極楽も 地獄も先は 有明の 月の心に 懸かる雲なし*
― Можно ли вас назвать счастливым человеком? ― Счастливым… Я думаю, вернее, я уверен, что быть сейчас здесь, вместе со зрителями и в окружении друзей, родных, это действительно делает меня счастливым.07.12.2029
Если верить популярной теории струн, в каком-то из дополнительных измерений, в другой вселенной Нейтан Чен успешно окончил университет, работал по специальности и даже не помышлял о карьере тренера, не говоря уже о переезде в Канаду. А еще не работал вместе с Юдзуру Ханю и не влюблялся в него так сильно, что ежеминутно испытывал болезненную потребность во всем: взглядах, касаниях, улыбке и даже в этом звонком, колокольчатом смехе, который без преувеличения обожал. В их собственной вселенной было всё и даже больше, кроме того, что конкретно сейчас ему надо было просто не реагировать на Юдзуру так, как он хотел. На публике приходилось всегда держать лицо. Послышались мягкие шаги, затем кто-то осторожно присел рядом. Нейтан тусовался на полу последние пятнадцать минут и первые несколько из них досадовал, что его наушники разрядились в самый неподходящий момент. Последние приготовления перед вечерним шоу, несколько контрольных прогонов ― на первый он опоздал, сонный и невыспавшийся, хотя крутившийся поблизости Шома выглядел так же и это немного обнадеживало, ― импровизированная фотосессия с Мэдди и Закари, которую «испортило» неожиданное появление в кадре Габи, ― все это требовало огромного количества сил, которые нужно было сохранить до вечера. То, что он решил прилечь прямо возле катка, рядом с трибунами, вряд ли кого-то удивило. ― Здесь холодно, поднимайся. Нейтан приоткрыл один глаз, посмотрев на Юдзуру. Тот, как и всегда, выглядел безупречно даже после двухчасовых тренировок. Уже снявший коньки и переодевшийся он ждал, пока Нейтан найдет в себе силы пошевелиться. На полу возле самого льда и впрямь было холодно. ― Ты можешь меня согреть, ― коротко ухмыльнулся он, но все же сел. ― Боже, как неприлично. ― Неприличным мы вчера ночью занимались, ― бесцеремонно отрезал Нейтан. Если вокруг них кто-то и был, то они сами виноваты, тем более никаких подробностей он не озвучивал. Юдзуру старательно прятал смущенную улыбку, но щеки уже приобрели нежно-розовый оттенок. Нейтан всегда невольно задерживал дыхание, когда это видел. ― Не понимаю, откуда в тебе столько бодрости, я едва не проспал. ― Ты проспал, ― с насмешкой возразил Юдзуру. Пока они поднимались, а Нейтан собирал наушники, к ним подошел какой-то мужчина, что-то быстро проворковал на японском и удалился. Юдзуру снова поклонился, поблагодарив его. ― Я уже думал, ты не появишься. ― Неправда, я вовремя приехал, ― упрямо помотал головой Нейтан. Он уже упоминал, что его упрямство размером с космос? ― Я же знаю, что вы с Фернандесом прокатываете свою программу вначале; к чему бы мне приезжать так рано? ― О, пожалуйста, Нейт! Юдзуру сложил руки в молитвенном жесте, и Нейтан быстро закивал в ответ. Едва ли, конечно, послушал, потому что об их совместном номере он узнал, только когда они все вместе приступили к репетициям. На этой неделе они остановились в Солт-Лейк, само же завершение тура было в Японии. Определиться с тем, чего именно он испытал больше: удивление, раздражение, ревность, или даже зависть, или вообще все сразу, было непросто; в конце концов, поводов для ревности у него действительно не было. Если только не считать само взаимодействие их на льду уже поводом. Справедливости ради Хави ничего лишнего себе не позволял, а кокетство Юдзуру, ну, это было даже мило и Нейтан смирился. ― Я не собираюсь скрывать, что