***
Окончательно встать получилось лишь к вечеру. Голова не трещала, жрать всё ещё не хотелось, но в горле поселился неприятный комок и из носа потекло ручьём. Полный, блядь, комплект! Гэвин включил чайник, заглянул в холодильник — кусочек сыра всё так же одиноко лежал на тарелке, и нового ничего на полках, конечно, не прибавилось. Пришлось идти на поиски телефона. В куртке его не оказалось, в джинсах — тоже. Потратив десять минут на поиски, Гэвин, чертыхаясь, отыскал мобильник на стиралке, и тот, едва оказавшись в руках хозяина, зло зажужжал. Сердце на долю секунды ухнуло в пятки — вдруг это отец, снова звонит с благодарностями и расшаркиваниями на полчаса? Но нет, на экране высветилось «Вызов от Стерна», и Гэвин тут же смахнул вправо и прижал телефон к уху. — Ну? В динамике прошелестел лёгкий вздох. — Как себя чувствуешь? Судя по голосу, не очень. — Пока не сдох, как видишь. Давай к делу. — Джо сделал вскрытие. Отчёт пока не готов, но я с ним поболтал и выяснил кое-что очень интересное. Гэвин замер на пороге ванной как пёс, почуявший след. — Так, — напряжённо произнёс он. — И? — И я думал заехать к тебе по пути с работы. Рассказал бы всё, что удалось выяснить. Могу зайти в аптеку, если нужно. — Э-э, ну, — замялся Гэвин, задумчиво почёсывая живот. — Тут такое дело… Сейчас не то время, когда мне стоит звать к себе альфу. — Если ты о течке, то я контролирую себя. Вот как. Значит, Ричард обходится без таблеток, полагаясь на собственную выдержку. Впрочем, с его прохладным нравом это, должно быть, не особо сложно. Гэвин взвесил за и против. На одной чаше весов лежал очередной вечер в одиночестве и жратва из доставки, на другой — та же жратва, только в комплекте с информацией по делу и ненавязчивой компанией Ричарда. Конечно, можно было бы обсудить всё по телефону… Но что-то внутри упрямо воспротивилось такой идее, и Гэвин сдался. — Ну окей. Прихвати что-нибудь из еды и капли от насморка. — Хорошо. Буду через сорок минут. Гэвин нажал на отбой, бросил телефон на постель и прошлёпал к окну. Стоило хорошенько проветрить перед приходом Ричарда, в идеале — помыться бы ещё, но сил не было и до сих пор немного знобило. Он ограничился тем, что переоделся во всё чистое и брызнул на шею одеколоном. Если не сидеть слишком близко и оставить приоткрытым окно, то запах не должен стать большой проблемой, даже если Ричард не принимает таблетки. Гэвин в очередной раз испытал приступ зависти к засранцам — чёртовы альфы! Время тянулось ужасно медленно. Поглядывая на часы, Гэвин бродил по квартире, регулярно шмыгая, собирая урожай грязных носков и вытирая пыль с горизонтальных поверхностей. Не то чтобы он хотел произвести на Ричарда впечатление — напарник уже не раз бывал здесь и успел увидеть и срач, и стерильную чистоту сразу после уборки, когда у Гэвина хватало на неё времени и сил. Просто хотелось чем-то себя занять, пока он приедет. Ричард прибыл чуть раньше намеченного времени. Гэвин подлетел к двери, распахнул её и отступил в сторону, пропуская гостя. Тот вручил ему в руки увесистый крафтовый пакет с логотипом «Двух гусынь» и, вешая пальто на плечики, поинтересовался: — Ты новости не смотрел? — Нет, — отозвался Гэвин, занятый изучением содержимого пакета. — О, тыквенный суп, заебись! — Ясно, — Ричард вздохнул и повернулся. Едва взглянув на его бледное встревоженное лицо, Гэвин похолодел. — Значит, посмотрим вместе. Но сперва лучше поужинаем. Могу я помыть руки? — Да, конечно, — он махнул в