В свете лиловом, под землей холодной

      Невзирая на полуночное время, в подземном тайном городе спали далеко не все. Потрясенная до глубины до души Лив чувствовала себя как никогда бодрой. Животрепещущая в каждой клеточке тела надежда и нескончаемое счастье придавали новых сил, открывали второе дыхание. И всё же валькирия иррационально боялась — боялась идти спать, боялась закрыть глаза, чтобы на следующее утро узнать, что всё оказалось лишь дурманящим сном. Не выдержала бы такой пытки, проще сразу умереть.       Но вот она. В уютном молчании разливает медовуху первого сорта, заботливо принесенную верной Тресс, и подает родителям серебряные кубки. Острые черты лица окончательно смягчились, и теперь воинственная валькирия не могла отвести восхищенного взгляда — ее малышка стала совсем взрослой и невероятно красивой девушкой. Легкая грусть прохладной тенью прошлась по лицу мидгардки. В том и дело — взрослой девушкой, когда они искали малышку девяти лет.       Лив думать не хотела, — нет, не так, страшилась думать — какие испытания выпали на долю дочери. Какие горести сделали из той жизнерадостной девочки хладнокровного предводителя ассасинов.       Кожей ощущая повисшие в воздухе вопросы, Астрид шумно вздохнула, устало потирая ладонью щеки. Взяв со стола золотой кубок, устроилась в кресле перед родителями, закинув ногу на ногу и странным взглядом смотря перед собой. Подмечая, как те практически не изменились — ведь в оригинальных мирах прошло три года. Разве что у матери седых прядей в роскошных темных волосах прибавилось, из-за чего цвергиня почувствовала саднящий укол вины.       — Честно скажу, я даже не знаю, с чего начать, — откровенно призналась она. Болезненное желание вновь узнать друг друга, преодолеть пропасть в несколько лет жгло сердце. И как всегда, труден первый шаг. — Слишком много событий произошло…       — Начни с самого начала, — мягко, но уверенно попросила Лив. Хотела было потянуться по давней привычке, взять за руку, чтобы успокоить, но сдержалась, неловко сжав свободную ладонь в кулак. Кто знает, будет ли Астрид приятны теперь утешения со стороны. — С того дня, как ты пропала. Кто тебя похитил?       Астрид помрачнела, неловко поджав губы и странно покосившись на черную кофейную жижу, так заманчиво плещущуюся в златом окаймлении. Удачно, конечно, что Ханар не так давно посещал Мидгард и прихватил для нее ароматные зерна, судьбоносную встречу с семьей она вряд ли могла выдержать без живительного кофе.       — Я и сама не знаю, — нехотя буркнула, а на удивленно вскинутые брови отца, отмахнулась: — Я уже несколько лет ищу виновных. Лиц не видела, мне мешок на голову накинули, чуть не удушили ненароком. Голоса? — едко усмехнулась, постучав тонким пальцем по горлу, — Даже у нас есть технологии, способные менять тембр и тон до нейтрального, чтоб по голосу не сразу установили личность.       Первый шок сменился тихо закипающей в крови злостью, Лив это ощутила весьма явно, однако сама Астрид, казалось, наплевательски относилась к рассказываемому. Привыкла не придавать весомого значения некоторым вещам? Или, скорее, научилась скрывать бушующий ураган эмоций за весьма прочной маской уверенного лидера?       — Одно я могу точно сказать — мое похищение, скорее, оплошность.       — Почему ты так думаешь? — недоуменно нахмурился Андвари, на что она неопределенно дернула плечами и прихлебнула из кубка.       — Потому что из всех похищенных я единственный цверг. И самая молодая. Все пропавшие теперь члены клана Мастеров Тени.       Впрочем, Лив уже смутно догадывалась о таком варианте, пусть и не спешила озвучивать его вслух. Астрид невозмутимо продолжила, загибая пальцы свободной руки, опершись на подлокотник:       — Вивьен, Краал и Кэролайн — только из Совета Девяти я назвала пропавших. Сколько их среди рядовых ассасинов, даже не считала, но точно немало, — невеселый смешок сопроводило равнодушное дергание острым плечом, мол, мы сами не так уж и много нарыли по этому поводу.       Внезапная догадка промелькнула в голове Андвари, из-за чего он смертельно побледнел. И все-таки несмело подал голос, припоминая недавний разговор со старым другом:       — Ханар сказал: клан — порождение Башни… — бледно-лиловые губы дочери раздвинулись в зловещем полу-оскале, а сама она медленно закивала:       — Так и есть. Нас закидывали туда без права вернуться, как топят котят в мешке.       