В свете лиловом, под землей холодной

      Еще несколько часов назад на каменистой безжизненной земле Ца-Кхама кипела буря сражения — чтобы теперь, к ужасу Лив, воцарился мертвый штиль. Привыкшая к лику смерти, валькирия сейчас с оцепенением оглядывала чернеющие своды подземелий, сердце предательски замирало, когда она вскользь осматривала трупы. Ранее дирижировавший безумной ратью нежити Джованни отпустил их, и те навзничь рухнули наземь, — кукловод выкинул ненужные марионетки. Смрадный запах крови смешивался с едкой горечью плескавшейся за вратами города кислоты, из-за чего желудок предательски скручивало. Но на сердце было неспокойно. Озиралась вокруг, с надеждой и замирающим страхом всматриваясь в безучастные лица павших — боясь увидеть среди них свою дочь.       — Ее нигде нет, — пробасила подошедшая Лиод, из-за чего мидгардка едва ли ни застонала, но лишь прикрыла с болью серые глаза. Даже не вздохнула, прохрипела слабым голосом:       — Ищите лучше.       Мельком валькирия видела статный силуэт Краала — йотун раздавал редкие указания рядовым ассасинам, помогавшим раненым вернуться по мосту обратно в Ца-Кхам. На их фоне он казался глыбой льда, дрейфовавшей по морским волнам беспокойства. И судя по тому, что обратился к Лив, неизменно сцепив руки за спиной, слышал обрывок их разговора с Лиод.       — Некоторые ассасины видели, как капитан преследовала кого-то, — невозмутимо пробасил великан, словно то было в порядке вещей. Внутри у Лив колючими иглами сердце искололо беспокойство. Пусть ее девочка с детства обладала бойким нравом, мидгардке сложно свыкнуться с мыслью, что теперь она — лидер могущественного и таинственного клана, которого разумно остерегаются в девяти мирах. В конце концов Краал слабо кивнул, чуть тепло добавив: — Не думаю, что есть повод для беспокойства, валькирия. Рид не из робкого десятка.       Окончание фразы угадала без труда — Краал, будучи военачальником Мастеров Тени и одним из приближенных лидера, отлично знал, на что пойдет Призрак, чтобы отстоять независимость клана и сохранить тайну местоположения подземного города. Помнил, как Рид еще совсем девчонкой изматывала себя в тренировках до потери сознания, но в четырех схватках из пяти с разными противниками выходила победителем. Будь то могучий великан или верткий альв, капитан добивалась победы любым способом, прибегая к хитрости, а порой и вовсе к самым бесчестным приемам.       Учитывая пошатнувшееся положение клана и угрозу обнаружения, Астрид с яростью берсерка уничтожит всех свидетелей, не щадя ни себя, ни, тем более, их — тех, кто посмел перейти дорогу ей.       Еще издалека Лив увидела невысокий силуэт, Андвари подле нее щурился, чтобы разглядеть его, после чего сдавленно охнул:       — Это Ханар! — от шока шляпа едва не слетела с цверговой головы, но мастер вовремя успел ее придержать. Сперва клан замер, но вскоре пчелиным роем зашептались, выдавая крайнюю степень беспокойства и уступая дорогу советнику.       Лив не сразу поняла, в чем дело. А когда увидела, рот онемел от беззвучного крика — невероятно мрачный Ханар, на чьем лице лишь глаза пылали двумя кровавыми рубинами от злости и отчаяния, нес на руках недвижимое тело в темных одеяниях. Сердце валькирии глухо забилось о ребра, хотелось провалиться сквозь землю или оказаться в любом другом мире, но не видеть открывшуюся ее взору картину.       Только норны ведают, какой путь он проделал с такой ношей в руках и откуда взял силы на него. Когда цверг оказался на месте, все еще крепко прижимая к себе возлюбленную, то обессиленно рухнул на колени, сдерживая отчаянный вой тем, что острым носом зарылся в темные шелковистые волосы. От которых ощутимо пахло горьким миндалем и едким кофе, но смертельно-побледневшее лицо источало неприятный — неестественный — холод. Замогильное дыхание ждущей на пороге смерти.       — Ханар! — ошарашенно выпалил Андвари, вмиг оказавшись рядом с другом, но тот неожиданно для всех с диким рыком отдернулся от ювелира и кинул на него полный ярости взор, от которого тому стало не по себе. Как будто на него взирал голодный, загнанный в угол волк. Но в следующее же мгновение в карих глазах промелькнула едва заметная тень узнавания, обнажившая всю топящую с головой боль — и животный страх.       