***
- Исабелла, в семье Санчес скоро будут отмечать рождение первенца, поможешь им подготовиться? - Конечно, бабушка. - Мирабель и Джульетта на площадь, Пеппа на плантации… Камило? - У меня выходной! - с полным ртом ареп воскликнул парень. - Хорошо, Брунито, не хочешь присоединиться к Джульетте? Помочь по необходимости.. пора ведь уже выбираться в люди, hijo. - Я, эм.. я п-подумаю, ладно? - Не бойтесь, tío, - улыбнулась Мирабель, - в это время народа обычно мало, но в случае чего вы всегда сможете вернуться домой. Выходить в свет Бурно все еще было тяжело. Общество он в целом недолюбливал, а вот больших скоплений людей откровенно боялся, это почти сразу заметили все члены семьи. Не особо довольная данным фактом Альма взяла на себя ответственность за социализацию сына и вот уже который месяц пыталась вывести его за пределы дома. Самая первая попытка закончилась тем, что провидец спустя всего полчаса вернулся за стены Каситы на грани паники и не выходил из своей комнаты до самого вечера. В итоге было решено приставить его к кому-то еще, чтобы мужчине было спокойнее, однако даже в окружении родных он выглядел так, будто желал провалиться под землю в любой подходящий момент. Альме такое поведение конечно не нравилось, и пусть чувство вины не позволяло ей давить на сына и выставлять его насильно, от задуманного она отказаться не могла. - Мы можем сходить на окраины, - непринужденно предложил лицедей, не в силах наблюдать дерганные жесты родственника, крутящего в руках вилку. - Прогуляемся, а на обратном может дойдем до площади к tía Джульетте, да, tío? Мужчина неловко кивнул, откладывая прибор на стол. - Хорошо. Раз все обязанности распределены, доедаем - и за работу! Если во взгляде дяди и сквозило какое-никакое облегчение от мысли, что ему не придется идти в центр города, то к моменту, когда все члены семьи ушли, его тревожность стала настолько ощутимой, что Камило уже был в шаге от того, чтобы оставить его в покое. Однако он понимал, что помощь в возвращении к нормальной жизни необходима в первую очередь ему самому. - Tío, все будет хорошо, - в который раз заверил он, поправляя пончо перед зеркалом, - если не захотите, в центр не пойдем. - Если бы проблема была только в городе.. я просто немного волнуюсь. - Настолько “немного”, что у вас из кармана соль сыпется, - обернувшись с улыбкой, он указал на небольшую белую горку у ног. Касита поддержала его недовольство перестуком плитки, - перестаньте, пожалуйста, вам нечего бояться. Я ведь буду рядом. Мужчина перестал наполнять солью карманы, чего сам, похоже, не замечал, и нервно потер предплечье. - Пойдемте. Парень открыл дверь и, дождавшись, пока тот бросит горсть через левое плечо, покинул дом. К радости лицедея, на улице дядя взял себя в руки и стал куда спокойнее. Он с интересом осматривался, что-то бубнил про изменчивость мира и про то, каким бы Энканто 10 лет назад, порой останавливался и вглядывался в дома. Камило это интересовало мало, но он то и дело подкидывал новую почву для рассуждений, указывая на совсем старые постройки. Тогда мужчина забавно щурился, а после расплывался в узнавании - такая улыбка, легкая и несколько зажатая, грела мальчику сердце. На встречных людей, идущих небольшими группами он реагировал своеобразно: резко останавливался, оглядывался, будто ища где спрятаться, а потом задерживал дыхание и продолжал путь. Камило в такие моменты подхватывал его за пончо, дежурно улыбался горожанам и отводил родственника в безлюдные улочки. Образно, конечно, ведь в любое время дня и ночи улицы города не пустовали, а идти в джунгли и скалы за его пределами не очень хотелось. - Есть одно место, тут рядом, пойдемте, - он потянул мужчину в сторону, когда навстречу вышла небольшая группа ребят, предотвращая очередную заминку. Тот, кажется, был только рад оказаться подальше от улиц, так что мигом подстроился под спешный шаг. Тихое место представляло собой заброшенный