сторону ванной, побрёл к дивану… И почти сразу же наткнулся на шлейф аромата, от которого волосы встали дыбом и рот наполнился густой слюной похлеще, чем при виде сочного стейка с жареной картошкой. О Ричарде Гэвин подумал, а вот о себе забыл. — Бля-ядь, — пробормотал он, метнувшись к окну и раскрывая его пошире. — Вот дерьмо! Отдышавшись и придя в себя, Гэвин прикрыл створку, оставив небольшую щель, успел даже выложить еду на журнальный столик, принять невозмутимый вид и шлёпнуться на диван, прежде чем Ричард горделивым лебедем выплыл из ванной. Он закатал рукава чёрной водолазки, замер на миг, решая, куда сесть, и опустился в кресло напротив дивана. Гэвин старательно не смотрел на узкие запястья, рельефные вены на изящных кистях, длинные пальцы с аккуратными ногтями и бледную кожу с редкими тёмными волосками. И так же старательно не думал о ебле. Ну почти. Он сглотнул, с усилием перенаправляя внимание на стаканчик с супом. Пахло неплохо — аппетита не появилось, но и отторжения тоже. Гэвин вскрыл упаковку сливок, выжал белый густой шлепок в янтарно-жёлтое пюре и, наскоро перемешав, начал есть. Ричард принялся за лапшу — судя по запаху, с грибами и говядиной. — Приятного аппетита, Гэвин. — Угум, — согласился он и зашипел — суп оказался горячим, обжёг язык. — Может, расскажешь уже, что там с телом? — Давай поужинаем сперва. Я весь день на ногах, толком не обедал даже. — Ну мало ли, может, у тебя есть дела поважнее, чем торчать в берлоге увешанного соплями коллеги. Свидание там, не знаю. Или культурный поход куда-нибудь, — Гэвин хмыкнул себе под нос, — в оперу, музей… — Меня вполне устраивает вариант провести этот вечер здесь. Гэвин пожал плечами. Ну устраивает, и заебись. Наверное. — Может, закрыть окно? Здесь прохладно, а ты болеешь. — Не-не-не! Пусть остаётся. Мне так, э-э, лучше. Ричард замер, не донеся вилку до губ, и на лице его отразилось понимание. Гэвин, готовый под землю провалиться от стыда, с ужасом ощутил, что щёки начало печь. Только ещё и покраснеть не хватало! — Прости. Я постараюсь изложить всё побыстрее и уехать. — Отличный план, Стерн, — хрипло пробормотал Гэвин. Пряный аромат кружил голову. Как получилось не замечать его раньше? Гэвин успел пережить уже две течки после того, как прекратил приём таблеток. «Ричард был в отпуске в прошлый раз, — с трудом припомнил он. — А до того я валялся в больничке со сломанной ключицей, и он пришёл навестить меня, уже когда всё закончилось. Вот чёрт!» — Омега, около шестнадцати лет. Джо предполагает, что смерть наступила с месяц назад, возможно, чуть меньше, он обещал рассчитать точнее с учётом температуры воды за последние четыре недели, но это займёт несколько дней. Ни документов, ни телефона не обнаружили, — начал Ричард. — Наиболее вероятная причина смерти — травма головы, нанесена тупым предметом. В черепе трещины, эксперты обещали примерно реконструировать форму орудия. — Начало мне не нравится, — вздохнул Гэвин, оставляя от себя ополовиненный стакан с супом. — Мюррей вроде не бил своих жертв, а душил? — Продолжение тебе не понравится сильнее. Да, обстоятельства выбиваются из паттерна, но, если это и правда его последняя жертва до ареста, Мюррей мог поспешить и отойти от привычного ритуала. Ещё Джо обнаружил беременность жертвы, восемь недель. Гэвин скривился. Да уж, беременные малолетки до сих пор не были редкостью, несмотря на все крики демократов о защите прав омег и женщин. И самое поганое — в законе штата всё ещё