В свете лиловом, под землей холодной

      — Ты же не согласилась, так ведь?       Вполне резонный вопрос Лив разорвал тишину низкого грота. Такие вопросы решаются только узким кругом, вдали от любопытных глаз и ушей рядовых ассасинов, а поскольку Ца-Кхам заключен внутрь кольца, вместо уютного полумрака кабинета приходилось довольствоваться малым. Впрочем, за все время нахождения в стремительно меняющихся мирах Башни Астрид привыкла и не к такому.       Цвергиня замерла мраморным изваянием, стойко перенося ошарашенные взгляды родителей — и вопросительные некоторых из Совета Девяти. Ледяным тоном отрапортовала по приходу с Вивьен и Саррой об условии Модсогнира, что откровенно поразило многих. Ни по позе, ни по жестам, ни по покрывшемуся тонкой коркой холода взору капитана невозможно даже предположить, о чем она думает, какие думы терзают ее от столь… дерзкого предложения. Гарантировавшего, тем не менее, всему клану безопасность и крышу над головой.       Призрак ответила не сразу, ни поведя даже бровью, ни дернув уголком губ, ни опустив скрещенных под грудью рук:       — Я сказала, что подумаю над этим предложением.       — Это вообще не вариант! — рассерженной змеей прошипел Ханар, вскочив с места и нервно расхаживая перед соклановцами. — Что этот старый хмырь о себе возомнил?!       — Имеет право, — равнодушно хмыкнула Рид. — Он владыка Свартальвхейма, что давно спал и видел, как непокорный клан станет ему служить. Ему, не асам и уж тем более не князьям Йотунхейма.       Ханара это ни разу не успокоило. Советник лишь кинул свирепый карминовый взгляд на подругу, которую, казалось, вообще ничего не заботило. И это задевало сильнее всего… одно ее слово, взвешенное не чувствами, но разумом решение — и все, что их связывало все эти непростые годы разорвется, рухнет карточным домиком. В глубине души он надеялся, что Астрид так с ним не поступит, но с другой стороны цверг знал — для нее клан всегда будет на первом месте. Лишь потом — она сама, а на третьем уже он и их отношения.       — Рид, — серьезно пробасил молчавший до сего момента Краал, — На кону твоя свобода.       — И безопасность клана. Что важнее: одна жизнь или жизни сотен?       — Можно обратиться к владычице Ангербоде, — несмело подала голос робкая Вивьен. — Она никогда не трогала нас, но вряд ли выгонит, да и Железный Лес…       — Нет.       Слишком жестко отчеканила капитан — и яростно для той, кому все равно на свою дальнейшую судьбу, из-за чего на нее вопросительно воззрились несколько пар глаз. Осознав, что повела себя несколько опрометчиво, Астрид снова надела маску смертельного безразличия, но не каждого из присутствующих удалось обмануть и успокоить надменным выражением:       — Железный Лес далек, как и нет гарантии, что по пути до него и Ангербоды мы все дойдем в целости и сохранности.       Лгала, откровенно лгала. Или, что вернее, недоговаривала — Ханар внутренне передернулся. Отчего-то Астрид настаивала идти к владыке цвергов и, даже получив столь неравный ультиматум, отказывалась идти на попятную. Об истинных мотивах оставалось только догадываться, да и то не факт, что верно поймешь длинную цепочку умозаключений, приведших Рид к этому решению. Как истинный гроссмейстер, просчитала ходы противника и вычислила наиболее благоприятный для себя исход. Даже если не победы, то хотя бы выйти на ничью.       В невозмутимом лице валькирии — Ханар никогда не приглядывался к избраннице лучшего друга, но сейчас заметил легкие черты сходства с Астрид — читалась невыносимая боль и отчаяние, Андвари же предупреждающе помрачнел, незаметно ото всех сжав ладони в кулаки.       — Мне все это не нравится, Астрид, — пробормотал ювелир, нервно поправляя перчатки. Мысленно он уже душил Модсогнира за столь дерзкое предложение, адресованное его дочери. Впрочем, ему вряд ли ведомо, кто на самом деле скрывается под маской жестокого капитана ассасинов.       — Мне тоже, но выхода у нас особо нет, — Астрид старательно избегала смотреть в сторону отца, хотя кожей чувствовала его тихо закипающую ярость.       И особенно не хотела смотреть на Ханара. Какая бы громкая слава о жестокости лидера ассасинов ни гремела на все девять миров, какой бы беспощадной наемницей она ни была, что могла одним ледяным взглядом пригвоздить к месту и заставить даже самых спесивых заткнуться… боялась наткнуться на отражение собственного взора. Она, бесстрашная капитан Рид, до дрожи в коленях и завывающего холода в груди боялась увидеть в полюбившихся вишневых глазах разочарование. Ведь не простит, не поймет… лично она не простила бы — взашей прогнала. Он пожертвовал ради нее всем, а чем отплатила она в ответ? Ради благополучия клана так запросто отвернулась от самого близкого во всех мирах? Ради достижения призрачных целей, способных, наконец, утолить ее кровавую жажду отмщения предала доверие?       Едкий смешок звонкой оплеухой прозвучал в оглушительной тишине:       — Почему-то я не удивлен, — даже смотреть не надо — осуждает, по тону голоса чувствует, плечи сами собой опустились под гнетом давящего чувства вины. Астрид прикусила губу в надежде хоть как-то заглушить бушующий шквал эмоций, но не обернулась — что-то подсказывало, что она сломается, едва взглянув в лицо Ханару. Разревется прямо на глазах у всех, срывая голос, выдаст как на духу все, как есть, но…       Не должна.       Не может.       Ради него. Ради его же безопасности. Чтобы отвести беду, вот уже который год нависавшую над ними молчаливой тенью. Пусть осуждает, ненавидит, она это заслужила, прекрасно знает. Пусть будет для него последней тварью во всех мирах, с которой даже прохвост Локи вряд ли сравнится.       Но она не поставит под удар его. Ни за что. Даже если ради этого придется лгать и недоговаривать, в робкой надежде, зреющей тусклым лучом в душе, что он все-таки со временем сможет понять ее мотивы.       И, возможно, простить.       Столкнувшись с укором во взоре высокого, как глыба льда, Краала, цвергиня прошипела:       — Что?       Военачальник отрешенно помотал головой, растрепав смоляную гриву по могучим плечам. Клан давно догадывался, какие непростые отношения связывают капитана с советником, однако только самые отчаянные решались подтверждать слухи во всеуслышание. Только слепец теперь не увидит, насколько прочна между ними связь. И сколь безжалостна в достижении цели, о которой она никому и ни за что не расскажет, Рид.       — Это, конечно, не мое дело, капитан, — та возмущенно нахмурилась, но тактично промолчала — немое разрешение продолжить мысль, за которую любой другой уже лишился головы, — Но вам стоит, думаю, поговорить с советником Ханаром… наедине.       — Это решение касается всего клана.       — Ценой которого станет твоя свобода, Рид, — глухо отозвалась молчавшая до сего момента Сарра, нервно поглаживая изящно ровное древко топора, покоящегося на поясе. Мысленно представляя, с каким остервенением швыряет его в лоб владыке темных альвов — стоит лишь Призраку полуслово сказать, выразить волю свою лаконичным колючим взором. Великанша рвано выдохнула, распрямляясь: — Может, ты и готова ее заплатить, но остальной Совет не согласен. Можно найти другие пути.       Астрид наградила преданную наемницу скупой улыбкой — доподлинно непонятно, то ли молча выражала признательность за слепую преданность, то ли жестко ставила на место. Андвари неприязненно покосился на лучшего друга, но и этого оказалось достаточно, чтобы раздражение моментально улетучилось. Ханар выглядел раненым зверем, с потаенной мольбой смотрящим на безжалостного охотника — предчувствующим плачевный исход, но не теряющим безумной искры надежды.       