Не чувствовал себя так даже пред ликом смерти, когда Локи попытался его убить только что сделанным копьем. Но когда увидел Астрид там, на голом заснеженном утесе, без сознания и с крепко вогнанным между ребер клинком, ему показалось, что он вот-вот сойдет с ума от застывшего в горле крика. Заряженный и так не совершивший выстрел арбалет валялся неподалеку, в окропленном кровью снегу, по следу которого советник и шел, чтобы отыскать её. Плотно закрытые лиловые глаза и посиневшие губы придавали особый контраст посмертной маске, застывшей на прекрасном бледном лице любимой женщины. Трясущимися руками Ханар плотно завернул недвижимую Астрид в ее же темный, пропахший металлом плащ, и понес в земли Ца-Кхама, где надеялся отыскать помощь.       Андвари застыл мраморным изваянием и в ужасе вытаращился, заметив на руках лучшего друга Астрид — будто она крепко уснула. Если бы не торчавшая из грудины рукоять. Даже рядовые ассасины ошарашенно взирали на открывшуюся им картину — их бесстрашный капитан, что казалась до безрассудства бессмертной, сейчас боролась за жизнь с невидимым противником. И силы на сей раз, к сожалению, не равны.       — Астрид… дочка… — сдавленный шепот Андвари как звонкая пощечина вывел всех из оцепенения. Ханар краем глаза заметил белоснежную шевелюру Вивьен, что хотела приблизиться и осмотреть капитана, и быстро перевел на нее такой взгляд, что дева из альвов подавилась воздухом и осталась пригвождённой к месту.       — Не смейте. К ней. Приближаться, — чеканя каждое слово прошипел цверг, голос его сочился кровавой яростью и крайней степенью презрения. Сагр уже оттеснял растерянного Андвари, что-то шепча про помощь, и склонился ближе к бессознательной цвергине — его, к удивлению остальных ассасинов, Ханар и не вздумал прогонять.       — Но, советник… капитану нужна помощь, — хмуро возразила скрывавшаяся под массивным капюшоном Сарра, на что получила язвительный смешок, эхом прокатившийся по бездонным пещерам.       — Уже помогли, — с безумной улыбкой до ушей, не предвещавшей ничего хорошего, он кивнул на борющуюся за жизнь подругу, после чего бережно передал ее в руки Андвари.       Покачав головой, Ханар встал и отряхнулся, кидая обвинительные взгляды на столпившихся наемников, задерживая его на членах Совета Девяти: обескураженная и расстроенная Вивьен, задумчивая Сарра, обеспокоенный, но сосредоточенный Краал… что-то противилось, но факт налицо. Стоило лишь взглянуть на трупы поверженных врагов и их соклановцев, усеявших горьким зловредным борщевиком поле брани перед застывшим в немом молчании городом.       Цверг важно скрестил руки на груди — в редкие отсутствия Рид, ему надлежало управлять кланом, как ее правой руке и первому советнику. И не столько, как ее верный подчиненный, сколько как убитый горем возлюбленный, он жаждал только одного — чтобы тот, кто навредил его Астрид, кто причинил ему, Ханару, такую невыносимую боль, страдал не меньше.       — Кто-то из Совета Девяти разделил свою преданность не только с капитаном, но и тем, кто атаковал нас сегодня, — ледяной тон заставил рядовых ассасинов в замешательстве зашептать — мысль, что кто-то из своих же сдал клан, казалась абсурдной и вместе с тем ужасающей в своем презрении. — Потому что не сработала защита, о которой знал лишь Совет, — он сощурился, и дальнейшие его слова морозом обжигали кожу до самых костей, хотя Ханар не повышал тона, — Если вы думаете, что я настолько глуп, что кого-то из вас, возможных предателей и тварей, подпущу к ней, ошибаетесь.       