В свете лиловом, под землей холодной

      — Куда ты сейчас направишься, Лив?       Валькирия обернулась на гулкий голос Лиод, что взирала на подругу внимательным взглядом обсидианово-пламенных глаз. В этот день великанша решила отложить на время свои дела и посетить чертог дев-воительниц. Говорила, для поддержки, однако, как сдавалось самой мидгардке, Лиод все же скучала по привычной обстановке. Кузнечный молот вряд ли мог в полной мере заменить ощущение тяжелого эфеса меча в руке, пусть та и не признавалась в этом вслух. Не позволяла гордость.       — Домой, — некогда теплое слово теперь Лив произносила, скорее, на автомате, не вкладывая в него ровным счетом ничего, но быстро исправилась, дабы подруга не заметила резких перемен: — На сегодня я свои дела завершила, пора бы и честь знать.       Как ни странно, Лиод не стала больше расспрашивать, а лишь понимающе кивнула. Повседневная рутина поглотила всех с головой спустя долгих три года, хотя Лив все равно возвращалась в Свартальвхейм с сильной неохотой. Кроме любимого мужа, ее там больше ничего не держало, а обстановка навевала воспоминания, которые мидгардка старательно отодвигала все эти годы в дальние уголки памяти — чтобы не бередить раны, все еще не до конца зажившие. Да и вряд ли они когда-нибудь затянутся окончательно.       Настала пора чертова принятия — после болезненного торга и затяжной депрессии, выбраться из которой им с Андвари едва ли удалось полностью. Рутинные разговоры ни о чем, обсуждение повседневных дел казались пустой картонкой декораций в уже надоевшем спектакле. Пора бы смириться, и отчасти им это удалось… на первый взгляд.       В глубине же души Лив понимала — время не лечит. От такого горя лекарства нет ни у одного, даже самого прославленного целителя, даже среди миролюбивых ваниров таковых не сыскать. Перманентно-ноющая боль в области сердца уже стала привычной спутницей, хотя раньше каждый рассвет валькирия встречала со слезами на глазах — тени кошмара прямиком из прошлого не желали отпускать и отступали лишь с приходом света. Ночью все повторялось вновь.       — Что нового расскажешь? В Асгарде нынче все спокойно? — Лиод задумчиво покосилась сверху вниз, чуть убавив шаг, дабы подруга поспевала за ней. Все-таки сколько бы Лив ни твердила про «все в порядке», великанша всегда сопровождала по возможности ее домой, отвлекая разными разговорами. Валькирия догадывалась об истинных мотивах, но вслух не решилась спросить — и все-таки была ей катастрофически благодарна за молчаливую поддержку в столь непростой период.       На этот вопрос мидгардка непривычно помрачнела, недовольно сжимая рукоять покоящегося в ножнах меча. Впившийся в кожу хлад металла, казалось, немного отрезвил от внезапной внутренней вспышки ярости, из-за чего спустя мгновение она протяжно вздохнула, проворчав:       — Один решил возобновить поиски пропавших.       Повисла мертвецкая тишина, словно вдалеке прогремел оглушительный раскат грома. Только смирились, и вот снова на те же грабли с позволения-приказа Всеотца, Сурт бы его побрал. Только призрачный смех дочки, наконец, зазвучал тише в их опустевшем доме, только боль от душевной раны перестала быть столь острой и жгучей — и все заново, как бег по замкнутому проклятому кругу.       — И ты… участвуешь? — осторожно поинтересовалась Лиод, недоверчиво поведя бровью, на что Лив иронично усмехнулась, но усмешка вышла слишком натянутой и опечаленной.       — Как будто меня когда-то спрашивали.       Она еще с того злосчастного заказа на ледяной ключ поняла — асам плевать на всех, кроме себя любимых. Подумаешь, попала поневоле смертная в мир божеств и монстров, с кем не бывает, пусть сполна погружается в атмосферу. Чему удивляться теперь, когда Лив вот уже сколько лет является верной валькирией, отбирающей лучших из лучших для высоких чертогов Одина?       