего терпко и пряно. Я задышала чаще, желая вобрать больше аромата, насытиться им, а когда снова обратила взгляд на мужчину, почувствовала себя одурманенной: прошлые опасения, стыдливость, смущение исчезли. Я завороженно, как под гипнозом, смотрела на его строгое бледное лицо.       — Один из моих Кошмаров по собственной воле преобразился в Сон. Я отверг просьбу Гольт позволить ей делать то, что она хочет. Я сотворил её для других целей — чтобы через страх она учила людей осторожности, однако она не только не поняла задачу, но и извратила замысел. Гольт пыталась превратить сладкий сон ребёнка в реальность, которую он предпочёл бы взамен жизни.       — Она устроила западню осознанно? Какими были её мотивы?       — Гольт думала, что помогает. Она отказалась от своей природы, природы Кошмара, вместо этого выбрала наказание во тьме.       — И ты не знаешь, что теперь делать с непокорным созданием? — уточнила я, пытаясь сосредоточиться на проблеме, а не на выступающих острых скулах черноволосого божества.       — Я уже принял на её счёт решение, — надменно произнёс Морфеус. — Однако убеждение Гольт, что каждый способен измениться, в том числе и я, противоречит принципам, которые я очень долго брал за основу… Я тот, кто я есть, Элисон. И всё, чем я занят, служит единственной цели — не допустить исчезновения миров и защитить ваши, людей, мечты.       — Раз ты спросил мнение человека, я рассмотрю твой вопрос с позиции того, кто должен успеть многое за крайне короткий срок. История Гольт напомнила мне о персонаже из книг Терри Пратчетта. О Зубной фее. Дети очень боялись её, но потом стали замечать, что фея по ночам крадёт их молочные зубы. Они не понимали, почему это происходит, и в конце концов начали относиться к фее иначе, не как к бугимену. Пропажа зубов забавляла их. На самом деле фея пыталась помочь. Она добросовестно выполняла работу, специально внушала страхи, чтобы подготовить каждого ребёнка к трудностям, но к чему сама не была готова — так это к жестокости взрослых людей. Детские зубки использовали маги в кровавых ритуалах, и ей пришлось вмешаться. Я хочу сказать, когда она взяла дополнительные обязанности, это не полностью изменило суть, а добавило ей что-то новое, сделало фею многограннее, богаче, опытнее. Возможно, столкнувшись с опасностями на Земле, Гольт обнаружила в себе то, чего раньше просто не замечала. Милосердие и… упрямство. Честно говоря, мы видим изменения не сразу. Лишь когда нужно принять экстренное решение, проявить волю, отвагу или смекалку, мы вдруг понимаем, что стали сильнее и лучше. И знаешь, Библия всегда сбивала меня с толку. Потому что Всеведущий Всемогущий Бог из Ветхого Завета, ревнивый, коварный, мстительный, в Новом Завете заявил о любви и прощении. Но и человечество в Новом Завете встало на путь прогресса; для выживания больше не требовались убийства. Но когда Творец сущего принимает покаяние грешника, он также продолжает мстить людям, которые сломали другим жизни. Ветхозаветный Бог никуда не делся.       — Даже Кошмар может мечтать, — промолвил Морфеус, глядя куда-то в сторону. Мне выпал редкий шанс безнаказанно любоваться им, пока Король пребывал в собственных мыслях; аромат кустарника с багровыми плодами и лепестками цветов затуманил разум настолько, что я, забывшись, жадно впитывала образ своего собеседника. Мужчина возвратил взгляд и уставился на меня с чем-то вроде любопытства и умиления, сдержанными, но живыми эмоциями, и я зачарованно улыбнулась в ответ, прежде чем проснулась на диване в подвале Джона Константина.       Детектив сидел в кресле напротив с картой Америки и бутылкой светлого фильтрованного, в наполовину расстёгнутой рубашке и с развязанным галстуком. В пепельнице тлел окурок. Некоторое время я просто наблюдала за другом, не в силах отличить сон от реальности — по ощущениям сменилась только локация, а не сам мир.       — Спящая принцесса проснулась, — прокомментировал Джон и глотнул пива.       — Уже утро?       — Одиннадцать часов!       — Так поздно? — удивилась я, осоловело оглядев нашу гостиную. — И ты не разбудил.       — Ну, ты всё шептала: «Морфеус, Морфеус». Я понял, что у вас свиданка, и решил ничего не прерывать.       Примерно на минуту я зависла, потеряв дар речи, тогда как Константин откровенно ухмылялся.       — Мы никогда не будем об этом говорить, — строго предупредила его, вставая с дивана.       — Как скажешь, лапа.

***

      Перемены происходили незаметно, отследить их можно было по мелким деталям, на которые внимания в режиме реального времени никак не обратишь, особенно если учесть бешеный ритм жизни. Гораздо, гораздо позже, анализируя события с нуля, я начала прозревать, а тогда меня затянуло в водоворот из расследований, поездок, тестирований Джона и дел более приземлённых, вроде оформления документов для того, чтобы остаться в Штатах работать. Однажды солнечным погожим днём Чез привёз меня к какому-то дому и дал от Константина задание проверить, что с местом не так, убивали ли на земле людей или устраивали мероприятия пострашнее, типа обрядов и призывов сатаны; как медиум я должна была разобраться с вопросом и вынести вердикт после изучения энергетических потоков. В течение часа я блуждала по незнакомой постройке, находившейся неподалёку от леса, трогала полы, стены и двери, прислушивалась к ощущениям, однако информации о кровопролитии не поступало, как и о чём-то дьявольском. В итоге пришлось усесться на дощатых досках посреди пустой гостиной и открыть третий глаз, заглянуть глубже в пространство. «Раньше здесь были каменные стены, но их, похоже, снесли», — передала я Чезу по рации. — «Кажется, что-то с церковью связано, но крестов не наблюдаю, энергетика местности кресты не помнит, да и благости нет. Хрень какая-то».       — Это и есть твой ответ? — спросил Чендлер.       — Подожди, подожди. Дай мне минуту…       Я запустила пальцы в волосы и сосредоточилась. Нет, хранителями дом не обзавёлся, призраки тоже не наследили. Почему Константин выбрал эту территорию? В астральном мире сохранился вид стен от предыдущего строения, но ничего более приметного найти я не могла.       — Ладно, Чез, сдаюсь. Тут каменный особняк стоял, но преступлений не совершалось.       — Церковь мормонов, — сообщил таксист. — Вот почему нет крестов. Да и святости не чувствуется. Моя ты умница, почти всё разгадала.       — Так не честно! Джон сказал, это будут места силы!       — Да ты разве не знаешь, какой он ублюдок? А вообще мне работать пора, запрыгивай в тачку и поехали.       Я позволила себе ещё посидеть на полупрогнившем деревянном настиле, приводя мысли в порядок, потом уже с глубоким вздохом поднялась из медитативной позы и хотела покинуть заброшку, как вдруг что-то отвлекло; в слабо освещённом помещении, казалось бы, всё оставалось по-прежнему — пыль, сквозняк, необжитость, — однако и утверждать, что я единственный здесь гость, было нельзя. Мертвецы, демоны, астральные сущности имели особый почерк, их присутствие нарушало баланс, тогда что заставило меня оглянуться назад, искать кого-то? Тёмные углы молчали. «Ты там уснула?» — проорал голос из рации, я даже вздрогнула от неожиданности.       — Прости, перезагрузка компьютера. Сейчас буду, — со смехом ответила Чезу и, решив не взваливать на себя лишние проблемы, понеслась через поле к просёлочной дороге, где друг припарковал такси.       