Между бессознательной и такой уязвимой Астрид, над которой уже врачевал Сагр, — нос защекотал пряный аромат трав — и кланом ассасинов, походившим сейчас на свирепую стаю скалящихся волков, стоял только Ханар. Порожденные его же творением, ассасины запросто могли, казалось, в этот момент наброситься и в клочья растерзать зазнавшегося альва. Но в открытую конфронтацию конфликт ни одна, ни другая сторона не решалась претворить, испепеляя друг друга ненавидящими, подозрительными взглядами. Пока, наконец, тишину не нарушил хмыкнувший Джованни, блеснувший мертвецкими зелеными глазами на решительно загородившего спиной подругу Ханара:       — С-с чего бы нам тебе верить, с-советник? Ты с-самый приближенный к Рид из нас-с, — напрягшаяся от зловонного дыхания лича и передернувшаяся от отвращения, тем не менее, светловласая статная валькирия — Лив её раньше не видела — кивнула:       — Есть доля истины в словах Джованни, Ханар. Ты ближе всех к капитану, тебе же выгоднее ее устранить.       Андвари резко посмотрел на друга через плечо — лицо Ханара побагровело от злости, что даже можно, казалось, услышать раздраженный скрежет зубов, цверг до вздувшихся пульсирующих вен сжал ладони в кулаки. Воздух пульсировал от назревающей бури, в коей смешались недоверие и подозрение к ближнему, желание выявить предателя быстрее, чем до клана доберутся с подмогой новые армии. Без крепкой и решительной руки капитана Рид от Мастеров Теней останутся только жалкие тени величия и разрушенный до фундамента Ца-Кхам. И нет гарантии, что затаившийся в их рядах предатель не вонзит под покровом ночи нож в спину остальным членам Совета, пока не убьет эту девятиглавую гидру методично медленно и мучительно.       Сама мысль о том, что его лучший друг мог стать причиной гибели дочери, казалась абсурдной, в нее верить хотелось меньше всего, обвинить кого угодно. Даже Лив с подозрением косилась на ассасина-цверга, что защищал их от нападок остального клана. Калейдоскопом сменялись воспоминания о том, какими безумными идеями фонтанировал за кружкой пенного Ханар до поздней ночи в его мастерской, с каким фанатичным интересом загорались его карие глаза от одобрения этих самых идей лаконичным кивком от Астрид. Вспомнил, с какой горечью сожаления рассказывал тот о разрушенной Башне — и при этом с какой решительностью, вспоминая, ради чего сделал это: «Можешь меня ненавидеть. Можешь проклинать. Можешь говорить, что хочешь, Андвари, но, по-моему, я уже достаточно показал на что готов ради Астрид».       «На всё, Ханар. Ради нее ты пойдешь на все», — ответил на собственные мысли Андвари, внимательно рассматривая такую хрупкую фигуру друга на фоне остального клана — не чета могучим муспелам и йотунам, что могли одним замахом кулака размазать наглого цверга по земле. А тот в самоубийственном порыве, чтобы защитить от любого из них любимую, губы кривит в ухмылку и смотрит в ответ яростно. Как и в тот день, когда желал представить всему Свартальвхейму свое величайшее и лучшее творение, неточную копию девяти миров.       — Ханар никогда не навредил бы моей дочери, — слабый голос ювелира заставил всех посмотреть на него, в особенности слишком резко и обескураженно посмотрел на него сам Ханар, явно не ожидавший поддержки в столь опасный момент, даже мнительная Лив с недоумением хмурилась на супруга, на что тот уже более уверенно продолжил, в инстинктивном жесте поглаживая бессознательную дочь по плечу. — Я не слишком знаком с вашими порядками, но Ханара знаю давно. И верю в то, что он не причастен к случившемуся.       Повисла гробовая тишина — мушка пролетит, и ее слышно будет по всему Ца-Кхаму. Неожиданно для всех голос подал хмыкнувший Улль:       — Уж кому, а цвергу, наоборот, не выгодно устранять Астрид. С ним вы считаться не станете, а ее боитесь гора-аздо больше, — лучник ядовито усмехнулся, когда некоторые из веттиров неприязненно передернулись, нехотя признавая его правоту. Внимательный к деталям, давно приметил, что Ханар отличный советник и помощник, но без направляющей руки, поддерживающей его идеи, не способен на такую замысловатую авантюру. — Я всецело доверяю Андвари и тоже считаю, что предатель не Ханар, но явно кто-то из Совета.       Джованни хрипло рассмеялся, что походило на смех подыхающей собаки, после чего осклабился:       — Будем мы прис-слуш-шиваться к мнению чужаков.       — Тем не менее, — невозмутимо продолжил Ханар, отрезая всевозможные препирательства — каждая драгоценная минута на счету, а Астрид все в сознание не приходила, из-за чего его начинала колотить дрожь и накрывать паника, — Эти «чужаки» будут лечить капитана, среди них есть целитель-ванир. Никто из клана, кроме меня, к Рид не рискнет подходить, если не желаете оказаться с кинжалом в глотке, — сощурившись, он тихо прошипел снизу вверх прямо в невозмутимое лицо Краала, погрузившегося глубоко в раздумья, — Вы меня поняли?       Стоявшая неподалеку Сарра хотела возразить, доставая из-за пояса топор, но военачальник, к ее удивлению, положил тяжелую ладонь на ее плечо. Молчаливый разговор между йотунами и краткий обмен взглядами и жестами — призыв не делать глупостей и не нарываться, который суровая Сарра очень не желала выполнять, но сильно не хотя убрала руку с обуха бродакса под жестким взглядом Краала. Тот обернулся к советнику, едва заметно кивая:       — Мы поняли тебя, Ханар.       Он удовлетворенно кивнул, выражение серого лица приобрело равнодушный вид — так за льдистой маской хладнокровия и спокойствия пытался скрыть накатывающую панику. Безжизненным тоном прохрипел, обращаясь к вскинувшему голову Сагру:       — Спасите ее. Мне без разницы как, я достану все, что нужно, — бездонные зрачки расширились от боли и страха, которые не смел выказать при всех. Но которые предательски проступали, стоило лишь мельком взглянуть на едва дышавшую подругу на руках Андвари. — Вы должны спасти Астрид.       Пресловутое «или» недосказанностью повисло в воздухе, взирающие из сумрака подземелий взгляды ассасинов стали на все ответом — расправа будет быстрой и не факт, что безболезненной и не слишком мучительной. За своего капитана мстить будут жестоко и жертвами кровавого отмщения станет каждый, кто намеренно или случайно навредил. Или попросту не сумел помочь.       Бессознательную Астрид отнесли в личные покои, пуская туда исключительно Сагра и ее безутешных родителей — Ханар подле дверей преданным псом сидел и следил за теми, кто входит, слышал отчетливо шаги чужие за порогом и каждый раз держал клинок наготове. Ему ничего не стоит исполосовать горло любому, кто посмеет ослушаться приказа. В голове зрел план дальнейших действий: в первую очередь спасти любимую, а после — искать по тянущимся или хотя бы оборванным ниточкам следы предателя из Совета.       — Кинжал сделан из гьёлльской стали, — Сагр брезгливо протянул Ханару окровавленный клинок, не без труда вытащенный из раны Астрид — та слабо зашевелилась, тихо постанывая, но даже боль не привела ее в чувство. Обеспокоенная Лив что-то успокаивающе зашептала дочери, — прекрасно понимая, что она не слышит, но надеясь на чудо — аккуратно вытирая кровоточащую рану на боку щедро смоченной в травяном отваре тряпкой.       Ханар в ужасе вытаращился на черный, обагренный кровью металл в своих, внезапно начавших подрагивать руках. Была бы воля, выбросил к чертовой матери куда подальше в бурное море, но застыл завороженный. Губы задрожали, дыхание предательски сбилось, тем не менее, он быстро взял себя в руки, швырнув орудие убийства на стол и нервно меряя спальню медленными шагами.       — Убийца знал, что Астрид не настолько глупа, чтобы вытаскивать клинок из тела — умерла бы от потери крови, — сдавленно втянув воздух сквозь плотно сжатые зубы, цверг раздраженный собственной беспомощностью запустил пятерню в каштановые волосы. Саднящей болью с груди отдалось воспоминание, как сильно Астрид не любит, когда он заплетает их в высокий хвост, ее мягкая усмешка эхом отозвалась в острых ушах, из-за чего советник резко остановился, плотно прикрыв глаза. Его всего трясло.       — …поэтому клинок сделали из стали с берега Мертвеца, — постепенное понимание нарастающей катастрофы стало доходить и до молчаливого Андвари, что в поддерживающем жесте не отпускал холодеющую ладонь дочери из своей. — Чтобы металл выкачивал жизненные силы из тела?       