Бесконечность

      Маленький дом посреди леса вот уже несколько десятилетий считался обычной заброшкой. Земля по документам принадлежала Лив Абердин, молодой девушке, которая игнорировала наследство отца практически с тех самых пор, как получила его вместе с даром видеть призраков. И потому с её молчаливого согласия Джон Константин прочно обосновался в жилище, апеллируя своё решение двумя фактами: во-первых, на доме стояли прочные охранные чары от демонов и незваных колдунов, и он был переполнен артефактами, древними рукописями, сочинениями алхимиков и жрецов, которые отец Абердин собирал на протяжении многих лет. Во-вторых, в Англии Константина не жаловали, а в Штатах знали не так хорошо, чтобы испытывать желание набить морду. Впрочем, от драки всё равно не удалось уйти. Детектив поглаживал больную челюсть, нехотя вспоминая, как Чез с разворота влупил кулаком, едва услышав об Элис… О том, что она добровольно перенесла клиническую смерть, а Джон оказался слишком глуп и не привёл никаких доводов, чтобы переубедить помогать чёртовому Морфеусу, наоборот, принял участие в самоубийственной затее, отправил девочку прямиком в Ад. Сердце Элис он запустил через четыре минуты, план почти увенчался успехом, однако вместо ожидаемого пробуждения наступила кома, — пожалуй, если Константин и почувствовал сдвиги во Вселенной, то был слишком занят для размышлений. Вызвонить Чеза, усадить спящую в машину и под хмурые вопросительные взгляды лучшего друга довезти до больнички, заплатить за отдельную палату, где начертил пентакли, пока медсёстры не видели, а после… Джон связался с матерью Элис, потому как она была единственным человеком, кто мог позаботиться о девушке. Миссис Коннорс, даже если и не имела понятия о роде их занятий, не бросила бы дочь в лежачем состоянии. С Элис они редко общались, Джон помнил, как тяжело подруга переживала разлуку с мамой, и, наверное, произошедшее послужило бы хорошим толчком для сближения — так он думал, когда впопыхах рассказывал незнакомке о трагедии, обрисовывая ситуацию лишь в общих чертах. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что совершенно не интересовался нынешним положением Морфеуса и обещанным нападением на Грёзы, даже демоны перестали тревожить ум детектива. Чез устроил скандал, потом ушёл, и на Джона напало ощущение дежавю: в Ньюкасле он уже сталкивался с подобным, когда сделал неверную ставку и потерял Астру.       В лесной домик Константин вернулся далеко не сразу. Ночевал в дешёвых отелях и просиживал штаны в барах, ни с кем особо не заводя дискуссии, в том числе с барменом, который требовал оплатить прошлую попойку. Ангел на зов не являлся, и Джон яростно проклинал крылатую тварь: неужели Мэнни сложно было снизойти до одной девушки, и не абы кого, а до Элисон? Элисон, которая спасала всяких неудачников от зла, рискуя жизнью, и которая заслуживала помощи больше, чем кто-либо на этой богом забытой планете. «Ублюдки!» — шипел Константин, обжигая горло крепким спиртным. Иногда в пьяном бреду, на грани сна и реальности он видел её силуэт, хрупкую фигурку и светлое лицо в обрамлении длинных волос, блестящие восторгом глаза и широкую дразнящую улыбку. Наблюдал за тем, как она размахивает руками, рассказывая странные причудливые истории, или смыкает ладони за спиной, пытаясь преодолеть волнение. Элис была наркотиком, вдыхающим жизнь в мертвеца, утешением для заблудших, путеводной звездой. Неудивительно, что Папа Миднайт, бандит и убийца, с радостью трепался по телефону с девочкой, Барон Суббота аж подарил свой череп, ну, а Владыка Снов… Морфеус… Джон пламенно ненавидел Бесконечного. «Надеюсь, Люцифер потоптался на твоём царстве и обоссал там всё», — сказал вслух, не обращая внимания на реакцию бармена. — «Что ты за бог вообще? Самый слабый, наверное. Элис любит сброд собирать, сирых и убогих». Он опорожнил рюмку, затем посмотрел в отражение зеркала: оттуда на него пялилось небритое, влажное от пота лицо с опухшими веками. «Когда-нибудь сигареты и алкоголь уничтожат организм, но, по крайней мере, виновниками смерти будут не демоны», — промелькнула шаловливая мысль; собственно, разве не этого он добивался, когда ступил на стезю магии и экзорцизма? Крики Астры ещё стояли в ушах. Элис же не могла кричать, даже в этом ей было отказано.       