Лив забыла, как дышать. Воспоминания многолетней давности миражом восстали перед глазами — болотная Белая ведьма, которую так боялись жители Торпа, оказалась хрупкой Ванадис. Для них прошло не так много, а для нее целая вечность. По крайней мере, временные аномалии зловещей Башни объясняют, почему за каких-то три года Астрид так ощутимо выросла.       — Сколько же ты там пробыла… — с болью прохрипела валькирия, сочувствующе смотря на дочь. Та опустила взгляд, нехотя буркнув после:       — Там — двенадцать лет. Еще три года здесь, после того как сумели сбежать. Мне сейчас двадцать один год.       Двадцать один год — и практически ни следа от той бойкой шестилетней девочки, которая умчалась вглубь аконитовой рощи, чтобы нарвать маме букет по прибытии домой. Потухший лиловый взор, с пролегшими под глазами тенями и явными следами бессонных ночей и смертельной усталости на точеном бледном лице. Та шестилетняя девочка до сих пор помнит внезапно наброшенный на голову мешок, разом лишивший ее доступа к солнечному свету, заставивший задыхаться из-за плотно стиснувшей горло веревки. Помнит случайно обороненные синие цветки, хриплый вздох и судорожное цепляние тонкими пальчиками в громадную веревку в инстинктивном порыве освободиться, вдохнуть побольше.       — Очнулась я уже в Торпе. Отдали на рабовладельческий рынок, не желая кормить лишний рот, — спокойно рассказывала Астрид, за стеклянным взглядом старательно пряча пережитый ужас и боль — не стоит пугать родителей еще больше. Некоторых подробностей им лучше не знать, по крайней мере, не сейчас. Например, что она там пыталась буянить и требовательными криками ратовала за возвращение домой. А вместо этого получала кулаком по лицу до текущей из поломанного носа крови и выбитых зубов. Останавливало ли ее это? Конечно же, нет. Кусалась, не давала лишний раз к себе прикасаться. За любое проявление неповиновения — выдирали по ногтю наживую.       Астрид вздрогнула, цепким взглядом выхватив слабый проблеск металлических заостренных когтей на руках. Десять искусственных пластин из вольфрама вместо безжалостно вырванных настоящих ногтей. Никогда не забудет полный ужаса взгляд Ханара, когда тот увидел в самом углу рынка зареванную девочку-цверга, с чьих кончиков пальцев багряными ручейками стекала, щедро пропитывая деревянный пол, кровь.       Наконец, она помотала головой, прогоняя назойливые воспоминания, отдающие горечью отчаяния:       — Клан нашел меня там. Тогда мы, скорее, были разбойничьим отрядом, но никак не элитным кланом наемных мастеров-убийц. Так… любители, — еще отпила из кубка для храбрости в пути по собственной памяти, приятная горечь обожгла глотку, девушка слегка поморщилась, — Ребенка никто не взял бы в ассасины. Если бы не Ханар.       Андвари удивленно вскинул брови, припоминая — да, он ведь после неудавшегося покушения Локи присоединился к будущим Мастерам Тени. Интересно, сколько же времени там провел?.. Астрид глухо продолжила:       — Как создатель Башни и тот, кто провел в ней достаточно длительное время, он знал, что местные цверги — сплошь сотворены из червей, пожиравших тело Имира. Нужды размножаться нет, а значит и женщины среди них отсутствуют. Быстро сообразил, что я, как и он, не здешняя.       Башня как неточная копия девяти миров представляла собой довольно-таки уникальное строение. И по предположениям Астрид придерживалась иных временных рамок — в войне между асами и ванами последних там истребили; цверги сплошь мужчины, сотворенные из червей первого великана. Подобно параллельной реальности, отдельно прорастающей ветви мирового древа.       Капитан с протяжным вздохом отставила опустевший кубок на стол подле кресла и, нервно помассировав переносицу, рассказывала дальше, родители слушали, внимая каждому ее слову и не перебивая:       — Он и предложил Каю — тогдашнему лидеру — взять меня с собой. Тот с сомнением воспринял идею, по первому впечатлению шестилетняя девчонка, скорее, станет для клана обузой. Ханар настоял. Хотел уже было увести из Торпа, но… — она тихонько рассмеялась, закатив глаза и обреченно помотав головой, вспоминая с наслаждением и смущением, какой воинственной была уже тогда, как только выдернула маленькую ладошку из руки опешившего цверга, который точно не ожидал такого яростного сопротивления, — Я сказала, что не уйду, пока мне не отдадут заколку.       