Ханар резко кивнул, а встретившись взглядом с другом понял, что думают об одном и том же — именно этот клинок предназначался только для Астрид. Кто бы ни напал на клан, но он нацелился убрать в первую очередь лидера. Рассчитывал ослабить Мастеров Тени? Но ведь клан может возглавить другой. Значит, кто-то проникся особой нелюбовью к капитану, не исключено, что предатель настоятельно посоветовал убрать именно Рид. Из личной неприязни или еще чего, Сурт разберет, что творится в головах у тех, кому Астрид когда-то уверенной поступью дорогу переходила. Союзники в клане — редкость, а друзья и вовсе приятное исключение из правил.       Сагр безучастно помотал головой, тяжело вздыхая, все трое посмотрели на него с немой надеждой, но взгляд травника не сулил ничего хорошего:       — Клинок слишком долго пробыл в теле. Хотелось бы верить в лучшее, но… — полный безутешной скорби взор ванира заставил валькирию осесть на постель, — Лив… Лучше готовиться к худшему.       Ханар до боли прикусил нижнюю губу, сжав челюсти, и прикрыл глаза — внутренний стержень вот-вот расколется на части, чтобы осколки болезненно впились в самую его сущность изнутри. Хотелось выть и кричать раненым зверем, да вот только это не поможет Астрид. Посеревший от ужасных новостей Андвари подпрыгнул на месте, когда разъяренный друг с отчаянным воплем изо всех сил стукнул кулаком по стене — та пошла трещинами, а из мелких ссадин закапала кровь. Жаль разве что мелкие косточки не разломала в кисти руки, может, это хоть немного уняло бы душевную боль.       — Делай, что нужно, ванир, — рыкнул на травника Ханар, а когда тот открыл рот, чтоб запротестовать, взревел и рывком и с грохотом снес со стола все, что на нем лежало — не огранённые камни, недоделанные детали оружия: — Не смей говорить, что она умрет! Я… я не позволю этому случиться.       Сагр тактично промолчал, по-новому взглянув на открывшуюся ему картину — смертельно-побледневшая в своей постели Астрид, что, казалось, глубоко уснула, а на самом деле едва ли дышит и ритм сердца с трудом ощущается. Уткнувшаяся лбом в плечо Андвари Лив, содрогающаяся в рыданиях и причитаниях «мы не можем потерять ее, когда только нашли» — некогда сильная и гордая валькирия, сломленная испытаниями судьбы. Андвари, слабо поглаживающий супругу по волосам, в тщетной попытке успокоить, а у самого в фиолетовых глазах застыли слезы. Вспыливший Ханар, готовый уничтожить всех, страстно желающий отомстить максимально жестоко тому, кто поставил под удар самое дорогое, что у него осталось.       — Я сделаю всё, что в моих силах, — отступил ван, вздыхая, — Но даже я не властен над смертью. Жизнь Астрид в руках норн.       Так прошло еще несколько дней и ночей, казавшихся вечностью. Ханар не смыкал глаз вторые сутки подряд, на что Андвари сжалился над другом — и понимал его боль всецело — и предложил дежурить по очереди, чтобы не пропустить изменения в самочувствии Астрид. Сагр перепробовал множество отваров, втирал мази в незаживающую — пусть уже и не кровоточащую — рану на боку цвергини, но та по-прежнему не приходила в себя, к бледному взмокшему лбу липли черные, как смоль, волосы, которые Ханар каждый раз заботливо убирал. Шептал слова утешения для возлюбленной, изредка истеричный смешок разрезал гнетущую скорбную тишину покоев, когда он вспоминал ее живой и такой бойкой — чтобы краски жизни вновь сменились серостью.       А цверг прижимал чужую, холодную ладонь к своему лбу, с трудом сдерживая рыдания:       — Любимая, прошу… возвращайся. Я не смогу без тебя.       Но чуда не свершалось, сколько бы ни молил и ни просил. Если чертов ван констатирует смерть, Ханару станет все равно — он пойдет хоть к самой Хель. Кто бы ему сказал пару десятков лет назад, что так потеряет голову от женщины, дерзко рассмеялся в лицо, а на слова о том, что даже лучшее творение разрушит ради нее, вообще бы в морду наглецу втащил. Но Фрейя стерва расчетливая и коварная — по себе знает, что темные альвы искусны в любви. Да вот только не каждый пойдет на то, чтобы поставить любовь превыше своего создания.       На пятые сутки под вечер в покои вошла, решительно звякая металлическими креплениями, фарфоровая кукла — которую ночь плохо спавший Ханар спросонья схватился за нож и уже хотел атаковать незваного гостя, на что услышал смешок у самых ног.       — Не стоит, господин Ханар, так клинком размахивать, это всего лишь я.       — Тресс? — растерянно воззрилась на марионетку Лив, та раздвинула акриловые губы в подобии улыбки. Да вот только как-то печально она улыбалась, скользя взглядом васильковых искусственных глаз, и по бесчувственной госпоже, и по измученным горем родителям. Чтобы в конце посмотреть упрямо в осунувшееся землистое лицо советника, отощавшего за считанные дни, как спичка.       — Я знаю, как спасти миледи Астрид, — валькирия аж подскочила с места, жадно слушая каждое слово, — Ничего ей не помогло, верно?       Андвари кивнул:       — Сагр сказал, что она слишком слаба, чтобы очнуться. А извне ничего не помогает.       Мисстресс медленно закивала, словно бы подтверждая не озвученные догадки и задумчиво замерев на пороге. На негнущихся ногах подошла к кровати, где подобно спящей красавице из древних сказок спала беспробудным сном та, что вдохнула в нее когда-то жизнь. Ее создательница, ее такая смелая миледи, с которой им было весело играть и веселиться, проказничать она с детства любила, да вот только…       Только перед ней уже не ребенок — взрослая девушка, у которой вся жизнь впереди и столетия, проведенные бок о бок с возлюбленным. У этой прекрасной девушки детство кончилось давным-давно, и пусть времени провели они вместе не так много, Тресс знала, что так будет правильно. В жестоком мире взрослых нет места для жизнерадостных кукол.       — Я могу ее спасти, — обессиленно прошептала она, — Когда-то миледи отдала часть сил, чтобы жила я. Пора и долг отдавать.       Смысл ее слов дошел до всех не сразу, а первой из оцепенения вышла Лив, упрямо встряхнув головой и воззрившись на погрустневшую куклу так, словно приведение перед собой увидела:       — Тресс, нет! Мы найдем способ, мы сумеем… — но она помотала головой, что темные волосы — принадлежавшие Астрид — ласково коснулись искусственных хрупких плеч.       — Нет, госпожа Лив. Время теряете, а миледи угасает, я уже едва ли чувствую ее энергию, — Тресс аккуратно забралась на постель и подошла поближе к трясущейся от истерики валькирии, ласково и утешительно поглаживая ее по колену, мидгардка старалась не смотреть в эти пронзительно и поразительно понимающие синие глаза. — Я всего лишь кукла, госпожа Лив, у меня даже души своей нет — мое подобие жизни всего лишь искра жизни той, что создала меня. Я создана, чтобы скрасить одиночество, чтобы стать преданным другом и товарищем по играм, — кукла отрешенно помотала головой, с болью прикрывая глаза и не прекращая сочувственно улыбаться, — Но миледи выросла. Кукла ей не нужна больше, а я… я должна защищать ее всегда. Все так и должно закончиться.       Андвари предпринял последнюю попытку, хотя умом понимал — Тресс права, в ней действительно частичка души самой Астрид, а значит это вполне может помочь ее вернуть к жизни.       — Она не сможет себя простить за это, Тресс, — горько прошептал мастер, даже не представляя, каково будет Астрид очнуться и больше никогда не увидеть единственную подругу. Пусть и созданную ее же руками.       — Я знаю. Но надеюсь, она поймет, что иначе было нельзя. Как понимаете и вы, пусть и пытаетесь это отрицать, — тихо усмехнулась кукла, ставя точку в последнем разговоре в ее подобие жизни. Страшно ли ей было? Да, это вполне походило на то, что уважаемые веттиры называют страхом. Мисстресс не уставала себе напоминать, что она всего лишь кукла, оживленная чужой волей — и по иронии судеб, ставшая для своей создательницы чем-то большим, чем просто игрушкой.       Тихо прошелестев атласным платьем, Тресс осторожно присела подле миледи — уголки акриловых губ тронула легкая улыбка, когда она вглядывалась в умиротворенное бледное лицо цвергини. Особо ярко пронеслись перед глазами взрыв ее смеха в буйстве холодных красок подземелий мира темных альвов, звонкий голосок из далекого прошлого, казавшегося приятным сном, рассказывал какие-то истории, услышанные от мастера Андвари. Ее миледи смеялась так красиво и мило, как колокольчики по весне, а улыбалась так, что освещала улыбкой полумрак подземелий и мастерской ее отца. Такие игры забавные придумывала, шалила, пытаясь разыграть чопорных соседей, из-за чего ошарашенной Тресс нередко приходилось утаскивать воинственную госпожу куда подальше от неприятностей.       