Подвал встречал тишиной и запустением. Джон медленно спустился по лестнице в гостевую часть помещения, к дивану и креслам, где последние несколько месяцев проводил вечера в компании этой улыбчивой девушки, пропускал бутылочку пива перед сном, пока она шуршала страницами и спрашивала про мифических монстров, словно ребёнок, для которого они были плодом воображения. Прозрачные глаза с восхищением взирали на средневековые гравюры, и Константин жалел, что не мог открыть больше тайн и поделиться знаниями с Элисон. Их спокойные вечера он ценил выше весёлой кутерьмы в кабаках и жарких объятий мексиканок, наверное, потому что с возрастом научился отличать преходящее от действительно значимых глубоких вещей, или потому что она своей добротой усмиряла его буйную эгоцентричную натуру, — детектив не определился с ответом. Ему предстояло сложить вещи подруги в чемодан и передать миссис Коннорс, а потом, когда отчаяние и безнадёжность сменит злость, объявить самую настоящую войну, ибо если боги и ангелы не желали заступиться за лучшего на земле человека, он будет сражаться не с демонами, а против Рая, и сделает то, чего Мэнни и остальные боялись, когда крутились рядом из якобы благих побуждений. Комнатку, где спала девушка, окутывала темнота. Джон небрежно вытащил чемодан и распахнул его, однако касаться джинсов, блузок, а тем более нижнего белья мозг напрочь отказывался — он будто бы совершит святотатство, если посмеет взять одежду Элис. Выругавшись, мужчина рухнул на кровать и схватился за голову. Взгляд случайно выцепил фотографию на письменном столике. Кто-то зафиксировал их втроём в баре. Очевидно, девушка заплатила за распечатку снимка, если тот лежал здесь с блокнотами и книгами: Чез невыразительно уставился в камеру, сам Джон ухмылялся над какой-то шуточкой, понятия не имея, что Элисон смотрела на него с теплотой и счастьем, так, словно была влюблена. Юная и свежая, только-только выпустившаяся из колледжа, на фоне потрёпанного жизнью детектива, усталого и озверевшего от несправедливости, она сияла ярким пятном. Любой бы, глядя на фотку, решил, будто их отношения доросли до стадии романтических, и в другой ситуации Джон бы даже позволил людям обмануться, разыграл роль не брата, а любовника, хотя бы из-за Чеза, который возомнил себя опекуном Элис, или из-за загадочного Морфеуса, — просто чтобы вывести божество на чистую воду и заодно познакомиться с Бесконечным. «А ты не самый умный во Вселенной, да?» — спросил Константин в пустоту. — «Давно бы сгрёб её в охапку и утащил в своё царство, но ведь нет, попёрся к дьяволу. Тупой ублюдок».       Натали Коннорс он сообщил следующее: её дочь ни в чём не виновата. И заручился клятвой, что она передаст эти слова Элисон, если та вновь столкнётся с тёмной стороной мироздания.       Чез обиженно хранил молчание. Обронил парочку фраз, когда стало известно, что из комы девушка вышла и мать намерена увезти её в Сан-Франциско, — мол, пусть Элис едет к семье, нечего тут делать, хватит. Они оба испытали невероятный прилив облегчения, услышав новости. Обычно требовалось долгое восстановление, нарушалась работа мышц, человек мучился или от неподвижности, или от судорог — как повезёт. Господь всё же проявил милосердие, впрочем, Джона это нисколько не переубедило. Он хотел выставить ангелам счёт и испортить кое-кому настроение. Доктор Зильберштейн заверил, что угрозы здоровью нет, и Джон уже начал думать, что история благополучно завершилась, как это было с Лив, Зэд и другими медиумами, с кем раньше доводилось сотрудничать. Дни беспробудного пьянства плавно перетекли к рутине: преступления не заставили себя ждать. Создавалось впечатление, будто за нишу, которую занимали демоны, боролись новые силы. От Миднайта толку оказалось никакого, жрец вуду настолько привык к балансу и правилам, что любое потрясение рушило его восприятие к чертям, и Константин, не найдя поддержки, предпочёл в одиночку разбираться с проблемами.       Как-то вечером, разгребая завалы хлама и преследуя желание закурить, он рылся в пыльном шкафу, когда замигали лампочки, и колебание воздуха вынудило детектива напрячься и мысленно прикинуть, быстрее ли отсюда добираться до баллона со святой водой или же до арбалета. Чез умотал таксовать: за рулём легче было пережить кризис, чем в присутствии Джона, вот только время выбрал неудачное. Демоны, похоже, опять развязали охоту, но напасть на зачарованный дом? Сломать сигнальные заклинания, преодолеть пентакли? Константин осторожно приподнял голову, обозревая гостиную. Лампы наверху горели, и хотя на первый взгляд всё выглядело по-прежнему, что-то в пространстве изменилось, и через секунду мужчина уловил разницу: отбрасываемые тени располагались неправильно. Он выполз из укрытия и почти добежал до ящика с оружием, когда из тьмы выступил некто… Джон замер, с приоткрытым ртом изучая незнакомца.       