Бесконечность

      Бледное аристократическое лицо Морфеуса привлекало множество взоров, и хотя мужчина не давал повода для внимания, люди всё равно оглядывались, а в редких случаях вставляли неуместные комментарии, пытаясь вызвать на разговор, однако их так или иначе ждало неминуемое поражение. Бог не поддерживал беседу, если та не доставляла удовольствия или тема казалась неинтересной, и, что странно, глухое молчание вкупе с безразличием способно было оскорбить, — если, конечно, принимать равнодушный отказ на свой счёт. Краткое суровое «нет» не столько разрушило надежды официанта на чаевые, сколько убедило в непрофессионализме: бедняга топтался в зоне видимости, красный от переживаний, и боялся вновь подойти к столику. Я понимала, Морфеус не преследовал цели лишний раз унизить, он попросту игнорировал работника кафе, однако впечатление производил прямо противоположное. Пищу смертных Бесконечный предпочитал не пробовать, тогда как я с восторгом наслаждалась дарами кухни: после суточного голодания лазанья приятно согревала желудок. Никогда бы не подумала, что душ, свежая одежда и еда наполнят жизнь смыслом, — едва ли боги могли постичь прелесть этих примитивных вещей, так что на протяжении последних двух часов я мысленно возвращалась к вопросу, не жалел ли Морфеус о потере времени, которое провёл в ожидании, пока я закончу свои дела, ведь с любой другой богиней ему бы не пришлось слоняться по квартире и просиживать штаны в питейном заведении… Как говорится, что есть то есть. Мудрецы предупреждали о минусах межрасовых союзов, но кто будет слушать умников с их старыми книгами о высоком, когда бешено бьётся сердце, а щёки пылают от смущения и затаённой радости. Порой, пребывая в упадническом настроении, я задумывалась: если отношения не перерастут в настоящий роман, если однажды богу надоест общаться с простой девчонкой, буду вспоминать с ностальгией все встречи с Повелителем Снов и с благодарностью улыбаться. Морфеус — лучшее, что случалось с человеком вроде меня. Не хотелось обманываться и самонадеянно верить в абсолютную вечность его любви, снисходительности, умиления и нежности в красивых глазах. Вероятно, совсем скоро их сменит холодное выражение, с каким он смотрел на остальных в зале кафе. И к сожалению, смерть в сравнении с его пренебрежением вообще не внушала ужаса. Опасения также затрагивали неприятную идею о симбиозе «хозяин — домашний питомец», которую часто продвигал Люцифер, особенно в обращении ко мне как к зверьку. Помыть, накормить, выгулять… Разделял ли подобные убеждения Морфеус? На Земле он практически ничем не отличался от влюблённого мужчины, но в Грёзах, за пределами законов физической реальности доминирующая сторона грозила проявить себя в полной мере, — от равноправного участника отношений я почти наверняка скатилась бы до уровня гаремной кошечки, которой рот раскрывать не положено. Опять же, мудрецы предупреждали… А пока повелитель благосклонно слушал девчачий трёп, без зазрения совести пользовалась моментом. Забавный факт: богу нравился его статус князя историй, потому как одно упоминание об этом заставило Морфеуса говорить много и долго, — он словно начинал бахвалиться в какой-то своей манере, доказывая, что не зря носит титул главного по сказкам.       — Царство фейри хранит все просьбы об одолжениях. Это лучшее место для заключения сделок. И убежище для потерянных душ и вещей. Фейри были разобщены. Борьба за выживание кончилась для них кровавой жатвой, которую впоследствии демоны прикрыли инквизицией, чтобы стереть из памяти даже намёк на возможность перерождения в новой ипостаси. Страх убивал мечты, время забирало знания, и ритуал больше не использовали. Вы сами везде запретили магию, встав под знамёна с крестом и полумесяцем, но тяга к запретному никуда не делась. Легенды о лесных созданиях множились, постепенно в представлениях людей фейри из чудовищ и пожирателей плоти превратились в защитников, хранителей… и шутов.       — «Сон в летнюю ночь»! — я подумала о шекспировской пьесе, как вдруг Морфеус, мягко кивнув, ответил:       — Да, я заказал у Уильяма это произведение для гостей моего Царства, в том числе для королевы Титании. Мне хотелось особенных развлечений. Фейри очень изобретательны, их сложно удивить, а мир Грёз не должен терять планку.       — Шекспир писал для тебя?       — Только две работы. Но привязан я ко второму его детищу — к «Буре». Сюжет странным образом совпал с некоторыми событиями в Яви, однако пьеса мне нравится по другой причине.       — Не огорчайся, я не читала «Бурю». Там вроде про остров…       Я поспешила приложить чашку чая к губам, опасаясь и дальше показывать невежество: какого чёрта речь зашла о литературе? Не дай боже Морфеусу приспичит порассуждать о театральных постановках или, ещё хлеще, начнёт сравнивать современную сцену с той, на которой играли дружки Шекспира. Я слабо ориентировалась в культуре. Так, на уровне обывателя. Кое-чему научилась в колледже, нахваталась основ, но глубоко в искусство не погружалась. «Сон в летнюю ночь» — хорошая эротическая комедия, специально мной прочитанная перед просмотром экранизации, и, конечно, не стоило говорить вслух, что фильм вызвал больший интерес. Мужчина, однако, разочарованным не выглядел, лишь наклонил голову в знак снисходительности, будто и не ожидал от смертной другого. А вот мне до жути стало любопытно, изображали ли в Грёзах эротику и не обиделась ли Титания, наблюдая, как её двойник-персонаж соблазнял козлоподобного актёра?       — Скандал получился? — спросила я. — Королева нормально отреагировала на… пикантные моменты?       — Такими вещами её не смутить, — мягко ответил Морфеус и, выдержав паузу, произнёс уже без тени иронии. — Элисон, ты должна понять: демоны предвзяты в своём мнении. Фейри сотворили невозможное: изменили суть вещей, перекроили природу на собственный лад. Запустили новый виток эволюции. Мне открыто подсознание каждого живого существа, будь то хищника или жертвы. Они хищники. Нельзя винить зверя за то, над чем он не властен. Я не люблю магию и не терплю её в Царстве Грёз, но вынужден признать: магия фейри очаровывает. Когда-то их ещё человеческие души заключили союз с силами самой Земли; в Греции они поклонялись Гее — олицетворению всего, что производит жизнь. В мифах моряки охотно откликаются на песнь русалок, уцелевшие же не бросаются в омут с головой при повторной встрече: у жертвы вырабатывается иммунитет. За сотни лет люди всё позабыли: фейри давно не приходят в ваш мир. Теперь вы полностью беззащитны.       — Зато быстро учимся, — я постаралась вернуть былой оптимизм. — Люди умеют подстраиваться под сложные ситуации. Находят выход, даже когда всё указывает на неминуемый проигрыш.       — Это правда.       — Итак, в Царстве фейри есть какие-нибудь запреты? Вдруг я случайно оскорблю Титанию? Поклонюсь неправильно?       — Главное, ничего не бери у них, не пей и не ешь. Все вопросы я обсужу с глазу на глаз с королевой.       — А подарки тоже не брать?       — Лучше не надо.       — Ладно, — вздохнула я, пытаясь сообразить, какими воспользоваться предлогами для вежливого отказа, но язык опережал мысли. — Раз уж выступаю за Ад, попробую спародировать Люцифера. Намекну, что дьявол подачками недоволен.       К сожалению, обратить слова в шутку не успела, возле столика появился официант, и внимание Морфеуса резко переметнулось на незадачливого паренька.       — У вас всё хорошо? Быть может, есть пожелания к заказу? — стиснув блокнот, с осторожностью спросил сотрудник кафе, не имея ни малейшего представления, почему клиент пронзал его строгим взглядом.       — Нет, — сухо отозвался брюнет.       — Простите, — тот поспешил ретироваться, и мы вновь остались вдвоём. Я и близко не догадывалась, с чем связана категоричность Короля Снов в отношении обычной еды: Люцифер алкоголем не гнушался. В «Люксе» Морфеус не принимал напитков, хотя дьявол предлагал лучшее из ассортимента.       — Здесь хорошо готовят. Тебе наверняка известен вкус каждого блюда, но всё же почему ты игнорируешь человеческую пищу? Я не настаиваю, если это личное…       Не хотелось вторгаться на запретную территорию, чувствовалось, что мужчине неприятно; он в буквальном смысле заледенел, все эмоции мигом слетели с лица. А потом тихо заговорил:       — Несколько тысячелетий назад меня отравили. Не ядом — колдовством. Фрукты были переносчиками довольно сильных чар, в итоге я полностью лишился власти. Другой Бесконечный воспользовался этим, чтобы заключить невыгодную для меня сделку.       — И с тех пор не рискуешь?       — Незачем.       Я смотрела в серебристые глаза в немом изумлении, застигнутая врасплох откровенностью и оказанным доверием; с губ вот-вот норовило сорваться обещание сохранить всё в тайне, но, похоже, этого не требовалось, ведь Морфеус прекрасно меня знал. Боги известные гордецы. Уверена, Владыка Грёз не стал бы запросто раскрывать тайны прошлого, а тем более демонстрировать свидетельства своей слабости. Магия отнюдь не внушала восхищения и трепета, её коварство, паразитизм, грязь отпугивали, — это не имело ничего общего с волшебством из книг, в которых феи-крёстные наряжали золушек в платья. Настоящие феи пожирали плоть и высасывали чужую энергию, являясь, по сути, вампирами или земными демонами. А то, что они начинали как люди и совершенно естественно жили среди нас, только усиливал инстинктивный ужас: мы никогда не обвиняли в преступлениях сподвижников дьявола, поскольку их зло обыденно и привычно, в отличие от зла фейри — изменников и отступников.       «Поскольку сотворили мерзость, какую не творили проклятые, и хитростью избежали наказания, положено им платить Аду десятину в положенный срок», — в памяти внезапно всплыли строки из странного поэтического текста, и мысленно я хлопнула себя по лбу, жалея, что умудрилась упустить самое главное. Хотя, если честно, бегство от обезумевшего Одина и блуждание по Аду из любого бы вытрясли мозги: я уже скучала по относительно беззаботным вечерам в «Люксе». Морфеус заметил приступ смятения, но не торопился с вопросами, давая время собраться с мыслями. «А с другой стороны», — промелькнуло в голове. — «Хорошо, что не сказала раньше, при Мэйзикин. Это не должно касаться её, это вопрос контракта». Бесконечный мог помочь с переводом Кодекса, но также обратил бы полученную информацию себе на пользу, если бы обнаружил в кровавых письменах нечто воистину грандиозное: мало ли, что зашифровал Иисус, когда составлял для падших свод правил. Денница дорожил артефактом, раз не оставил его демонам, или же не хотел делиться знаниями с приспешниками. Я вытащила из куртки телефон и, нажав на папку «Галерея», извлекла фото страниц.       — Хоронзон обмолвился, Титания присылает дань, — скомкано пояснила, не выдерживая хмурого настойчивого взгляда партнёра. — В общем, я нашла кое-что в доме Люцифера. В библиотеке. Судя по первой главе, книга принадлежит самому Иисусу Христу. Это Codice Inferni, Кодекс Ада.       — Никогда не слышал о нём.       