Решив проигнорировать прожигающий — во всех смыслах — и в некоторой степени сочувствующий взгляд, воительница отвернулась. Обе поняли, к чему спрашивала Лиод, но предпочли не озвучивать напрасные мысли вслух. Прошлого не вернуть, пора бы уже смириться и жить сегодняшним днем, вот только…       Почему до сих пор внутри щемит от мизерной надежды на то, что, возможно, ее девочка все еще жива? Вместе со слепящей болью призрачный луч надежды озарил материнское сердце — три зимы прошло, но, норны знают, может, не все еще потеряно. Рассудок твердил обратное, безжалостно в жестокую реальность возвращая, но так и не нашедшая покоя беспокойная душа страстно желала верить. Пусть все и каждый похоронили ее, пусть даже Андвари сдался, Лив не теряла надежды. Возможно, паранойя. Возможно, помешательство. Но она чувствовала, что ее дочь жива. Даже если не могла разумно обосновать это.       — Есть немало валькирий, которые могут отправиться в поиск, — резонно заметила Лиод. Честно говоря, новость о возобновлении давно замороженной миссии выбила ее из привычной колеи. После исчезновения Астрид еще несколько веттиров пропало — также бесследно, как и малышка, по тому же избитому и уже всем надоевшему сценарию. Никаких следов, словно в воду канули, да еще и средь бела дня.       Любопытно, что до того злосчастного дня похищения происходили зачастую поздним вечером, однако кто бы ни стоял за этим преступлением, после стали пропадать существа самого разного порядка даже днем. Пытались ввести в некоторых мирах комендантский час, в том же Свартальвхейме усилили патрули, но толку это не приносило ровным счетом никакого.       В ответ Лив равнодушно дернула плечами:       — Один решил включить в поисковый отряд и меня. Все претензии к нему.       На этом вопрос был закрыт, и подруги шли в гнетущей тишине. Мидгардка явно оказалась не в настроении после работы поддерживать задушевные беседы, которые неизменно вели к одному и тому же — Лиод, дабы не тревожить душевные раны, не задавала больше лишних вопросов. Впрочем, и сама нелегко переживала утрату Астрид. Конечно, ее чувства не сравнимы с чувствами любящих родителей, но все же девочка уже давно стала частью их жизней, и ее отсутствие неприятным морозным хладом зудело в сердце.       Великанша пыталась по ходу задавать вопросы на отвлеченные темы в попытке поддержать беседу, на что получала скупое «угу» или «не». Не то чтобы дорога в молчании оказалась столь утомительна, однако хотелось попытаться хотя бы отвлечь Лив от известно каких мыслей. Безрезультатно, к сожалению.       Свартальвхейм встретил женщин привычным прохладным сумраком и недоверчивыми взглядами цвергов — не слишком жаловали чужаков в своем мире. И если с присутствием статной валькирии они кое-как смирились и уже даже практически перестали коситься в ее сторону, стоит той пройти мимо, то огненные великаны тут явно были не частыми гостями, из-за чего Лиод криво ухмыльнулась про себя. Да уж, это тебе не приветливый Льесальвхейм, где светлые альвы удивление прячут за благоговейным трепетным страхом — их сородичи же его прятали за гордыней на острой грани презрения. Что уж и говорить, цверги даже на клиентов весьма избирательны и не с каждым веттиром согласятся вести дела, даже если звон монет звучит слишком соблазнительно.       — Значит, до завтра? — лишь когда они оказались на пороге мастерской Андвари, Лив облегченно вздохнула и кивнула:       — Да. Мне хотелось бы заглянуть к тебе в кузницу, присмотреть что-нибудь перед грядущей миссией, — учитывая, что задание опять грозилось затянуться на неопределенный срок, валькирия желала подготовиться к нему сильно заранее, заодно и меч заточить не помешало бы — неизвестно, каким чудовищам на сей раз придется головы рубить.       