Внимательное лицо Андвари потеплело, а на губах заиграла мягкая улыбка — сразу понял, о чем шла речь. Когда-то давно, еще до рождения дочери, но когда Лив уже носила ее под сердцем, мастер вернулся в ту самую пещеру и из сверкающих аметистов сотворил для супруги золотое обручальное кольцо с этими каменьями. А после, когда уже родилась и немного повзрослела Астрид, сделал для нее заколку в виде пурпурной орхидеи — проблеск аметистов в буйном черном водопаде густых волос смотрелся особенно очаровательно.       — Ты ее сохранила… — рассеянно прошептал он, непонятно, то ли обращаясь к повзрослевшей дочери, то ли к самому себе. Так или иначе Астрид в ответ довольно заулыбалась одними глазами, лишь слегка спокойный тон приобрел теплые тонки:       — Сохранила, — медленный кивок, — И до сих пор храню, она все эти годы напоминала мне о доме. А когда Ханар увидел на ней твою печать… в общем, и так догадывался, внешнее сходство никуда не денешь, да и я требовала во всю глотку, чтоб мне папин подарок вернули. Кай согласился на мое присутствие в клане с условием — Ханар целиком и полностью берет меня под свою опеку, а значит будет ответственен за мое обучение и воспитание местным порядкам и традициям. Мои ошибки станут его наказаниями.       Учитывая суровые порядки клана, довольно-таки жесткое, но справедливое условие — кормить лишний рот никто просто так не станет, а раз уж взяли мелкую девчонку, пусть пользу приносит или, по крайней мере, учится, чтоб в будущем стать частью общины. Оставить дочь лучшего друга с теми дикарями, что додумались шестилетнему ребенку за проказы вырвать ногти, не мог, ожидаемо забрал. Хотя воспитывать своенравную юную цвергиню, которой Астрид была тогда, само по себе стало тем еще наказанием и без других порицаний в клановой среде.       Она заметила, как отец недовольно передернулся, и внимательно, с немым вопросом, в упор посмотрела на него. С пониманием отнеслась к невысказанной боли в аметистовых очах и ожидала ревностно-болезненный, пусть и не до конца уверенный вопрос:       — Он… — к его облегчению, дочь уверенно помотала головой, грозно сведя темные брови на переносице и практически отчеканив:       — Нет. Ханар никогда не пытался заменить мне тебя. Он был моим опекуном, но больше наставником и близким другом, чем родителем. Понимал, что отец у меня всегда был и будет мастер Андвари, а он лишь оберегает меня в память о вашей дружбе.       Она опустила подробности о тяжелом обучении при клане. О том, как пыталась протестовать и все еще наивно надеялась вернуться домой, к маме с папой, и как в считанные дни выбили спесь из наглой девчонки. Наказания и уроки оказались довольно суровыми, если вспомнить об основном занятии клана. Астрид поклялась себе, что никогда не смирится и найдет дорогу домой любым способом, что, тем не менее, не помешало ей отлично прижиться среди наемных убийц и разбойников. Судьба научила терпению — она долго и упорно ждала подходящего момента, а прежде внимательно вникала в суровую науку и распорядки. Вскоре даже морозный турс Кай, что до нее был предводителем клана, довольно-таки строгим, смягчился, видя успехи молодой девчонки и понимая — из нее вполне может выйти толк.       — Так мы и жили, — продолжала Астрид, в ее тоне сквозила легкая гордость. — Я усердно училась и уже к шестнадцати годам стала одним из самых искусных ассасинов. Разбиралась в ядах, научилась искусству маскировки. В честь посвящения в ряды ассасинов Ханар изготовил мне арбалет, — кивнула на письменный стол, где, сверкая острым наконечником стрелы, мирно покоилось вышеупомянутое оружие. Весьма компактное для искусных рук цвергини.       Андвари сдержанно улыбнулся, узнавая тонкую работу друга, и все же не мог не отметить, как внутри скользкой гадюкой зашевелилась зависть. Нет, в своих талантах мастера он не сомневался нисколько. Но тот факт, что столь дорогие и весьма ценные подарки для его девочки делал лучший друг… как ни странно, задевал, как бы ни пытался старательно скрыть это.       