одноэтажный домик и сад, густая растительность на пути к которым стеной отрезала его их городской активности. Случайно забрести сюда средь бела дня практически невозможно, так что можно быть уверенными - здесь и сейчас их никто не побеспокоит. - Я этого места почему-то совсем не помню, хотя выглядит все довольно старым, - подал голос провидец, присаживаясь на полузаросшую деревянную скамью. Камило умостился рядом. - Оно такое лет восемь, раньше тут жила пожилая пара, но старушка овдовела и содержать дом с садом стало сложно. Она переехала в центр, следить за всем этим больше некому. А заросли здесь были сколько я себя помню. Он окинул взглядом небольшое строение, краска на котором растрескалась от времени и чешуилась на углах и когда-то желтых ставнях. Было странно видеть такое в Энканто, всегда пышущим жизнью и энергией. Будто магия городка имела свои пределы и до этого места просто не доходила, образуя глухой закуток. - Tío, скажите лучше, почему вы так боитесь людей? Они навредили вам? Даже семья вас так не пугает. Он знал, что подобными вопросами ковыряет старые раны, но интерес был слишком высок после стольких проявлений непонятного страха по пути сюда. Бруно, до этого расслабленный, подобрался. Немного помолчал, обдумывая ответ, прочистил пересохшее вмиг горло. - С-скажем так.. незнакомцы, просящие посмотреть их судьбу, не особо вдавались в подробности, как работал мой дар. Они хотели, чтобы я увидел что-то хорошее, будто у меня был выбор, но я говорил все как есть. И это им не нравилось. Они воспринимали меня как вершителя судеб и заклинателя, и ты можешь попробовать представить, какое отношение от общества получала такая черная овца, как я. - Он заломил пальцы, растирая до красна кожу костяшек. - Кто-то ограничивался недовольством, а кто-то переступал черту словесных оскорблений. Я не могу их винить, ведь шокированные пророчеством зачастую не понимают, что творят. Камило не верил своим ушам. Получается, те, кому он вынужден улыбаться по долгу работы, десятилетие назад мешали его родственника с грязью куда агрессивнее обвиняющей того во всех грехах семьи? Что они делали? Били его, забрасывали камнями? И он их “не может винить”? что за всепрощение? - Они.. они делали вам больно.. - неверяще прошептал юноша, стискивая кулаки от разгорающейся злости, - но ведь это была не ваша вина, почему они не поняли? Почему вы простили их? - Я и не прощал. Недовольных горожан много, а со мной лишь дурная слава.. И отказать в использовании дара было нельзя, ты и сам понимаешь, почему. - Потому что нужно помогать городу, - заученно ответил он, - таково предназначение членов семьи Мадригаль.. Но это ведь вредило вам самим! Бруно улыбнулся, и улыбка эта сочилась болью. - А твой дар тебе не вредит? Камило задохнулся, желая воспротивиться, но не нашел слов. - Каждый в нашей семье несет тяжелое бремя, мальчик мой. Негласные требования, которые нужно выполнять, ожидания, которым нужно соответствовать.. Я хотел быть полезным, хотел, чтобы мной гордились, хотел помогать... Потому что люблю. “Дядя Бруно любит эту семью, - всплыли в памяти слова Мирабель, - любит, и поэтому он ушел”. - Я горжусь.. - вылетело само собой, улыбка мужчины стала более кроткой и неловкой. Как же странно ему слышать эти слова и как странно лицедею их произносить. - Я вами горжусь и люблю вас, tío. Мы все вас.. - Камило, - прервал старший, касаясь его ладони, - я знаю. Но мы ведь говорим о прошлом, когда никто ничего не понимал и сделал больно. Слова имеют огромную силу. Они ранят глубже брошенного камня и оставляют шрамы, которые мешают нормально жить. Мои уже зажили, но как видишь.. справляться с последствиями тяжело. Юношу поразила сила человека перед ним. Глубоко травмированный, изувеченный, одинокий, но сейчас от него веяло такой нерушимой стойкостью и мудростью.. Ему хотелось помогать, его хотелось оберегать и защищать, с ним хотелось во всем считаться. Он заслужил куда