Бесконечность

      Нам часто встречается фраза «жизнь разделилась на до и после», однако редко когда удаётся запечатлеть момент раскола. Новое и неожиданное разрушает всё до основания, бросает человека в водоворот, из которого своими силами не выбраться. Временной отрезок длиной в пару минут, от появления Беатрисы до возвращения в зал, тянулся необычайно медленно. В лифте я думала о возможной ловушке, устроенной для Люцифера, после же, по прибытии на первый этаж, нашла взглядом Мэйзикин, при этом специально стараясь не смотреть в сторону начальства, поскольку опасалась, что дьявол прочтёт мысли, прежде чем успею вставить хоть слово. Женщина выглядела скучающей, и я, тронув Векслер за плечо в просьбе подождать ещё немного, решила подойти к бару. Наверное, странно искать помощи у чужеродной сущности, добиваться внимания той, кого проклял Господь. Но Мэйзикин внушала симпатию и на каком-то глубоко подсознательном уровне — доверие. Я знала, предупреждение о готовящейся на «Люкс» атаке она воспримет должным образом, без гнева и лукавого самодовольства, от которых, честно признаться, устала за целый день.       — Надо поговорить, — сказала ей, чувствуя, что голова начинает соображать лучше, чем когда я сидела наверху в унынии. Мэйз прекратила возиться с бутылкой и наклонилась над стойкой в ожидании любопытных вестей.       — В кабинете письмо лежит, судебное постановление. Кто-то выкупил землю под клубом.       — Слушай, давай это потом...       — Нет, ты не поняла. Ещё на прошлой неделе земля принадлежала государству. Я проверяла документы, всё было чисто. Такие вещи не провернуть за день. Пока мы воевали с Цестис, кто-то организовал судебное заседание. Причём в срочном порядке.       Шестёнки закрутились с бешеной скоростью. Половину лица, не закрытую маской, изменило выражение острого охотничьего азарта.       — Полагаешь, убийца Михаила...?       — Колдовство, Мэйзикин. Он владеет сильными чарами, — в ходе рассуждений я выводила теорию прямо на месте. — И если архангела одолел, неужели не справился бы с кучкой чиновников? Преступник пытается вывести Люцифера из себя. Отнимает всё, что ему дорого.       — Война за территорию... Или за престол Ада? — демоница перехватила идею и, быстро глянув в глубь зала, взволнованно добавила. — Они оба здесь, владыки преисподней.       — Им лучше не появляться вместе, не так ли?       Вот почему Светоносный держал Мэйзикин рядом. Среди прочего, она была сообразительна и хотя предпочитала находиться в тени своего босса, её замечали — смертные искали совета, враги дарили лютую ненависть. На секунду женщина отвлеклась на клиента, и я, воспользовавшись заминкой, выхватила свободный бокал с имбирным элем и прочистила горло. Впору жаловаться на жару, но мы работали в Лос-Анджелесе. Здесь и зимой температура не понижалась меньше, чем на пятнадцать градусов. Духоту и жажду вовсе бы списала на возбуждение из-за всей этой ситуации и обстоятельств.       — Можешь сообщить Люциферу? Пожалуйста. Я больше не выдержу лекций об Отце и сыне, — я соорудила щенячьи глазки в слабой надежде на великодушие. Или благоразумие. Всё-таки с Люцифером Мэйз провела не одну сотню лет, привыкла к его взрывному характеру. И он, к изумлению наблюдателей, всегда обращался ласково со своим демоном. Словно с другом, а не питомцем, которого таскал на поводке когда хочется.       — Хорошо, если возьмёшь на себя гостя, — Мэйз коварно улыбнулась, предвкушая нечто совершенно ужасное. Я, будучи немного сбитой с толку, развернулась к залу. В хаотичном мельтешении тел не составило труда выцепить длинный изогнутый диван неподалёку от пианино. Хозяина легко было опознать по рыжеватым волосам и массивной фигуре, обёрнутой в деловой английский костюм, другого же мужчину прятал полумрак клуба, и, если бы незнакомец сам того не пожелал, вряд ли кто обнаружил его среди толпы в помещении. Он сразу ответил взглядом, стоило лишь посмотреть. Высокий лоб, острые скулы и широкая челюсть — лицо, достойное кисти художника, молодое и породистое. Копну чёрных волос Морфеус зачесал и убрал назад: внутренний голос подсказывал, если их растрепать, получится нечто невероятное.       — Чёрт, Векслер права, — я возвратилась на безопасную территорию Мэйзикин. — Это и есть Король Ада?       — Он самый, крошка. Даже не смей жаловаться, — с лукавым видом смуглянка водрузила на барную стойку уже заготовленный поднос с напитками. — Вот, отнеси Люциферу и Его Величеству.       Трудно сказать, что беспокоило больше: игра, которую вели за моей спиной, или мужчина, составлявший Деннице компанию. Почему-то его присутствие смущало, и этому не было объяснения, учитывая, что мы не встречались прежде. На расстоянии я воспользовалась случаем оценить разницу между дьяволом и языческим божеством, поскольку, чем ближе подходила к бессмертным, тем сильнее мучило желание убежать, особенно под напором тёмных глаз лорда Морфеуса. Люцифер занимал диван в расслабленной позе, смаковал коньяк, тогда как брюнет, преисполненный чувством внутреннего достоинства, сидел идеально прямо, с невозмутимым выражением, которое создавало контраст с саркастичной ухмылкой по соседству. Со стороны могло показаться, гость терпит из вежливости те глупости, которые Морнингстар говорил, либо слишком себя уважает, чтобы реагировать на его уколы. Я знала, Люцифер и святого довёл бы до слёз: вынудил же он Яхве забросить мир. Поглядывая на Морфеуса, пока шла к столику, я отметила яркий серебристый свет в его зрачках, похожий на звёзды в ночи. И этот свет наталкивал на мысль об истинной натуре мужчины, столь же завораживающей, сколь и хищной.       — А вот и лисёнок! — произнёс начальник, скаля зубы. — Познакомься с Повелителем мира снов, Монархом спящих парадов, Князем историй, Сном из рода Бесконечных... Ничего не забыл? Ах, да, Владыкой Ада. Мой преемник Онейрос, лорд Морфеус. Тебе будет любопытно, он собирается купить твою душу! Поздравляю, маленькая Элис, возможно, скоро обретёшь нового хозяина. Если Сон, конечно, не поскупится. Ты, знаешь ли, стала лучшим приобретением за последнее время. Очень дорогая душа... Мне бы не хотелось расставаться с тобой так скоро, но Онейрос настаивает.       — Я предмет торга? — процедила вместо приветствия. Пальцы стиснули металлический поднос. Задержав дыхание и стараясь держать голову выше, аккуратно расставила бокалы и с некоторой долей изумления покосилась на брюнета. Он, судя по прищуру, не особенно радовался. Происходящий абсурд только дьявола и веселил.       — Люцифер Денница, совсем не обязательно устраивать из нашей сделки представление, — зазвучал низкий глубокий голос.       — Зато я никогда не лгу. Даже если правда никому не нравится, она не перестаёт быть правдой. Какую бы обложку ни нацепили..., — Морнингстар перевёл на меня довольный взгляд и вдруг резко выдвинул стул. — Присоединяйся, лисёнок. Вечер обещает быть долгим. Итак, Сон, обживаешься в Аду? Какой ты находишь преисподнюю?       — Развращает, — коротко ответил Морфеус, пока я тихонечко устраивалась между ними двумя.       — Да, воистину, — начальник понимающе кивнул. — Мне раньше не приходилось вести войну с Бесконечным. Ты убедил архангела проявить активность. Аменадиэль — одна из сильнейших фигур в Раю. Я бы с удовольствием посмотрел, на какие ухищрения решишься в дальнейшем, какие установишь ловушки. Кстати, как тебя называли в своё время? «Чудовище среди богов». Впечатляет.       — Ты тоже продолжаешь удивлять, Светоносный.       — Что же, если с обменом любезностями закончили, приступим к главному. Как видишь, мне есть что предложить, другой вопрос, как много ты готов отдать, Сон.       — Когда ты отсылал приглашение, наверняка знал, о чём хочешь попросить, — горделиво заявил бог, и я потрясённо уставилась на мужчину. «Попросить?» Похоже, Морфеус умел держать удар, если прямо намекнул на то, что это Люцифер нуждался в соглашении, а не наоборот. Выстрел угодил точно в яблочко. Денница провёл рукой по волосам, приглаживая чёлку, и откинулся на спинку дивана.       — Я планировал заниматься клубом и писать музыку. К тому же скоро грядёт Дикая Охота, и я не прочь снова поразвлекаться. При других обстоятельствах, Сон, я не звал бы тебя, но, к сожалению, кое-кто посмел посягнуть на то, что мне дорого. Мой близнец Михаил мёртв.       — Я слышал о смерти архангела, — вежливо отозвался собеседник.       — Не просто архангела. Михаил был старше и могущественнее. Ублюдок заставил смотреть, как брат умирает у меня на руках, — сквозь человеческую речь проступало утробное рычание, и когда начало казаться, что Люцифера поглотит злость, он легкомысленно заявил. — И эта планета могла сгореть. А я только-только здесь обосновался!       — Как именно он убил Михаила? — спросил Морфеус.       — Магия. Однажды тебя пленили с помощью магии. Родерик Бёрджесс, чародей двадцатого века, — подметил Люцифер и, сделав паузу, допил свой коньяк. — Чернокнижникам вроде Феликса Фауста до него далеко. Впрочем, подозреваю, преступник как раз из «старой школы».       — Маг такого уровня должен был оставить следы, — поделился соображениями брюнет, игнорируя колкость.       — Михаил не понял, кто осуществил ритуал призыва.       Я забрала второй бокал, к которому гость не притронулся, обожгла глотку крепким алкоголем и, жалея, что план идёт псу под хвост, со вздохом сообщила:       — Возможно, получится его вычислить по другому делу. Землю из-под «Люкса» передали частному лицу неведомо когда, и наше заведение определили под снос буквально... сегодня. Или вчера вечером.       — Что? — произнёс Люцифер, рассматривая меня с непередаваемым выражением на лице. Я наградила начальника рассерженным взглядом.       — Не обязательно приторговывать душой, чтобы выйти на того, кто наколдовал подписи с печатями. Он бьёт по всем фронтам, Михаил первая ласточка.       — Когда ты узнала об этом?       — Минут десять назад. Я как раз об этом говорила с Мэйз.       Две, три секунды. Морнингстар вскочил с дивана и размашистым шагом направился к барной стойке; танцующие гости и официанты в испуге и недоумении отскакивали, чтобы не задеть случайно хозяина клуба.       — Теперь сделка не состоится. Люцифер не продаст душу, — произнёс Морфеус, и я в полном шоке воззрилась на мужчину. Гнев поднимался, подобно цунами, кровь вскипела от возмущения.       — А она и не продаётся! — воскликнула с чувством, едва сдерживаясь, чтобы не уйти. — Вокруг полно людей, зачем моя понадобилась?       Бледное лицо брюнета странным образом смягчилось. Настороженность, сковывающая его мышцы, и превосходство, какое он демонстрировал в присутствии дьявола, начисто смыл влажный блеск в посветлевших глазах, которые на поверку оказались отнюдь не чёрными.       — Элисон, я бы от многого отказался, чтобы ты вспомнила..., — сказал Морфеус вкрадчиво, но закончить не успел: от внезапного грохота все подскочили, как ужаленные, и я обернулась назад, мигом переключив внимание на Люцифера. Бутылки и бокалы, выставленные к выдаче для клиентов, разбились, лужа растекалась по полу, а сам владелец заведения согнулся над стойкой, опустив голову. Мэйзикин замерла как вкопанная. В таком состоянии Денницу видели впервые, по крайней мере, я точно. Он позволил эмоциям взять верх. Сорвался. Делайла прервала пение, и если бы музыка не наполняла зал, возникла бы неловкая, неудобная тишина, какая бывает, когда боишься навлечь на себя чужую злость. Убийца наверняка бы ощутил восторг и трепет победы, если бы сегодня находился здесь.       — Зацепил за живое, — отпустила я вслух замечание, развивая мысль, после чего оглянулась на лорда Морфеуса. — Вам с Люцифером нельзя появляться в одном месте. Если преступника интересует способ завладеть Адом, логично устранить разом двух правителей, тем более пока вы оба на Земле.       Прищур и лёгкая крохотная улыбка сделали лицо мужчины даже более красивым, чем когда он отражал словесные атаки противника.       — Что? — раздражённо спросила его. — Тут нет ничего смешного, учитывая, что боги и ангелы поддаются магии.       — Привыкну ли я к этому когда-нибудь? Ты снова пытаешься меня спасти, — деликатно оповестил Морфеус, а затем голос стал твёрже. — Возвращение памяти лишь вопрос времени. Я Бесконечный, я готов ждать сколько угодно.       Силуэты людей, мебель, зеркальные стены приняли размытые очертания. Дыхание спёрло, и само время прекратило ход: ничто не имело значения, кроме поражающего признания и серебристых звёзд в глазах. Смятение и леденящее чувство, будто стоишь на краю обрыва, охватило всё моё существо; я смотрела на Морфеуса, будучи не в силах пошевелиться. Сознание громили и рушили сотни, тысячи вопросов. И когда только начало формироваться что-то путное и внятное под настойчивым взглядом божества, из-за спины возник Люцифер.       — Нет проблем пересмотреть условия сделки, — сообщил дьявол без намёка на улыбку. — Ты всё получишь, когда Охота закончится. Думаю, я успею сразить две цели. Если будешь на моей стороне, Сон, и не чинить препятствий, вернёшь что потерял.       — Я принимаю ответ, — учтиво заявил Морфеус, и Денница, посчитав диалог завершённым, соблаговолил обратить внимание на менее ценную персону. Тень прежнего, хорошо знакомого задора скользнула по лицу начальника.       — Лисёнок, ты ещё мне нужна. Вернее, определённые части твоего тела: мозги, глаза, рот.       Издевательскими шутками он осыпал словно бы по привычке. Не мог покинуть студию, не нанеся последнего удара.       — День, когда вы перестанете говорить жуткие вещи, будет лучшим в моей жизни, — отозвалась в тон ему. Люцифер задержался и чуть дёрнул уголком губ.       — Развлекайтесь.       Он направился к пианино и сидевшей за инструментом Делайле, небрежно спрятав руки в карманы брюк, и что-то во всём этом разговоре постепенно, с каждым новым мгновением и стуком моего сердца обрастало смыслами. Лукавые заигрывания Мэйзикин и загадки без пояснений, то, как женщина наблюдала за мной в течение вечера и заверения дьявола не лгать. Я вскинула глаза на Морфеуса, надеясь, что ошибаюсь с выводами.       — Он ведь... он что, продал меня? — спросила брюнета, и последующее с его стороны молчание послужило самым страшным откровением, с каким человек когда-либо сталкивался.       — Душу часто используют как валюту, — сказал Бесконечный. — Грубо, но в данном случае необходимо. Ты была моей задолго до того, как оказалась в его власти.       — Это невозможно...       — Люцифер отнял память, исключил прошлое из разума, чтобы сделать тебя слепым орудием. Прислужницей, которая исполняет каждое его поручение, — выпалил Морфеус с ощутимым отвращением, будто испытал на себе оскорбление, будто это его использовали, как животное. Я резко отпрянула, обожжённая цинизмом и жестокостью.       — Да не в этом дело! Моя душа принадлежит мне одной! Я не какая-то там вещь... или валюта!       — Элисон! — донёсся оклик, но я уже ринулась к выходу, всерьёз полагая, что задохнусь, если останусь в клубе ещё хотя бы на минуту. Грудь разрывало на части, казалось, под рёбра вонзили кинжал и провернули лезвие. Щёки пылали огнём, жар не унимался, несмотря на уличную прохладу и ночной океанский ветер. «Какая же я дура!» — крик разума перекрывал городской шум, смех прохожих, топот, мелодии и не давал толком оглядеться; мне было всё равно куда двигаться, лишь бы подальше от «Люкса» и лживых самовлюблённых монстров, которые надели маски людей, но не научились ничему человеческому. А впрочем, сильно ли они отличались от смертных? Многие усыпляли собак, когда тем требовалось лечение, или избавлялись от питомцев другими радикальными способами. Я просто имела неосторожность довериться — и просчиталась, как все четвероногие, кого отправляли на убой или в приют, в клетку. Пляж, к счастью, пустовал, и только у воды, у накатывающих волн сумела более-менее успокоиться. Белая пена налетала на песок и растворялась в нём. Горизонт окутывала густая темень. Но там, где находились лавочки, горели высокие фонари, и я, постояв недолгое время на краю берега, медленно побрела к освещённому промежутку.       