Фиолетовые глаза Астрид решительной яростью сверкнули в полумраке, из-за чего Лив вздрогнула, но вовремя взяла себя в руки — нет, их дочь не нападет на них. Сколько бы крови ни было на ее руках и кого бы ни убила как член клана жестоких наемников, у всего есть предел. Астрид всегда жестко разграничивала «своих» и «чужих».       — Именно тогда появилась Рид. Я отказалась от собственного имени, потому что оно мне до боли напоминало о доме, путь в который был закрыт, — обреченный вздох эхом отозвался от массивных каменных стен, она на мгновение прикрыла глаза, чтобы совладать с нахлынувшими эмоциями, после чего медленно покачала головой, несколько темных прядей змеями мазнули по плечам. — Как оказалось, домой вернуться хотела не одна я.       Уже как Рид, она прекрасно помнила, как возвращаясь в лагерь ассасинов каждый раз слышала недовольный шепот соратников, что опасливо косились ей вслед — как же, приближенная конунга, расскажет еще. После Ханар донес до нее вести, которые вселяли ужас и надежду одновременно.       — В клане назревал мятеж, — Астрид твердо поджала губы. — Те, кто попал в Башню из оригинальных миров, требовали вернуться домой. Вы и сами прекрасно знаете, что это… весьма затруднительное занятие. В одиночку не справиться. Поэтому соклановцы уговорили меня вести их, покрывать перед Каем до тех пор, пока это будет возможно.       — Погоди, а ваш предводитель был против? — Лив удивленно вскинула брови, на что дочь неопределенно дернула уголком губ:       — Сама как думаешь? Он всю жизнь прожил в Башне и жизни иной не видел. Кай был мудрым и справедливым лидером, но его слабостью оказалась неготовность к переменам, — в лиловых глазах промелькнула тоска, она с теплотой отзывалась о бывшем конунге, которого ей волею случая пришлось сместить. Впрочем, когда Кай прознал о зреющем недовольстве и что мятежников возглавляет Рид, не вспылил — с достоинством принял грядущее. Неизбежность сражения с девчонкой, которой дал приют и кров, которую обучал ассасинским искусствам. И вот как же злокозненны норны: победитель лишь один, а на кону стоит слишком многое.       Как бы ни были сильны привязанность и уважение к своему конунгу, но даже они заметно меркли перед возможностью вернуться домой. Впервые за долгое время Астрид будто пробудилась ото сна, почувствовала вкус к жизни — поняла, ради чего жила все это время и ради чего училась. Чтобы понять, кому принадлежит ее верность и где на самом деле ее дом.       Башня домом ей никогда не была — тюрьмой, куда без суда и следствия закинули маленькую девочку, разлучили с любимыми родителями, по которым та не переставала плакать ночам. Она удачно прижилась в клане и многому научилась, и всё же…       Она протяжно вздохнула, желая пропустить эту страницу своей жизни, как нечто ужасное, за что до сих пор чувствует вину. Укусила руку, кормившую ее, никогда не уставая напоминать себе самой: цель оправдывает средства. Так уж совпало, что иного пути разрешения конфликта у них не оставалось — им с Каем суждено было сойтись в схватке не на жизнь, а насмерть. В схватке за свободу, за право вернуться домой. Астрид скорее погибла бы от его меча, но ни дня больше не провела в чертовой Башне.       — Параллельно в борьбе за власть я думала над тем, каким образом нам выбраться из Башни. Мы не всесильные асы, чтобы прорвать брешь, да и к тому же такую, чтобы вывести не одного-двух, а многочисленный клан. Ответ пришел сам собой, хотя искать его пришлось неимоверно долго.       Она ненавязчиво оперлась щекой на ладонь, изящно отодвинув палец и выжидающе смотря на родителей, словно знала и предугадывала реакцию. Как и ожидалось, заметив слабый проблеск золота на ее руке, Андвари ошалело поперхнулся, неверяще вытаращившись перед собой, словно привидение увидал, не меньше.       — Андваранаут? Откуда… — предводительница ассасинов мягко улыбнулась, фиалковые глаза светились неимоверной гордостью в такт переливающемуся аметисту, украшавшему кольцо на пальце.       — О-о, поверь, пап, я долго его искала, — тем не менее, судя по страшно довольной интонации, долгие месяцы поисков и расследование пропавшего наследства окупились сполна. — Как только Нибелунги все вымерли, колечко-то вернулось домой, в глубины Рейна.       