большего, чем пинки от общества, неспособного принять такого доброго человека. - Можно я.. попробую помочь? С людьми, с обществом, со всем.. - Как? - Вы ведь вывозили все в одиночку, верно? У вас не было поддержки, чтобы чувствовать себя уверенным. Я бы хотел ею стать. Бруно заулыбался. - В тебе говорит желание заботиться… ты так похож на Пепу, в хорошем смысле, конечно.. - Так вы согласны? Выражение его заросшего лица было добрым, темная зелень глаз мягко засветилась. Он доверительно сжал смуглую ладонь племянника. - Да. Давай попробуем. - Давайте поступим вот как, - хлопнул в ладони Камило, поднимаясь со скамьи и вставая перед провидцем. - Когда вам будет страшно или тревожно - приходите ко мне. Даже если это будет каждые полчаса или глубокая ночь, я все равно буду рад вам помочь и попрошу Каситу не запирать для вас дверь. А если почувствуете себя нехорошо когда я рядом, просто скажите и мы что-нибудь придумаем. Поговорим или просто помолчим, ладно? - "Нехорошо" как в ситуации со встречными людьми, например? - Да. Ну и постарайтесь запомнить, что я встану на вашу защиту, что бы ни случилось. На лице сама собой появилась улыбка. Его маленький, светлый sobrino.. Юноша в три раза младше, но смелости и доброжелательности в нем было больше, чем в окружающих взрослых. Семья могла им гордиться. Сам он в эти годы был куда слабее и ранимее, и не было ни одного человека, кто предложил бы свое плечо, зная, что выдержит. Даже сестра Джульетта с ее желанием помочь всем вокруг, с ним не справилась. Ведь ответственность за чужое состояние крайне высока, и нужно быть действительно уверенным в собственных силах, чтобы предлагать помощь, а одной лишь родственной заботы здесь не хватит. Провидец помнил, как поддерживал совсем маленького Камило, когда тот получал удар молнией от взволнованной матери или, плача от переживаний, вжимался ему в грудь перед церемонией получения дара. Мог ли тот Бруно знать, что через 10 лет этот мальчик будет вот так стоять перед ним и протягивать руки, желая вытащить из бочки загонов и проблем, в которой тот мариновался столько лет? Камило наверняка знает о его недоверии всем вокруг, знает, что годы затворничества просто так не проходят. Хочет ли Бруно довериться ему? Разумеется, ведь тревоги изводят и тянут на дно подобно трясине, а раз судьба дает шанс выбраться - грех им не воспользоваться. Проблема лишь в том, что он не привык разделять с кем то свое бремя и не хотел ставить под угрозу чужое спокойствие, не мог себе этого позволить. Но юноша предложил сам, и он возненавидит себя за отказ хотя бы попробовать. - Хорошо, мальчик мой, я запомню. И спасибо, - добавил мужчина с улыбкой, - я очень тобой горжусь. Племянник от таких слов засиял и помог ему подняться. Настала пора возвращаться, ведь близилось время ужина, пропустить который было нельзя, пусть очень хотелось. Надо же, они провели вдвоем весь день, да еще и вне дома! Это было настоящим достижением. Обратная дорога волновала уже не так сильно, но людей стало больше. Бруно натянул капюшон до самого носа, отрезая себя от мира и оставляя кусок брусчатки под ногами, а теплое плечо племянника как якорь удерживало его от паники, вызываемой тяжёлыми чужими взглядами. Его воля - и он вцепился бы в парня клещом, хватая за руки и одежду, стыдливо спрятался подобно зверенышу. Не позволяли рамки приличия и совесть - лишний раз трогать и навязываться не хотелось, хотя мальчик и был весьма тактильным. Однако стоило им пересечь порог Каситы, как Камило взял его за руку, согревая вечно холодные ладони своими, горячими и широкими. И плевать, что Бруно к тому моменту уже успокоился - сердце от внезапного прикосновения встало где-то в горле. - Большое спасибо за прогулку, tío, - мальчик улыбался, и он ответил тем же. - Вы можете пойти отдыхать, я передам остальным и чуть позже принесу вам ужин. - Д-да, думаю так будет лучше, я немного устал.. Но ужин не нужно, я не голоден… Камило