Его дочь выглядела на удивление сдержанной и хладнокровной до жестокости, или же пыталась таковой казаться? И оба даже не обратили внимание на открытое предложение Краала поговорить им с глазу на глаз. С одной стороны, Ханар был правой рукой Рид, а потому логично, что искать выход из столь непростой ситуации они должны совместно, пусть окончательное решение и останется за лидером. Но с другой…       Клан — а уж Совет Девяти и подавно — давно догадывался, а теперь практически знал, какие непростые чувства связывают Ханара с Астрид. Весьма мудро Краал аккуратно подвел к их личному разговору наедине, не намекая открыто на интимные отношения между лидерами Мастеров Тени, но позволяя им поговорить. Не только и не столько как капитан и советник.       Наконец, Призрак небрежным взмахом руки — в тусклом отблеске лиловых кристаллов особенно явно сверкнули металлические ногти — отрезала:       — Выйдите. Все, — хладная сталь в хриплом голосе не выдала настоящих эмоций. Краем глаза заметила, как дернулся в ее сторону отец, но Астрид предупреждающе нахмурилась, чуть повернув голову в его сторону. Самой больно видеть в родных взглядах столько тошнотворного сострадания и бессильной злобы на сложившиеся обстоятельства, тугой удавкой обернувшиеся вокруг ее тонкой шеи. Но не может себе позволить слабости — не сейчас, когда цель, к которой так долго и упорно шла, оказалась непозволительно близка.       Заметила, с каким сочувствием мать положила сильную ладонь на плечо цверга — тихо улыбнулась на возмущенное выражение лица Андвари, из-за чего мастер неслышно выдохнул и покачал головой, сдаваясь на милость своих женщин и покорной тенью направляясь прочь. Астрид прекрасно ощущала колючими иглами противное сочувствие. Никому не пожелаешь стать невестой против воли. Особенно, когда иного выхода, собственно, и нет.       Раздраженная шаркающая поступь Ханара раздалась за ее спиной, когда советник, голодным волком щурясь, обошел невозмутимую девушку со всех сторон, сцепив обожженные руки за спиной. Внутри нее бушевала буря, нутром чувствовал, но на вид все та же смертоносно спокойная грация: сверкающие аметисты на точеном, подобно горному хрусталю лице; струящийся водопад обсидиановых волос, укрощенный в безупречный пучок на затылке; невозмутимо скрещенные под едва вздымающейся грудью руки. Закрылась, кремнем держится из последних сил. Только вот от него капитан Рид — Астрид — никогда не закрывалась.       Это ранило больнее всего.       — Признайся, что неудачно пошутила, — хмыкнул цверг, старательно скрывая за ядовитым сарказмом топящую с головой боль. — Потому что шутка не слишком смешная получилась.       — Я похожа на шута?       Угрожающе тихо отозвалась та, когда Ханар застыл прямо перед ней. Даже на каблуках всегда была ниже него — и отчего-то сейчас чувствовала себя еще ниже, еще ничтожнее перед осуждающим возлюбленным. Но пыталась держать себя в руках ради них обоих. Ситуацию громогласное выяснение отношений не изменит, исход останется одинаковым. Кому-то из них нужно сохранять холодный рассудок. Рид уже порядком устала от тяжелой ноши невозмутимо спокойного лидера, устала в их непростых отношениях крепко держать — в уже дрожащих от напряжения руках — бразды правления, быть всем и каждому надежной опорой, удерживать вспыльчивый норов любимого мужчины. В искренности чувств Ханара к ней не сомневалась — и оттого больнее в разы чувствовать его немую мольбу «Откройся мне, ты можешь мне доверять».       Не сейчас… потом… если… когда все закончится.       В гнетущей тишине мучительно хотелось прикоснуться к прохладной щеке, рассказать как есть. Прижаться к его груди, вслушиваясь в неровный ритм сердца — как нередко засыпала, мучимая бессонницей, под покровом ночи в надежных нежных объятиях. Но не могла преодолеть растущую между ними невидимую стену из колючих недосказанностей. Часть из которой возвела добровольно.       Мгновения, казавшиеся вечностью, прервал, наконец, протяжный вздох цверга — прекрасно понял, что подруга не расколется, ничем не проймешь. И все же старательно скрывал дрожь в голосе, не слишком успешно, впрочем.       — Ты выйдешь за Модсогнира, так? Чтобы клан обрел пристанище в Свартальвхейме? — как бы безумно ни звучали слова, как бы безрассудно сейчас не казался лишний шаг, все же он его сделал — навстречу не жестокому капитану ассасинов, но своей Астрид. Ждал с замиранием сердца, что, как минимум, получит в ответ звонкую оплеуху, однако ничего не произошло. А потому с теплившейся надеждой мастер осторожно добавил: — Или я не вижу всей картины?       Астрид недовольно возвела глаза к потолку, нервно поджав лиловые губы — угадал. Как в воду глядел, насквозь видит клубящиеся темные мысли, суть которых как бы ни силился, не мог уловить.       — Не видишь, — нехотя призналась девушка, сохраняя невозмутимый вид. Ханар встрепенулся, на какие-то мгновения обрадованный подтверждением догадки. Тем не менее, напряженная поза капитана давала весьма красноречиво понять — увидеть положение дел целиком даже не надейся.       С горестным сожалением от того, что не может разделить с любимой терзавшую ее боль, в отчаянном жесте Ханару оставалось только ненавязчиво огладить чужое острое плечо, невесомо затронув кончиками пальцев шею. Как бы ни опускала взгляд, а он не сдержал усмешки, ощутив предательскую дрожь, которую Астрид скрыть не сумела. Стыдится, самой больно, а все упрямится, молчит.       — Так позволь увидеть. Посвяти меня в свои планы, — она нервно поджала губы, хмурясь, будто от невыносимой боли. Каждое слово казалось осторожным шагом по заминированному полю — неверная фраза, брошенная в сердцах, и раздастся оглушающий взрыв, убивающий моментально. В отличие от ядов, хранящихся в закромах Призрака. — Ты же меня знаешь, Астрид. Ты можешь мне доверять.       — Дело не в доверии, — вскинулась девушка, на мгновение оголив парализующий страх и звенящее отчаяние в фиалковой радужке, но тут же взяла себя в руки. — Просто…       — Просто тебе для чего-то нужен именно Модсогнир — не Ангербода, не еще кто-либо? Вряд ли дело в том, что это наш родной мир.       К его удивлению, с рваным вздохом капитан прижала обеими руками его ладонь к своей щеке, как утопающий хватается за малейшую возможность спастись из губительного омута. Ханар пораженно застыл, не решаясь потревожить мгновение — когда, казалось, вот-вот его невозмутимая и суровая подруга хоть немного оттает и хоть немного приоткроет завесу темных тайн. Нутром чувствовал, что подобрался непозволительно близко к истине, и все же…       — Я должна согласиться на его условия, — наконец, вздохнула Рид, нехотя отпуская обессиленную чужую ладонь и отрешенно мотая головой. — Пусть мне все это против души и воли.       — Но все-таки есть что-то еще, кроме клана, из-за чего ты пришла сюда?       Впервые за весь их разговор посмотрела прямо — с особой благодарностью улыбаясь, но на устах сквозила едкая горечь белладонны. Подтверждала самые смелые догадки, не озвучивая вслух. Не забыла и не предаст то, что пережили вместе — и заставит пожалеть любого, кто смеет приказывать ее сердцу. Кто рискует вставать между ними, ставя бесчестный ультиматум.       — Ты проницателен, как и всегда, дорогой, — с тихим теплом глухо отозвалась Астрид.       Чтобы в следующую секунду выпрямить спину, властно сцепив руки позади, чтобы нежный фиалковый взгляд покрылся тонким слоем инея, не сулящим ничего хорошего. С незавидной судьбой смирилась отчасти, встретит ее с гордо поднятой головой. Тихий цокот каблуков прошедшей непозволительно близко Рид набатом отзывался в ушах, призрачной тенью она застыла у самого выхода из полутемного грота, устало бросив уже заученное:       — Собирай клан.       Спустя столько лет она оказалась у цели — и не остановится, пока не сделает то, что должно. Пусть и ловя сочувствующие взгляды, хоронящие ее яркую, полную приключений жизнь, капитан Рид хрипло и совсем тихо усмехнется своим мыслям. Никто не знает ее страшный секрет, да это и не нужно.       Астрид никогда не сдавалась — не сдается и сейчас. Даже если кажется, будто она проиграла вчистую.       