Серая шаль прошлого заботливо укрыла те воспоминания, уступая место грядущим событиям. Кукла глухо сглотнула — перед ней лежала не та маленькая девочка, которой она в отсутствие госпожи Лив напевала колыбельные и рассказывала сказки. Но та маленькая девочка все еще была там, где-то глубоко в душе — и ей будет очень больно от того, что так все сложилось несправедливо. Мисстресс оставалось надеяться, что та самая взрослая девушка защитит ее, поймет и найдет в себе силы простить.       Кукла прикоснулась к еле вздымающейся груди Астрид, хрупкие фарфоровые ладони постепенно загорались набирающим яркость лиловым светом — и в этом отсвете, валькирия могла поклясться, на лице Мисстресс появился слабый проблеск самых настоящих слез.       — Пора просыпаться, миледи, — тихий полушепот утекал из искусственного маленького тельца вместе с тем самым светом, прямиком в грудную клетку бессознательной Астрид. Пока, наконец, Тресс не рухнула безвольной марионеткой на постель подле госпожи.       Васильковые глаза закрылись.       Теперь уже навсегда.       Поначалу ничего не происходило, но вскоре послышалось сдавленное шипение и недовольное мычание, Лив кинулась к постели дочери, лихорадочно поглаживая ту по лбу и успокаивающе шепча:       — Всё хорошо, девочка моя, я здесь, с тобой, — мидгардка едва ни расплакалась, встретившись взглядом с затуманенным и таким знакомым фиолетовым взором из-под полуопущенных век. Страшно ослабленная и туго соображающая, Астрид недоуменно нахмурилась, не осознавая, где находится и что случилось:       — Мама? Почему ты плачешь?       Блеклые воспоминания приобретали четкость: заснеженный утес, не выстреливший арбалет, ускользающая над волнами скоге… Зрачки цвергини испуганно расшились от осознания масштаба произошедшего, Рид попыталась встать, но запуталась в одеяле и со сдавленным оханьем осела, ощутив саднящую боль в боку. Она отчетливо вспомнила, что с той стороны ей воткнули нож, что пыталась прицелиться и попытаться хотя бы ранить врага, но та ушла целой и невредимой.       Оказавшийся вмиг рядом с ней Ханар осторожным, но уверенным жестом надавил на плечо подруги:       — Лежи, тебя сильно ранили, — недовольная излишней заботой Астрид поначалу помрачнела, но услышала странный шум, как будто что-то упало, и моментально насторожилась, превратившись в слух.       — Что это было? — советник сочувственно поджал губы, отворачиваясь и не желая встречаться взглядом с цвергиней — опасался, что она по глазам поймет всё. С каждой секундой недосказанностей Астрид мрачнела в тон волосам, а голос приобрел знакомые стальные нотки: — Ханар. Немедленно объяснись.       Вместо него ответил Андвари, неторопливо подходя к постели дочери и поднимая с пола безжизненное, изломанное тело куклы, никак не реагирующей на происходящее — Астрид в ужасе вытаращилась на руки отца, а тот сочувственно улыбался, бесцветно прошелестев:       — Тресс спасла тебе жизнь, — мастер положил куклу на колени дочери, она неверяще уставилась на Мисстресс, ожидая, что та вот-вот вскочит и вновь запляшет свой замысловатый танец, — Родная, ты едва ни умерла. И она… Мисстресс…       Астрид поняла без лишних слов — когда не почувствовала в изломанном и некогда живом теле куклы той самой искры энергии, что давным-давно в нее вдохнула еще в далеком детстве. Как будто перед ней положили труп, а она не могла оторвать взгляд, в тщетной надежде, что это все еще кошмар и она вот-вот от него проснется, где все хорошо и все живы. Где не было той бойни за клан, где эта тварь-скоге не ранила ее настолько, что самая близкая подруга отдала жизнь, чтобы спасти ее, Астрид. Не грозного капитана Рид, наводившей ужас на все миры, но ту самую маленькую цвергиню, с которой любила играть.       