опустил взгляд на их руки, непривычно ласково пробежался по его пальцам своими, прощупывая костяшки, обхватил в кольцо тонкое запястье с выпирающей косточкой. Бруно стало неловко от столь пристального внимания к рукам, но отнять их и потерять дорогое тепло он не мог и, если честно, не особо хотел. - Если худобу не видно под пончо, это не значит, что ее нет, tío Бруно. Я принесу поесть и прослежу, чтобы вы и крошки не оставили. Мужчина согласился, лишь попросив, чтобы еды было немного - с племянника станется притащить и половину стола. Как бы ни были прекрасны блюда его сестренки, не каждый способен есть за троих. Питаясь объедками несколько лет, привыкать к многоразовому питанию тяжело физически, а к доступности еды - морально. Камило ушел на кухню, а Бруно - за стены, вдыхая запах, пропитавший его самого насквозь. С бамбуковых балок и подпорок приветливо запищали крысы, он погладил каждую и, усадив хвостатых друзей на плечи, направился к себе.***
Если раньше Камило ждал выходной ради заслуженного отдыха, то теперь появилась еще одна причина. Каждый третий день недели они с дядей выбирались в город, ведь нужно было помочь ему влиться в социум, а с остальными членами семьи он оставаться почему-то не желал. В окружении родных у него до сих пор проскальзывала нервозность, которая почти сходила на нет, стоило им остаться наедине. Наблюдения за мужчиной, который, казалось, даже дышал в такие моменты глубже и спокойнее грели душу. Парню нравилось думать, что это только его заслуга, что состояние Бруно улучшалось благодаря ему одному, что лишь он удостоился чести попасть в очень узкую зону комфорта, так старательно охраняемую даже от семьи. Отдельной радостью стало то, что бабушка перестала искать способ вывести того в город - очень быстро за завтраком получалось одним взглядом дать понять, с кем проведет день ее ребенок. Сегодня им даже удалось дойти до главной площади. Тетя Джульетта едва не выронила лечебную выпечку и в момент забыла про людей, которым должна была помочь - ее брат в самой людной части города, живой и здоровый! Камило увидел в ее наполненных слезами глазах столько безмолвной благодарности, что невольно начал гордиться дядей за его смелость, и тайно собой - за достаточную поддержку в столь неуютном для того месте. Ведь только он знал, как сильно трясется скрытая под слоем шерстяного пончо рука, до боли вцепившаяся в его собственную. - Кажется, tía была просто в восторге! Видите, ничего страшного не произошло, а вы боялись.. Они уже прилично отдалились от площади, оставляя за спиной гул голосов и выкрики зазывающих к себе торговцев. Над видневшимся в конце аллеи силуэтом Каситы зарождался пурпурный закат. - Ради сестренки, думаю, стоило туда пойти.. только доводить ее до слез не хотелось. - Так это слезы радости, это ведь хорошо! - юноша доверительно и мягко хлопнул старшего по плечу. - Она любит вас, и для нее настоящее счастье видеть, как вы возвращаетесь к нормальной жизни. Для меня тоже, - уже тише добавил он, - вы молодец, tío Бруно. Тонкие губы мужчины изогнулись в робкой, застенчивой улыбке. Он опустил взгляд под ноги, продолжая путь к дому молча, и Камило не стал прерывать чужие мысли. Весь день они были окружены бесконечным количеством людей и разномастным шумом - он постарался поставить себя на место человека, привыкшего к тишине, и мог лишь предположить, как сильно тот от всего этого устал. - Ох, совсем забыл.. - он резко затормозил у текстильного павильона. - Мне нужно забрать ткань.. У вас всех скоро день рождения, и мы с Мирабель решили расшить платок для моей mamá. Вы зайдете или подождете тут? Бруно осмотрелся, будто безлюдная улица и одинокая вывеска могли подсказать ему ответ, и все таки кивнул. - Я лучше подожду здесь.. Камило тут же скрылся в павильоне. Из-за прилавка заулыбался в седую бороду сеньор Флавио - добродушный невысокий мужчина и частый гость их дома. - Сеньор Мадригаль! Рад вас