Бесконечный аккуратно взял мобильный, случайно или нет мазнув пальцами мою ладонь, увеличил изображение на экране и принялся просматривать текст.       — В Грёзах есть книги, которые были задуманы, но не написаны в Яви. Если бы Кодекс существовал…       Мужчина резко прервался, очевидно, отыскав доказательство в бурых словах на латыни. Брови сдвинулись к переносице. Я впитывала впечатление из-за выражения его лица, обретшего чувственную окраску; пытливость и жажда прогнали всякое спокойствие. Морфеус выглядел взволнованным, — готова поклясться, даже прядки его волос топорщились больше обычного, придавая сходство с вороном. «Там есть указание для каких-то существ платить преисподней десятину», — невзначай добавила, пока брюнет увлечённо изучал содержимое. — «Наверное, как раз о фейри речь. И о нефелимах сказано, и о народе лилим. Я так поняла, нефелимы ещё будут рождаться…»       — Плохая новость, — донеслось безрадостно.       — Да?       — Нефелимы необузданны. Они спровоцировали на Земле бедствия. Великий Потоп. Это вынудило ангелов запретить себе подобным отношения с человеческими женщинами, — Король Снов отпустил многозначительный взгляд в мою сторону. — Страсть… Страсть — одна из Бесконечных. Она ослепляла ангелов.       — Страсть? — озадаченно повторила за Морфеусом. Раньше эту тему не затрагивали: пока сиблинги Сна не вторгались в наше пространство, за реальную проблему их никто не держал. Ну, по крайней мере я угрозой Бесконечных не считала: от Смерти глупо было бежать, от Судьбы прятаться. Прочие же боги оставались загадкой; Владыка Грёз впервые назвал третью сестру — или третьего брата.       — Страсть часто устраивает испытания. Ради забавы. Ради удовольствия. Однажды игра с ангелами зашла слишком далеко, — задумчиво оповестил он, после чего заявил непререкаемым тоном. — Надеюсь, тебе не доведётся встретить нефелима, но если такой снова родится, я закрою врата, и ты дворец не покинешь, пока он не сгинет.       Произошла разительная перемена настроения: веселье вмиг испарилось. За столиком напротив сидел не мой замкнутый взъерошенный друг, — скрытое, старательно замаскированное альтер-эго неожиданно дало о себе знать. Я не имела близкого знакомства с властной натурой Морфеуса, жестокой стороной его личности и, признаться, фейри совсем не напрягали, как, кстати, и воображаемые плоды ангельского греха, чего точно не могла сказать о боге в длинном чёрном пальто. Он продолжал читать, не заметив стёртой улыбки, — вероятно даже, не видел ничего странного в небрежно брошенном предупреждении. Ещё и воздух нагрелся, в помещении стало жарко. К щекам прилила кровь. Пусть Морфеус и выглядел молодо, в пронзительных словах, низком плавном голосе и преисполненного достоинства поведении, а также в тонких морщинах под глазами угадывался настоящий возраст, глубокая зрелость, — и спорить с вековым опытом не было смысла, особенно когда стоял вопрос безопасности. Он защищал меня по-своему, как умел, через приказы и ультиматумы, и хотя такие вещи настораживали, сердце забилось быстрее от острых обжигающих ощущений.       — Есть что-нибудь полезное? — я первой нарушила тишину, переключив внимание на расследование. — Как разорвать контракт, например? Победить дьявола законными методами?       — Здесь откровение о сотворении мира. Создатель разъясняет о причинах своих действий. Корректно на английском звучит так: «Вы найдёте в имени Моём ответы. Я разделил его, когда производил из стихий всё прочее. В нём — основа Вселенной, основа жизни. Одно лишь имя Моё породило Моих детей, свидетелей Моего могущества; Мы стояли в начале, когда создавали этих, и стояли в конце, когда создавали других. А после они продолжали дело Моё, ибо не на корнях растут листья. Но что становится с детьми Моими, когда земля так щедра и благосклонно небо, а чрево сыто? Тьма восторжествует вновь, если Отец вновь покарает сыновей и имя Моё поглотит забвение; не лучше ли Отцу стать Сыном, дабы немощь обратить в могущество, смерть — в жизнь, а страх — в любовь? Мы теперь Я цельное, Я облачился в плоть, познал голод и тоску, сомнение и покаяние. Верх спускается к низу, — пусть же дети видят, что Я есмь спасение и защита, путь к жизни и свету. Жертву Я приношу из любви, и по милости и милосердию своему ограждаю мир от объятий Тьмы. Каждый звук — плод имени Моего, и чем дальше эхо — тем больше Вселенная для её обитателей…»       — Тьма… — прошептала я, припоминая, о чём говорила Цестис при нападении на «Люкс». — Получается, если бы Яхве не предстал в образе смертного, нас бы постигла судьба предыдущего мира, уничтоженного?       — Да, брат-Бесконечный тоже намекал на это, — задумчиво согласился Морфеус. — Приход Иисуса предотвратил кризис.       — И теория постоянно расширяющейся Вселенной получила подтверждение, — с азартом сообщила я, довольная, что не зря смотрела фильмы об астрономии. Недавно, кажется, благодаря новому телескопу обнаружили звёзды за Пустотой Волопаса: люди сродни молекулам копошатся в ограниченном пространстве планеты. И от понимания, что Высший Разум превратился в молекулу ради нашего будущего, становилось немного грустно. Морфеус отложил смартфон и, пока я пыталась ухватить идею за хвост, сосредоточился на наблюдении за выражением моего лица. Мысли, увы, не перетекали по воздуху. С минуту я собирала в кучу все версии, какие приходили в голову. В воспоминаниях промелькнули клуб и распивающая вино смуглая эффектная женщина в полумаске.       — Мэйзикин, между прочим, права, — бросила Королю Снов. — До меня только-только дошёл смысл послания про «этих» детей и «других». Надо будет поблагодарить Джона за лекцию о Каббале. Константин много чего рассказывал, когда молитвам учил. Древние иудеи неспроста ведь придавали значение имени Творца, даже Тетраграмматон из него сделали для магического круга. В общем, из урока я усвоила, что Яхве поместил частицы себя в передние слоги ангельских имён, а вот у демонических — в последние.       — В чём же права Мэйзикин?       — Что демоны жили в Серебряном городе. Разве они не позже появились, после падения Люцифера? — я озадаченно уставилась на Морфеуса, с содроганием сердца ожидая раскрытия тайны тысячелетия. Бесконечный мог поделиться правдой или солгать из собственных побуждений, и я бы поверила в любом случае.       — А от кого же, по-твоему, рожала Лилит? — со свойственной голосу плавностью произнёс брюнет, приподнимая уголки губ.       Сложное вдруг оказалось на удивление простым.       Крылатые братья Денницы гораздо позже узрели земных красавиц, когда планету уже заселили разномастные твари, а пока Адам гулял по библейскому саду, кроме Самаэля никто из пречистых не покушался на запретный плод, иначе бы из-за Страсти Аменадиэль рехнулся ещё в ту далёкую эру. Да и Люцифер брезговал плотью из крови, костей и мяса, он только начинал путь борца за независимость. Гордыня просто не позволила бы дьяволу пасть жертвой чужих интриг.       — Мудрость Творца безгранична. Он и мой Творец, и Творец моей матери, богини Ночи, — спокойно разъяснил Морфеус. — Отличие Яхве в том, что Он редко вмешивается, и хотя Светоносный до сих пор верит, что Отец играется жизнями, я склонен полагать, Всемогущий отстранился от естественных процессов во избежание катастроф. И чтобы все имели свободу воли. Это достаточно смело для короля своего царства. Радикально.       — Не хотел очередных казней египетских, — предположила я, с трудом удержавшись, чтобы не напоминать вслух о жатве первенцев и массовом детоубийстве. — Но разве мудро создавать демонов?       — В их природе близость к материальным вещам, что противоположно стремлению ангелов к абсолютной духовности. Это как если сравнивать учёных и монахов. В том мире, который разрушил Вихрь, не существовало биполярности, и Люцифер звался Самаэлем. Наверное, поэтому я не решился убивать Вихрь: очень мало было кошмаров. Один Сон с обязанностями не справился. Я осознал необходимость Кошмара, принял его суть, и тогда же в Яви всё разделилось на добро и зло, хорошее и плохое. На хищников и жертв.       Умом-то получалось расценивать концепцию зла как необходимость равновесия сил, однако всё равно это вызывало тревогу: только и оставалось что беспомощно взирать на спутника, на контуры его скул и непослушные волосы. Тарелка незаметно опустела, тема себя исчерпала, и мы решили встретиться с вечерним Лос-Анджелесом, сияющим и разноцветным. Морфеус неторопливым шагом отправился к тесному переулку между домами, откуда через портал готовился перетащить меня на другую точку света, не словив подозрений у зевак.       В эпоху камер и интернета обманывать смертных не так-то легко.       — Кстати, где-то я слышала про эксперимент с крысами. В вольготных, практически райских условиях они погибали уже через три поколения. Самки отказывались плодиться, а самцов заботила только их шкурка, — поделилась соображениями. — Если на Вселенную смотреть как на живой организм, наверное, для развития ей тоже нужны угрозы извне.       По губам брюнета блуждала лёгкая, почти невидимая улыбка. Я научилась её различать: каждый подобный миг знаменовал победу. «Поскольку Кодекс здесь, в Яви, его копия теперь и в Грёзах. Я сообщу, если найду лазейки для расторжения контракта, а может, ты и сама займёшься книгой, когда будешь во дворце», — пообещал он, в который раз погружая в пучину жара. По инерции моя ладонь порхнула по щеке, сверив температуру: конечно же, кожа горела даже на холоде.       Мне не нравилось думать, чем всё обернётся, когда возвратится душа. Буду ли я похожа на восторгающуюся дурочку из романтических комедий? Морфеус точно сойдёт с ума, если его девушка вдруг разучится связно говорить.       — Есть идея, — язык, подверженный пока что мозговым процессам, упрямо продолжал шевелиться. — Если я начала испытывать сильные эмоции, контракт близится к завершению. Мы напали на след, хотя и не подозреваем об этом.       — Да, — выдал Бесконечный, резко разворачиваясь в мою сторону. — Сейчас ты мало отличаешься от себя прежней.       — Как это работает?       Ответом послужили вкус поцелуя и мягкое нажатие чужих рук на предплечья и талию. Морфеус действовал целомудренно, ненапористо, предоставляя мнимую свободу, зная, что объект внимания не побежит прочь. Или не зная? Была ли почтительная нежность в отношениях оружием? Как бы он отреагировал на отказ?       «Чёрт, да я вечность готова стоять в переулке, только пусть не отрывается от процесса», — ликовал внутренний голос. Я скучала по объятиям кого-то близкого: первые инициировала мама, но с Морфеусом всё происходило иначе. Интимно. До дрожи. Я бы вновь продала душу, чтобы пережить повторное знакомство с Бесконечным.       — Мы должны идти, — оповестил мужчина, ласково поглаживая длинные волосы, и, дождавшись кивка, повёл в глубь квартала, к разрисованным граффити стенам. Опьяненная, дезориентированная, я не сразу пригляделась к изображениям на кирпичной кладке, а потом всё-таки сумела в потёмках разобрать пентаграмму. Она просвечивала сквозь анархические лозунги и агрессивную символику музыкальных групп. Кто-то постарался организовать здесь портал.       — Краска свежая, — прокомментировала я.       — Джон Константин выполняет некоторые мои поручения, — брюнет не стал отпираться. — Я сообщил, что потребуется для создания безопасного прохода человека в мир фейри. Их царство — лабиринт из ловушек и загадок. В одиночку я бы пересёк границу без посредничества: сны обитают везде, где присутствует разум. Но сейчас я иду не один.       — На смертных, как всегда, билеты не распространяются, — посетовала в ответ. — Почему ты доверился Джону? Он от тебя не в восторге.       — Джон Константин твой друг. Этого достаточно.       Плавными изящными движениями Морфеус выводил причудливые знаки. Каждый взмах сопровождался колебанием воздуха, мало похожим на ветер: пространство вокруг бурлило, покрывалось рябью, словно воды гейзерного источника, и я взволнованно подобралась ближе к мужчине. С континента на континент телепортироваться было в разы проще, только тошнило иногда; дороже оказалась плата за перемещение между реальностями. К счастью или сожалению, магия снимала природные ограничения и позволяла людям совершать разные, не вполне законные вещи. Стены домов начали искривляться, на миг показалось, будто я вижу мир в 4D, мир беспредельный и принявший дикие невообразимые формы, лишённый гравитации и даже намёка на присутствие физики. Однако всё это быстро схлопнулось и растаяло. Вместо грязного закоулка города я обнаружила нас посреди леса. «Вау», — сорвалось с уст. Большее перегруженный разум выдать не сподобился. Бесконечный не выглядел удивлённым или хотя бы впечатлённым, напротив, в серо-голубых глазах отражалось узнавание. Мне же только предстояло сделать открытия. И первое, что цепляло внимание — размеры деревьев. Они были исполинскими. Под богатыми раскидистыми кронами порхало множество ярких светлячков. «Вау», — повторила я, вертясь по сторонам и чувствуя себя ребёнком. Пожалуй, хорошо, что операцией руководил Морфеус, поскольку здравомыслие и уверенность уже тихонько со мной прощались.       — Прежде чем навестим Титанию, — сказал брюнет, сохраняя невозмутимое лицо, с каким ранее отказывал официанту. — Нужно решить последний вопрос.       — Да? — я озадаченно уставилась на партнёра, понятия не имея, почему он замолк и какую теперь заприметил трудность. Давно следовало уяснить: Повелитель снов полон сюрпризов и расслабляться никак нельзя. Ощущение, что по телу ползут змеи, исчезло так же внезапно, как появилось, и вместо повседневной одежды, узких джинсов и осенних сапожек на каблуке я обнаружила длинное атласное платье, верх которого составляла кружевная сетка, искусно сплетённая из жемчужных нитей и мелких кристаллов. Мужчина уловкой был доволен, сощурился и задрал подбородок. Чёрт, Морфеус даже не искал причину ребячливого поведения, как, например, требования королевы к дресс-коду, — нет, улыбался уголками губ и, пока я в растерянности ощупывала ткань наряда, заменил собственное пальто на мантию. Раньше он носил другую, свободную и простую на вид, эта же предназначалась для празднеств. С широким воротом и росписью узоров по краям рукавов и подолу, она источала глубокий насыщенный цвет с переливами от чёрного к фиолетовому. На платье я уже не смотрела: Бесконечный, этот абсолютно невозможный, упрямый бог завладел последними крупицами рассудка.       — Теперь мы готовы к аудиенции, — сообщил с нотками торжественности. — Титанию уведомили о нашем прибытии ко двору. Не будем же заставлять хозяйку ждать.

***

      Тем же вечером довелось узнать, что собой представляла игра в отношения — когда красивая женщина, достигшая в магическом искусстве самых вершин, баснословно богатая и одинокая, встретила могущественного колдуна, который мучился от скуки. Они составили идеальную пару. Лорда Оберона устраивала в роли супруги влиятельная, желанная многим Титания, её же прельщала мысль о грозном защитнике — такого, как Оберон, следовало держать в поле зрения. Они не любили друг друга священной любовью и не искали совместного счастья, как люди, но им нравилось думать о создании семьи и даже клана — учитывая, скольких украли детей во время вылазок. Фейри не имели кровного потомства, а Титанию жёг материнский инстинкт. Было очень странно смотреть на великолепие и изысканность этой венценосной особы и находить в зелёных глазах неудовлетворённость. Когда она одарила искусственной зазывающей улыбкой Морфеуса, я испытала острое желание столкнуть королеву с лестницы, — уверена, Люцифер бы оценил поступок, — но минуты спустя ревность уступила место любопытству. Титания ни разу не прикоснулась к богу снов, хотя и вилась вокруг, будто кошка; откровенные речи, флирт, громкий смех маскировали страх. Женщина хотела Бесконечного и боялась его. Противоречие сводило с ума, как и оскверняющая облик пошлость. Гораздо, гораздо позже я поняла, какая это хорошая актриса, а пока, ступая под сводами лесного дворца, молчаливо наблюдала за возмутительным поведением феи, не в силах ничего сделать, кроме как надеяться на стойкость Морфеуса. Брюнет, впрочем, ограничил диалог до односложных предложений, чем немало позабавил: куда подевался Князь историй, рассказчик с дивным глубоким голосом? Обо мне Титания не задавала вопросы, только поклялась, что «человеку здесь безопасно»; во взглядах, брошенных украдкой, таился интерес охотника. Интерес разделяли все фейри. Они вылезали из сказочных домиков на высоченных деревьях и, видя гостей в компании предводительницы, оставались на почтительном расстоянии. Такие разные — колченогие полуживотные-полулюди с когтями и клыками. Я бы сравнила их с совами. Или с ягуарунди. Титания наверняка использовала чары, чтобы скрыть собственные звериные черты. Полупрозрачная ткань одеяний выгодно подчёркивала изгибы тела. «Вам всегда рады, милорд», — мягко сходило с её уст. — «Вы кажетесь сильнее, чем прежде. Сильнее, чем я помню». Морфеус не опровергал, но и не отрицал услышанное, тем самым вынуждая теряться в догадках, действительно ли после пленения у Бёрджесса стал опаснее в кругах бессмертных.       