Великанша пожала плечами, после чего в поддерживающем жесте похлопала валькирию по сильному плечу и хмыкнула:       — Тогда увидимся. И, Лив… береги себя.       Воительница еле сдержалась от язвительного комментария, а в дом зашла, как только пламенный силуэт растворился вдалеке, среди каменных мостовых подземного мира. Беречь себя, как же… столь простое пожелание ножом по сердцу полоснуло, когда в голове пронеслась горькая мысль — ей не для кого беречь себя. Да, у нее все еще был любимый супруг, что поддерживал в эти непростые годы, и только благодаря его заботе Лив не совершила непоправимое. Но каждый раз выходя на задания, себя не щадила — очертя голову бросалась навстречу опасностям. Адреналин кровь жег, а собственная жизнь обесценилась настолько, что валькирия готова положить ее на жертвенный алтарь просто так, втайне надеясь на долгожданный покой и мрак за закрытыми веками.       Домашняя обстановка не способствовала улучшению настроения, хотя больше не так угнетала, как раньше. Валькирия даже не успела дверь за собой закрыть, как устало оперлась об косяк и блаженно прикрыла глаза, тихо вздыхая. Идея о возобновлении заранее провальной миссии все еще казалась несколько бредовой и вызывала в душе разве что клокочущую ярость — с одной стороны, страшно не хотелось вновь соприкасаться с болезненной для себя с темой, но в другой… вдруг в этот раз удастся выйти на след похитителей? Она мрачно подумала про себя — если повезет, этим гадам несдобровать, она всю душу из каждого вытрясет, пока ей не скажут, где ее дочь и что с ней сделали.       — Госпожа сегодня опять не в духе?       Она лениво приоткрыла глаза и заметила прямо напротив обеспокоенный аметистовый взгляд из-под широкой шляпы, после чего с трудом распрямилась и натянула слабую улыбку.       — День выдался сложным, — привычная отговорка, поняла по укоризненному проблеску в глубине чужого взора. Однако Андвари решил не наседать, хотя прекрасно понимал, что за столь простой фразой кроется гораздо больше. Вина болезненно кольнула где-то в грудине, но все же она была благодарна своему мастеру — за молчаливое понимание. Потом поговорят, как она остынет после получения столь непривычных новостей.       Валькирия внимательно пронаблюдала за несколько резкими движениями цверга — уж слишком нервно то одергивал полы шляпы, то пытался стряхнуть с плеч невидимые пылинки, будто лишний раз поправляя и без того безупречный внешний вид.       — Ты куда-то собрался? — на это ювелир развел руками, словно ничего необычного не происходило.       — К Модсогниру. Понятия не имею, зачем я ему понадобился, — окончание фразы Лив отчетливо ощутила по чуть раздраженному взгляду — «но отказываться от приглашения владыки Свартальвхейма невежливо». По себе знала, что с вышестоящими инстанциями ссориться не стоит, пусть даже порой и хотелось высказать пару ласковых.       Без лишних слов Лив ласково огладила тыльной стороной ладони прохладную щеку, а цверг слегка вздрогнул от неожиданности и удивленно посмотрел на супругу. Но моментально расслабился под ее теплым нежным взглядом и мягкой улыбкой одними уголками губ. Каждый раз, как в первый, млел перед красотой своей госпожи — лишь она умела быть суровой и несгибаемой, разила недругов и монстров направо и налево острым мечом… но наедине с ним представала с иной стороны, храня за непроницаемо-строгим выражением лица нерастраченную нежность и любовь, что согревала в сумрачных подземельях подобно весенним солнечным лучам.       — Тогда не задерживайся, — тихо произнесла валькирия, снимая меховую накидку и не глядя вешая на крючок в прихожей. Ноющая легкая боль прокатилась по мышцам сверху вниз, как только сняла с напряженных плеч такую тяжесть. — Я пока приготовлю что-нибудь к твоему приходу.       Цверг благодарно улыбнулся. Все-таки приятно возвращаться домой, зная, что тебя там ждет любимая заботливая супруга.       «И только она», — ехидно прошипел внутренний голос, от которого Андвари замутило, а уже ставшая привычной скорбь резко воткнула ледяную иглу в сердце. Боль, извечная отныне их спутница, иногда напоминала о себе слишком резко и в самый неподходящий момент. Он отогнал непрошеные воспоминания об объятиях дочери, о ее заливистом беззаботном смехе — в их доме уже давно не слышно ничьего смеха… непростительная роскошь, все равно что тревожить покой усопших на их хладных могилах.       С того дня они с Лив изменились — неизменной осталась их любовь, которая, на удивление, вынесла и это непростое испытание, подкинутое судьбой-злодейкой. Хотя и она подвергалась сомнениям и тревогам первый год, когда валькирия в редкие моменты позволяла себя касаться, а иногда, если повезет, даже обнимать. Они оба стали лишь жалкой тенью себя прежних. Нет искренности в улыбках, нет искры жизни в некогда ярких глазах. Механизм, все еще функционирующий и исполняющий основные функции, но, увы, не так эффективно, как прежде — без души, как бы выразился его близкий друг. Ставший такой же призрачной тенью воспоминания, как и дочь.       Как только Андвари ушел, Лив блеклым призраком прошествовала вглубь дома. Непрошенной мыслью промелькнуло сравнение из родного мира — мой дом моя крепость. Да вот только с того дня, вот уже третий год, эта самая крепость обратилась в тюрьму без кандалов, с неволей которой уже смирилась поневоле. Хотя тонкие запястья все еще холодят невидимые цепи, сотканные из призрачного смеха, из робкой улыбки, из бойкого, жизнерадостного голоса.       Забавно: цверги выковали Глейпнир, что удерживает в путах могучего волка Фенрира, из материалов, коих отныне не сыщешь в девяти мирах боле. Видимо, даже сама атмосфера их мира ковала не менее крепкие цепи — и как ни иронично, тоже из материалов, которых теперь попросту не существует.       Валькирия, решив отдохнуть с дороги, направилась в спальню — может, вздремнуть удастся хотя бы на часок или книгу какую почитать. Что угодно, лишь бы сбежать от давящей реальности и зудящего на задворках сознания властного голоса Всеотца, объявляющего о возобновлении бесполезной миссии. Сумбурный ураган чувств не давал покоя, в душе боролись невысказанная боль с робкими ростками надежды.       Тяжело вздохнув, женщина прилегла на кровать, атласные простыни все еще хранили нежный, едва уловимый аромат, свойственный только Андвари, из-за чего она блаженно прикрыла глаза, зарываясь носом в подушки. Старательно отгоняла воспоминания многолетней давности, как именно на этой постели, срывая голос и пытаясь не утонуть в агонии боли, давала жизнь их дочери. Столько воды утекло с тех пор…       Резкий грохот раздался в гостиной, из-за чего валькирия резко вскочила, по инерции потянувшись за мечом, что покоился в ножнах у изголовья кровати. В голове лихорадочно пронеслась сотня мыслей, одна хуже другой — воры пробрались в мастерскую? взорвался какой-то элемент? — поэтому Лив, сильно помрачнев, тихо вытащила верное оружие, и, поудобнее перехватив в руках, вышла из комнаты в коридор.       Кто или что бы это ни было, если со злым умыслом пришел, то просчитался. И вместо хозяина мастерской их встретит его боевая жена, с которой разговор в подобных ситуациях обычно недолгий.       