видеть, - заскрипел тот, протягивая темную ладонь, - как ваше здоровье? Юноша вмиг перекинулся в его копию, отвечая крепким рукопожатием. - Лучше всех, сеньор! На прошлой неделе я заказывал ткань, она готова? - Конечно, одну минуту, - тот развернулся к полкам готовых заказов, посмеиваясь. Дар перевоплощения и доброжелательность помогали расположить к себе практически любого, и Камило этим активно пользовался, не скупясь на приветливые улыбки. - Вот, - на стол бережно опустили нежно-янтарный сверток. - Нет-нет, ничего не нужно! - воскликнул мужчина, стоило парню сунуть руку в карман, - забирайте, ваша семья столько для нас делает.. Кстати, - добавил он уже чуть тише, обращая внимание на дверь, - вы ведь пришли с дядей? Видел его в окнах. Не могу знать, помнит ли он меня, но он когда-то покупал здесь ткань для своих одежд. Передайте пожалуйста, что я буду рад его видеть. - Передам, большое спасибо, сеньор Флавио! - юноша вернул свой облик и, подхватив сверток, выбежал из павильона, не смея задерживаться ни на минуту. Дядя обнаружился на лавочке у входа, подрагивающими руками вытягивающий из пончо торчащие нитки. Увидев племянника, тот тут же поднялся и торопливо шагнул навстречу, но спустя мгновение споткнулся и схватился за затылок. Послышался глухой шелест чего-то отлетевшего в сторону и топот маленьких ног. У Камило в груди болезненно сжалось сердце. В дядю только что.. бросили камень? Он подбежал к мужчине, отнимая руку от затылка и зарываясь в волосы. Пальцы нащупали влагу, растерли между подушечек, и пусть ее было немного, ладони бесконтрольно затряслись. Камило не мог нормально вдохнуть - лишь сипло сдавленно захрипел от перекрывшей горло клокочущей ярости. Мир враз потерял все звуки. Он никогда не желал людям зла и боли, тем более детям. Но сейчас только сжавшийся в его руках дядя останавливал от погони за малолетними bastardos. И только Богу известно, чем бы это кончилось. - Hijos de puta.. - ядовито слетело с губ, чужое пончо жалобно скрипнуло в сжатых кулаках. - Я к ним.. к каждому из них с улыбкой, вся семья им помогает, а они..! Человека, который вас и пальцем не тронул! - голос сорвался на низкое рычание. - Él no hizo nada malo, так какого черта вы творите?! Больше никто и никогда не получит нашей помощи, вы ее не заслужили! В глазах темнело и плыло, горло саднило от недостатка воздуха. Что-то дернуло за воротник, но он лишь извернулся, оглядывая пустую улицу перед собой. - Ven aquí ahora mismo! Отхватите так, что живого места не останется! Он такой же человек как и вы.. даже больше вас! - Камило.. - Вы… не имеете права..! Даже не думайте..! - голова кружилась, - лицемерные мр-... - Камило! - его снова встряхнули, перед лицом замаячили глаза дяди. В них столько отчаяния.. - Бруно.. вам очень больно? Они попали только в голову или… - Mi tesorito, успокойся пожалуйста, мне уже не больно, - заверил мужчина, беря его лицо в ладони, - что с тобой такое? Это ведь просто царапина. Ледяные прикосновения к пылающей коже немного отрезвили. Захотелось зарыться в них, спрятаться, залезть под кожу. Или запустить их в себя, под ребра, согреть жаром, что не давал нормально вдохнуть. Дрожащие пальцы запорхали по скулам и стиснутым до играющих желваков щекам. Буря в душе стихала, с наступающим опустошением накатывало понимание произошедшего. Впервые он так сорвался, впервые кричал такими словами. Боги, он же испугал дядю, а тот даже повышенных тонов не переносит… Как же он, должно быть, упал в его глазах. Камило крепко обнял мужчину, вжимаясь носом в висок, шумно втянул запах дерева и песка с легкими, но такими неправильными нотками железа. Ладони легли на лопатки и волосы, прочесывая пряди со всей доступной нежностью. - Lo siento mucho. Por favor perdóname tío, я сам от себя не ожидал.. - Тсс, тише, мальчик мой, все хорошо. - Но я.. я ведь - он отстранился, набирая побольше воздуха, но был прерван взмахом руки. - Я все понимаю, Камило, я не злюсь. Ни на них, ни на тебя, Dios no lo quiera. Ох, ткань упала.. - мужчина аккуратно поднял желтый сверток и вложил в руки юноши. - Пошли домой, мой хороший? Вечер вышел д-довольно насыщенный. В его бесконечно добрых глазах Камило увидел взъерошенного мальчика с виноватым изломом бровей и дрожащими губами. Жалкого, но с таким обожанием и в глазах, что он с трудом узнал в отражении самого себя. Они направились к Касите, погруженные каждый в свои мысли. Повисшее безмолвие прерывалось лишь тихим шорохом обуви юноши.***