действовала гнусная поправка, характеризующая течку как обстоятельство, облегчающее вину насильников и педофилов. Раз в полгода вспыхивали стихийные и не очень пикеты, но их результатом становились лишь дикие пробки в центре города. — А что с версией насчёт пропавшего мальчика? — Опознавать там уже нечего, но я отправил дантисту запрос на снимки. — Ещё что-то? — Да, последнее, — Ричард достал из кармана телефон, разблокировал и потянул Гэвину. — Вот, посмотри. Он посмотрел. Лента новостей пестрила видео и статьями с громкими заголовками. Гэвин пролистал её, разглядывая фотки, — в основном мелькал труп в пакете, но и их с Ричардом мрачные рожи тоже засветились на парочке кадров. Он вернул телефон и вздохнул, сжав пальцами переносицу. А потом оглушительно шмыгнул в полной тишине — из носа всё ещё текло. Ричард ненавязчиво придвинул поближе к нему салфетки, на которые «Две гусыни» никогда не скупились. Гэвин воспользовался ими, и, пока он прочищал нос, напарник деликатно помалкивал и говорить начал, лишь когда сопливая салфетка полетела в пакет с мусором. — В общем, дело приняло скверный оборот. Из-за внимания прессы Фаулер плотно насядет и будет требовать результат как можно скорее. Если это и правда Мюррей, дело дрянь. — Хуёвенько. Блядь, и как же не вовремя, вот бы на недельку попозже, — Гэвин кинул ещё одну мокрую салфетку в крафтовый пакет на полу и скривился. — Надо снова начать пить таблетки. Теперь-то уже поздно, конечно, знал бы раньше… Ричард как-то странно посмотрел на него. Помолчали. Настроение не просто испортилось, а летело в чёрную дыру, и это, должно быть, отразилось на лице, потому как Ричард подался вперёд, опираясь локтями о колени, и, состроив сочувствующую мину, поинтересовался: — А ты не думал обратиться к кому-то за услугой? Бывший партнёр, друг, кто-то, кому ты доверяешь? Может, один из знакомых альф пошёл бы навстречу и помог бы решить твоё затруднение. «Решить затруднение». Гэвин хмыкнул. Пожалуй, более изящной формулировки, обозначающей дружеский трах без защиты, он не слышал никогда в жизни. — Я уже о чём только не думал. Нет у меня друзей, к которым не стрёмно подвалить с таким вопросом. Эй, привет, мне бы залететь, не подсобишь — так, что ли? А к хуйлу, с которым не посчастливилось когда-то ебаться, я и на пушечный выстрел не подойду. Там семья, дети, муж-красавец, золотистый ретривер и садик с чайными, блядь, розами — в такое уравнение довольно трудно вписать детектива-неудачника, Ричи. — Вовсе ты не неудачник, — выпалил тот в ответ. — Ну да, ну да, — невесело протянул Гэвин и привстал, начиная убирать со стола. — Конечно. — Я мог бы помочь. Если ты захочешь. Гэвин замер с пустой коробочкой из-под Ричардовой лапши в руках. Глянул на его напряжённое лицо, на гладко выбритые щёки, обычно бледные, а сейчас — тронутые ярким румянцем. И с ужасом осознал, что тот, похоже, не шутит. — Стерн, ты объебался, что ли? — Я серьёзно, Гэвин. Комната вдруг качнулась перед глазами, а пол взбрыкнул, силясь сбить с ног. Край сиденья дивана коварно толкнул под колени, и Гэвин упал на него, так и не выпустив дурацкую коробку из рук. Перед глазами мелькнуло встревоженное лицо Ричарда. — Эй, ты в порядке? Гэвин?! На лоб опустилась прохладная рука. Хвоей запахло сильнее. Гэвина бросило в жар, спина, грудь и подмышки моментально вспотели, между ягодиц ощутилась предательская влажность. «Надо, чтобы он ушёл, — отчётливое осознание ударило в голову. — И ушёл раньше, чем меня