Подкравшись к гостиной, откуда по-прежнему горело мягкое синеватое свечение от магических кристаллов, Лив мельком выглянула из-за угла. У дальней стены слышалось какое-то подозрительное копошение и шорох тканей вперемешку с сиплым кряхтением — в комнате явно кто-то находился.       С воинственным криком валькирия ворвалась в гостиную с мечом наперевес и застыла на пороге мраморным изваянием, смертельно побледнев, будто увидела призрака.       По сути, так оно и было.       — Г-госпожа Лив? С вами все в порядке?       Меч выскользнул из рук, оглушительно загрохотав, а сама она остекленевшим взором вытаращилась перед собой.       — Тресс? — глухо произнесла уже позабытое имя, что на языке отозвалось непривычно незнакомо. Кукла выжидающе замерла, вжав голову в глиняные бледные плечики. Судя по неестественной сидящей позе, она упала с верхней полки стеллажа, на котором вот уже сколько времени сидела недвижимо.       Валькирия переводила недоуменный взгляд с пустой полки на внезапно ожившую куклу. Та же выжидающе замерла, несколько настороженно хмурясь. Васильковый отблеск током прошил насквозь тело мидгардки, из-за чего она поперхнулась от внезапного осознания — Тресс ожила. Спустя долгих три года впервые подала признаки жизни.       — Это… это невозможно, — отрешенно помотала головой Лив, прогоняя наваждение. Однако это был не сон и не искусная иллюзия — маленькая хрупкая куколка по-прежнему сидела на полу, недоуменно склонив голову набок. Дышать с каждым мгновением становилось тяжелее, из-за чего валькирия нервно запустила пятерню в темные волосы. — Ты… тебя Андвари оживил?       Единственное логичное объяснение творящегося абсурда, пусть и притянутое за уши. Мисстресс укоризненно поджала искусно подведенные акриловой краской губы, уверенно покачав головой. Она аккуратно встала, с трудом удерживаясь на ногах и бережно отряхивая полы лилово-синего платья.       — При всем моем уважении к мастеру Андвари, — осторожно начала та, слегка пошатываясь — совсем отвыкла ходить, засидевшись на полке, — Даже его умения не хватило бы для такого, госпожа Лив. Как долго я была в отключке, не подскажете?       Она резко обернулась, все еще привыкая к позабытым ощущениям движения, а мидгардка не глядя нащупала стену и оперлась на нее — того и гляди в обморок упадет. Сочувствующая Тресс испуганно ойкнула, с трудом, но максимально спешно направляясь к оседающей на пол валькирии.       — Госпожа Лив! — встревоженный окрик куклы отдаленно напоминал нежный голос, который она слышала в кошмарах — и так страстно желала услышать наяву. Разве что на пару тонов тоньше. На впалых щеках непрошеные слезы прочертили искрящиеся в тусклом свете дорожки. — Вы… вы плачете. Почему?       Лив ухватилась за хрупкое искусственное плечико, как утопающий за спасательный круг, хрипло дыша, из-за чего Тресс замерла, прижав миниатюрные ладошки к груди. Слова давались с трудом, губы будто бы вмиг одеревенели:       — Астрид… — давно позабытое имя, пробуждавшее всегда проблеск безумной надежды в очах безутешных родителей. — Она… жива?..       Мисстресс задумчиво замолчала, внимательно смотря на распластавшуюся на полу женщину. Она помнила мать своей хозяйки невероятно сильной и выносливой, а сейчас не узнавала практически — исхудавшая и изможденная, хватающаяся за мизерную возможность найти то, что давно потеряла. Крепкая хватка напоминала хватку мертвеца, — холодные цепкие пальцы — однако Тресс спешно отогнала подобные ассоциации.       И все же…       Кивнула. Медленно и уверенно, из-за чего Лив окончательно потеряла дар речи, пораженно разинув рот.       — Если бы миледи умерла, я бы так никогда и не пробудилась, — васильковый взгляд тепло просиял, — Ваша дочь жива, госпожа Лив. Можете не сомневаться.