мне не нравится, когда он крутится возле тебя, как приклеенный. Могу и по-другому переформулировать: когда ты, Юзу, крутишься вокруг него, как приклеенный. Даже не знаю, какая формулировка нравится мне больше. К тому же у вас слишком богатая история отношений, чтобы я никак на это не реагировал, прости. ― А наличие у него невесты тебя, конечно же, никак не смущает. ― Мне нравится твой оптимизм, Юзу, но я как бы тоже не считал себя бисексуалом, пока не стал общаться с тобой чаще, ― чуть тише добавил Нейтан и замер на полуслове, пораженный тем, как неожиданно Юдзуру оказался вдруг рядом и легко коснулся губами угла рта. Слегка потерся кончиком носа и отстранился так же резко, как подошел. Мало ли кто еще объявится рядом с комнатами отдыха в этой части здания. ― Сложно было удержаться, извини. Нейтан коротко облизнулся, убедился, что никого вокруг нет, и прижался к его губам в настоящем, тягучем долгом поцелуе, зарывшись пальцами в еще влажные волосы, и негромко простонал. Юдзуру был таким податливым в его руках ― делай что хочешь. Но только не здесь. ― Действительно сложно, ― с ухмылкой пробормотал Нейтан. Он знал, что им многое недоступно: нельзя подойти и вот как сейчас поцеловать на глазах у всех, даже если очень сильно хочется; нельзя кричать о своей любви, но это и не нужно. Нейтан мог просто обнимать его дольше всех остальных, ловить на себе теплые, благодарные, предназначенные только для него взгляды и по-особенному улыбаться только ему. Хотя на том же прогоне общего номера это не мешало ему тусоваться где-то на противоположной стороне катка, откровенно отлынивая от работы, пока разозленный Юзу не указал ему на место в его ряду. Стоявший рядом Денис неприлично громко засмеялся и тут же начал обоих передразнивать. Наверное, такие вот мелочи были громче любых слов. А Нейтан уже столько раз проебывался, так что точно знал, о чем говорил. ― О чем ты думаешь? ― вдруг тихо спросил Юдзуру и так внимательно посмотрел, что уже не имело значения, кто их может увидеть. Ничем предосудительным они не занимались, просто стояли рядом, возможно, немного ближе, чем положено двум коллегам, а если не присматриваться, так и не заметишь, какими соблазнительно припухшими выглядели губы Юзу после поцелуев. Нейтан с ума сходил от этого, и вот его недвусмысленный стояк заметить было вполне реально. ― О том, что твое желание заказать очередные наушники на день рождения, пусть и в качестве подарка от меня, было самым идиотским, что я мог вообще вообразить. Теперь у тебя будет не сто тысяч пар наушников, а сто тысяч и одна, да? Нейтан не смог удержаться от улыбки, видя, как это развеселило Юдзуру. ― Ну у тебя-то гитар не сильно меньше, знаешь. И откинулся назад, на стену, выставив на обозрение лебединую шею с соблазнительно выпирающим кадыком ― даже не спрашивайте, почему Нейтан считал это соблазнительным. Он в Юдзуру многое таким считал на самом-то деле. Даже родинки, особенно ту, что ниже лопатки, и о которой никому знать было необязательно ― до тех пор, пока этот придурок не вздумал переодеться прямо на льду при всех. Нейтан, похоже, единственный, кто для приличия отвернулся, отъехав в самый дальний угол катка. Взгляд Юдзуру тоже неуловимо поменялся и потемнел, как будто они оба подумали об одном и том же. Невозможно было смотреть на то, как его ресницы едва заметно подрагивали, а губы влажно поблескивали в свете ламп. В паху снова потяжелело, и если бы они были дома, никто не помешал бы Нейтану насадить его на член и заставить кончить пару раз подряд. Он даже облизнулся, живо представив себе эту картину. ― Ненавижу