совсем размажет, и я скажу или сделаю что-то не то…» Он облизал пересохшие губы. Корочка неприятно царапнула язык. В висках ритмично бухала вновь зарождающаяся мигрень. — Вон, — выдохнул он хрипло и невнятно. — Пошёл вон. — У тебя жар. Есть ибупрофен? Где аптечка? — словно не слыша его, суетился Ричард. Гэвин скинул со лба чужую руку, с силой оттолкнул напарника от себя и рявкнул: — Съеби с пейзажа, Стерн! Обиженно-удивлённое Ричардово лицо мигом заставило пожалеть о грубой формулировке, но в паху уже сладко тянуло, и запах хвои окутывал густым ароматным облаком. — Иди домой, Ричард, — уже спокойно произнёс он. Одному богу ведомо, каких сил ему это стоило. — Спасибо за ужин и капли, напиши потом сумму, сколько я должен. Мне хуёвенько, поэтому тебе пора. — Если что-то нужно — звони, — донеслось в ответ. Ричарда Гэвин уже не видел, потому что прикрыл глаза. Зато слышал шорох в прихожей, когда тот одевался, и хлопок входной двери, когда он ушёл, оставив плотный шлейф запаха, от которого не только намокали трусы, но и в сердце что-то трепетало, мучительно тянуло и обрывалось. «Надо бы проветрить, закинуться таблетками и лечь», — решил Гэвин. Выглядело почти как план. Обо всём остальном можно подумать завтра. Он с усилием встал с дивана, отшвырнул коробку из-под лапши куда-то в угол и в два прыжка оказался у приоткрытого окна. Пальцы сжали ручку, замерли на секунду… а затем плотно закрыли створку, надёжно запирая в квартире свежий аромат, который смешивался с его собственным запахом, расцветая по-новому — к пряной горечи добавилась сладкая нотка мёда.***
Лес утопал в тёплом свете закатного солнца. Янтарные копья лучей летели сквозь ветви, вонзались в толстый ковёр из сухих иголок и стволы высоких сосен, отчего шершавая кора казалась не коричневой, а золотисто-красноватой. То тут, то там валялись шишки и обломанные ветки, встречались и пни, и поваленные стволы, но ни кустов, ни травы не было — лишь ровные колонны стройных сосен, подпирающие свод розового акварельного неба, ржавые иголки под ногами и ласковый свет. А вот тропинка была, конечно же, — знай себе виляла между деревьями. Гэвин не видел, но помнил, куда она ведёт: к старому домику, который его дед упрямо именовал охотничьим, хотя не умел стрелять и живого оленя видел разве что в зоопарке. Над головой вовсю трудился дрозд. Гэвин щурился от яркого света и отталкивался ногами от мягкого лесного опада. Старые качели поскрипывали — для них он стал тяжеловат, да и верёвка, пусть и крепкая ещё, поизносилась с тех пор, как они с Элайджей качались на них часами, оглашая лес смехом, а иногда и пронзительным визгом, если сиденье взлетало особенно высоко. Гэвин умостился на старой доске и довольствовался малым — даже ноги от земли до конца не отрывал. Раскачивался совсем чуть-чуть, вдыхал запах леса — знакомый, родной. Нагретое за день дерево понемногу отдавало тепло. Сейчас, когда солнце готовилось скрыться за горизонтом, запах хвои и смолы уже не бил в нос, как в знойный полдень, а воздух, напитанный им, казался сладким. Хруст иголок он услышал раньше, чем увидел, как между медными стволами мелькнул знакомый силуэт. Когда Ричард показался из-за деревьев, Гэвин испытал смутное беспокойство и странный трепет, но промолчал. И, лишь когда тот оказался совсем близко — весь в чёрном, задумчивый и омытый золотым светом, — произнёс: — Ты не должен быть здесь. Но Ричард был. Мягко улыбался, откидывал со лба непослушную прядь, шёл по колючей