Сердце сдавленно заколотилось о ребра, губы онемели. Медленное осознание произошедшего прибрежной волной накатило, внушая страх, отчаяние и неистовую злость.       — Нет… Тресс… — по щекам Астрид покатились слезы, когда она все еще в трансе взяла в руки куклу, до последнего надеясь, что та очнется. Дыхание сбивалось, из-за чего помрачневший Ханар предупреждающе сел у самого ее бока, готовясь действовать на крайний случай. Который наступил моментально, как спусковой механизм, стоило ей прижать безжизненное тело марионетки к себе и закричать во всю глотку со сдавленным воем: — Тресс!       Словно это могло что-то изменить, вернуть ее к жизни. Астрид отчаянно билась в истерике, сдирая горло криком и пытаясь вырваться из цепких объятий Ханара, когда тот в успокаивающем жесте прижал подругу к себе.       — Нет, пусти! Я их убью! Я всех их убью! Тресс! СВОЛОЧИ!       На ее крик тут же примчался ошарашенный Сагр, когда у Ханара уже едва оставалось сил удерживать бьющуюся в агонии Астрид — когда к ней пытались подойти родители, та сильнее начинала брыкаться, из-за чего ему пришлось на них шикнуть, чтоб отошли и не действовали ей на нервы, по крайней мере, сейчас.       — В нижнем ящике семена мака, — крикнул целителю советник, пытаясь перекричать не обращающую ни на что внимания Астрид, — Меньше половины ладони, без горсти, ну!       Цверг жестом показал, чтоб ван насыпал ему лично в руку семена, пока другой пытался удержать брыкающуюся подругу, один раз Астрид даже зарядила ему затылком в челюсть, из-за чего Ханар ощутил во рту привкус крови.       — Астрид, твою ж… — сдавленно рыча он практически силой затолкал семена мака ей в глотку, все равно что пытаться обезвредить защёлкнувшийся капкан, та в порыве аффекта не преминула укусить его за пальцы. — Блять! Астрид, да успокойся ты уже, наконец!       Яростный взор цвергини постепенно затуманивался, но Ханар видел, с какой злостью та на него посмотрела, прежде чем отключиться и рухнуть без сил ему в объятия. Он успокаивающе поглаживал ее по темным волосам, искоса смотря на собственные кровоточащие пальцы.       — Вот зараза… — сдавленно зашипев и стерпев новый приступ боли, он обернулся к остальным: — Пусть проспится пару часов.       Сагр недоверчиво покачал головой:       — Да ты ей такое количество дал, что тут на несколько суток минимум, — на это Ханар горестно улыбнулся:       — О нет, ванир, я верно рассчитал дозировку. Для Астрид — самое то, что нужно, чтобы поспать несколько часов, не больше.       Он непонимающе нахмурился, не до конца понимая, к чему ведет цверг, но следующий правильный вопрос задала Лив:       — А… откуда, собственно, у нее мак в спальне? — еще в прошлой жизни, в Мидгарде, слышала о седативных свойствах мака, а передозировка могла и вовсе привести к летальному исходу. Неприятное предчувствие закололо затылок, когда Ханар, все еще прижимая к себе уснувшую Астрид, отвел взгляд:       — В ее комнате вы найдете не только его. Бешеница, аконит, клещевина… назвал только с ходу, что вспомнил. Кажется, Сагр, ты задавался вопросом, почему у нас на гербе красавка? Ответ перед тобой.       Он красноречиво указал на капитана Рид — затянувшееся молчание прервал Андвари, желавший получить подтверждение своим догадкам. Ювелир неуверенно нахмурился, качнув головой:       — Это же ведь яды, так? — он потерял дар речи, когда Ханар кивнул, а Лив сдавленно охнула.       — Астрид ими не только врагов со свету изживает, но и себе оставляет, чтобы выработать устойчивость к ним. Поэтому такая доза мака позволит ей поспать пару часов, а другого вгонит в сон на несколько дней — в лучшем случае.       О большем сказать не мог — судя по всему, Андвари и его валькирия не знали, что их дочь экспериментирует с ядами на себе. Упоминала, возможно, что изучала их, но как истинный цверг и искусный ассасин во главе клана еще и на себе испытывала их действие. Впрочем, Ханар надеялся, что пары часов хватит, чтобы обдумать дальнейший план действий.       Теперь, когда Астрид очнулась, она не остановится ни перед чем, чтобы отыскать предателя в рядах приближенных и привлечь его к ответственности. В этом он уверен.