тебя. ― Я знаю. Юдзуру не договорил, тихо простонав ему в губы, схватился за пряжку ремня и вынудил Нейта придвинуться неприлично близко. Чтобы ни дюйма пространства между. ― О боже, я даже в порно такой страсти не видел, ― раздалось совсем рядом. Нейтан резко дернулся и прошипел, больше недовольный тем, как бесцеремонно их прервали, чем взволнованный, что их вообще кто-то увидел. ― Да это всего лишь я, расслабьтесь. ― Блядь, Джейсон, ты не мог просто мимо пройти без этих своих комментариев?! ― едва ли не зарычал Нейтан, бросив в его сторону испепеляющий взгляд. Его руки так и покоились на талии Юдзуру, который никак не отреагировал словесно, только тихо фыркнул, спрятав лицо у него на плече. ― Да я-то мог, но там целая толпа волонтеров, так что я вас просто по-дружески предупредил. Джейсон хитро ухмыльнулся и обогнул их, отправляясь в раздевалку. ― Спасибо, ― вдогонку бросил Юдзуру. Такой шум нельзя было не услышать, конечно. Нейтан с тяжелым вздохом отстранился. ― Не злись на него. Он же действительно предупредил. ― Знаю, пойдем уже отсюда.***
Юдзуру задержался в микст-зоне дольше всех: журналисты щедро осыпали его вопросами, тыча в лицо смартфонами, у кого-то даже обнаружились старинные диктофоны, которые вряд ли в продаже-то сейчас имелись. Кто-то из персонала перед началом адского допроса любезно принес полотенце и бутылочку воды, чтобы он хоть немного привел себя в порядок. Где-то глубоко в душе теплилась надежда, что его не спросят о том, что для некоторых вызывающе торчало в их гримерке и тем более об авторе этой инициативы. Нейтан просто подарил ему цветы. Один. Это, блядь, никакая не катастрофа, но он зачем-то все же задержался возле выхода с микст-зоны, наблюдая за тем, как Юзу отвечает на вопросы. ― Можно ли вас назвать счастливым человеком? Юдзуру смешно скорчил гримасу, памятуя времена его интервью на английском. Раньше ему приходилось сложно. ― Счастливым… Я думаю, вернее, я уверен, что быть сейчас здесь, вместе со зрителями и в окружении людей, которые мне дороги, это действительно делает меня счастливым. ― Сегодня седьмое декабря, не могу не поздравить вас с днем рождения в очередной раз, ― вопрос прозвучал на японском, после чего показалась голова знакомого на вид журналиста. О, конечно. «Nikkan Sports», с которыми у Юдзуру была давняя история взаимной неприязни, не могли упустить очередной источник прибыли. ― Скажите, вам сегодня удалось исполнить четверной флип, с которым раньше были проблемы, связано ли это как-то с тем, что ваш коллега Нейтан Чен решил сегодня исполнить два четверных прыжка и тройной аксель в одной из программ? У вас все еще продолжается негласное соперничество на льду? Юдзуру так старательно сохранял невозмутимое выражение лица, слушая откровенно наглый и грубый вопрос, что самому стало смешно. Но когда на тебя направлена куча камер, нужно уметь держать себя в руках. Юдзуру снова прокрутил в голове вопрос. Боже. Их «соперничество» закончилось в тот момент, когда каждый осознал, что не отпустит другого, потому что любовь всегда сильнее обстоятельств. Но все равно вопрос прозвучал гадко. Юдзуру даже не сомневался, когда начал отвечать на английском, и его не очень волновало, поймет ли его журналист или нет. ― Извините, в этот раз не на японском. Я хотел бы отметить, что очень за него рад, и между нами нет никакого соперничества. В тридцать лет не каждый фигурист сохранит такую потрясающую форму. Мой флип в сравнении с этим, надо признать, получился не очень удачным, все-таки вышел небольшой недокрут. Но мы ведь здесь собрались дарить положительные эмоции