В свете лиловом, под землей холодной

      — Я хочу с тобой.       Лив устало вздохнула. Спокойно собрать пожитки в дорогу ей упрямо не давали — как только кое-кто узнал, что мама собирается по поручению Одина на задание, так ходит по пятам осуждающей тенью. Еще и лиловым взглядом сверкает снизу вверх так укоризненно, что мелкая дрожь да прошибет ознобом.       Астрид всего лишь пять, но упрямым характером успела доконать многих — даже терпеливого Сагра, чью крапиву в огороде отмудохала палкой. В общем-то, народ цвергов был не только падок на лесть, но и весьма терпелив, злопамятен и катастрофически упрям — несмотря на совсем юный возраст, дочь Лив целиком и полностью оправдывала происхождение. Ну, а упрямство, помноженное на наследственную воинственность валькирий, это та еще взрывоопасная смесь, как выяснилось.       Обернувшись, Лив ожидаемо увидела низкий силуэт, источающий темнейшие волны негодования. Вкупе с детскими чертами лица, настолько злющий взгляд и недовольно скрещенные тонкие руки на груди, смотрелись нелепо. Для тех, кто незнаком с Астрид лично, по крайней мере.       — Милая, — устало начала валькирия, но девочка наградила мать фирменным взглядом исподлобья. Честное слово, в некоторые моменты все равно что со стеной разговаривать, да и то от камня больше понимания добьешься, чем от нее. — Ты же знаешь, что я не могу тебя взять с собой.       «Это специальное поручение Одина», — мысленно дополнила Астрид, уже практически наизусть выучив материнские доводы, и почти не удивилась последующей фразе:       — Это специальное поручение Одина.       — Мне не нравится, что ты уезжаешь надолго, — хмуро заметила девочка, тщательно пытаясь скрыть обиду.       С одной стороны, понимала, что мама права — она валькирия, преданная Всеотцу и повинующаяся его указаниям. А значит, могла периодически пропадать на неопределенное (обычно долгое) время в секретных экспедициях, зачастую в других мирах. Но с другой…       Она просто-напросто не любила, когда мама вот так внезапно срывалась по первому поручению и исчезала на некоторое время из их жизни. Непременно возвращалась, но длительные недели-месяцы без нее казались невыносимыми — тоска изъедала душу подобно тому, как ржавчина неотвратимо пожирает металл. Дома становилось на порядок холоднее, когда мама находилась в отъезде — там, где звучал ее нежный смех и ласковые упреки, в такие дни чернеющей бездной зияла звенящая тишина. Оглушающая подобно выстрелу. И даже родной сумрак Свартальвхейма становился каким-то неуютным.       Повисло неловкое молчание. Лив внимательнее присмотрелась к дочери — взгляд скосила в сторону, тонкие губы поджаты. Нервничает, злится, хоть и пытается это всеми силами скрыть. А такое настроение Астрид проявляла категорически редко, посему Лив с едва слышным вздохом отошла от сбора сумок и тихой тенью присела напротив дочери — та нехотя, но посмотрела в подернутое печалью материнское лицо напротив. Валькирия и сама не любила надолго покидать семью, но долг периодически звал в далекие странствия.       Хотя даже в самых прекрасных и интересных мирах сердце ныло от тоски по своему ребенку.       — Астрид, — серьезно произнесла женщина, и ей показалось, что от звука собственного имени та слегка вздрогнула. Теплая ладонь Лив — широкая и мощная, как и подобает закаленной в боях воительнице Одина — тыльной стороной прошлась легонько по впалой бледной щеке, попутно заправляя выбившуюся темную прядь за острое ухо. — Когда ты подрастешь… я обязательно возьму тебя с собой в Асгард.       Лив удивленно вскинула брови, когда цепкие пальцы дочери вцепились в ее запястье, — так отчаянно, как утопающий хватается за спасательный круг — и она крепче прижала чужую ладонь обратно к своему лицу. В самой глубине аметистового взгляда — в точности как у Андвари — мутно сияла немая мольба:       — Обещаешь?       Валькирия уверенно кивнула:       — Обещаю.       За ее робкую улыбку бывшая мидгардка была готова отдать все. Невероятной красоты цветок — пурпурная орхидея величайшей редкости, что цветет лишь в уютной прохладе и мраке подземелий. В отличие от матери, которая до сих пор не могла привыкнуть к нависающим темным сводам, Астрид чувствовала себя здесь как рыба в воде.       