Бледное худое лицо, окаймлённое взъерошенными волосами, хранило выражение острого внимания, какое бывает у хищника, преследующего добычу — или того, кто движется к намеченной цели. Просторная чёрная мантия заглушила почти весь свет, Константин продолжал видеть лишь благодаря огненным всполохам на подоле одеяния гостя. Серебристые точки в глубине глаз напоминали две далёкие звезды. Экзорцист поймал себя на мысли, что слишком уж отвлёкся, и если бы это существо жаждало его смерти, Константин захлёбывался в крови, а не стоял посреди гостиной, как истукан. От ауры смутно, но всё же доносилось тёмное вещество, сернистый запах слабо ощущался в воздухе, и сомнения в личности прибывшего отпали, когда он воззрился на фотографию Элисон. Ту самую фотографию, которую Джон позаимствовал из её вещей и таскал с собой, сам не понимая зачем. Мгновением спустя детектива вновь припечатали тяжёлым колючим взглядом.       — Ты опоздал, — сказал Константин с вызовом, пересиливая смятение. — Она здесь больше не живёт.       Бесконечный слегка наклонил голову, разглядывая человека с намёком на любопытство.       — Ты догадливый, — прозвучал низкий голос.       — Профессия обязывает, — экзорцист пожал плечами. — Итак, Морфеус, да? Онейромант. Не против, если я закурю?       — Я пришёл за услугой, Джон Константин, — сообщил визитёр, пока тот нервно выдёргивал сигарету из пачки и щёлкал зажигалкой.       — Ого. Вот так, без прелюдий.       — Ты удивлён?       — Ну, я полагал, тебе другое будет интересно. Как здоровье Элис, где она теперь, когда пережила клиническую смерть и провалялась в больничке, — он с яростью посмотрел на молодого мужчину. — Из-за тебя, между прочим!       — Уверен, что сам знаешь ответы, Джон Константин? — в невыразительном тоне не было злости, на какую экзорцист втайне рассчитывал; он хотел спровоцировать бога, потому как маска безразличия на красивом скуластом лице воздействовала крайне раздражающе.       — Не повторяй моё имя так часто. Разумеется, я знаю. Элис в Сан-Франциско с матерью, где ей и положено быть. С семьёй! — Джон сделал акцент на последней фразе, затем со вздохом изрёк. — Поверить не могу, что она потащилась за тобой в Ад.       — Я не просил о жертвах, — выдал Морфеус через мгновение, заранее защищаясь от невысказанных обвинений, и это послужило спусковым крючком для долго копившихся чувств.       — Нет, ты задурил девочке голову! Собаку подарил, развлекал во снах. Сколько тебе, миллион лет? Миллиард? — с негодованием вскричал детектив. — А до сих пор и близко не представляешь, на какие безумства способен влюблённый по уши человек. Особенно если это первая любовь! Особенно если любит такая добрая и искренняя душа!       Он ткнул пальцем в фотографию, где Элис в зелёном шарфике мягко улыбалась другу. Однако неуловимое движение со стороны Морфеуса заставило Джона захлопнуть рот.       — Вот, отлично, сейчас бог порешит меня за неподобающее обращение, — прорычал он сквозь зубы, сжимая пальцами волосы. — Да и пускай, к чёрту всё! Я не возьму слов назад. Это твоя вина, ясно?!       — Ты абсолютно прав, — внезапно произнёс Бесконечный, останавливаясь в шаге от дымящего сигаретой экзорциста. Внутренне Константин призвал всё своё хвалёное самообладание, чтобы выдержать энергетику гостя и не отойти назад. Из чистого упрямства задрал подбородок, готовясь к сопротивлению, но жгучее возмущение быстро сменилось досадой, когда в тёмных глазах напротив прочёл горечь и боль.       — Ладно, что там случилось, в Аду? Она ведь не просто так впала в кому? — спросил Джон, уступая своей жалости.       — Люцифер, — коротко отозвался Морфеус, выговаривая так медленно, будто разучился вести беседы. — Люцифер забрал душу Элисон.       — Твою мать…       — Денница сейчас в вашем мире. Среди людей. Он хочет использовать девушку как проводника. Ему нужен медиум.       — Стой, стой, сбавь обороты. Люцифер на Земле? — детектив очертил рукой круг. — Здесь?       — Вот поэтому я пришёл к тебе, Джон Константин. Элисон в большой опасности.       — Нельзя так с ходу говорить людям, что наступил конец света! — выпалил оккультист, нервно стискивая кулаки. — И что означает «забрал душу»? Она жива, я своими глазами видел!       — Та её часть, что спустилась в Ад и прежде посещала Грёзы, теперь во власти Денницы.       — Ментальный двойник…       — Элис не может входить в моё Царство. Я должен буду предстать перед ней в бодрствующем мире, — объяснил Морфеус, высвобождая личное пространство экзорциста, и тот с облегчением присел в кресло. Край мантии еле слышно шуршал по дощатому полу, пока божество в задумчивости пересекало комнату.       — Так за чем же дело стало? Элис небось переживает: ты в плену, страдаешь в огненной бездне… Давай к ней поедем? — с надеждой спросил мужчина и потянулся за телефоном в карман. — Я позвоню Чезу, сегодня же рванём в Сан-Франциско.       — Вчера она покинула дом матери, Джон Константин.       — Чёрт, почему я должен клещами вытягивать информацию? Какого хрена происходит? — череда потрясений, похмелье и горе всё же вылились в срыв, детектив повысил голос, но, как оказалось, Сон из Бесконечных не собирался указывать человеку на его место в пищевой цепи. Хотя гордыня пропитывала каждый дюйм высокого тёмного силуэта.       — Денница обосновался в Лос-Анджелесе. Открыл клуб. Я не знаю, какие цели он преследует на этот раз, никто во Вселенной не знает, однако нет ничего хорошего в том, что он играет со смертными в игры, — на чужое негодование бог реагировал спокойно, и Джон, скрестив на груди руки, сдулся.       — Открыл клуб? У дьявола бизнес в Голливуде? — прокомментировал недоверчиво. — Да ты шутишь!       — Элисон у него, — сообщил Морфеус и мрачно поправил. — С ним.       Услышанное заставило пристальнее вглядеться в нежданного посетителя. Константин знал из собственного опыта, как небрежно люди относились к концепции души в целом, приторговывали на досуге важной частью личности, не придавая ей должного значения — до определённого времени. Сущности из параллельных миров, наоборот, игнорировали ценность физической оболочки, порой ставя живое тело на один уровень с прахом. Похищение души Элис для божества, одержимого любовными чувствами, было сродни удару ниже пояса. Из-за угрюмого настроения Морфеуса тени по углам комнаты метались и корчились, как если бы вторили агонии их обладателя.       — Надеюсь, обойдёмся без сцены ревности. Вы, боги, ужасные собственники. Не то чтобы я не понимал тебя… — пробормотал детектив и, заполучив недовольный взгляд, примирительно поднял руки. — Итак, Апокалипсис на подходе. Сатанисты были правы, надо же, с трудом верится!       — Люцифер никогда не останавливался на достигнутом. В своё время он предлагал объединить наши Царства, преисподнюю и Грёзы, с чем, разумеется, я не соглашался. Эта идея тысячелетиями зрела в его сознании. Наконец, Светоносный добился своего. Ад и мир сновидений под властью одного хозяина.       — То есть?       — Я король Ада, Джон Константин.       — Сейчас налью коньяка, и продолжим, — утомлённо выдохнул чародей, затушил сигарету, распахнул дверцы шкафа, выискал бутылку среди старинных алхимических трудов, а затем, преодолевая замешательство, произнёс. — Король Ада? И как дьявол на это смотрит?       — Преисподняя не представляет для Люцифера ценности. Он сам отрёкся от власти в мою пользу.       — Чтобы стать бизнесменом? — Джон налил на два пальца, запрокинул в рот и шумно вытер губы ладонью. — Мутно это всё.       — Его клуб — единственное на Земле место, которое я не вижу через шлем, — сказал Бесконечный и, приметив хмурое лицо собеседника, размеренным тоном пояснил. — Шлем был создан из позвоночника древнего бога, которого я убил в начале времён. Вот насколько огромна сила Люцифера.       — Не сомневаюсь, — кивнул Константин. — Но скажи, друг Морфеус, почему дьявол передал бразды правления тебе, а не какому-нибудь демону? Любой герцог был бы счастлив подменить хозяина.       — Мотивы Светоносного имеют далеко идущие последствия. Азазель тоже думал, что с ним первым поделятся властью. Я запер демона в стеклянной банке, после этого никто не претендовал на трон.       — О, — прозвучал короткий ответ. Джон щедро плеснул ещё коньяка и, не отводя от гостя заинтересованного взгляда, осушил бокал.       — Обитатели Вселенной обеспокоены. В своём клубе Люцифер сотворил проход в пустоту. И до сих пор не воспользовался им.       — Пустота? Ты подразумеваешь первоначальный план бытия?       — Да, Джон Константин. Ангелы жаждут присоединить портал к Серебряному городу, прочие же мечтают сбежать, построить в пустоте собственный мир. Зная Люцифера, могу сказать, портал является приманкой или ловушкой.       — Хорошо, если Элис будет держаться от этого подальше, — детектив поморщился и почесал затылок. — Вот же засада, конечно, она полезет распутывать дело!       — Поэтому ты должен ехать в Лос-Анджелес, — жёсткий непререкаемый тон Морфеуса не оставлял шанса на возражения. — Скоро разразится буря, Элисон понадобится твоя защита.       — Ладно, я хотя бы понял, почему Мэнни скрылся в тумане. Ангелы слишком заняты для людей. Хм, а что же ты? — Константин рискнул отпустить ухмылочку. — Только не говори, что вернёшься в Ад. Или в Грёзы.       — Нужно найти нечто особенное, чтобы Люцифер пожелал добровольно отказаться от её души. Сны тех, кому он противостоит и кого нанимает на службу, пока не приносят результата.       — Разрабатываешь долгосрочный проект, значит. Я не против, но замечу, с твоей стороны будет мило навестить Элис.       — Она испугается, — поспешно ответил Морфеус, не сумев удержать щиты: маска отчуждённости вся растрескалась и разоблачила глубокое волнение. Бесконечный отказывался смотреть в сторону Константина, и тот, напрочь забыв обиду и злость, медленно приблизился к богу из-за спины, желая выразить сожаление.       — Да, наверное. Твоя мантия просто ужасна. Вначале я даже решил, что ты демон.       — Элисон забыла меня. С потерей души стёрлись и воспоминания, — Морфеус подобрался к главной проблеме, игнорируя улыбку Джона, которая в миг исчезла после его слов. — Люцифер знает, как причинить наибольший ущерб.       — Ммм… Как же я вас ненавижу! Чёрт, чёрт… — детектив схватился за голову и рухнул в кресло. С честностью он признал, что амнезию заподозрил бы в последнюю очередь, когда по прошествии многих дней неизбежно начал задумываться, почему девушка не выходит на связь. Элис была упрямой, не упустила бы возможности снова влиться в бешеный ритм их совместного сотрудничества. Джон обнаружил предательскую дрожь в руках и до боли сжал кулаки. Похоже, ей как-то удалось обхитрить доктора, если тот настаивал на успешном выздоровлении пациента. Элис действовала интуитивно, полагаясь на собственные силы, — трудное детство и одиночество сделали её дикой. Вряд ли другие видели эту скорбную правду: людей пленяла живость и очарование. Никто не имел понятия, какие уроки она получила и через что прошла.       — Слушай, ты не можешь бросить Элис из-за того, что ублюдок обнулил мозги, — сердито сказал Джон, и Морфеус внезапно дёрнулся, будто разбуженный от спячки зверь.       — Я не откажусь от Элисон. Никакая сила не заставит меня, — непреклонно заявил Бесконечный, и от сдержанного холодного гнева в его голосе Константин замер как вкопанный. — Светоносный разозлил многих бессмертных, все они скоро явятся в моё Царство и будут молить о помощи. Демоны, которых он обманул, и ангелы, ослеплённые светом лжи. Оскорблённые боги с растоптанной гордыней. Отпрыски Лилит, изгнанные и презренные. Первобытные духи, разбуженные его могуществом.       — Чувак, я на твоей стороне. Не злись только, — скомкано пробормотал англичанин, настороженно наблюдая за тем, как бледное лицо бога поглощает тьма, и серебристое сияние глаз становится ярче, опаснее — нечто подобное он встречал у ночных охотников.       — Позиция смертных переменчива. Ты не можешь быть верен мне, Джон Константин, но ты верен Элисон. Я щедро отплачу за услугу.       «Какая проницательность», — подумал тот с гневом и разочарованием. — «Послать бы бога в далёкое пешее со всеми его наградами, но я не люблю работать за бесплатно, а тем более если сам король Ада готов раскошелиться. Влюблённый идиот».       — По рукам, ваше величество.       Высокая фигура Морфеуса растворилась в тенях, и электрические лампочки загорелись с прежней силой. Мужчина обвёл гостиную растерянным взглядом, понимая, что остался в подвале один: ничего более не указывало на присутствие сверхъестественной сущности, пропал и сернистый запах, намекавший, что Сон и впрямь находился в Аду. Джон взъерошил волосы, глотнул прямо из бутылки, алкоголем пытаясь перебить эмоциональное потрясение, и взял фотографию со столика. Изображение Элис никак не поменялось, однако на этот раз детектив смотрел на снимок не со стороны друга, соратника и наставника, а с позиции космического божества, который лишь недавно открыл для себя человечество в его натуральном виде и среди отребья, алчных мелочных людишек внезапно нашёл эту девушку. Из семян простой увлечённости проросло крепкое дерево. Константин знал, что даже земная, временная любовь порождает безумные вещи, и с тревогой думал о том, на какое сумасшествие решится Морфеус, который, как всякий бессмертный, переживал чувства глубже и намного дольше. Другой вопрос, требующий большего количества спиртного, касался Люцифера, и Джон с неохотой вспомнил предупреждения викария Рики. Она предала веру, Церковь ради идеи о скором пришествии дьявола, а потом случился Вихрь, между явью и грёзами возникла сильная связь, и вот, неделями спустя дорогу проложили от грёз до преисподней. Шаталось всё мироздание. Вероятно, рассудил экзорцист, Апокалипсис подразумевал не гибель человечества, крах Земли, вспышку на солнце и планетарную катастрофу — нет, это был конец прежнего порядка во Вселенной, и отдыхающий в Лос-Анджелесе Люцифер только подтверждал догадку. Прикинув, сколько добираться от Атланты до Калифорнии, Константин приобрёл по интернету два билета на самолёт и задумался, с каким лицом сообщит Чезу о предстоящем путешествии. «Сюда воображаемый бойфренд Элис забегал на минутку, сказал, дьявол живёт теперь в Голливуде, да не один, а с нашей подругой. Поехали, разберёмся», — сыронизировал в тишине гостиной. — «Ты опять нажрался, Джон? — Наоборот, не могу напиться с тех пор, как ублюдок вломился в дом, наплевав на пентаграммы. Пора обновлять методичку, заклятия не работают. — А я говорил, Джон, что-то происходит! Говорил!» Разыграв