Компанию составил ворон. Похоже, искал кусочки пищи или утерянные украшения и думал, что получит лакомство, если распушит перья и примет забавный вид. Из-за зябкого воздуха я передёрнула плечами и, скрестив руки, нахохлилась пуще крылатого. «Хлопьев нет», — сказала птице и, поразмыслив, решила пожаловаться на ситуацию. — «Эти бессмертные совсем с ума посходили. Пытаешься им помочь, а выходит только хуже. Лучше вообще ничего не делать! Сидела бы в Сан-Франциско, горя не знала. Моя жизнь полный кошмар!» Паника, негодование и досада подменяли друг друга по очереди, — то плакать хотелось, то опрокинуть от возмущения скамейку или ни в чём не повинную урну; к сожалению, груши для битья поблизости не нашлось. Впрочем, когда я начала более-менее справляться с гневом, но ещё не одолела обиду, откуда ни возьмись объявился Король Ада. Лорд Морфеус каменным изваянием застыл возле лавочки.       — Рано радуешься, — бросила с раздражением, совершенно не понимая, зачем он меня преследовал. — Люцифер спустит с тебя три шкуры, прежде чем что-то отдаст. Ты зря заключил сделку. И моя душа не такая уж ценная: как медиум, я ничего не умею.       — Светоносный специально устроил так, чтобы это выглядело как предательство и унижение, — в ответе отчётливо прослеживалось эмоциональное соучастие, и я, в растерянности отведя взгляд, смутно припомнила странное поведение и фразочки: неужели нас связывало прошлое? Разве что-нибудь объединяло сверхъестественное создание с девчонкой? В длинном пальто с приподнятым воротником, с ровной алебастровой кожей и горделивой осанкой Морфеус настолько был далёк от всего земного и бренного, насколько возможно себе представить.       — Князь историй — почему Люцифер тебя так назвал? — скупо поинтересовалась я, и черноволосое божество присело рядышком, будто услышало в вопросе дозволение. Его плечо вот-вот коснулось бы моего, стоило чуть наклониться вправо.       — В библиотеке Царства Грёз хранятся все истории, написанные и не написанные в мире бодрствующих.       — Моя история тоже там есть?       — Да, но я предпочту ей собственные впечатления от наших встреч, — произнёс брюнет с едва заметной улыбкой, которую я бы пропустила, если бы не смотрела на него в тот момент. Однако тон Морфеуса быстро посуровел: «Ещё Денница назвал меня чудовищем среди богов».       Печаль, потребность в утешении и неизъяснимое, вытекающее из закромов желание избавить этого мужчину от его собственных заблуждений; белые красивые руки с пальцами музыканта, чуть нахмуренные брови и остренький нос, делавший его похожим на птицу, быть может, послужили источником, почему я задумалась над словами Морфеуса — действительно ли среди небожителей он заслуживал звания монстра. Жёлтая пентаграмма и обнажённое рельефное тело жертвы, как иллюстрация, всплыли по наитию в сознании, вместе с воспоминаниями о катакомбах и зачарованных старинных зеркалах.       — Настоящее чудовище напичкало Михаила магической взрывчаткой. Его раздирало изнутри, — сообщила я, заглушая в голове хрипы и стоны раненого существа. — Люди до сих пор молятся архангелу, понятия не имея, что случилось на самом деле.       А потом, встречая в блестящих глазах некоторое напряжение, добавила:       — Люцифер слишком быстро согласился на сделку.       — Нашёл противника, который ему не по зубам, — сказал Морфеус, и мне показалось, Король Ада владел кое-какой информацией.       — Ты... ты знаешь, кто это?       — Нет. Смертные во снах не обдумывали смерть Михаила и не переживали ощущения от его убийства. И я не стал бы защищать того, кто совершил подобную жестокость.       — Значит, он не спит или хорошо себя контролирует. Хотя не припомню, чтобы мне снились сны, — я мысленно перебирала варианты, позволившие преступнику обхитрить богов, но, обнаружив на красивом лице Морфеуса выражение любопытства и удовольствия, немного стушевалась и, выдержав паузу, спросила. — Где мы познакомились?       — В Лондоне. Но впервые я увидел тебя во время разговора с Гекатой. Триединая богиня указала на человека, который хранил мой мешочек с песком. Ты шла ночью под ливнем, без зонта, мокрая и задумчивая. Почему-то я не мог перестать смотреть. Когда я потребовал вернуть песок, ты бросила меня и побежала спасать какую-то девушку от падшей сущности. Мне стало интересно... Я проникал в сны, наблюдал, как ты общаешься с мёртвыми и живыми, помогаешь разным астральным тварям, не подозревая тогда, что и сам не меньше нуждаюсь в помощи, чем неупокоенные и проклятые. Это было трудное время. Я думал о мести и жаждал вернуть свои силы. Спустя семьдесят два года заточения люди казались одинаковыми... похожими на Бёрджесса.       Неторопливый бархатный голос повествовал о невероятных вещах, однако подвергнуть рассказ сомнениям не получалось, то ли из-за озвученного имени, которое попадалось и прежде, то ли из-за непоколебимой уверенности, исходившей от Морфеуса. Проскальзывал даже романтический подтекст — или я совсем умом тронулась, если воспринимала за знаки внимания фразы вроде «не мог перестать смотреть». Чтобы не озадачиваться лишний раз, — взгляд мужчины неотрывно следил за моей реакцией, — я перевела дыхание и невзначай отпустила:       — Родерик Бёрджесс... Надо же, умер чёрт знает когда, а всё равно достаёт. У него мог быть ученик?       — Его старший сын умер, а младший не перенял знаний отца. Прочих же Бёрджесс не допускал до хранилищ. Слишком ревностно относился к раздобытым сокровищам.       Удар. Белая вспышка. Дрожание рук. Кожаная сума с золотистым песком внутри. Сокровище. Я сжала кулаки, впиваясь в плоть ногтями до вполне ощутимой боли, и позволила ассоциациям вырваться, заполонить разум.       — У тебя их было три, — сказала, глотая зяблый солёный воздух. — Помимо мешочка. Странно, сейчас я начинаю вспоминать... Постой, ты тогда в Ад ходил!       — За шлемом, — тут же подтвердил Морфеус, подаваясь вперёд. — Демон по имени Хоронзон забрал атрибут моей власти.       «Верно, верно. Такой недовольный в лондонской квартире стоял, бардак его не устроил», — эхом отразилась мысль, и я, наконец, догадалась, кого рисовала в блокноте: взлохмаченный парень в окружении голубей и крупная чёрная птица, сопровождавшая его в путешествии...       — А ещё ворон был..., — добавила я и обернулась, поглядев на спинку скамьи. — Эй, он только что тут сидел!       — Мэттью. Мои глаза и уши в мире Яви.       — Всё не так плохо. Такими темпами верну воспоминания раньше, — с ухмылкой я устроилась на лавочке удобнее, позволив себе расслабиться. — И что мы делали, расследовали преступления?       — Однажды я способствовал поимке чернокнижника. В основном занимался восстановлением Царства Грёз, но порой, когда хотелось отвлечься, наблюдал за вашей с Константином работой.       Я покосилась на мужчину, изучая точёный строгий профиль, линию губ, растрепавшиеся от ветра волосы. С трудом верилось, что это божество искало моего общества, — он как будто сошёл с книжных страниц, отрешённый и надменный, нуждающийся и одинокий. Сотканный из противоречий. Казалось, Морфеус сдерживался, подавлял внутри что-то голодное и крупное; в один момент благосклонно или иронично улыбался, чуть-чуть, а в следующий говорил прохладно и скупо, заставляя собеседника испытывать чувство отверженности и тоски.       — Со стороны послушать, так я супергерой. Не думала, что моя жизнь такая насыщенная, — поделилась я мнением в надежде, что Король Ада поведает новые истории, однако брюнет внезапно произнёс:       — Ты на удивление легко согласилась служить Люциферу.       Пришлось обнять себя руками, чтобы прогнать мурашки. А затем я поднялась на ноги, увеличивая между нами дистанцию.       — Служить — не совсем верное определение. И у него моя душа, — пояснила недовольному божеству. — Я решила, разумнее находиться где-нибудь поблизости, а не ждать у моря погоды. Когда я очнулась после комы, никого рядом не было. Люди не интересовались, как я себя чувствую и вообще, жива ли. Ни друзей, ни близких. Дьявол первым меня навестил. Это даже иронично!       — Вы быстро нашли общий язык.       — Ага, сразу перед тем, как устроил сегодня торги! Двуногое животное, обладающее речью и даром, как кошка, смотреть в астрал — вот кто я для Люцифера, — воскликнула возмущённо, а после сердито воззрилась на Морфеуса, прикинув, что он и сам от дьявола не очень-то отличался. Добряку едва ли позволили бы управлять преисподней. В образе романтического героя, скупающего души девиц в увеселительных заведениях, начала проявляться трещина.       — А знаешь что, я не сдамся! — заявила ему, пока не придумал очередную слезливую байку. — Найду убийцу Михаила до того, как успеешь его вычислить, так что не надейся, что буду в Аду носить тебе бренди. Официанткой уже побывала, спасибо. Мне «Люкса» вот так хватило! В Ад не пойду, хоть что делайте...       Наверное, когда водила пальцем у горла, растолковывая жестом, как мне надоел клуб вместе со сверхъестественными посетителями, крылатыми и рогатыми, — уже тогда в Морфеусе произошли перемены. Это походило на землетрясение, на то, как рушится тысячелетняя глыба. Не успела я закончить, как мужчина снёс меня, опрокинул в сильные хваткие объятия и, стоило от испуга распахнуть рот, накрыл его тёплыми губами, запуская язык и не позволяя сбежать прочь. Не оставляя иного выбора, только вцепиться в крепкие плечи. Чужие ладони ощупывали велюровую ткань платья, и когда я попыталась посмотреть наверх, поняла, что нахожусь под чёрным непроницаемым полотном: ни справа, ни слева, ни над нами не было ни океана, ни звёзд, ни далёких огней Лос-Анджелеса. Настойчивый поцелуй не причинял боли, но поглощал целиком. Заставлял сдаться и принять неминуемое. Я всерьёз забеспокоилась, и страх, чистый, острый, как нож, оборвал ход мыслей. Морфеус мог сотворить что угодно, он был практически равен Люциферу, бессмертный, могущественный, — моя безопасность вряд ли имела значение, тем более для существа, взявшего под контроль демонов и весь Ад. И всё же... И всё же... Время вынуждало панику отпустить из когтей сердце. Он не касался бёдер. Не трогал оголённые колени, не искал край одежды. Лежавшие на талии руки оглаживали почти целомудренно, как если бы танцор вёл партнёра через площадку. Поневоле я ощутила смятение и неистовый незнакомый жар. Кровь горела под кожей: поцелуй пробуждал первобытное женское начало, о существовании которого я вовсе не подозревала, и потому со стоном втянула нижнюю губу мужчины, неумело отвечая на движения его языка. Морфеус вздрогнул и разорвал связь, — похоже, не ожидал, что жертва выстоит перед охотником.       — Не, всё равно не пойду, — дерзко сообщила божеству, слепо надеясь на благородство: я играла не на своей территории. Улыбка оживила, скрасила бледное лицо, и второй раз получился совсем другим. Мягко и с большей нежностью. Он словно убеждал. Уговаривал. Бросал на алтарь доводы и обещания. Главная странность заключалась в том, что я знала губы Морфеуса, их вкус, влажность и сравнивала поцелуй с возвращением домой к родному очагу. Меня прятали под покровом от внешнего мира и не позволяли сорваться ещё одному отказу. Да разве могли слова отразить истину, если казались слабым подобием того, что я испытывала, когда мужчина притянул меня ближе, утопил пальцы в длинных волосах, прикусывал и зализывал, ласкал нёбо. Морфеусу не было нужды дышать, и он бы продолжал вечность. Нехотя брюнет освободил мой рот, однако не отстранился.       — Ладно, но в Аду придётся всё перестроить, — сказала ему через минуту, упираясь лбом в грубую шерстяную ткань пальто.       — А как насчёт Царства Грёз? — в глазах бога сверкал мальчишеский задор.       — Расскажи о нём, Князь историй.       — Лучше взгляни сама.       С обёрнутым вокруг нас тёмным полотном происходили преобразования: пространство разрезали солнечные лучи, и былой мрак уступил место ясному голубому небу. Я потрясённо взирала на раскидистые деревья и кустарники с крупными цветками, проследила за парой пролетевших бабочек, — всё ощущалось как наяву; не только виды, но и запах душистой травы легко вводил в заблуждение.       — Это похоже на рай, — ответила я и, вскинув взгляд на Морфеуса, подметила, что на фоне зелени в светлый день он казался чужеродным, — кем-то, чья воля могла разрушить существование мира.       — Поляна Скрипача, — произнёс он с хорошо различимой гордостью. — Я создал это место, когда познал любовь к красоте. Здесь меня часто посещает вдохновение. И здесь ты спасла меня. Я снова научился мечтать.       Низкий приятный голос проникал в самую глубь сердца. Я слабо понимала тот подлинный смысл, какой он вкладывал в своё нежное признание, — одно только сближение со смертной едва укладывалось в голове, порывы страсти и привязанность к простой девчонке.       — Элисон, я должен извиниться. У меня не было намерения оскорбить. Или напугать, — добавил мужчина, расценив неверно моё молчание. Прежде чем успела собраться с мыслями, Морфеус расстегнул на шее цепочку.       — Что это?       — Ты отдала амулет в нашу последнюю встречу, — сообщил он и наклонился, чтобы надеть на меня триксель. Случайно или нет, щекой неожиданно задела его скулу, и позвоночник сразу же прошиб ток.       — Я зачаровал серебро, и если когда-нибудь понадобится помощь или захочешь увидеться... Достаточно будет позвать по имени.       — Морфеус..., — прошептала в смущении и растерянности, и он вновь поразил поцелуем, сминая распухшие чувствительные губы.       — Моя любовь, — услышала хриплый выдох. — Я не оставлю тебя здесь. Никто не тронет то, что мне дорого. Любовь Бесконечного не то же самое, что человеческая.       С какой жадностью и упоением мужчина произносил эти слова: в них таился сладкий восторг дорвавшегося до воды путника и страх потерять оазис, — так много всего и так полно, сильно. Я осторожно притронулась к мраморному утончённому лицу, очертила линию челюсти, и он подался навстречу, пытаясь поймать ртом ладонь, нанести ещё одну метку.       — Я словно знаю и не знаю. Чувствую чего не помню, — поделилась мыслями, надеясь, что это прекрасное невозможное создание поймёт и не будет настаивать на большем: для Морфеуса любовь была ростком, который он взращивал и лелеял на протяжении времени, для меня же — откровением, сошедшим с небес огнём, чудом рождения.       — Позволь кое-что показать.       По взмаху руки картину солнечного дня сменила театральная сцена и множество выстроенных в ряд кресел. Впереди группа незнакомцев записывали замечания, кто в тетрадь, кто на обычные белые листы, но внимание привлекли не они, а совсем юная девушка в рокерской футболке и лихих потёртых штанах с ремнём. Она устроилась за спинами судей и наблюдала за другой фигурой, движущейся по площадке под узконаправленным светом софитов.       — Ого, это же я! — раздался мой удивлённый вопль, а затем взгляд прикипел к певице. С рыжими волосами и в потрясающем красном платье, она исполняла арию из «Кармен» на сложном французском. Приметная внешность всколыхнула в сознании массу ассоциаций.       — Ирэн... Ирэн Коулман?! — я поражённо уставилась на молодую артистку, а потом, оглянувшись на Морфеуса, пояснила. — Мы дружили раньше.       С лестной угодливостью предателя память предъявила ранее утраченные кадры: как делюсь школьным пиджаком при встрече, как обедаем в дешёвой забегаловке и жалуемся на кофе, как тайно проникаем в ночной клуб, изображая совершеннолетних. Ирэн с округлыми плавными бёдрами и осиной талией была восхитительна, и под её «Хабанеру» хотелось танцевать танго.       — Ты пропускаешь основное, — Морфеус кивнул в сторону девушки, сидевшей в тени зала. — Себя.       А между тем моя копия взволнованно поднимала кулаки и покачивалась в такт мелодии. Когда Ирэн закончила и, надо полагать, вытянула все ноты, она тихонько зааплодировала, чтобы не мешать директорам.       — Никакой зависти. Чистая доброта, — медленно промолвил мужчина. — Я много раз просматривал это воспоминание из книги.       — Что если показать их все?       — Это будет похоже на наблюдение за чужой жизнью. Узы родства и дружбы не восстановятся.       «Справедливо», — согласился внутренний голос, хотя меня нещадно гложило любопытство. Многие секреты тем не менее уже раскрылись.       — Я выгляжу счастливой, — поневоле сорвалось с уст. Двойник и Ирэн махали друг другу, пока режиссёр что-то выговаривал коллегам.       — Ты и была счастливой.       — Спасибо, — я благодарно улыбнулась. Морфеус, наверное, и близко не представлял, какой сделал подарок. Театр исчез, как и Поляна Скрипача до этого, развеявшись лоскутами по ветру, и мы остались на песчаном берегу океана.       — Элисон, выполни, пожалуйста, одну мою просьбу, — сказал Король сновидений, приближаясь на шаг. — Не подвергай себя риску намеренно.       — Да оно как-то само получается, — пожала плечами. — Я постараюсь. Тебя тревожит что-то конкретное?       — Дикая Охота. Боги и Люцифер выслеживают жертву, загоняют и убивают. Есть поверье, что во Вселенной будет меньше жестокости, если пролить невинную кровь.       — Они спятили?       — Культ создали много веков назад. Не ищи там здравого смысла, — с недовольством отозвался брюнет, разделяя моё негодование. — Надеюсь, Светоносный не вовлечёт тебя в игру.       — Я почти уверена, Люцифер сочтёт это забавным. Завтра у меня встреча с Джоном Константином. Хочу попросить его провести собственное расследование.       — Мэттью будет за тобой присматривать.       — Только Мэттью? — спросила украдкой, желая возвратить очарование момента.       — Я вижу, что видит он, — голос сохранял невозмутимость, но затем, когда в мою сторону метнулся взгляд из-под тёмных бровей, мужчина хрипло ответил. — Элисон, не дразни. Я и так еле сдерживаюсь, чтобы не забрать тебя в Грёзы.       — Ладно, пока не счёл меня падшей женщиной, пойду...       Не успела закончить, как пальцы быстро обхватили мой локоть, и через секунду я врезалась в тело Морфеуса. Он, похоже, решил, что убережёт от глупостей и безумных идей, если крепче сожмёт в объятиях, но в этом определённо заключалось больше смысла, нежели в том, чтобы тратить ночь на страшные легенды и поджидающих за углом убийц. Стоило вспомнить нарисованную жёлтым пентаграмму, и настроение опять испортилось.       — Убежать бы куда-нибудь. Где не достанут, — пробурчала ему в грудь и заодно, неосознанно, правда, изучала на ощупь худой торс: на поверку под складками одежды он оказался прочным и жилистым.       — Сразу, как только душа окажется у меня в руках. Сразу, — пообещал Владыка снов, нежно поглаживая затылок и накручивая в задумчивости волосы. Его незатейливые действия творили настоящую магию: хотелось наслаждаться, полностью уйти в сгусток мрака и тепла, забраться под рёбра. Не прогонять морок.       — Тебе тоже следует проявлять осторожность, — отозвалась я через несколько мгновений, пытаясь уследить за собственной мыслью. — Михаил сказал кое-что перед смертью. В ловушку ангела завлёк голос, которому он не мог противиться. Чего хотел от тебя Родерик Бёрджесс?       — Поначалу просил воскресить сына. Но в конце концов озвучил истинное пожелание — бессмертие.       — Михаилу не предъявляли требований. Тут что-то другое, — я протяжно вздохнула и, жалея, что приходится лишать себя удовольствия, высвободилась из рук Морфеуса, после чего невзначай спросила. — А интересно, что произойдёт, если Люцифер вдруг исчезнет? Он сказал, Михаил не совсем умер. Энергия не пропадает, а растворяется во Вселенной, когда погибает носитель. Но что будет с энергией Люцифера после его смерти?       Предвидеть перемену я не могла, но, познакомься с Бесконечным раньше, старалась бы много не рассуждать вслух. Из состояния мирной созерцательности он выпал всего за жалкие пару мгновений, в облик просачивалось пронзительное и колючее. В растерянности я переступила с ноги на ногу. Морфеус смотрел далеко вперёд, за горизонт, где небо сливалось с океанскими водами, — захватившая внимание картина не предназначалась для кого-то вроде меня.       — Я должен навестить Судьбу, — отреагировал бог, когда вывел в уме некоторые заключения.       — Судьбу? Сейчас?       — Время в других мирах протекает иначе. Я быстрее вернусь, если уйду сегодня.       «Ну вот, погуляли, называется», — чуть не сболтнула, но чудом удержалась, а вместо нелепых обиженных замечаний решила сострить и заодно побесить Его Величество:       — Надеюсь, дьявол не найдёт в этом нарушения сделки, а иначе продаст меня кому-нибудь другому.       Зря, как выяснилось. Морфеус умело парировал выпад.       — Однажды в бою я вырвал богу позвоночник. Сомневаюсь, что найдутся желающие тебя купить, — заявил ни с того ни с сего поразительно невозмутимым тоном, а после сообщил подлетевшей к нам птице. — Мэттью, не спускай с Элисон глаз.       Ворон одобрительно закаркал. Пока я переваривала фразу, силясь ещё и вообразить действо, тьма обступила Владыку снов, и он, всколыхнув песок и впитав от фонарей длинные тени, полностью растаял.       Меня постепенно начало отпускать: только оглядываясь назад, стала понимать, что чувствовала и вела себя не совсем нормально, — как будто находилась под дурманом или бодрящим лёгким алкоголем. Пришёл холод. Хотя ещё минуту назад внутренности огнём пылали, и щёки, наверное, были весь вечер красными. Я бестолково стояла посреди пляжа, пытаясь разобраться, что вообще побудило кинуться мужчине на шею: не настолько же отчаялась из-за одиночества... или дьявола, недремлющим ожиданием угрозы и усталости переживать страх. Морфеус обнадёживал, но мог также запутать, — логика в его присутствии явно дала сбой, а пустующее пространство, где обитала душа, заняло нечто странное, дикое и незнакомое мне.       Птица пристально пялилась, и, как я думала, забавлялась.       — Он же это не серьёзно про позвоночник? — задала, скорее, риторический вопрос, не рассчитывая, что животное соизволит заговорить по-человечески, однако в раздавшемся клёкоте проскальзывали звуки, схожие с английской речью. — Эй, я слышу тебя! Давай, попробуй что-нибудь сказать. Мэттью, но как? Почему?       Я присела перед птицей на корточки. Распахивая крылья каждый раз, когда произносила более сложные слова, она с усердием втолковывала какую-ту историю, — вблизи лучше удавалось воспринимать карканье.       — Я переродился вороном после смерти. Сорвал куш! А поскольку умер во сне, душа ещё находилась в Грёзах, прежде чем попасть туда, куда уходят все остальные. Люсьен предложила работу, и я согласился.       — Значит, это медиумные штучки? Общение с мертвяками, полтергейсты, неупокоенные, — предположила я, а потом уцепилась за сказанное, словив очередной приступ дежавю. — Люсьен? Люсьен... Строгая дама в очках.       — О, она замещает босса в его Царстве, — с удовольствием пояснил Мэттью. — Это замечательно, что ты вспоминаешь прошлые деньки. Мы так за тебя волновались! И, отвечая на вопрос: да, босса лучше не злить. Как-то раз он победил даже Люцифера!       — Правда?       — Унизил правителя Ада перед миллиардом демонов, — в знак искренности ворон распушил гладкие чёрные перья.       — Удивительно, что они до сих пор общаются.       — Люцифер клялся отомстить, но разве мы могли подумать, что он разлучит вас с боссом и присвоит твою душу?       Произошедшее имело место быть, учитывая плотоядные ухмылочки Морнингстара и подыгрывания демонической помощницы: минувшим днём они обсуждали «игрушку» Морфеуса, не собираясь пояснять, кого или что подразумевали, — а я-то наивно верила, это артефакт.       — Ага, теперь твой босс меня выкупает, — поделилась соображениями с птицей. — Никак не определюсь, страшно это или романтично. Чувствую себя французской куртизанкой.       