Не стала уточнять о приключениях по нелегкой добыче кольца. Вивьен нашла небольшую лазейку в бреши Башни, которая выпускала на окраины оригинального Свартальвхейма не больше двух-трех веттиров. В поисках во многом помогал Ханар — уже не опекун, но близкий друг и соратник, что всегда поддерживал Астрид в любых начинаниях, стал ей надежной поддержкой и опорой. Именно он и предположил, что кольцо Андвари, которое давным-давно прикарманил себе рыжий плут, вполне может обладать достаточной силой, чтобы прорвать брешь между мирами Башни и Иггдрасиля. Впрочем, нырять по сотни раз заставляли недовольного Джованни, пока она с Ханаром сидели на берегу и обсуждали дальнейшие действия. Лич, конечно, возмущался, на что неизменно каждый раз оказывался послан далеко и надолго в речные глубины капитаном с красноречивым и безапелляционным «что мертво, то утонуть не может, Жова, ныряй давай».       — Как видишь, пришлось немного… усовершенствовать Андваранаут, — она неловко прикусила нижнюю губу, виновато смотря то на прекрасный фиолетовый самоцвет кольца, то на вытянутое от удивления серое лицо цверга, — Надеюсь, ты простишь мне эту вседозволенность, но иначе брешь Башни не получилось бы пробить.       Ювелир в просящем жесте протянул руку, на что Астрид с готовностью и покорностью подала изящно тонкое запястье отцу — раньше Андвари с легкостью мог сжать ее маленькую ладошку в своей, но теперь то рука взрослой девушки. Чуть меньше его, облаченной в перчатку ладони, но все же. Он сощурился, аккуратно разглядывая со всех сторон утраченное кольцо, госпожа заинтересованно склонилась рядом. Сомнений не осталось, это его Кольцо Силы, что столько столетий назад выкрал Локи вместе с пресловутым золотом. Андвари помнил, с каким трудом ему удалось выковать перстень, что переливался золотом тысячи светил. Теперь его венчал аккуратно обработанный заботливыми руками дочери аметист, заключавший в себе пульсирующий источник силы и заметно приумножавший общую мощь проклятого украшения.       Мастер с тихой гордостью улыбнулся, лукаво сверкнув взглядом прежде, чем отпустил руку дочери.       — Тонкая работа, ладно сделана. Сама? — вслед за утвердительным кивком в его душе расцвела необъятная гордость. Его талантливая девочка…       Отрешенно помассировав запястье, Астрид продолжила:       — Мощи Андваранаута хватило, чтобы прорвать брешь в Башне и мы всем кланом сумели покинуть ее. Так мы стали искать новое пристанище, что могло стать нашим домом. Я посылала разведчиков, когда останавливались на привал, пока однажды они не донесли до моего чуткого уха про сеть подземных тоннелей на туманных островах прям на границе между Свартальвхеймом и Йотунхеймом. Здесь я и основала Ца-Кхам.       Дабы не тревожить родителей, не устала упоминать, каким потом и кровью ей пришлось строить неприступную крепость. Астрид создавала невероятные чертежи, на основе которых несколько цвергов-архитекторов возводили определенный сектор подземного города — с дополнительной системой потайных ходов и улиц. Про которые теперь знает исключительно она как губернатор и никто более. Недоверчивость и маниакальное желание отстоять независимость собственного уголка вынудили капитана Рид убирать свидетелей. Выстроить необходимую иерархию, чтобы подобно пауку удобно управлять масштабной паутиной, подергав за конкретные ниточки, создала Совет Девяти, учась на ошибках предшественника. Рид прислушивалась к тому, что творилось в клане, знала, кто лучше разберется с той или иной проблемой. Краал и Вивьен смягчали углы ее жестких рамок, а грозный и скорый на расправу Винсент заодно с искусной Саррой действовали по приказу капитана жестко и радикально без лишних уточнений.       Наконец, Астрид замолчала и выжидающе посмотрела на ошеломленных родителей. Кубки опустели за умопомрачительным рассказом, она неловко развела руками:       — Как-то так. Это всё, что со мной произошло за все эти годы. Ну, а дальше вы и сами знаете — Один решил, что невесть откуда-то взявшийся клан ассасинов может быть как-то связан с пропавшими, возможно, желал повесить на нас обвинения. Поэтому возобновил поиски, не догадываясь, что мы и есть те пропавшие без вести.       — Даже догадок никаких нет, кто мог это сделать? — Лив смутно представляла себе, каких масштабов махинации требовалось проворачивать, чтобы похищать абсолютно случайных веттиров разных рас без лишнего шума, да еще и заточить их всех в Башню. За какой, собственно, надобностью? Кому это могло потребоваться и ради какой цели?       