сцену в двух ролях, англичанин с усталым вздохом сел на диван. Чендлер и правда последние несколько месяцев утверждал, что чувствует подвох, — по крайней мере, дело сдвинулось с мёртвой точки и демоническая возня обрела хоть какой-то смысл. Неведение Константин ненавидел, ровно как и мысль, что Элис находится у Люцифера. Совращение, унижение, издевательства — дьявол занимался этим тысячи лет. Новость о портале в пустоту также подразумевала наличие некоего плана, которому он следовал. Требовалась колоссальная мощь, чтобы соорудить проход в параллельное измерение; Джон привык к второсортным духам, демонам и не имел ни малейшего представления, как выступать против существа подобного рода. Благо Морфеус не требовал подвига, лишь просил позаботиться о девушке.       «Я бы и так ей помог, без твоих подачек», — обронил экзорцист, прикладывая к губам бутылку. — «Интересно, чем расплатишься за душу Элис? Чую, нет у тебя ни хрена. Как всегда, выпутываться будем сами».

***

— Да что с боссом? — Ничего. Он всегда был таким. Но прошло так много времени, что я об этом забыла.       Люсьен часто проигрывала в памяти разговор с Мэттью, который состоялся вскоре после самоубийственной выходки Гольт. Пожалуй, из всех жителей Царства только ворон не испытывал перед хозяином подлинного страха, преследуя Морфеуса даже в преисподней и отказываясь выполнять требования, которые считал глупыми и ненужными. Мэттью проявил настоящую преданность там, где должны были Сны и Кошмары, однако создания бросили своего бога — все, кроме Люсьен. Она ни разу не пожалела. И не просила о вознаграждении за долгие дни одиночества в бесплодных попытках сохранить библиотеку и весь замок, поскольку искренне, по-настоящему любила мир Грёз, место, которое считала своим единственным домом — другого не помнила и не хотела для себя, в то время как остальные искали прибежища среди смертных. Гнев Морфеуса был ужасен, однако по возвращении из плена, а после — с охоты за регалиями Бесконечный простил Снам непослушание, принял их присягу, хотя прежде — Люсьен хорошо это знала, — предпочёл бы изгнать во тьму неудавшиеся творения, стереть личности и переделать вновь с учётом ошибок. Она ожидала столкнуться с приступами уязвлённой гордости, какие наблюдала множество раз за тысячелетия службы, и потому весьма удивилась, когда милорд взялся за переобустройство дворца с таким видом, будто не произошло ничего непоправимого, будто трагедия с Царством не более чем досадная неприятность, и даже более — признал виновником одного себя. Тогда Люсьен вспомнила, почему продолжала в него верить: Морфеус был воистину благородным.       Что-то повлияло на бога помимо заключения в темнице Бёрджесса, утраты Джессами и похищения регалий. Что-то смягчило жёсткий холодный нрав, однако Люсьен не спрашивала и, вероятно, предпочла бы вовсе не знать правду, нежели услышать однажды о девушке, которая пыталась напоить их хозяина кофе.       Мэттью откровенно забавлялся, рассказывая, как бедолага ездила через весь Лондон за лучшим напитком, а Морфеус небрежно отклонил подарок, но это нисколько не огорчило смертную: вместе они отлично провели вечер в парке. Пернатый, похоже, не осознавал ситуацию, особенно когда с радостью делился историей про Кингсленд, а конкретно про то, как девушка «спасла босса, замочив злого колдуна», — Люсьен спрятала лицо в ладонях, предчувствуя надвигающуюся катастрофу. Её масштаб эльфийка оценила почти сразу, стоило незнакомке пересечь порог библиотеки: юная, пылающая жизнью и оптимизмом, Элисон не могла не заинтересовать Морфеуса. И доказательством ужасных подозрений послужило само её появление. Сноходцы обычно не попадали в замок, если только не хотели этого или же не получали приглашения. Мало кто удостаивался чести. Даже Фессалию он не впустил внутрь. Люсьен почему-то подумала о ведьме, которую Бесконечный давным-давно сопровождал во снах, а потом резко прекратил, хотя обитатели Царства были уверены, что между ними назревали чувства. Морфеус хранил молчание, да никто и не осмелился бы спросить, почему он снова ступил на путь одиночества. С Элисон всё обстояло иначе. Крохотные улыбки хозяина заставляли окружающих волноваться: милорд действительно менялся. Однако не сразу заметил это в себе и принял, с поразительным упрямством держась за прошлое.       Едва остроухая поверила мягкому голосу и блестящим глазам, как Гольт бросила хозяину вызов.       — Разве Сны и Кошмары вернулись из любви, а не потому что боялись того, что вы с ними сделаете? — произнесла она, взирая на бога твёрдо и отчаянно. — Но я точно не боюсь!       — Напрасно, — ответил Морфеус, и тень из-под его ног начала стремительно разрастаться. — Цель Кошмара — выявить страхи спящих, чтобы они могли противостоять им. Возможно, несколько тысяч лет во тьме выявят и твои страхи.       — Это гораздо лучше, чем заставлять других бояться. Даже Кошмар может мечтать, милорд, — сказала Гольт напоследок, растворяясь в воздухе, и Люсьен какое-то время остерегалась смотреть на мужчину. Он, держа голову прямо и высоко, задал вопрос: «Думаешь, наказание несправедливо?» Её мнение мало что значило, выражать поддержку изгнаннице эльфийка считала опасной затеей, но также не хотела лгать.       — Раньше я была другой, до того, как стала библиотекарем, — Люсьен медленно подбирала нужные слова. — Все мы меняемся, сэр. Быть может, и вы изменитесь?       А потом в их жизнь ворвалась Элисон Коннорс, и Морфеус прекратил запугивать слуг. Девушка спасла Роуз Уокер и не позволила совершить ошибку, убить потомка Бесконечного. Пока ворон восторженно кружил под потолком, в кои-то веки пользуясь крыльями, Люсьен в полном замешательстве наблюдала за сближением смертной и бога, зарождением романтической привязанности, которая не сулила ничего хорошего в будущем. Мэттью мечтал увидеть босса счастливым, но не представлял, какую придётся заплатить цену: из ныне живущих в Царстве немногие помнили о Наде, которую Морфеус преследовал как в бодрствующем мире, так и в преисподней. Он был одержим той женщиной, вошедшей в Грёзы и заявившей о любви к нему, но после одной-единственной ночи отрёкшейся, как если бы их чувства были проклятием, а не чудом. Тысячелетиями спустя Каллиопа сгладила острые грани, и на протяжении целой эпохи на глазах Люсьен разворачивалась семейная драма. Привыкшие к одинокому существованию, боги искали друг в друге утешение. Муза вдохновляла на творчество, и Сон из Бесконечных, который огромную часть времени посвящал созданию новых существ, жаждал её внимания. Но мало интересовался мыслями Каллиопы, как и она — Грёзами, поэтому Люсьен втайне считала союз обречённым задолго до рокового дня реального расставания, когда смерть сына обозначила между богами пропасть. В мир людей Морфеуса уговорила прийти Смерть, а иначе, замкнутый в собственном логове, он бы продолжал сходить с ума, становясь более заносчивым и жестоким. Сон не был способен на прощение, так говорили. И не помогал без выгоды для себя, чем порой обижал даже других Бесконечных.       Плен. Предательство. Разрушение. И Элисон, возникшая из ниоткуда.       Как-то раз она пришла в библиотеку с лопоухим щенком и попросила книги. Люсьен до последнего надеялась, что милорда всего лишь волновало расследование — за преступлениями стоял Герцог Ада, — но затем, посещая читальный зал, увидела, как Морфеус кладёт голову девушки на колени и гладит лицо. Если это не было влюблённостью, тогда бы Люсьен смело сложила полномочия правой руки Короля.       Влюблённость превращала Морфеуса в нечто иное. Непредсказуемое. Дикое. Он погрузился в создание снов — и не сделал ни одного кошмара. Без объяснений отлучался в чуждый бодрствующий мир, а по возвращении с задумчивым видом сидел на своём мраморном троне. Однажды попросил книгу о снах и жизни Элисон Коннорс, и Люсьен не осмелилась возразить или задать вопрос. В какой-то момент эльфийка и сама решилась прочесть биографию, из любопытства и толики злости, в глубине души желая разоблачить неприглядные стороны незнакомки, грязные секреты прошлого. Увы, книга преподнесла измученного призраками ребёнка — не страстную женщину, какой была Нада, и не утончённую царственную Каллиопу, одаривающую мужчин великими идеями, — всего лишь ребёнка, который учился выживать среди мёртвых. Понимала ли Элисон, какой огонь разжигала в груди древнего бога? Люсьен жалела, что они вообще встретились. Прогулки по Поляне Скрипача, собака, читальный зал… Морфеус даже простил Гольт, превратив из Кошмара в детский сон, и когда заявил о наступлении новой эры, эльфийка уже догадывалась, что подразумевал он вовсе не исторический цикл во Вселенной, а кое-что личное.       Спасти душу Нады, чтобы не вызывать страха. Или искупить вину. Закрыть долги. Причин Бесконечный нашёл бы достаточно для посещения Люцифера и переговоров, однако дьявол преследовал свои цели. Появившаяся в замке Элисон подоспела весьма кстати и оповестила о готовящемся нападении. Люсьен оставалось лишь довериться девушке — и Мэттью, который вознамерился вытащить хозяина.       А потом он пришёл в своё Царство, и начался ад.       На подоле широкой мантии плясало пламя. С тёмными кругами под веками, худой, бледный — и невероятно могущественный, лишь немногим уступающий демиургу, Морфеус отдавал приказы, и все, даже Люсьен, опасались вставить хоть слово. Прежде эльфийка позволяла небольшие вольности, иногда говорила от лица Бесконечного, апеллируя законами, которых он же и написал.       