Вторая деталь заключалась во снах, повторяющихся ночь за ночью. Поначалу я не придавала этому значения, но когда разум проиграл сценарий в третий раз, со мной случился настоящий шок. По ту сторону реальности я обзавелась собакой — толстолапым щенком с несуразными висящими ушами, не породистым, но очень милым и добродушным. Он таскал фрисби, лез облизываться, скулил, когда выпрашивал обнимашки, в общем, вёл себя, как полагается обычному земному щенку, а я испытывала такой восторг, что просто отключала логику и наслаждалась его компанией. Лишь после третьей ночи до меня дошло, что Морфеус подарил собаку мечты, исполнил, можно сказать, заветное желание девчонки. В течение вечера я раздражала Константина широкой улыбкой, а под конец, ложась в постельку, оповестила, что иду выгуливать Уильяма, — лицо Джона в этот момент надо было видеть. Морфеус не появлялся, да и я, занятая хвостатым подарком, не звала мужчину, оправдываясь тем, что уважаю его частную жизнь. Конечно, правда состояла в другом. Я стыдилась и наказывала себя за неё. Правда могла всё испортить и уничтожить… Пусть это обжигало бы сердце и наносило раны, пусть отзывалось болью, зато удалось бы уберечь наши мирные союзнические отношения: я не имела права ставить Морфеуса в положение, когда ему, божеству со сроком жизни в четырнадцать миллиардов лет, пришлось бы выслушивать глупые наивные изречения о влюблённости. Он нёс бремя за коллективное бессознательное человечества, а я была лишь крохотной каплей в водопаде. Надежда умерла, не родившись. Но я не роптала, прекрасно понимая, что при любом раскладе не дотяну до старости, вероятно, отойду даже раньше Константина — он хотя бы умел драться.       Третья деталь — официальный допуск в библиотеку Люсьен.       А началось всё с загадочных смертей и чёрной магии. Гибель никак не связанных между собой людей напомнила мне о Питере и Ирэн, и об иных жертвах из нераскрытого дела Джона. Мы век ходили бы вокруг да около, если бы случайно не зацепились взглядом за изображение креста с перевёрнутым плугом. «Вот я идиот!» — приговаривал детектив, закуривая пятую по счёту сигарету. — «Туплю не по-детски». Теория складывалась гладко: символ жатвы указывал, что души именно пожинали, а значит, выбирали заранее, а чтобы такое провернуть, нужно задействовать ритуалы, те в свою очередь вели к алтарю колдуна и сущности, с которой он контактировал.       — Постой, — сказала я Джону, пока тот не погнался навстречу опасностям. — Перед смертью все жертвы испытывали ужас, и мою подругу нашли седой. А как насчёт пассажиров Боинга? У нас нет прямых улик, пойми. Мы ловим дым голыми руками. Нужны доказательства! А пока это только совпадения.       — Вечно ты кайф обламываешь. Ну, так и быть, вызову крылатого гада, посмотрим, что он расскажет…       На рассвете у песчаного берега Чаттахучи Джон устроил целое представление с сушёным миртом и фразами типа: «Божественные силы, что соблюдают баланс, заклинаю: явите нам слугу Вашего. Мудростью и правосудием, да сбудется воля Твоя! Прошу…» — и я, сидевшая в ту минуту на брёвнышке, тихо угорала, поскольку это была не молитва, а вообще не пойми чего, да и Константин всем видом показывал, насколько ему наплевать на ангела. Однако потом зазвучал шелест перьев, и сверху прямо на нарисованный пентакль рухнуло создание — вроде человек, но с двумя серыми крыльями. Мэнни фыркал и с остервенением отряхивался от песка.       — До сих пор не научился посадке, — покачал головой Джон.       — Смотри, ноги не переломай. Тебе что, два года? — я потешалась уже в открытую. По правде говоря, мы оба понимали, если агент Всемогущего откликнулся на дикую тарабарщину, дела в Раю и впрямь плохи, поэтому в плане юмора решили ни в чём себе не отказывать.       — Вы не единственные, кого я опекаю, и мир не крутится вокруг вас двоих! — выпалил Мэнни.       — О, неужели? — Джон изобразил на небритом лице фирменную ухмылку. — Разве мы не делаем за вас работу? Кто-то спускает демона с поводка, а вы и ухом не ведёте.       — Всё обстоит не так, как ты думаешь!       — А как? Просвети нас, пожалуйста. Или ждёшь, чтобы я умолял?       — За колдуном стоит герцог Ада, — с большой неохотой признался ангел. — И у них договор.       — Обалдеть! — Константин почесал затылок, нервничая. — Это типа по закону? Для тебя даже крушение Боинга не преступление?       — Мы пытались предотвратить катастрофу, Джон. Но есть вещи, с которыми нельзя бороться.       — Ты говоришь о смерти моего друга Питера, — сурово сообщила я Мэнни, быстро утратив весёлое настроение. — Что именно ты предпринял в тот день?       — Я не стану оправдываться, — отрезал ангел.       — Верно, тебе просто нечего сказать.       — Знаешь, что меня поражает? Количество цинизма в столь маленьком хлипком теле! — горячо выпалил он, и презрение в жёлтых глазах разозлило меня больше, чем жалкие доводы и объяснения провала.       — Моя школа, — с гордостью заявил Константин.       — Я воспринимала ангелов иначе, — сказала я Мэнни, встав с бревна, чтобы не чувствовать себя ниже пернатого. — Вы были спасителями, защитниками рода людского, но никак не сторонними наблюдателями. Зрителей в зале хватает и без вас. В легендах и сказках вы сражались с демонами, а не боялись их. Когда Христос взломал врата Ада и три дня до воскресения выводил души из тьмы и огня, вы были рядом, а не прятались от Люцифера, как мыши от кота. А сейчас вы заключаете с демонами сделки. Наверное, стало скучно за две тысячи лет? Вы потакаете злу в надежде обмануть его или переиграть, но зло — это всегда зло.       — Так ты поможешь или нет? — в лоб спросил Константин, впечатлённый моей речью.       Мэнни развёл руками.       — Я сделаю что смогу, Джон. Но я не всесилен.       — Это мы давно поняли, приятель. Итак, герцог Ада?       Детектив шёл по магическим следам, как по хлебным крошкам, тогда как я, абсолютно не образованная в вопросах тёмного искусства, использовала иные методы, не доступные Джону, — по правде, из нас получилась отличная команда. Мэнни подтвердил связь между смертью Питера, Ирэн и нынешними жертвами демона, что, конечно, облегчало задачу. Оставалось разобраться, с кем конкретно мы имели дело и кто руководил тварью; Джон работал с особым энтузиазмом, я не видела его таким со времён… Нет, вообще не видела. Константин не спал, почти не ел, не следил за собой, и мне, словно дворецкому, приходилось обслуживать друга, помогать в бытовых мелочах, пока он не поджёг подвал или не свалился с лестницы из-за развязанного шнурка. Решив ещё раз проанализировать события с самого начала, я обнаружила следующие любопытные вещи: во-первых, если убитые выглядели напуганными, они наверняка столкнулись с демоном лицом к лицу, во-вторых, многие спят в самолёте, а учитывая, что это был многочасовой перелёт из Великобритании в Штаты, людей сморило, как детей малых, в-третьих, Юнити говорила, что в Царстве Морфеуса содержатся все существующие книги — написанные и ненаписанные. Остаток вечера я заучивала наизусть имена пассажиров Боинга, попутно шлёпая Константина по рукам, когда он пытался отобрать ноутбук, а убедившись, что хорошо запомнила хотя бы половину из списка, приняла снотворное и завалилась на любимый кожаный диван.       Наверное, это было грубо — так злоупотреблять щедростью бога, однако на кону стояли жизни, и я чувствовала, что должна хотя бы попробовать добиться внимания Морфеуса ещё раз, пусть даже моя настойчивость не понравится. Перехватив щенка поудобнее, — Уильям всегда встречал меня первым, — я сосредоточилась на мысли, что хочу оказаться в том самом месте, где познакомилась с эльфийкой, среди гигантских стеллажей под красивыми витражными окнами. И буквально в следующую секунду уже смотрела на тысячи аккуратно собранных книг. Люсьен занималась за столом, ловкими движениями пера перенося записи из толстых старинных томов на бумагу. Моё появление стало большой неожиданностью для остроухой, судя по тому, как медленно она поднимала на меня взгляд, будто я была привидением.       — Здравствуйте. Люсьен, да? Простите, если помешала…       — Как вы нашли библиотеку? — строго спросила женщина.       — О, я не искала, просто вообразила её и всё.       — Просто вообразили? — эльфийка зажмурилась, потёрла веки, затем водрузила очки обратно. — Хорошо. Я всего лишь библиотекарь. Какая разница, о чём я думаю, правда?       — У вас что, проблемы? — удивлённо поинтересовалась я.       — Даже не знаю… Ладно, зачем вы пришли?       — Скажите, есть ли здесь книги о снах людей?       — Конечно. Вместе с историей их жизни.       — То есть в библиотеке содержатся биографии и сны всех-всех жителей планеты Земля? — уточнила я.       — Так и есть.       — Дворец памяти!       Моя восторженная улыбка окончательно сбила остроухую с толку.       — Боюсь, я не понимаю…       — Объясню позже. Мне нужно узнать о последних сновидениях пассажиров Боинга.       — Можете назвать их имена? — Люсьен отбросила сомнения и с деловитым видом встала из-за стола.       — Только первые пятьдесят из двухсот семидесяти трёх.       Через несколько минут блужданий по залу со стопкой разноцветных книжек я находилась на тёплом ворсистом ковре в компании Уильяма, и пока щенок бегал по читальной комнате, норовя то стащить плед с кресла, то погрызть корешок издания, открывала последние страницы каждого сочинения, проверяя, какие события запомнила жертва в конце жизни. «Уилл, веди себя хорошо», — пожурила я пса, который вознамерился обточить зубы о журнальный стол. — «А иначе нас выгонят, и что тогда будем делать?» Щенок высунул язык. В итоге пришлось проползти по полу и схватить его в объятия прежде, чем он сомкнул бы челюсти на деревянной ножке. Однако, стоило мне во весь рост улечься посреди комнаты, в дверях возник мужчина в длинном чёрном плаще, — как раз вовремя, чтобы застать в крайне неудобной и непрезентабельной позе.       — Милорд, — выдохнула я с улыбкой.       — Ты расследуешь преступление или играешь с собакой? — невозмутимым тоном Морфеус задал вопрос.       — И то, и это. На самом деле ищу улики. Кто-то из пассажиров должен был почувствовать присутствие демона на борту. Не хотите присоединиться к расследованию?       — Сейчас меня устраивает роль зрителя, — ответил он и усмехнулся краешком губ. Я отпустила Уилла и покорно вернулась к книгам, а Морфеус занял кресло, похоже, не планируя в ближайшее время ничего важного. Наверное, со стороны это выглядело странно — я на ковре у его ног и хозяин, наблюдающий свысока.       — Кстати, спасибо за щенка. Он ведь не исчезнет, когда я уйду на Землю? — осторожно спросила я бога.       — Уильям всегда будет во снах, если ты этого хочешь, — произнёс тихий размеренный голос. — Элисон, твои мечты очень простые.       — Что сказать, я несложный человек, — простодушно пожав плечами, прокомментировала его замечание и, стараясь игнорировать угловатое лицо и слегка приоткрытый рот, принялась за чтение. Умершие видели беспокойные сны: кто позорился в школе, кто с девушкой расстался, у некоторых банк отнимал квартиру за долги, — в общем, перед падением в бездну практически все испытывали крайне неприятные чувства, что уж говорить о бодрствующих. «Кстати, очень удобно», — между делом сообщила Морфеусу. — «Я про дворец памяти. Ты хранишь информацию о каждом человеке в отдельности, как бы в книге, и при необходимости просто её извлекаешь. Я не ошибаюсь, библиотека так работает?» Мужчина наклонил голову, изучая меня, словно прелюбопытный научный экземпляр, и это было… жарко.       — Я опять много болтаю, — смущённо пробурчала себе под нос и закрылась за обложкой следующего сочинения от пытливых блестящих глаз. — О, джекпот! С Олденом Стюартом случился сонный паралич. Он как бы спал, но слышал всё, что происходило вокруг.       — Я могу перенести тебя туда, — внезапно сказал Морфеус.       — Куда?       — На борт. В сон Олдена.       Я потрясённо уставилась на мужчину. В комнате воцарилась тишина. Видимо, моё удивление забавляло бога, поскольку в чертах бледного точёного лица и во взгляде отражалась хитринка — безобидное лукавство, которое Король не сумел скрыть или подавить.       — Как?       Морфеус молча поманил рукой. Я смиренно приблизилась к его коленям, позволила тонким прохладным пальцам откинуть со лба волосы и коснуться кожи. Через мгновение обстановка изменилась, меня больше не окружали стены библиотеки со стеллажами и изящными столиками. Я находилась в узком пространстве между рядами кресел; вид облаков за иллюминаторами не обманывал. Боинг преодолевал тысячи километров над океаном, и никто из присутствующих не подозревал, что в Америку им попасть не суждено. Питер, прекрасный рыжеволосый Питер активно записывал мысли в толстый клетчатый блокнот — я вспомнила, он работал над историческим романом, — и сердце болезненно сжалось из-за утраты. Мой друг собирался покорять чужую страну с такой же, как он, девчонкой из самых низов, пережившей ужасы Адской кухни, — вот мне и довелось встретить Рейчел. Она чем-то была похожа на Питера, веснушчатая, солнечная, с пирсингом на губах и бровях. У них бы всё получилось, если бы не…       Я обернулась в сторону кабины пилота. Еле уловимое напряжение усилилось, когда замигал свет. Тёмное вещество проникало внутрь судна, заражая воздух ядовитым запахом серы, и люди взволнованно переглядывались и подзывали стюардесс, кто-то крестился, а спящие вздрагивали в коротких конвульсивных припадках. Питер приподнялся с кресла, и я знала — он, как дикий зверь, почуял опасность и понял, что очутился в ловушке. Однако стюардесса убедила его занять место, и Пит, проморгавшись, присоединился к девушке; ни одна живая душа не обратила внимания, как террорист вводит код доступа и входит в кабину пилота. Я быстро преодолела коридор и, встав у двери, только тогда обнаружила знак жатвы. Проблема заключалась не в Питере, демон гнался не за моими друзьями…       Он пожинал сотни.       — Господи, — произнесла я, сжимая в кулаке серебряный триксель. — Самолёт. Люди в метро. Поезд. Общественное мероприятие.       В противоположном конце борта Морфеус взирал на меня долгим пристальным взглядом.       — Какими должны быть отступные, чтобы герцог Ада разорвал контракт? — спросила я бога и через секунду оказалась у него на коленях. Мы вернулись в библиотеку, в укромный тихий уголок. Стёкла цветного витража пропускали мягкий дневной свет. Я не смела поднять голову, — пальцы мужчины порхали по моей челюсти, невесомо касались щеки, виска, оглаживали подбородок, но избегали губ, будто это было запретной территорией.       — Твой разум необычайно живой, — безмолвие разрезал низкий голос Морфеуса. — Неугомонный. Свободолюбивый. Своенравный.       Нить натягивалась между нами: сознание наполнилось чужим желанием, жадной мечтой божества присвоить меня себе, выкрасть у смертных и всех существ вопреки законам. Я беспомощно и растерянно смотрела в блестящие глаза не Короля — мальчишки, жаждущего умыкнуть игрушку, и запоздало поняла, в какое положение угодила, вот так наивно общаясь с властным могущественным и очень одиноким созданием. Его пальцы были нежны, приятны, они изучали кожу, как музыкальный инструмент, и вызвали из моей груди тихий постыдный стон.       Игрушка хотела, чтобы её украли.       Морфеус отпрянул в ту же секунду, и я быстро отползла назад, — мы оба были застигнуты врасплох, взбудоражены и напуганы. «Сон окончен», — повелел он громко, и моё пробуждение ознаменовало смачное падение с дивана. Впрочем, против удара и боли я совсем не возражала, поскольку, кажется, самое страшное уже сбылось — о влюблённости не только знали, но и отвечали вожделением.