Попрощавшись, каждый разошелся по своим комнатам. В затылке уже так не гудело - одна из целебных ареп “про запас” сделала свое дело, убирая боль и оставляя лишь неприятные воспоминания. Мадригаль разместился поперек кресла, укладывая на впалый живот крыс, что соскучившись, ластились его рукам и облизывали кончики пальцев. В голове всплывали эпизоды минувшего вечера. Если быть честным, Бруно такого не ожидал. Получить под дых от взрослого человека, которому давно, будто в прошлой жизни дал неприятное предсказание, которое сейчас сбылось, было бы более… нормальным, естественным. Он привык с юношества терпеть причиняемую озлобленными людьми боль, проглатывать ее и стараться забыть. Но дети… Они ведь невинны, им неоткуда черпать ненависть к человеку, которого никогда не видели и даже не знали - только от взрослых. Из их рассказов и наставлений. Выходит так, что кто-то до сих пор питает к нему столь сильное отвращение, что оно передалось молодому поколению. Но с этим, пожалуй, тоже можно смириться - в них воспитали страх, а к нему Бруно за столько лет уже привык. Больше выбило мужчину из колеи поведение племянника. Никто никогда не защищал его так рьяно, до ругательств, до сорванного голоса. Никто не угрожал наказанием за причиненную ему боль. Все в тот миг ощущалось таким.. диким, таким неестественным. Камило, его заботливый, солнечный мальчик.. Бруно его не узнавал. Под веками отпечатались подернутые пеленой темной, ядовитой ненависти глаза, оскал, искажающий его мягкое лицо. Не по годам рокочущий голос пугал своей чуждостью и без того тревожного мужчину. И пусть вся эта злоба была направлена не на Бруно - спрятаться хотелось именно ему. “Боишься собственного племянника, - язвительно подметил внутренний голос. - Людям свойственна злость, тебе ли не знать? Будешь теперь бегать от него, как крыса?“. Провидцу эта мысль не понравилась. Нет, не будет. Этот срыв - лишь последствия чего-то иного, это не черта Камило, в нем не может быть такой тьмы. Это внезапность ситуации, это подавляемые по долгу дара негативные эмоции, о чем Бруно знал не понаслышке, это извращенное, животное желание защищать дорогого человека… Они ведь все дороги друг другу, они одна семья. Он примет своего мальчика таким, какой он есть, а страх перед ним - лишь рефлекс, выработанный годами на любую агрессию, это только его проблема. Он станет для племянника опорой и постарается не расшатывать его нервы - тому и так несладко, уж он-то знает… Мысли прервал тихий стук снаружи. Странно, обычно он слышит чужое приближение к комнате еще в коридорах.. - З-заходите? - Дядя Бруно? - в просвете двери показалась мордашка Долорес. Точно, чувствительность к звукам сделала из нее такую же тихую мышь, как и из Бруно - его страх быть услышанным. - Можно войти? Я ненадолго. Мужчина тут же поднялся, придерживая пушистых друзей в подоле пончо как в мешке. В коленях неприятно хрустнуло. - К-конечно! Проходи, присаживайся.. думал, все уже спят. Что-то случилось? - Что вы, нет! Я просто хотела поговорить. Девушка прошла в комнатку, теребя белоснежные манжеты ночной сорочки и цепляясь взглядом за окружение - она выглядела такой светлой и чистой в окружении сломанных, старых вещей. Интересно, какой она видит его комнату? Камило назвал ее уютной, но ведь для других это может быть просто захламленная каморка… Если вспомнить, во взгляде Мирабель, когда та вошла сюда