Собрав волю в кулак, я справилась с резким наплывом чувств и сосредоточилась на серьёзных делах, в частности, на поимке преступника. Кто-то знал личность убийцы и даже помогал ему. Фейри дьявола ненавидели: из-за Денницы вся их свобода сводилась к передвижениям только по этой территории, — а они множились. Пополняли ряды армии. Земля нужна была чудищам. И они бы воспользовались новым врагом Люцифера, заключили бы союз, чтобы обеспечить безопасное возвращение к людям. Морфеус почему-то не допускал предательства Титании, и я старалась подавлять эмоции, когда королева улыбалась. Неужели её победы держались на сладкой лести и покачивании бёдрами? «Клянусь, я сдам эту тварь Морнингстару», — бушевало внутри огненное и жестокое. — «Ну-ну, продолжай в том же духе, и в Ад вместе поедем». Бесконечный отвечал сухо и изображал отстранённость, будто не понимал ухаживаний. Потом, чуть поразмыслив, я заметила одну деталь: каждый шаг бога снов отражал самоуверенность и спокойствие, — так ходишь по квартире, не ожидая удара сзади. Хотя в присутствии Титании едва ли можно расслабиться. Нас привели на крытую веранду с видом на благоустроенный сад с композициями из песка и камней, цветущими кустарниками и фонтаном. Заиграли струнные инструменты, пространство наполнило нежное звучание музыки, и королева, довольная тем, как всё организовала, пригласила занять места в плетёных креслах. Слуги подали кубки с ароматной смесью хмельной травы, которую пить было нельзя, однако Титания не позволила себе лишать угощений столь важную персону. Морфеус катал чашу в ладонях, также не желая отказом от напитка проявлять грубость. А через минуту к разговору присоединился четвёртый участник.       Он выглядел молодо и обманчиво привлекательно. Высокий, с золотыми кудрями и карими глазами, лорд Оберон сразу затмил жену, — или мне это казалось? Правитель фейри носил шёлковый халат на восточный манер и, хотя приветствовал нас с уважением, не торопился заискивать и отпускать комплименты. Титания прекратила всяческие поползновения и села возле супруга, как приличная дама с незапятнанной честью, но Оберон больше обращал внимания на виноградные гроздья, нежели близость королевы. Тогда-то в наблюдении за парой я поняла, что их союз скрепляла отнюдь не любовь. Они не притрагивались друг к другу и не пересекались взглядами. Но кого я обманывала? Эти двое были воплощением элегантности и изящества, и даже если хранили в секрете свои настоящие чувства, их облик излучал нежность и мягкий свет. Пожалуй, я нашла причину, почему люди с охотой шли на зов фейри: мы не имели иммунитета, даже слабого, против красоты. Морфеус, будто сотканный из ночной тьмы, вносил дисгармонию в эстетику и целостность волшебства, он одним только видом отрицал силу оппонентов. Я обнаружила, что завороженно рассматривала бледный остроугольный профиль лишь тогда, когда мужчина ответил быстрым, чуть удивлённым взглядом. Хорошо, что право говорить принадлежало брюнету и от простой смертной реплики не ждали. Да не очень-то и хотелось общаться с каннибалами.       — В Первую мировую довелось прочесть любопытный роман о дьяволе, — зазвучал бархатный голос Оберона, едва Бесконечный изложил суть дела, открыв фейри подробности убийства Михаила. — В минувшем веке много фантазировали о путешествии Люцифера на Землю, но это произведение особенно ценно… Автор пережил революцию, гражданскую войну, голод, застал истребление народов. Что такое дьявол в сравнении с подлинным ужасом, гибелью миллионов и крушением империй? Ничего. Время, когда зло человеческое преодолело сатанинское, знаменовало перемены, но также и начало его падения — Люцифера. Думаю, он сам понимает, что не оказывает на людей должного влияния, не после атомных бомбардировок и уж точно не после полётов в космос. А тот факт, что некто неизвестный пытается выбить табурет, уже говорит, что власть Утренней Звезды ограничена верой в её незыблемость, иначе Люцифер давно бы поквитался за смерть брата. Погибло самое могущественное существо, архангел. Денница отрёкся от титула Короля Ада, но сможет ли избежать судьбы? Вот ведь незадача, если он не дьявол, то кто тогда? Смертный? Фейри искусны в том, чтобы занимать место человекоподобного смертного. Любого.       — Если Светоносный узнает, что ему противостоит один из вас, появится существенный повод для вторжения в моё Царство, — холодно произнёс Морфеус. — Ибо вы все пользуетесь моим покровительством.       — Мы не имеем к этому отношения, — твёрдо заявил златокудрый лорд.       — Никто из фейри не покидал лес, — вторила королева. — Я не допускаю своеволия.       — Люциферу оправдания не понадобятся, — обронил Сон, и парочка вмиг умолкла. — Лучший способ выяснить имя врага — захватить вас, Титания. Счёт идёт на часы. Пока он занят участниками кровавого культа, уничтожает старых богов, советую воспользоваться шансом спасти себя.       — Я даю слово, что не помогала преступнику.       