* * *

      Астрид уже и забыла, как носить платья… яркой вспышкой больно всколыхнулось воспоминание, как в далеком детстве отец чуть ли ни каждую неделю создавал для единственной и самой любимой доченьки прекраснейшие наряды. Ноющей тупой болью под ключицами взвыло иным аккордом другое воспоминание — такая забавная Тресс, силящаяся рассмешить загрустившую хозяйку, ловкой балериной, звеня шарнирами, путается в пышных оборках лиловой юбки. Тресс, что пожертвовала собой, отдала остатки себя, лишь бы спасти ее от смерти. И сама практически в пасть погибели идет теперь…       Теперь в отражении зеркала не узнает себя. Вместо строгого фиолетово-черного ассасинского наряда, нагнетающего мрачные тайны, ее изящную фигуру облегало серебристо-серое платье в пол, обрамленное переливчатой россыпью кроваво-алых гранатов. В гудящем от напряжения полумраке самоцветы угрожающе переливались каплями крови на шее и плечах в такт яростно горящим решимостью аметистовым очам. Иронично, что на ее невинную просьбу украсить свадебное платье гранатом Модсогнир так легко согласился. Как же недальновиден тот, кто уже столько столетий не сидел в мастерской за делом, раз столь очевидную мелочь не сумел уловить.       — Ты меня пугаешь, Ас… Рид.       В отражении увидела подходящую мать, что заботливо и ненавязчиво поправила распущенные темные локоны, струящиеся по острым бледным плечам. Лив с горечью наблюдала за происходящим, словно за кошмарным сном, который не в силах остановить, в события которого не способна вмешаться. В ответ — тяжелый вздох и укоризненный взор через плечо:       — Тебе нельзя здесь находиться.       В голосе — холодная сталь. Слишком многое поставила на кон, расставила на несколько ходов вперед капканы, подобно заправскому охотнику. Малейший промах рисковал обернуться катастрофой, один неверный шаг в сторону — и ее красивая легенда жестокого капитана Рид карточным домиком рухнет. Никто не должен даже вскользь упоминать настоящее имя. Все ассасины даже на торжестве оденутся подобающе, скрывая личности за тенью закрытых нарядов. Она не могла допустить, чтобы хотя бы кого-то на свадебном пиру владыки Свартальвхейма узнали — из пропавших, кто далеко не волею судьбы оказался за прочными стенами Башни.       Если мать по пятам будет преследовать и сокрушаться, могут излишне любопытные слуги Модсоргнира подслушать и правителю донести. Этого никак нельзя допустить. Нельзя упустить выпадающий один на миллион шанс.       Валькирия осуждающе скрестила руки:       — Выходить замуж за того, кого не любишь, даже ради Мастеров Тени, слишком высокая цена, — мидгардка не стала упоминать о том, насколько убитым все эти дни ходил Ханар, даже Андвари подметил особенно понурое настроение друга. Казавшийся тенью прежнего себя, призраком прошлого, что вовеки похоронила под руинами Башня, собственноручно им разрушенная.       Чтобы безразлично наблюдать, как любимая женщина наряжается в изящное свадебное платье тонкой работы — другому отдастся, позабыв про скрашенные совместно ночи. Про каждый усталый вздох в его плечо, каждое поддерживающее объятие.       «Сказала та, что почти пожертвовала любимым мастером, чтобы отыскать дочь, как же лицемерно…» — морозный холод пробежал по коже воительницы Одина, воспоминание о не менее неравном ультиматуме ножом по сердцу полоснуло.       Призрак распрямилась, властно сцепив руки перед собой и вздернув острый подбородок. В лиловых очах предгрозовыми тучами горело яростное зарево, природу которого Лив никак не могла понять. Каждая фраза — безжалостный удар по лицу вольфрамовыми когтями:       — Капитан здесь по-прежнему я. И только мне решать, как распоряжаться судьбой своего клана, валькирия из Мидгарда, — гулкое эхо высоких каблуков сравнимо с очередным ударом, пока окончательно оно не умолкло. Астрид едва ли доставала ей до плеч, и все-таки сейчас Лив чувствовала себя гораздо ниже дочери, чей взгляд подернулся льдом. Нет, не дочь… капитан Рид жестко проводит границы допустимого. Последнюю фразу она прошипела практически вплотную к лицу валькирии — сердилась она, отдать должное, точь-в-точь Андвари: — Занимайте место подле своего достопочтенного супруга, Лив. Как-никак, вы из-за него приглашены на сея торжество.       