лесной подстилке прямо к Гэвину, и, кажется, вовсе не думал отвечать. Он приблизился почти вплотную и вдруг опустился на колени. Бледное лицо оказалось прямо напротив его собственного, и Гэвин наконец перестал щуриться — Ричард загородил собой свет. Солнце сияло где-то позади, но больше не слепило. Чужие ладони осторожно обхватили его лицо, и Гэвин понял — сейчас случится что-то непоправимое. — Ты не можешь быть здесь, — собственный голос прозвучал странно, хрипловато и слишком тихо. Он видел Ричарда так близко, что мог разглядеть и каждую родинку, и едва заметные морщинки, и расширенные поры на носу, и то, что глаза его были не совсем голубыми — вокруг зрачка, удивительно широкого, бежал золотистый ободок, а радужка казалась сероватой. — Ты прав, — признал Ричард очень серьёзно, подался вперёд и прижался к губам Гэвина своими. …из сна его вышвырнуло, как медузу на берег во время шторма. Во рту пересохло, ослабевшее тело ощущалось точь-в-точь как желе, не хватало лишь комплекта бледных щупалец для полного сходства. Было ужасно душно. Гэвин со стоном скинул с себя одеяло и, уже окончательно выскальзывая из золотистой дымки летнего вечера в холодное неласковое утро поздней осени, понял — началось. Болезненно-твёрдый член натягивал ткань боксеров спереди, а сзади стало совсем влажно. Хотелось… хотелось всего, много и сразу. Гэвин, сжав зубы, со стоном выдохнул, длинно и тяжело, принимая поражение. Так просто: приподнять бёдра, рывком стянуть трусы, развести колени, одной рукой обхватить член, другой — нырнуть ниже, лаская скользкую тугую дырку. В такие дни природа брала все заботы на себя, и то, ради чего вне течки приходилось организовывать хлопотный процесс подготовки, очищения и растягивания, теперь было легко — опусти руку, два пальца внутрь, и вперёд. Мышцы, более податливые, чем обычно; скользкая прозрачная слизь, обильно увлажняющая вход; сладкое томление во всём теле, от которого хотелось залезть на стенку, а может, и на потолок; кожа, ставшая чувствительной, — если бы у Гэвина была бы ещё одна рука, он обязательно сжал бы сосок… А если бы его трахал Ричард, всё было бы намного проще. Гэвин замер, тяжело дыша. Поймал ускользающую мысль за хвост и притянул назад, пытаясь осмыслить. Ричард… Вчерашний разговор — он тоже приснился? Сердце отчаянно билось о рёбра, Гэвин жадно глотал воздух, приоткрыв рот. В квартире всё ещё ощущался отзвук запаха, который Ричард принёс с собой и с которым Гэвин не захотел расставаться. Который вдыхал, засыпая. Тело отчаянно требовало разрядки. Он закрыл глаза и позволил себе эту малость — чуть позже, подумать обо всём этом можно чуть позже, — и возобновил движения вверх и вниз по напряжённому стволу, внутрь и наружу в заднице, ускоряясь, сбиваясь с ритма. Оргазм надвигался, как летняя гроза, когда тучи налетают внезапно и так же быстро сгущаются, а в воздухе, тяжёлом и влажном, висит напряжённое ожидание и пахнет озоном — нет, не озоном, а мёдом и хвоей. Мышцы упруго обхватывали пальцы. Двух оказалось недостаточно, потому что… «Потому что у Ричарда был бы толще». Гэвин со стоном добавил ещё один, стало лучше. Он крепко зажмурился, отчаянно цепляясь за ускользающий образ из сна, где в лучах золотого света Ричард стоял рядом с ним на коленях, и в его глазах не было ни похоти, ни желания, и могло бы даже показаться, что это… Мысль потерялась, сбитая подступившей волной оргазма. Гэвин вскинулся на кровати, упираясь в матрас лопатками и