и счастье зрителям, это не соревнования. ― Да. Тем более после он подарил вам роскошный букет. Кажется, вы были удивлены. Юдзуру слегка наклонил голову и прищурился. Доброжелательная улыбка на его губах была столь же фальшивой, какой наверняка будет следующая статья этой газеты про шоу. Да, в конце ему по традиции вывезли большой торт ― Габи постаралась ― и уже потом окружили все фигуристы, каждый что-то крича на своем языке и хлопая. Он не был готов к тому, что Нейтан вручит ему огромный букет цветов отдельно от всех. Юдзуру почувствовал, как щеки начинает затапливать горячечное тепло. В Японии эта тема никого не обойдет стороной. Он скосил взгляд в сторону: Нейтан смотрел очень внимательно, скрестив руки перед собой и нетерпеливо постукивая носком кроссовка о стену. Он по-прежнему был все в той же черной однотонной футболке, в которой выходил в конце шоу, а потому сразу же вспомнился недовольный голос Джонни, который успел пожурить его за выбор «наряда». ― Юзу, познакомь его с нормальной одеждой, он же как угрюмый взъерошенный ворон на балу! ― Твои сравнения бесподобны, как и всегда, ― вдогонку ему крикнул Нейтан, когда тот ушел снимать очередной влог, и обернулся. ― Переодеться? Юдзуру просто покачал головой в ответ и осторожно прижался к его губам. Слабо простонал, понимая, что еще немного и не сможет оторваться, и прервал поцелуй. ― Мне все нравится. Не слушай его. Обычно свои костюмы он прорабатывал лично до самых мелочей, участвовал на каждом этапе в процессе подготовки и вносил множество правок, но никакого желания придираться к Нейтану за его либо невообразимо яркие, либо максимально темные костюмы у него не было. Его на самом деле все устраивало. Вероятно, это касалось многих аспектов их «вместе»: сам Нейтан, к примеру, еще ни разу не высказался против его, пусть их стало заметно меньше, ночных тренировок. В конце концов, он присутствовал на большинстве из них. Его даже не смущал грохот, иной раз доносившийся из спальни, когда ему хотелось совсем чуть-чуть дополнительно потренироваться или танцевать. ― Однажды мой первый тренер меня спросил: ты хотел поиграть в бога, Ханю, скажи, оно того стоило? ― Юдзуру перевел дыхание, щурясь от яркого света ламп. ― Это было спустя пару недель после олимпиады в Пекине, и тогда мой ответ был категоричным: не стоило. Я был разочарован. Наверное, как и многие из вас, кто поддерживал меня в этом нелегком пути. Я так старался претворить в жизнь самые смелые мечты, забывая о том, чего хочет настоящий Ханю Юдзуру. Тот, кто приходит домой изможденным после тренировок, кому лень вставать по утрам, кто любит бесконечно говорить о наушниках, ― с его губ сорвался смешок, а по залу прокатился гул голосов. Когда он стих, Юдзуру продолжил: ― Я благодарен тому человеку и тем людям, которые окружают меня сейчас, не требуя взамен ничего, что я мог бы им дать. Именно это стоило всех усилий, так что отвечая на ваш вопрос, счастлив ли я. ― Он кивнул в сторону притихшей рядом журналистки. ― Как и на ваш, был ли я удивлен… Я могу только сказать, что сейчас я по-настоящему счастлив, и мне не стыдно в этом признаться. Спасибо вам всем большое. Он поклонился еще несколько раз, прежде чем скрыться от прицелов камер. Нейтан смотрел на него, широко распахнув глаза, без колебаний позволив Юдзуру схватить его за руку и увести за собой. Им нужно было переодеться, со всеми попрощаться и поехать домой. Все равно оба на вечеринку оставаться не собирались. В опустевшей гримерке, на удивление, все было более-менее прибрано, хотя в эту минуту их это вообще не интересовало. ― Либо они