Иногда Лив брала дочь с собой в другие миры — показывала ей солнечный Льесавльхейм, они побывали в уютном Ванахейме и даже заглядывали периодически в гости к Лиод. Рано или поздно, Астрид все равно робко интересовалась у матери, когда они поедут домой. Как бы ни манили чудные дали и новые миры, а родной полумрак отцовской мастерской в ареоле лилового отсвета от кристаллов ничто не заменит.       Краем глаза валькирия заметила как к ним по-кошачьи бесшумно подошел Андвари. На какие-то доли секунд их взоры встретились, но это сказало гораздо больше, чем какие-то слова — печальное понимание в аметистовых глазах цверга заставляли сердце сжиматься, будто пойманное в стальной капкан.       — Пойдем, дорогая, — бархатный полушепот мастера в повисшей тишине прозвучал слишком громко. Лив недоуменно покосилась на мужа, но увидев, как он невесомо и ласково проводит по шелковистым волосам Астрид, поняла, что тот обращается к дочери, а не к ней. На сером лице спокойное выражение и сдержанность, но лишь слепец не заметит теплый огонек в его взгляде и улыбке. — Мне нужна твоя помощь.       Преувеличивал, разумеется. Будучи лучшим ювелиром во всех девяти мирах, Андвари и сам мог бы справиться с любым заказом и создать шедевр невероятной красоты. Однако когда Астрид упиралась рогом или возмущалась, цверг умело подталкивал ее стать сговорчивей — ударяя камнем о камень, результата не добьешься. Недаром говорят — вода камень точит. Лишь осторожные слова и незаметные попытки заверить в чем-то, словно идея изначально и принадлежала дочери, могли заставить ее задуматься в такие моменты.       Астрид недоверчиво нахмурилась, задрав голову и чуть ежась от отцовых прикосновений к волосам:       — Ты и без меня делаешь красивые вещи. Я буду только мешать, — однако запнулась, заметив глубоко оскорбленное выражение, тенью промелькнувшее на его лице. Лив улыбнулась уголками губ, заметив пляшущие в самой глубине аметистовых глаз озорные искорки — естественно, наигранное возмущение. Но малой об этом знать точно не стоит.       — Как это «мешать»? А кто мне поможет сапфиры обработать? — изумление в его голосе было практически реальным. С мягких поглаживаний чуткие ладони цверга перешли на хрупкие детские плечи, ласково притягивая дочь в объятия. Астрид тихо фыркнула, однако сопротивляться не стала — сдавалась потихоньку, меняя гнев на милость.       Только еле слышное «ну, пап» могло сойти за попытку протеста. Но не сошло, а потому она сама аккуратно приобняла отца за тонкую талию. Победная ухмылка мастера заставила Лив усмехнуться — объятия работали практически безотказно. Особенно вкупе с заверениями, что без помощи Астрид ему ну совершенно не обойтись, даже если эта помощь кому-то могла показаться мизерной и несущественной (для протокола: для Андвари она действительно была ценнее всего).       — Пойдем, не будем мешать маме собираться в дорогу, — наконец, произнес ювелир, незаметно пытаясь перехватить крохотные ладошки дочери в свои, но Астрид к его изумлению ловко увернулась и протянула руки к нему, из-за чего валькирия укоризненно помрачнела:       — Астрид. Ты уже не маленькая девочка ведь…       — Папа, ну пожа-а-алуйста, — состроив максимально умоляющую мину, жалобно просипела она, всячески игнорируя материнские упреки. А когда цверг, сдавшись под таким напором, с обреченным вздохом все-таки взял ее на руки, Лив отрешенно помотала головой, вставая с корточек и отряхиваясь.       — Андвари, ты ее слишком балуешь.       На это девочка проказливо хихикнула, зарывшись носом в темные отцовы волосы и аккуратно обвив тоненькими ручками его за шею, из-за чего тот не мог сдержать довольной улыбки — в такие моменты Астрид напоминала ласкового игривого котенка.       — Не могу отказать себе в таком удовольствии, госпожа, — откровенно признался цверг под внимательным взглядом супруги.       Если заказчикам нередко приходится сталкиваться со стальными нотками в голосе знающего цену себе и своим творениям Андвари, то Астрид умело вила из этой самой стали — ловко и играючи, будто наследственная предрасположенность к ювелирному делу заиграла новыми красками — легкие веревки. Стоит ей прильнуть в объятия к нему, он моментально тает и смягчается.       Лив опечаленно смотрела вслед уходящему мужу, до нее отдаленно доносились обрывки фраз — бойкие нотки энтузиазма Астрид и мягкие наставления и указания Андвари, и все вкупе со звонким смехом дочери, напоминающий перезвон лилово-синих колокольчиков по весне.       Она определенно будет скучать по дому и семье.       Значит, чем быстрее разберется с поручением Всеотца, тем скорее вернется к своим любимым.