Король Ада. Властитель двух миров.       Вместо рубина на шее бога висел серебряный триксель, совершенно ненужный, бесполезный для него символ, но Люсьен не спрашивала, а Морфеус не торопился с подробностями.       — Душу Элис захватил Люцифер, — сподобился разъяснить Мэттью, когда она укрылась в библиотеке от тягостного присутствия хозяина. — Мы попали в ловушку. Дьявол давно это спланировал. Он подыскивал медиума. Но хуже то, что Элис теперь не помнит босса. А ведь они только-только обрели счастье!       — Прости? — остроухая удивлённо воззрилась на ворона.       — Ну, признались друг другу в любви. Я свидетель! Ох, да, сейчас могли бы организовать свадьбу, я бы нёс кольца до алтаря…       — Ты такой придурок, — изрёк стоявший в углу Мервин.       — Разве? — каркнул пернатый возмущённо. — Столько усилий вложил, и всё зря. Дьявол утащил нашу Элис, крылья себе отрезал. Он вообще ненормальный!       — У Мэттью истерика, — сообщила Люсьен Мервину, между делом протирая очки. — Буду проверять книги всех, кто связан с девушкой. Мы найдём выход.       — О, Лус, если кто и найдёт выход, то это ты, — сказал садовник. — Лично меня не радует перспектива провести пару тысяч лет под тиранией демонического лорда.       — Держи язык за зубами, — мягко предупредила эльфийка.       — Э, да. У стен есть уши.       — И глаза, — мрачно усмехнулся Мэттью.       От жителей Царства поступали разные новости. Сны и Кошмары поведали об открытии развлекательного заведения в Лос-Анджелесе, и сама идея, что дьявол занят бизнесом, а не захватом планеты, сбивала с толку и несколько пугала. Ангелы неистовствовали из-за неожиданных манёвров Люцифера, боги устраивали встречи, милорд же избрал тактику выжидания. Морфеус отказался принять Ремиэля, который, по донесениям снов, вознамерился в отсутствие Денницы управлять Адом, и это пренебрежение, демонстрация силы подкинули больше дров в разгорающийся костёр конфликта. Люсьен понимала, своим поступком Люцифер стравил бессмертных.       Из дворца Бесконечный удалялся, когда его осеняла мысль о создании очередного кошмара — преданного солдата в строю монстров, имеющих лик Светоносного. В последнее время все размышляли об одном, от ничтожного духа до архангела, и Морфеус беспощадно пользовался смятением спящих, чтобы читать их разумы.       Самый желанный разум оставался ему недоступен.       Некрасивую сцену с Гольт Люсьен сравнивала с досадной неприятностью на фоне происходящего. В присутствии посла из мира Идзанами хозяин, не меняясь в лице, выставил банку с Азазелем на подлокотник трона, и ёкай довольно быстро прервал дискуссию, когда узрел герцога в униженном положении. Сильнейший из демонов обитал за стеклом в крохотном пространстве, и никто не торопился помочь падшему, ровно как не желал бросать вызов Сну.       Когда среди современных рукописей удалось отыскать ежедневник с гравировкой птичьего пера на обложке, это было подобно чуду. Эльфийка не знала, почему книжка привлекла внимание, но, привыкшая следовать своей интуиции, пролистала её. А через минуту бежала в тронный зал, переживая понимание того, что если это не исправит ситуацию, тогда ничего не поможет Грёзам.       Морфеус не повернул головы. Престол он занимал в свободной, привычной ему позе, немного раздвинув ноги и соединив кончики пальцев. Люсьен прервала быстрые шаги, остановилась возле каменной лестницы и с нетерпением стала ждать, когда Король отвлечётся от потока информации, которую получал от творений из Яви. Пристальный суровый взгляд пронзал пространство.       — Что случилось, Люсьен? — давящую тишину нарушил глубокий низкий голос, и женщина, опустив глаза, вытянула вперёд ежедневник, словно он был щитом от неудовольствия Бесконечного.       — Вы должны увидеть, мой лорд… Книга принадлежит Элисон Коннорс. Имя подействовало на Морфеуса магически. Демон вздрогнул и зашевелился в банке, испуганный, когда Сон резко преодолел расстояние до своего библиотекаря и замер в сантиметрах от предмета.       На белых листах обнаружились эскизы. Штрихи, ломаные линии, несуразные силуэты, однако из них складывались вполне читаемые картины: вот лохматый парень у окна глядел на уличный фонарь, на следующей странице некто на лавочке наблюдал за голубями, а чуть далее, после иллюстраций каких-то животных и самолёта находился рисунок того же персонажа в компании ворона. Морфеус, аккуратно придерживая ежедневник, отступил назад, и Люсьен трепетно ждала реакции.       Алебастровое лицо озарила улыбка, первая с момента возвращения бога из преисподней.       — Она помнит меня. Помнит.       — Истинно так, милорд, — кивнула остроухая, радуясь, пожалуй, даже больше хозяина. — Таков уж инструмент, человеческое подсознание. Надежда ещё есть. Верьте.