не поняли ничего, либо, наоборот, всё. Либо это я не так все понял. ― Ты все правильно понял, ― резко ответил Юдзуру, а потом остановился, шумно выдохнул и как-то резко весь сник. ― Прости. За то, что сказал, ― тоже. Мне не всегда хорошо даются формулировки. Нейтан подошел поближе и сцепил ладони на его животе, прижавшись грудью к спине. Юдзуру не шелохнулся. Он вообще был напряжен, как струна: ни одного лишнего движения, только готовность в любую секунду отстраниться и снова делать вид, что все-в-порядке. Как будто вернулись к тому, с чего начинали. Неприемлемо. ― Думаешь, надо было прямо заявить, что мы с тобой далеки от просто друзей или коллег? ― попытался пошутить Нейтан. ― Потом можно оправдаться, что ты был слегка нетрезв, день рождения все-таки. Если тебе эти оправдания нужны, конечно. Последнее он пробормотал едва слышно, прекрасно осознавая, что некоторые вещи лучше держать при себе. Такие, как эти, например. ― А тебе они не нужны? ― Юдзуру развернулся к нему лицом, разрывая объятия. На его лице не было никаких эмоций, снова это проклятое безразличие. Но Нейтан знал его уже достаточно, чтобы понять: тот просто не хочет раздражаться еще сильнее. В конце концов, это неизбежно ведет к новым конфликтам. ― Я всего лишь хочу сказать, что не откажусь от своих слов и сейчас, но могу предположить, что тебе тоже начнут задавать вопросы. Не уверен, что хочу знать, как ты на них ответишь. ― Ты не договорил: «… после того интервью», ― ровным тоном отчеканил Нейтан. Юдзуру даже вздрогнул, широко распахнув глаза, но промолчал. Похоже на паранойю, но Нейтану показалось, что увидел в нем страх ― такой мимолетный, исчезнувший так же быстро, как и появился. Вот это было совершенно недопустимо, Нейтан фактически заставил себя успокоиться, обхватил его снова за талию и прижал к себе. ― Придурок хренов. Прижать бы тебя сейчас к этой стенке, чтоб вытрахать все ненужное из этой головы, но ты ведь не позволишь, да? Губы Юдзуру тронула несмелая улыбка, он прижался к его лбу своим и закрыл глаза. ― Я думал, ты будешь злиться. Вернее, я был уверен в этом. ― Ну, скорее, я был озадачен, когда ты вдруг заговорил про Пекин, ― расплывчато ответил Нейтан, но, видя немой вопрос, пояснил: ― Я подумал, ты начнешь говорить про наше соперничество, которое фактически там и закончилось. Окей, для тебя ― либо в Турине, либо в Сайтаме, и ты миллиард раз дал мне и моей команде это понять. ― Хотел бы я видеть, когда до тебя дошло. Нейтан фыркнул, а потом все-таки рассмеялся. ― Тогда тебе стоит поговорить с Рафом. Он охотно вспоминает тот период. ― Может, я просто хотел, чтобы ты так думал. В погоне за мечтой не всегда удается сфокусироваться на чем-то другом. Или на ком-то. В любом случае, это уже неважно, сейчас в моих глаза есть ты, а не этот чертов аксель. Замолчав, Юдзуру взял его за руки, обхватив запястья, и нежно поцеловал. Он понятия не имел, что сейчас творилось за стенами этого помещения, за пределами арены вообще, какие уже печатались строки в газетах и новостных сводках, какие кадры заполоняли интернет-пространство, но одно знал точно: он любил этого человека и доверял ему ― для этого не нужны были оправдания. Они все также продолжат работать в Крикете, попутно сетуя на ужасную погоду в Торонто почти круглый год, однажды выведут своих подопечных на соревнования и, вероятно, даже где-то пересекутся, давая пищу для очередных сплетен о соперничестве, но уже на тренерском поприще. И, может, однажды станут с миром чуть более откровенными, не испытывая боязни любить открыто. ― Так сильно тебя люблю...Поехали домой, Нейт.