Лицо женщины утратило окрас высокомерия, и я в который раз оценила навык Морфеуса сбивать спесь с разных привилегированных особ.       — Как фейри вы можете найти соплеменника, — сообщил бог снов и таким образом захлопнул ловушку: у этих чудовищ не осталось иного выбора, кроме как исполнить его просьбу, хотя оно, скорее, смахивало на требование. Впервые за встречу супруги воззрились друг на друга, но отнюдь не желая поддержки, а напротив, с подозрением, как если бы ожидали предательства. Видимо, что-то в выражении глаз успокоило и Оберона, и Титанию, вместе они кивнули Морфеусу, демонстрируя, что принимают его правила игры.       — Инстинкты велят нам жить группами. Эта необъяснимая нужда толкает на риск, — сказала королева. — Тот, кто интересует вас, будет искать себе подобных… создавать их. Похищая, например, детей. Или склоняя других ведьм на свою сторону.       — Должны быть следы в преступном мире, — добавил блондин. — Человеческая плоть — наша видовая пища в Яви. Он охотится.       — Если бы мы хотели занять чьё-то место, то прятались бы в зеркалах. Обычно жертва не понимает, что смотрит не в отражение, а на своего убийцу.       — Он прямо рядом с Люцифером. В одном лишь шаге, — Оберон оскалил зубы. — Вы не отличите дьявола от подделки, когда фейри закончит ритуал.       — Когда сделает Денницу беспомощным, как смертного, и съест, — Титания хихикнула, а вот мне было не до веселья. Весь «Люкс» чуть ли не сверху донизу обвесили зеркалами за несколько дней до начала работы. А кроме того, вокруг жёлтой пентаграммы преступник также установил зеркала: в потёмках разобрать, какой из тысяч двойников подложный, конечно, задача нереальная. Я снова обратила взгляд к Морфеусу. Мы почти завершили контракт, осталось рассказать Люциферу правду. Мысли переполняли воодушевление и надежда. Владыка Снов, однако, не выражал восторга, казалось, даже впал в более мрачное настроение. Я едва удержалась от прикосновения к его руке.       — Ваша защита — самая дорогая награда, — сладкоречиво продолжала женщина, пытаясь вернуть внимание Морфеуса. — Поскольку теперь Король Ада — вы, я буду платить дань в установленном порядке, как и все предыдущие столетия. Мой повелитель.       — Нет необходимости, — сухо возразил Бесконечный. — Обитатели преисподней поглощены снами. Даже если вы отправите в Ад новых рабов, это не изменит ход вещей. Только у моих снов прибавится работа.       — Договор скреплён кровью. Я не хочу, чтобы новый правитель Ада, который займёт трон после вас, упрекнул меня в уклонении от обязательств. Поскольку в этом случае над Царством фейри нависнет угроза, и я пожертвую не десятком, а сотнями фейри.       — Я понимаю, — ответил Морфеус. Титании достаточно было наклона головы, и колченогие слуги покорно бросились за дело. Что бы она ни задумала, это точно сулило проблемы, и я терялась в догадках ровно до момента, пока на веранду не привели юную, очень привлекательную девушку в нарядном багровом платье с золотой вышивкой.       — Это Нуала. Я готовила её на корм демонам, но теперь она ваша, владыка, — голос королевы фей обрёл самодовольство. — Нуала обучена грамоте, музыке, любит искусство, скромна и очень послушна. Она способна доставить собеседнику море удовольствия.       Лучше бы меня проткнули кинжалом. Или сожгли на костре. Казнь на любой вкус, какая угодно фантазия вместо роли немого неподвижного зрителя, который вынужден смотреть, как возлюбленному в буквальном смысле дарят наложницу. С фарфоровой кожей и длинными светлыми волосами, лицом, достойным глянцевой обложки, девушка отвечала высоким требованиям. Она медленно приблизилась к тёмному силуэту Морфеуса и опустилась на колени. Я переводила поражённый взгляд с Нуалы на Титанию и обратно, в то время как Бесконечный застыл каменным изваянием, не шевельнувшись ни на дюйм и не произнеся ни слова: кто бы знал, что творилось у бога на уме. Оберон взял ещё порцию винограда.       — Жаль, если она вам не понравится, — королева гнула свою линию. — Раз не годится даже в жертву, придётся избавиться от такой бестолковой фейри.       В глазах Нуалы сверкал ужас. Меня же охватывало презрение. К ухмылке и клыкам, проглядывающим между губами, властной позе и полуобнажённому телу. Развращённость не имела здесь пределов, коварство нарекалось добродетелью. Могла ли Титания действовать исходя из слухов об увлечении Владыки Снов смертным человеком, почему испытывала Морфеуса, создавая неудобную для него ситуацию, на какой результат рассчитывала? И ведь оскорбительным поступок не назвать: один правитель отправляет другому дань, всё строго по контракту, долг уплачен.       — С расправой никогда не стоит торопиться, — раздался низкий тягучий голос. Все замерли, поскольку в самых смелых ожиданиях не представляли, какой силы удар нанесёт воплощение снов и кошмаров. Единственное, о чём я мечтала, находясь по левую сторону от брюнета — никогда в будущем не оказаться на месте того, кто с ним борется. И вдобавок начинала сочувствовать Нуале, которая, сидя у ног Морфеуса, мелко дрожала, напрочь позабыв, что должна вообще-то «понравиться».       — Я ценю прилежность, какую вы проявляете в защите своего мира. Будучи наделённым полномочиями Короля Ада, я также вынужден следовать правилам, а потому принимаю эту фейри. Однако моё согласие не зависит от вопроса личных предпочтений. Спутница, с которой я пришёл сюда, напрямую выражает интересы преисподней и в частности Люцифера Денницы. Элисон может забрать Нуалу и использовать в любом качестве, в каком сочтёт нужным. А как невесте Сна из Бесконечных я порекомендовал бы сделать Нуалу фрейлиной, так как я не успел сотворить кого-то более подходящего для такой важной задачи.       