Астрид лишь помотала головой.       — Ни малейших, — взгляд подернулся холодной яростью, — так сверкает лезвие стали, приготовленное к бою — а голос приобрел загробные нотки. — Но поверьте на слово, я найду виновных. И они страшно пожалеют, что украли у меня детство.       Валькирия медленно кивнула — нисколько не сомневалась в словах дочери. Более того, если в чем потребуется помощь, подсобит в поисках, к тому же это не противоречит расследованию, которое на нее повесил Всеотец. Пропавших она нашла, значит, осталось найти того, кто стоял за всеми этими покушениями долгие годы. Или стояли — кто знает, может, преступников было несколько и действовали они сообща.       Андвари недовольно сощурился, медленно и очень осторожно подбирая слова, проворчав:       — Мне не дает покоя один вопрос, — Астрид недовольно дернула уголком левого уха, скривившись так, будто выпила максимально отвратительный эль. Чувствовала одним местом, к чему все идет. — Ты и Ханар.       Обреченно закатила глаза, тяжело вздыхая. То, что связывало ее и нынешнего советника — отдельная тема для разговора с родителями, явно не для столь насыщенной ночи. По крайней мере, мама смотрела с немым сочувствием, понимая прекрасно, к чему ведет цверг. А вот отец — ожидаемо — недовольно кривился, одна лишь мысль о подобном была ему отвратна.       — Он… тебя… вы с ним…       Цвергиня фыркнула, отмахнувшись — даже выговаривать не желает столь противные для языка слова:       — В клане растрепали, угадала? — Астрид зловеще ухмыльнулась. Некоторым ассасинам действительно не давали покоя отношения советника и капитана, кто-то даже до сих пор с пеной у рта спорил, кто они друг для друга: просто ли союзники и верные товарищи или нечто большее. Она покачала головой: — Нет. Ханар меня не трахает, если ты об этом.       С плеч цверга будто гора свалилась, а он шумно вздохнул с явным облегчением:       — Ох, ну слава Одину, я уж думал…       — Это я его имею.       Валькирия прикрыла рот рукой, из последних сил пытаясь подавить смешок, в то время как Андвари натурально побледнел, едва не воскликнув пресловутое «что?!». Лив в поддерживающем жесте взяла ладонь мужа в свою, стремясь успокоить, а сама косилась на дочь — в серых глазах матери та заметила лукавые, но поддерживающие искорки.       — Андвари, — медленно сказала мидгардка закипающему мастеру, — Уже поздно для таких разговоров. Утро вечера мудренее.       Тем не менее, судя по мрачному виду мужа, сон теперь ему вообще не шел после подтверждения самой страшной теории, услышанной здесь. Определенно, к лучшему другу у него завтра будет весьма серьезный разговор.       Астрид проводила родителей до их покоев, получив напоследок ободряющую улыбку матери, как только отец скрылся — невероятно мрачный и тихий — за дверью. Лив едва слышно, чуть наклонившись, заговорщицки прошептала:       — По крайней мере, ты сверху, дорогая. А то эти цверги, знаешь ли, любят покомандовать порой, — она закатила глаза, смущенно вздыхая:       — Мам… — валькирия тихо посмеялась, и Астрид не могла сдержать улыбки, но та моментально сошла с лица. В лояльности матери не сомневалась, а вот отец… не слишком доволен подобными новостями, из-за чего абсолютно серьезно посмотрела на воительницу Одина: — Папа сильно разозлился.       Не вопрос даже, констатация факта. Ей не хотелось портить отношения с родителями — не сейчас, когда они отыскали друг друга после стольких лет. И хоть ее это сильно тревожило, сама Лив успокаивающе положила сильную ладонь на понурое плечо дочери.       — Это пока, — на сомнительное хмыканье, уточнила: — Астрид, хоть он сам и не признается, но Андвари гораздо важнее твое благополучие и счастье.       — Он вряд ли смирится с тем, что лучший друг спит с его дочерью.       — Просто дай ему время. Андвари гордый, — валькирия оставила нежный поцелуй на лбу дочери, когда та понурилась, и еле слышно, но уверенно произнесла, прежде чем вернуться в покои к мужу: — Однако любовь к тебе сильнее этой гордости. Помни об этом.       Эта ночь им запомнится надолго. Ночь узнавания и болезненного принятия. И пусть скоро уже придет рассвет, даже в погруженный во мрак Ца-Кхам… им потребуется еще не один восход и не один закат, чтобы принять некоторые факты прошедших лет.