стопами, двинул ещё раз кулаком по члену от корня до чувствительной головки, вогнал пальцы особенно глубоко, до самых костяшек, и кончил с судорожным всхлипом. На грудь плеснуло горячим прозрачным семенем, а потом ещё раз, и ещё. На краткий миг в голове воцарилась блаженная пустота, остались лишь ощущения, и он повалился на кровать, пытаясь справиться с сердцебиением и глотая воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Сладкие волны догоняли друг друга, и вместе с каждой Гэвина легонько встряхивало остаточными всплесками кайфа. Даже дрочка во время течки приносила в разы больше удовольствия, чем в обычные дни, а уж секс! Секс был хорош и даже очень. Но он слишком давно вышел из возраста, когда особо не важно, с кем именно ебаться, лишь бы ощутить в себе горячий упругий член; сейчас его занимал вопрос, кому именно этот член принадлежит, и что в башке у того, кто им управляет. Это здорово осложняло дело. Если бы ему было всё равно, он бы, может, не был сейчас один. Не успел кончить — а упрямые, тревожные мысли уже полезли в голову. Гэвин не без труда нащупал сброшенные трусы и наскоро вытер грудь. Член, едва опавший, снова начал привставать — теперь так и будет пару дней, ничего не поделаешь. Дрочка принесёт лишь краткосрочное удовлетворение, а для того, чтобы отдохнуть хотя бы несколько часов от звенящей в каждой клетке тела жажды близости, нужна сцепка. Гэвин слышал, что вроде бы какой-то стартап со странным названием «Киберлайф» взялся за разработку фалоиммитаторов с реалистичным подобием узла, способных перехитрить организм и значительно облегчить жизнь одиноким омегам, но в открытой продаже таких штук, кажется, ещё не было — иначе на него вывалился бы целый ворох рекламы. Зато вони в соцсетях после этой новости хватило с избытком. Возмущённые альфы, потрясающие скрепами, омеги, яростно воюющие за каждый дюйм продвижения по пути равноправия, и женщины, негодующие, что интересами меньшинства, как обычно, пренебрегли — о, срачи тогда были знатные и держались в топе актуального аж две недели. Гэвин с трудом соскрёб себя с кровати и потопал в ванную, по пути швырнув трусы в корзину для белья. Прочистил нос, посмотрел на свою помятую физиономию и ужаснулся — недельная щетина, синяки под глазами, безобразно отросшие волосы на затылке, шрам этот дурацкий на носу... Он некстати вспомнил вчерашнее — нет, видимо, не приснилось, Ричард и правда заезжал. Рассказывал про дело… Но насчёт предложения Гэвин вовсе не был так уверен. Может, из-за течки мозг отдал бразды правления члену и заднице, вот и показалось... Не мог же Стерн и правда всерьёз сказать такое? От подобной «услуги» недалеко до симпатии — в конце концов, не будешь же предлагать секс, пусть и ради дела, тому, кто противен? Он снова критически осмотрел отражение. Ну глаза, предположим, хороши — ему иногда отвешивали комплименты про редкий зелёный цвет. И фигура не подкачала, особенно грудь и зад — не зря он часами пыхтел в зале, а последние месяцы ещё и жрал чёртову траву с мясом вместо вредных, но вкусных тако и бургеров, сбросил несколько фунтов, и пресс, пожалуй, от этого только выиграл. Но вот рожа… Нет, это не лицо бравого полицейского, а физиономия бандита из переулка. Вряд ли Ричард — утончённый, гладко выбритый, промытый до скрипа и пахнущий дорогим парфюмом — мог бы посмотреть в его сторону в этом смысле. Или всё-таки мог? Гэвин цыкнул и отвернулся от раковины. Душ помог освежить и тело, и мысли. В горле все ещё