Машину я припарковала у «Люкса», так что пришлось преодолевать путь обратно: вряд ли таксисты позволили бы сесть в салон с питомцем на плече, — а разлучаться с Мэттью, увы, не хотелось. Он многое знал о времени, когда я жила в Лондоне и Атланте, раскрывала дела с Константином, посещала Грёзы и Повелителя снов. Если опираться на вороньи сплетни, в том далёком Царстве за меня держали кулаки, как за преданного друга и спасителя, только из-за амнезии боялись связываться. Человеческая психика крайне неустойчивая, а потеря души нанесла серьёзный вред сознанию и мироощущению в целом: без ментального двойника я была подвержена влиянию астральных паразитов, чужому внушению, и если до сих пор не пострадала, то исключительно благодаря силе Люцифера: по словам Мэттью, энергия Денницы окутывала моё бренное тело парфюмом, след отпугивал других хищников. Морфеус тоже оставил запах.       Клянусь, когда-нибудь эти бессмертные доведут до ручки.       Ещё один факт ворон преподнёс как шутку. Его хозяин воспринимал мой отдых в кровати за нечто ужасное и оскорбительное: я спала без возможности проникнуть в Грёзы, просто отключаясь от усталости. Признаться, не догадалась бы, что такое положение вещей ранит Морфеуса. Ведь именно этим-то я и планировала заняться по возвращении на квартиру. Мэттью радовался, что не придётся искать дерево и ждать на улице, как раньше, когда втайне вёл наблюдение: гораздо приятнее выполнять работу в домашней обстановке, с угощениями под лапой.       — Ты нечасто здесь ночуешь, — подметила птица, когда я усадила пернатого на спинку кресла и начала заваривать чай. Комната и кухня выглядели необжитыми и напоминали гостиничный номер. Я старалась не называть его домом и слабо надеялась, что в будущем найду место, где осяду окончательно. Проданная Люциферу душа не способствовала большим мечтаниям.       — Осторожнее, в квартире полтергейст живёт, — предупредила нового приятеля. — Я бы в «Люксе» осталась, но боюсь, заеду начальнику по лицу или ещё что-нибудь плохое натворю. Или напьюсь вместе с Векслер, а уже потом кинусь на дьявола с кулаками.       Вдали от Морфеуса событие на пляже обретало оттенок сказочности, фантастический флёр, и порой, закрывая глаза, поневоле задумывалась, а не вообразила ли себе поцелуи, мягкие губы и прикосновения белых ладоней к талии, не была ли обманута коварным властителем снов: девчонка вроде меня легко бы поддалась очарованию глубокого низкого голоса, не говоря уже о завораживающем красивом лице и об историях, которых он наплёл, — будто я правда что-то значила в этой паршивой жизни.       — Слышала, у тебя новый хозяин, — заявила поутру Векслер, пока я, потягивая свежесваренный кофе, ломала голову над пакетом документов. Как ни крути, а проблема «Люкса» не решалась через волшебство и заклинания, чиновничий аппарат обладал хорошей бронёй. На просторах интернета нашлись кое-какие любопытные сведения: оказывается, государство сдавало территорию в аренду ещё чёрти когда, — Лос-Анджелес в те годы застраивался, — и её использовали с целью разместить места «общественного питания», рестораны, бары или закусочные. По правилам, такую землю вполне можно выкупить на аукционе. Государственное быстро становится частным, если раскошелиться, попользоваться и снова раскошелиться.       Люцифер ошибся с планетой.       Беатриса посмеивалась всю дорогу над тем, как я усиленно создавала видимость деятельности. По сути, будущее клуба едва ли зависело от обычного администратора, но с прилежностью образцового ученика я продолжала ковыряться на юридических сайтах и в бумагах, тогда как мозги занимало совсем иное. Наверное, меня выдала косметика. И симпатичное повседневное платье до колен.       — Ну, всё..., — вздохнула я, чувствуя, как работа катится псу под хвост.       — Твоя блаженная улыбка говорит лучше любых слов, — объяснила Векслер. Конечно, со стороны всегда виднее: не продажа участка и не снос проклятого «Люкса» делали счастливой девушку. Перемены подметила не только официантка. Мэйзикин тоже, но она, по крайней мере, не комментировала ситуацию. Тёмные глаза демона ярко сверкали.       — Ты знала с самого начала, не так ли? — спросила женщину, но та лишь наградила лукавым взглядом. — Детский сад.       — А птичка будет виски? — Беатриса протянула бокал ворону. Мэттью примостился рядом и решил — раз уж не прогоняют, — получать удовольствие от тусовок, тем более что увеселительные заведения не посещал с тех пор, как умер. И до смерти тоже нечасто ходил по клубам. Векслер с трудом привыкала к крылатому и всякий раз пыталась погладить, подсунуть вкусности, даже налить алкоголь, — и это она не слышала его человеческую речь. Вороны сами по себе были очень привлекательными. Мэйзикин на слугу Бесконечного не особенно реагировала, да и не удивлялась его присутствию.       — Люцифер у себя? Я поднимусь.       — Повелитель не в настроении, — предупредила демоница.       — Как будто я в настроении.       Мысли о вчерашнем общении с лордом Морфеусом крайне смущали, а учитывая, что птица сливала сведения в самый центр, следовало хранить эмоции под замком, а язык не распускать вовсе.       И к прочему, проблемы скопились не только вокруг «Люкса».       Люцифер курил. Как по мне, это был плохой знак. Дьявол затягивался сигаретой не ради дозы никотина, он находил в процессе нечто схожее с медитацией. Судя по расстёгнутой наполовину рубашке и взъерошенным волосам, мужчина так провёл приличное время, вероятно, с самой его встречи с богом снов. Не сразу даже удостоил меня вниманием.       — Дикая Охота. Поговорим об этом? — вежливо поинтересовалась я. Небрежным жестом Денница указал на диван.       — Только об этом? — произнёс немного насмешливо.       — А о чём же ещё? Пока дело Михаила застопорилось, можем отвлечься на другую тему, — я упорно старалась игнорировать вопрос сделки, поскольку не хотела вызывать злость и опять расстраиваться. — Почему Охота важна?       — Существует пророчество. Обо мне, загнанном боге и моём вечном правлении в Аду, — с недовольством отозвался Морнингстар и потушил окурок в стеклянной пепельнице.       — Ненавижу пророчества.       — Я тоже. Однако приходится с ним считаться. На этот раз. Я не надену кандалы добровольно.       На шее висела цепочка с трикселем, и взгляд Люцифера внезапно упал на серебряный амулет. Неловким движением я спрятала украшение под платье. Странно, но он не нарушал молчание первым, не сострил по поводу ношения глупых символов.       — Ходит слух, предназначение Охоты — предотвратить зло.       — Убийство есть убийство: кто отнимает жизнь, так или иначе наслаждается силой, — ответил дьявол и, устраиваясь с большим удобством, подложив под затылок ладони, меланхолично продолжал. — Нет нужды прикрываться оправданиями. Ради общего блага? Спасения мира? Никакой охоты не существовало, пока некоторые из богов не нарекли себя избранными. Я старше их на миллиарды лет, знаю о чём говорю. Они верят до сих пор, что избавляют Вселенную от излишней жестокости. Страсть их фанатичной веры превратила охоту в явление, о котором ты могла слышать как «тульпа» — материализованная фантазия. Лично мне не было дела до их мотивов. Я увлёкся Охотой от скуки, в основном. Загнанный бог прекратил перерождение много веков назад, пришлось об этом позаботиться... Не люблю дважды делать одно и то же. Мир сильно изменился за последнее время. Когда Кассандра Троянская напророчила о Дикой Охоте, я понял: это следующая ступень к чему-то новому. Лишь Яхве способен возвращать души из небытия. И если Отцу приспичило вмешаться в ход событий, совершить такое...       — Вы снова будете искать жертву?       — О, нет, — Люцифер жестоко оскалился. — Я уничтожу охотников. Вот зачем ты нужна, лисичка. С твоим даром я выслежу загнанного бога быстрее, чем до него доберётся культ, и предоставлю убежище, а когда охотники явятся... Очистить Вселенную будет довольно просто.       «Что же, похоже, мы зря переживали за мистера Морнингстара, он всё такой же», — промелькнула колючая мысль, и, наблюдая за хищником, готовившемся попасть в естественную для него среду, не сумела одолеть волну любопытства.       — Можно задать вопрос? Почему Морфеус? Не похоже, чтобы вы были друзьями. И всё же он получил власть над Адом.       Янтарные глаза затуманились, предвкушение на лице заменила тихая задумчивость. Казалось, собственные действия сбивали его с толку, или же дьявол никогда не признавался себе, почему решился на радикальный и, быть может, невероятный поступок.       — Я хотел сделать что-нибудь, чего Отец не остановил бы в нужный момент, — сказал Люцифер спустя целую минуту. — Спутать карты, удивить. И, как я упоминал ранее, Сон благороден. Он не одержим желанием творить зло ради самого зла. В отличие от большинства демонов.       — Большинства? — вторила я, рисуя в сознании портрет черноволосой смуглой дикарки в полумаске. — Мэйзикин не такая, как другие.       — Верно, — кивнул Морнингстар. — Она совершенно особенная.