Каждому жителю мира темных альвов положено явиться на внезапный для всех праздник. А уж как заслышали, с кем их владыка вздумал связать судьбу под сенью Иггдрасиля, так весь Свартальвхейм роптал и гадал, с чего бы несгибаемая Призрак вдруг решилась на союз с Модсогниром? Цверги в целом не были особо дружелюбно настроенным народом, и сновавшие презренными тихими привидениями ассасины казались особенно чужеродными на их фоне. Лишь разномастные глаза под массивными капюшонами и за закрытыми плотными тканями масками горели мрачной решимостью. Вслед за своим лидером хоть все девять миров обойдут подобно своре преданных диких псов.       Остальную компанию во избежание недоразумений Астрид отослала по домам, напрочь игнорируя возмущение Сагра и опечаленные вздохи Ванадис. Их присутствие будет слишком выбиваться из привычного ритма жизни, и лишь укрепит подозрения и без того излишне мнительных цвергов.       И теперь Лив с Андвари должны присутствовать по приглашению Модсогнира как полноправные жители его мира — не как беспокоящиеся родители, коим оставалось лишь молча возмущаться приготовлениям к свадьбе. Свадьбе единственной дочери, согласившейся на этот брак не из любви, но ради благополучия своих людей… или же не только из-за этого?       Прежде чем уйти, Лив смерила гордую дочь опечаленным серым взором:       — Как скажете… капитан Рид, — показалось, или она вздрогнула от такого обращения? Как бы там ни было, Лив решила не останавливаться и не оборачиваться, чтоб подкатившая к горлу горечь невысказанной боли не вырвалась наружу.       Пока Астрид потерянной девочкой смотрела вслед уходящей решительной походкой матери. Заламывая руки, нервно кусая бледно-лиловые губы, подозрительно косилась на собственное отражение в обрамленном самоцветами огромном зеркале. Потерянная девочка… эта и есть та самая суть, от которой не избавиться — въелась под кожу тавром, прячась за бесчисленными масками хладнокровного наемного убийцы. Да вот только теперь это не импульсивная избалованная малышка Астрид — слишком долго шла к главной цели, чтобы так легко от нее отступать, слишком долго и методично искала верный путь ее достижения.       Сегодня решится ее судьба. Сегодня она или получит сполна все, чего была лишена все прожитые годы — или погибнет. Морально или физически, вопрос уже другого толка.       — Госпожа Рид, — на покорный мышиный писк служанки лидер ассасинов даже ухом не повела, спиной ощущая благоговейный трепет на грани страха и почтения, из-за чего Астрид мысленно усмехнулась. Во дворце Модсогнира все такие раболепные? — Все готово. Все ожидают только вас.       Все — значит весь Свартальвхейм, цверги одинаковы как на подбор: дай лишь покрасоваться да насладиться сладостным моментом триумфа. Для кого-то это представление созданного из бессонных ночей и диковинных материалов шедевра, а для владыки мира темных альвов — идущая под сень Иггдрасиля в свадебном платье Призрак. Та самая строптивая капитан Рид, что потом и кровью отстаивала независимость Мастеров Тени, о чьих деяниях даже асы презрительно перешептываются. Чтобы теперь покорно связать свою жизнь с ним, правителем этих земель, в обмен на безопасность соклановцев.       Цверги любят лесть, аксиома простая.       — Уже иду, — прохладно отозвалась Рид, угрожающе тихо цокая каблуками и шелестя пышным подолом серебряного платья.       Так пусть же их владыка ослепнет в лучах незаслуженной славы, не замечая слегка удлинившихся вольфрамовых когтей за спиной новоиспеченной невесты.