неприятно саднило, но зато голова больше не болела. Насморк, конечно, так быстро не пройдёт, и хорошо, что Ричард привёз капли. Ричард… Гэвин рыкнул и уткнулся лбом в прохладную гладкую плитку. Снова стояло, притом крепко, и он, проклиная чёртову течку, обхватил ствол рукой. В этот раз пришлось повозиться дольше. Край был совсем близко, казалось, вот-вот, и всё, но каждый раз ускользал, заставляя закусывать губу и ускорять движения. Он не думал ни о чём конкретном, надеясь, что будет достаточно простой механики, но, словно в насмешку, ярко вспомнился Ричард из сна. Если бы… Если бы он встал на колени здесь и сейчас, аккуратно, но уверенно обхватил бы бёдра и поймал губами головку, а потом взял глубже, неторопливо и обстоятельно, не жалея слюны и неотрывно глядя в глаза, вот тогда Гэвин точно кончил бы всего спустя пару минут, не столько от самого минета, сколько от вида Ричарда с членом во рту. Он и правда кончил, излился прямо на стеклянную перегородку, цепляясь свободной рукой за стену. Постоял так, выравнивая дыхание, пережидая момент, когда отпустит окончательно, а потом принялся торопливо намыливать тело и голову гелем три в одном, чтобы успеть до того, как снова накроет. Гэвин завернулся в уютный халат и совершил подвиг — перестелил постель, натянув сперва плотный непромокаемый чехол. По молодости пришлось выбросить не один испорченный матрас, насквозь пропахший густым, сладким омежьим запахом, а этот он купил за полторы тысячи и расставаться был не готов — спалось на нём как на облаке, и спина почти перестала болеть по утрам. И только после всех манипуляций юркнул под одеяло и взял в руки телефон. На экране высветились семнадцать сообщений от Стерна. Гэвин глазам не поверил. На шестнадцать больше нормы для его неразговорчивого напарника. По затылку поползли мурашки — что-то случилось, это точно. Он открыл диалог и охуел повторно, едва лишь взглянув, о чём речь. Начал Ричард с долгих и обстоятельных извинений. Но потом… Потом следовали уверения, что он ничего плохого не имел в виду и искренне хотел помочь, сохраняя «полнейшую конфиденциальность». На моменте, где Ричард сухо, по-протокольному излагал, что всегда, без исключений, использует презервативы и готов сдать необходимые анализы, мозг поплыл, и Гэвин сделал паузу, чтобы отдышаться, сглотнуть густую слюну и собрать воедино остатки самообладания. Концовку он быстро пробежал глазами, не особо вчитываясь и выхватив лишь что-то про грядущий переезд в Нью-Йорк к брату, удачное завершение дела, готовность «работать над вопросом, сколько потребуется» и отсутствие каких-либо претензий в будущем. Последнее сообщение пришло совсем недавно, как раз пока Гэвин плескался в душе и дрочил на светлый Ричардов образ. «Блядский боже. Это хуёвая идея», — решил он. Трахаться с напарником — однозначно бред, а трахаться с напарником, чтобы залететь, — чистой воды безумие. Даже если напарник этот красив, как модель с обложки, чертовски умён и надёжен, как швейцарские часы. Даже если желание переспать с ним — ну окей, перед собой-то можно не юлить, так? — зародилось не во время течки, когда мозги слетали с катушек, а раньше. Намного раньше. Гэвин выловил телефон из недр скомканного одеяла и быстро, чтобы не передумать, написал одно слово: «Приезжай», выключил его и со стоном упал на подушки, закрыв лицо руками. До конца рабочего дня оставалось часов шесть… и это если Ричард не задержится, что маловероятно. День обещал быть очень долгим.