Внезапно тыльную сторону ладони накрыла его прохладная рука.       Я думала, сердце оборвётся вот сейчас. Замерли частицы воздуха, исчез ветерок, в саду стихла мелодия, и целая Вселенная вдруг остановила движение. Решимость на лице Морфеуса сопровождала странная мягкость в серо-голубых блестящих глазах.       — Любопытно, — изрёк Оберон, первым нарушая тишину.       — Невеста? — выдохнула Титания и поражённо на нас уставилась. — Человек?       — Ваше удивление неуместно, — отрезал мужчина, возвращая голосу строгость. — Мы отвлеклись от основного дела. Говоря о защите царства: да, вы по-прежнему вассалы Грёз. Надеюсь, поимка преступника не зайдёт в тупик, иначе я буду разочарован.       — Верный способ загнать фейри в ловушку — захватить истинное имя. Если его имя ещё вам неведомо, милорд, значит, он не был во Сне ни разу, — проницательно заметил Оберон. — Вы владеете именами фейри от самого нашего перерождения. Как и другие Бесконечные, между прочим, но им нет дела до нашего существования, кроме разве что Смерти… Однако знает ли имя преступника Страсть? Или Отчаяние? Нельзя убить архангела и быть полностью равнодушным. Я не поверю, что ему всё равно.       Златоволосый чародей выдвинул здравую идею. До сих пор никто не предполагал, что убийце Михаила покровительствовало божество и уж тем более сиблинг Морфеуса, но это имело смысл, если учесть…       Шестерёнки закрутились быстрее. Паззл складывался. Стараясь не упустить главную мысль, я абстрагировалась от текущего разговора и красивого вида на сад.       В тысяча девятьсот шестнадцатом году Родерик Бёрджесс заполучил сведения, как покорить Смерть, и с последователями-колдунами провёл сложнейший ритуал, используя перо ангела в качестве источника энергии.       Люцифер сообщил, что хранил крылья на Земле и они были похищены ёкаями, прислужниками Идзанами.       Итак, кое-кто заключил сделку с богиней. Выкупил перо и отправился в Англию. Он не хотел светиться, куда удобнее стоять за фигурой самого известного чародея, магистра, и направлять амбиции Бёрджесса в правильное русло. Или не амбиции, а горе из-за потери сына и наследника. Но ритуал завершился тем, что вместо Смерти в пентаграмме очутился Сон. Соответствовало ли это далеко идущим планам? Вероятно, нет, но преступник достаточно умён, чтобы извлечь выгоду из падения другого. Например, переродиться в фейри. Никто не заострял на этом внимания, ведь в мире бушевала война, погибали миллионы: Смерти хватало работы. Нет, не Смерть помогала убийце. А та, кто вдохновляла писать романы о путешествии дьявола на Землю. Людям нравился сюжет. Книги на эту тему активно тиражировались в двадцатом веке. И Люцифер задумался, мог ли он всё бросить. На всякий случай принялся создавать медиумов, посылая демонов к девочкам вроде меня. Нефтедобыча и киноиндустрия превращали Лос-Анджелес в процветающий город, точка отсчёта — тысяча девятьсот двадцатый или чуть ранее. Хэнсон упоминал, как важно вкладываться в недвижимость.       По словам Мэттью, посольство Идзанами прибыло во дворец Морфеуса. С чего вдруг богиня решила, что имела право занимать трон? Если только не рассчитывала свергнуть Люцифера и готовила почву.       Преступник обладал даром убеждения. Чего стоило обдурить жадную властолюбивую женщину? Пустяк. Боги были его марионетками. В том числе Страсть, которая желала причинить боль Сну. И нет, она не знала имени фейри. Потому что убийца на редкость прагматичная сволочь. Математик. Психопаты видят мир иначе. Умных психопатов ловить очень трудно. Он бросил на борьбу лилим, чтобы отнять у дьявола единственную соратницу. Верил ли, что Мэйзикин мертва? Не известно. Однако мы располагали козырем против фейри: настоящий Люцифер подругу не оплакивал. Если кто-то облачится в дьявола, достаточно спросить его о судьбе приспешницы, чтобы понять, произошла замена или нет.       Идзанами, Страсть, твари лилим общались с чародеем, однако не знали сокровенного имени, а потому были бесполезны. Вероятно даже, боги думали, что пересекались с самим Морнингстаром: Михаил и тот поддался магии голоса.       Ублюдок всё предусмотрел.       «Нужно понять мотивы. Что движет им, если не страсть и не отчаяние», — сказала про себя, воображая, будто Люцифер находился рядом. — «Я эмпат… была эмпатом, но утратила дар. Моя сила в этом. Верни душу — и я закончу работу».       Азарт разгонял кровь. Рука горела под нежной ладонью Морфеуса. Становилось тесно в груди. И жарко. Я попробовала сосредоточиться на неторопливой беседе королевской четы с Владыкой Снов, но что-то мешало полностью воссоединиться с реальностью: воображение утягивало куда-то вдаль, и сквозь туман из мыслей и образов проглядывали истерзанная плоть чудовищ, трупы врагов и кровавые лужи. Резко запахло гарью. Ощущение приятной тяжести меча навевало ностальгию. От осознания, что последние участники культа прекратили само своё существование и никто во Вселенной более не заставит действовать против воли, ни Отец, ни Судьба с пророчествами, хотелось натворить всяких глупостей. И попробовать вино из новой коллекции.       «Ах, Лиса», — восхищение Люцифера было всеобъемлющим, как его гнев. — «Идзанами, значит… Паршивая шлюха. Зря я не уничтожил всех её детей. А впрочем… Начну, пожалуй, с другой шлюхи. Титания, да? О, сколько ревности, Лисёнок! Ничего, мы заставим её рыдать. Мы уже здесь».