впервые, были нотки смятения и жалости. “Ей здесь наверное так неуютно… может, позвать ее в другое место для разговора? Кухня? Атриум?” - метался глазами из угла в угол Бруно. Когда он привел сюда Камило, было лишь легкое чувство азарта и интереса - как тот отреагирует? Казалось, что мальчику в силу возраста и характера будет любопытно здесь оказаться. Бруно бы соврал, сказав, что не боялся негативной реакции, но осуждение ожидалось в самую последнюю очередь. В нынешней же ситуации ему было крайне неуютно. - Дядя Бруно, все хорошо? - обеспокоилась девушка, подходя ближе, - я слышу ваше сердцебиение. - Все в порядке, sobrina, - отмахнулся он, натягивая улыбку, - ты хотела о чем то поговорить? Лживую напрочь даже по ощущениям, но племянницу это вроде как успокоило. Или она сделала вид, в любом случае провидец ей за это благодарен. - Вечером, пока вы гуляли, я слышала Камило, - продолжила она, - он рассказал, что произошло. Знаете, я многое слышу, какие гадости говорят люди, как ребята постарше и позлее… бьют маленьких, - ее губы болезненно поджались, - это страшно, и мы не всегда можем это предотвратить. Но я хотела сказать, что если вам вдруг будет нужна помощь или защита - вы можете позвать меня, и я услышу с любого конца города. Звучит, наверное, странно, бабушке бы такое не понравилось, но семья для меня всегда будет важнее остальных. Последняя фраза прозвучала почти шепотом, в тайне от чужих ушей. - Мне очень жаль, что т-твой дар так жесток к тебе самой, Долорес, - с сочувствием произнес мужчина, перехватив предплечье руки и нервно растирая поверх пончо, - боюсь п-представить, как тебе бывает тяжело… Но ты очень хорошо справляешься! Я горжусь, что в нашей семье такие сильные и с.. стойкие люди, как ты, но.. - он дернул плечом и заглянул девушке в глаза. - Я справлюсь, спасибо за предложенную помощь. Не хочу тебя напрягать, да и почти все время я провожу дома или с Камило… Эмоции на ее лице стали нечитаемы, между бровей залегла почти отчаянная морщинка. Провидец немного растерялся - он что-то не так сказал? Племяннице смотрела так пристально, что по спине пробежали неприятные мурашки. - Дядя Бруно… Я счастлива, что вы покидаете дом, что так сблизились если не со всеми нами, то хотя бы с hermanito. Но он может просто не узнать, что вам нужна помощь - его может не быть рядом. Пожалуйста, позовите меня, если вам станет нехорошо или, Dios no lo quiera, повторится сегодняшняя ситуация… Я никому не скажу. Ну.. может только Камило, если он будет рядом. Бруно прекрасно знал, что нет никакой гарантии, что в него снова не прилетит камень, или что похуже - его почти разрывали терзания. Его племянница среди каши голосов и звуков не должна выслушивать его одного! Но ведь она сама предлагает помощь, она уже переживает за него и просто так ведь не сможет успокоиться? Как же он ненавидел делать выбор, когда на кону чужие переживания. С другой стороны, помощь Камило он ведь принял, так в чем же разница? Они ведь одна семья.. хотя Бруно действительно отдал большее предпочтение именно ему, и не только потому, что тот предложил помощь первее остальных - его отдача была сильнее. Его искреннее желание тогда поразило и подкупило. - Можете не отвечать, просто знайте, что я вас услышу. Тепло маленьких ладоней легло на плечи, и в следующий же миг он оказался в заботливых объятиях. Он аккуратно обнял девушку в ответ, скрещивая руки на лопатках и отгоняя мысли, что объятия ее брата ощущаются совсем иначе. Но те, словно назойливые мухи возвращались снова и снова, глумясь над совестью. “С Камило приятнее, ближе. В его объятиях хочется проводить дни напролет… Очнись, Бруно! Нельзя думать так о своей же крови, нельзя!” Когда девушка ушла, Бруно судорожно метнул через плечо щедрую горсть соли и сахара, уповая, чтобы это уберегло его от страшных ошибок в будущем. Но казалось, с разлетевшимися по доскам крупицами рассеялась его вера в собственный самоконтроль.