***

      Через два часа я колотила по входной двери обшарпанной многоэтажки. Мэттью согласился ждать на улице, и хотя его присутствие не напрягало, — наверное, потому что воспринимала нового друга именно как птицу, а не человека, — беседу с Константином предпочла бы ограничить от посторонних глаз и ушей.       — Джон? Джон, это я! — кричала в коридоре, пока детектив не соизволил высунуться наружу. — Привет. Плохо выглядишь.       Усталость, небритость, спутанные светлые волосы, запах табака... Не один Люцифер переживал кризис.       — Зато ты сверкаешь. Кофе, пиво? — хрипло произнёс мужчина, впуская в тёмную, почти пустую квартиру. Неубранная кровать просила хозяйскую руку, потёртый диван, шкаф из прошлого века и кухня также производили жалкое впечатление.       — Пока ничего... Знаешь, можете с Чезом пожить у меня, я всё равно из «Люкса» не выбираюсь.       — Здесь никто не спрашивает, почему мы размалевали стены пентаграммами, — Джон ткнул пальцем в вырезанные на дверных косяках иероглифы и магические круги на полу. — Итак, лапа? Какие проблемы?       Он держался непринуждённо, а поскольку я намеревалась вернуть всё, что по праву принадлежало нам обоим, утраченные связи, доверие и дружеские отношения, не следовало увиливать и избегать неприятной правды. С тяжёлым вздохом я присела на край дивана и, прикусив от волнения губу, сообщила:       — Архангел Михаил убит. Люцифер в шоке, и он ищет могучего чародея, который заманил его брата в ловушку.       — Обалдеть, — потрясённо выпалил Константин.       — Если найдём преступника раньше, Люцифер отдаст душу. Мне отдаст...       — Так с этого и надо было начинать. Давай, выкладывай.       Примерно полчаса я в красках расписывала путешествие в румынский лес, найденного Михаила и всё, что случилось после, надеясь не упустить важных деталей: Джон не имел возможности изучить старинные зеркала в подземке, тогда как я не обладала опытом в магическом искусстве. Несколько раз детектив закуривал, а по завершении рассказа в наступившей тишине проворачивал в мозгах информацию, щурясь и качая ногой в такт одной ему известной мелодии.       — Джон, а что у тебя стряслось вчера? — поинтересовалась я, вспомнив о пришедшей на телефон смс.       — Ты когда-нибудь слышала о лилим? — Константин задал встречный вопрос.       — Лилим... Это демоны?       — Выродки Лилит. На заре времён первая женщина сношалась со всеми подряд. Лилим — низшая демоническая форма жизни. Они обитают между нашим миром и астральным. Кстати, та барменша из клуба тоже принадлежит к лилим.       — Мэйзикин?       — Ни один уважающий себя демон не станет иметь с ними дел. Оттого удивительно, что Люцифер приблизил к себе эту... Мэйзикин, — экзорцист сквозь зубы выговорил имя. — Лилим не подчиняются дьяволу. Даже более, люто ненавидят его. Прячутся, как упыри, в подполье, питаются бездомными, ведут теневой бизнес. В Лос-Анджелесе, в Вегасе и другим подобным городам их много. Но вот что удивительно: прибыл хозяин Ада, а уродцы по норам не разбежались. Хотя времени подготовиться и занять нишу ещё где-нибудь хватало с избытком, Люцифер с Землёй давно наводил мосты. Наоборот, эти сволочи распоясались донельзя. Сформировали целую сеть. Паутину.       — У них есть главарь?       — Лилим делятся на кланы. Высшие демоны искусственно ослабляли их влияние, стравливали между собой. Но теперь все прислужники сатаны в Аду, и, похоже, некому поставить мелких пакостников на место.       — Слепая вера, — прошептала я и отвела взгляд в сторону. — Раньше Люцифера считали глыбой, вторым после Создателя. Но если пустить слух, что дьявол смертен, разве не начнётся революция? Ведь убили же его близнеца.       — Сейчас дьявол видится более человечным, чем когда действовал из Ада чужими руками, — Джон подхватил идею.       — Точно. И Морфеус знал о смерти Михаила. Наверняка из снов.       — Когда это ты с Бесконечным общалась? — громко воскликнул он и чуть не выронил сигарету. — Ну-ка, ну-ка!       — Что? Джон, какая разница? — я совершенно не понимала, из-за чего детектив разнервничался.       — Он сообщил, что ходит у тебя в должниках?       — Не важно. Давай вернёмся к теме лилим...       — Опять дурит голову, — заключил англичанин и с ухмылкой добавил. — Он Бесконечный, а не обычный мужик вроде меня или Чеза. Антропоморфная сущность. Я бы не советовал с ним контактировать.       — Наверное, поздно уже.       — У богов спорная мораль, — детектив резко посмотрел на меня. — Ты же не обещала любить его вечно, правда?       — Я не бесчувственное животное, Джон.       Хотелось защитить себя от невыраженного обвинения, отыскать оправдание для проявленной слабости и сладкого желания сохранить близость с богом: пусть это роднилось с помешательством, одержимостью, я боялась потерять саму возможность видеть мир через сердце, а не холодным умом, — впервые с момента пробуждения жизнь ощущалась не только физически, но и на духовном уровне.       — Инстинкты сильная вещь, лапа. Против природы не попрёшь, — изрёк Константин, но сменил тон, когда заметил моё настроение. — Ладно, попробую объяснить доступным языком. Человек, ангел, демон, тот же, Господи прости, Люцифер — личности. Когда Люцифер говорит, что хочет послать преисподнюю к чёрту, он покупает тур на Землю и едет куда решил. Люцифер — это Люцифер. Во Вселенной для него нет функции: архангел согрешил и стал дьяволом, потому что надоело соблюдать законы и всё прочее... Бесконечные не похожи на Денницу. Или на Мэнни, или на любого другого существа. Сложно сказать, когда появился Сон. Наверное, на седьмой день от сотворения: Яхве устал и захотел вздремнуть, но для этого требовалось отдельное место. Или когда на планете зародились живые твари, и им тоже нужно было отдыхать. Сон не может делать что пожелает. Уйти в отставку, как твой Люцифер. Он не личность с историей, он — и есть место, куда все приходят вздремнуть. Представь, что находишься в доме без дверей и окон. Вернее, дверь есть, но дом захлопывает её, прежде чем успеваешь выскочить на улицу. Что ты почувствуешь? Дому нужно, чтобы в нём жили, и он будет бороться за тебя — против тебя же. Или подумай о земле, о зыбучих песках, которые затягивают, лишают движения... Корни деревьев оплетают ноги и руки, проникают в жилы, врастают внутрь. Морфеус — это дом. Земля. Зыбучие пески. А не мужчина, мечтающий о деве на белых простынях. Нет, конечно, он вполне ощущает желания, не спорю... Когда персонифицирует себя подобием человека. Не удивительно, что его преследуют понятые нам вещи. Страсть, например.       Странно, в беспечности я не задумывалась, кому в действительности принадлежало изящное алебастровое лицо с блестящими глазами: в легендах и мифах не упоминались Бесконечные, и люди не осознавали, в чьей власти при засыпании оказывались. Наивность и спасала, и губила.       — Кто запретит Сну заключить тебя в золотую клетку, а потом убрать подальше, когда ему надоешь? — сурово произнёс детектив. — Богов прельщает новизна ощущений. Бессмертных гложет жажда разнообразия. Даже Люцифер не избежал этого. Пал жертвой собственной скуки. И когда наиграется с «Люксом», объявит очередную войну. Найти врага не проблема.       — Чёрт..., — выдохнула я, беспомощно обнимая себя руками.       — А что касается убийства архангела. На месте твоего начальника я тоже бы нервничал. Пусть присмотрится к подполью, сойдёт с небес на землю, так скажем.       Чтобы не привлекать внимание Мэттью, я старалась не выглядеть огорчённой вплоть до наступления темноты: в клубе удалось бы отвлечься на работу и не хандрить, — поэтому, расставшись с Джоном на обещании информировать о ходе расследования, занималась всякими мелочами. По крайней мере, нашли подтверждение романтические отношения в прошлом, Морфеус не обманывал, когда заявлял о любви. Почему-то я находила это более важным, чем саму суть Бесконечного, — вопросы идентификации предпочитала доверить времени. Когда-нибудь все тайны открывались. Рано или поздно. Копаться в чувствах всё равно что ворошить осиное гнездо, особенно если чувства принадлежали богу. Лорд Морфеус был упрям и опасен, я поняла это, вновь увидев Правителя Грёз в «Люксе». Он сидел на том же полукруглом кожаном диване напротив Люцифера в чём-то, что я назвала бы мантией, чёрной и роскошной.       — Надеюсь, частенько будем их лицезреть, — сообщила восторженная Векслер и покосилась на мужчин. — Такие красавчики!       — А ты не меняешься, — сказала я официантке и решила пока понаблюдать за парой.       Морнингстар не веселился. Не обнажал зубы, не выпускал яд, как всегда поступал, а молча внимал собеседнику. Сон сосредоточенно говорил, и если дьявол придерживал язык, ситуация обрисовывалась мрачная.       — Не помешаю? — я нарушила их уединение, только когда Люцифер устремил взгляд в мою сторону.       — На ловца и зверь бежит, — сухо отозвался Денница, как-то без привычной иронии. — Мы уже закончили, так что оставляю гостя на тебя.       Он забрал свой бокал и, минуя столик, случайно или нет, легонько задел плечо: тело Светоносного пылало огнём, я даже с удивлением повернула голову, проверяя, не было ли у него лихорадки. Затем, подавляя недоумение, переключилась на лорда Морфеуса: тот силился изобразить безучастность, но я сразу распознала раздражение и недовольство.       — Разве мы не сошлись во мнении, что вам с Люцифером нельзя появляться вместе? — спросила брюнета. Гордыня и пренебрежение к правилам безопасности, честно сказать, озадачили. Эти двое привыкли к вседозволенности, если в игре на чужом поле допускали такие глупые промахи.       — Идём, — коротко ответил Морфеус и, не предупредив ни о чём, устремился к выходу из клуба. Я не совсем так представляла второе свидание, но поскольку своенравное строптивое божество слушать не собиралось, поплелась за мужчиной. И заодно гадала, как часто картина будет повторяться: он, твёрдым шагом ведущий куда-то в неизвестность, и я позади высокой тёмной фигуры. Танцующие в зале люди инстинктивно расступались перед Морфеусом, мы беспрепятственно пересекли зал, но когда нога переступила через порог «Люкса», оказались вовсе не на улице, у аллеи и шоссе с машинами чуть поодаль, а где-то в другом месте.       В нос ударил затхлый воздух. Я перепугалась и закашляла, но прежде чем успела задать вопрос, сгущающуюся мглу разогнали вспыхнувшие на стенах факелы. Тут же по углам раздались шорохи, и создавалось впечатление, будто пламя заставило исчезнуть ещё и крыс. Однако звуки едва ли могли принадлежать грызунам: рычание маленьких существ, удирающих прочь из странного помещения без окон, смешивалось с ругательствами. Тени мелькали вокруг Морфеуса, а потом успокоились и обрели конкретную форму. Сквозняки, ветерок отсутствовали, да и проёмы вообще. В кладке строители использовали глину, что было нетипично для американского дома.       Мы находились в подземелье.       Я, чувствуя себя на редкость уязвимой, медленно приблизилась к своему спутнику, питая острую надежду, что мужчине не захочется бросить меня здесь на произвол судьбы. Но закрадывающийся страх очень скоро сменился чистым первобытным ужасом, когда глаза отыскали на одной из поверхностей огромное изображение от пола до потолка, напоминавшее нечто вроде библейского эпизода. Ангелы и демоны с разодранными крыльями падали головой вниз на сотни костей, скорее всего, человеческих, а в центре из огня и пепла, воздев руки, всплывал чёрный могучий силуэт.       — Господи, — выдохнула я, сжимая пальцами горло. — Кто это? Морфеус, кто он?       — Кто придёт после Яхве, — тихо произнёс Бесконечный. — Вселенная породит нового Бога.       Мне стало плохо физически. Дрожь пробивала насквозь. В живописи прослеживались мотивы, присущие старинным иконам — плоскость фигур и тщательная проработка деталей. Кто-то давным-давно вырезал сие действо в глубокой тайне, прячась даже от солнца. Немногие знали о грядущих бедствиях и катастрофе.       — Где мы сейчас?       — Это Мексика, — сообщил Морфеус, и я вдруг вспомнила предупреждения Константина.       — А те разбежавшиеся сущности, подозреваю, лилим? Джон на них жаловался, — сказала я, не ожидая, впрочем, что невинное замечание способно вывести бога из себя. Бледное лицо, где прежде пылал азарт и интерес, всего на миг отразило неудовольствие, после чего стало каменным.       — Что?       — Верну тебя в клуб, — изрёк Бесконечный и уже потянулся за мешочком, когда я воскликнула:       — Ты слышал, что говорил Джон?       Сердце в груди замерло. Единственное объяснение, почему Владыка снов неприязненно реагировал на детектива, заключалось в том, что экзорцист открыто выражал неодобрение и не боялся называть вещи своими именами.       — Он не помогает, — нехотя ответил Морфеус, отводя взгляд.       — Вообще-то я не уверена, что без Константина мы справимся с этой штукой, — мой кивок на древнее мексиканское творчество сопровождал долгий усталый вздох. — Кстати, он единственный, кого нет на изображении.       — Я заметил.       Обрывочные фразы, хрипловатый негромкий голос, отрешённость и влажный блеск в глазах; пожалуй, я начинала понимать, почему тянулась к этому странному и далёкому бессмертному созданию. Боль одиночества пропитывала изнутри, делая его по-своему слабым, чутким и в то же время яростным и непредсказуемым в борьбе. Морфеус был целым миром, бессчётным количеством снов и кошмаров всех существ во Вселенной, островом посреди космического моря. Как и всё неизведанное, внушал трепет и страх.       — Думаю, я поспешил с вторжением в твою жизнь, — мужчина первым прервал молчание. — После того как душа воссоединится с телом, тебе будет легче принять мои чувства.       — О чём это ты?       — О сомнениях. Ты не доверяешь, потому что не помнишь себя.       Каждое его слово звучало, как приговор. Ощущалось пощёчиной.       — Много веков назад, задолго до истории с Бёрджессом, меня пленили в моём же Царстве. Я отправил весть всем богам, но ждал Бесконечных, наивно полагая, что семья отзовётся на просьбу о помощи. Они не пришли. Страсть использовала эту ситуацию, чтобы выдвинуть встречные условия. Когда Бёрджесс произнёс своё заклинание, я не надеялся с самого начала. Люди страдали от невозможности уснуть, мир охватила агония, но даже самые могущественные боги не пожелали восстановить справедливость. Ты спустилась в Ад и сразилась с демоном, чтобы меня освободить. Вот какова сила твоей любви! Я не соглашусь на меньшее. Зная, что уже имел... и что могу получить вновь, довольствоваться усладой плоти не намерен.       Хотелось кричать. От отчаяния, стыда, разочарования. Элисон Коннорс, которую он желал в Грёзах, отважная и такая сильная, едва ли имела отношение к загнанной и пойманной в сети жертве. Я просто не достигала её уровня. Но если меня оставят барахтаться в штормовых волнах, у Элисон Коннорс не будет ни единого шанса на возвращение.       — Я знаю, что чувствую. Потому что до вчерашнего вечера не чувствовала ничего, — с горечью сообщила Морфеусу, жалея, что приходится, как утопающей, умолять о спасательной шлюпке. — Я умирала внутри каждый день. Поэтому согласна и на крохи, если они дают мне дышать.