***
— Ванюшка, посиди со старой-то, уважь. Отдохни малость, а то целым днём всё железки тягаешь, да в коровнике возишься. Баба Дуся кряхтя и охая уселась на разрубочную колоду и протянула ему стакан семечек. — Да Катьку обещал в клуб отвезти, — Ванька вытер руки тряпкой и уселся рядом с бабулей. — Вот ведь привязалась, окаянная! Гулящая она, Вань. Никудышна девка-то, — старушка ловко ошелушила семечку и отправила в рот. — Эх, то ли дело Женечка! — она покачала головой, мечтательно жмуря глаза. — Красивей здешних девок. Не налюбуешься. Правда, Вань? — Ну, не знаю, ба, — Ванька пожал плечами и отвернулся, нервно комкая заляпанную мазутом тряпку. Старушка заметила лёгкий румянец, сразу покрывший его щёки. — Тебе виднее. Как по мне, так обычный китаец. Может девкам и нравится, мне то что с того. Баба Дуся тяжело вздохнула и с надеждой произнесла: — Обещал навестить! Они вродь слово держут, не то, что наши пьяницы. Вон Колько-то когда говорил, копны привезёт, а, поганец, ужо неделю пьёт! — Выкинь ты чушь из головы! — Ванька нервно кинул тряпку в ноги и встал. — Он уже уехал и думать про нас забыл. — А ты откудь знашь? — бабка подозрительно прищурилась. — Али ходил смотреть? — Ходил! — раздражённо сплюнув в сторону, Ибо пошёл к сараю. — Нет там никого, будто и не было никогда. — Ох, Ваня, Ваня, — тихо шепнула старушка. — Видала я, как ты смотришь на него. Ничего, приедет ещё твой китаец. Тут то мы его и захомутаем. Не отвертится. Бабулька резво вскочила и, отряхнув подол от шелухи, пошла к соседу Иванычу. Сложные чувства и переживания, овладевшие Ванькой после короткого знакомства с Сяо Чжанем, с лёгкой руки бабули, именовавшегося теперь Женькой, на следующий же день понесли к тому месту, где они расстались. Он даже взял у Стёпки бинокль, чтобы издалека рассмотреть, чем занимаются иностранцы. Но на пустом поле его встретил лишь ветер да примятая трава. Это совершенно разбило Ибо. К Ибошеву всегда липли девки, словно мухи на мёд. Но настоящая любовь ещё не посещала сердце парня, поэтому он понятия не имел, что с ним творится. Образ мужчины стал мучить его, делая невыносимыми дни, которые Ванька проводил в тоскливом ожидании долгожданных ночей, чтобы увидеть Чжаня во сне. Самое ужасное было в том, что он не мог никому довериться. «Если только бабке Дусе, так та по доброте-то душевной разнесёт сестре да мамке с папкой, а тогда уж точно жди беды, — Ванька сидел на остановке, жевал травинку и размышлял о непростой ситуации. — Наплевать! Уехал и чёрт с ним!» Голос Катьки вывел его из лабиринта спутанных мыслей. — Вань, а Вань! — высокая деваха закрыла сельский магазинчик, стоявший в середине небольшой площадки возле автобусной остановки, и, томно покачивая полной грудью, подошла к парню. Устроившись на коленях, по-хозяйски обняла за шею. — Что в пятницу делаешь? Поехали в клуб. Наши собираются, и дачники будут. Повеселимся. — Нажрёмся, хотела сказать? Что мешает сделать это прямо сейчас? Песни и сама можешь спеть. — Ой, ну что за настрой, Ваня? — протянула Катька. — Там весело. — Батя машину не даст. Поругались мы. — Видела твоего, — Катька вздохнула и жалостливо взъерошила Ибо волосы. — Вчера в долг брал. — Опять получку пропил, зараза! — Ваня скинул Катьку и достал из-за пазухи деньги. — На, вложи в кассу. Пойду у Степана «Яву» возьму. Вроде на ходу была. Только трос поменять, да свечи поставить.***
Два дня Сяо Чжань пролежал с простудой и похмельем, не зная, от чего мучается больше. Хорошо, что таблетки, которые дала Ванькина сестра, помогли от диареи. Перемежая сон потреблением лекарств, он смутно помнил, как команда поменяла место съёмок. Сделав глоток шипучего витаминного коктейля, Чжань потёр нос. Волшебные пузырьки газировки щипнули ноздри. Он прикрыл глаза, мгновенно вспоминая прикосновение мягких губ к кончику носа. Захотелось увидеть Ибо. Желание встречи возникло сразу же при расставании, однако признать его он осмелился лишь сейчас. В юности, когда все пытаются искать себя, Чжань пробовал встречаться с парнями. Однако попытки показали лишь всю нелепость этого предприятия. Постоянной девушки у него тоже не было, потому как известность накладывает определённые обязательства. Стоит появиться с тем, кто не понравится публике или журналистам, и это может стать критической ошибкой, означающей конец карьеры. Фактически Чжань давно не принадлежал себе. Здесь же его никто не знает. И можно позволить немного бесшабашности. — Есть ли неподалёку большой магазин? — он подозвал русского, сопровождающего группу. — Нет! И ещё сотню раз нет! — отказал продюсер, услышав его просьбу поехать в большой город, дабы прикупить подарки добрым людям, спасшим его от волков, медведей и голодной смерти в чаще леса. — Можешь составить список. Помощники купят, но ты никуда отсюда не выйдешь. — Я хочу лично отвезти презент! — настаивал Чжань, отдавая исписанный листок. Они немного попрепирались и парень сдался. Но настойчивость Сяо Чжаня была тут совершенно ни при чём. — Три упаковки боксёров «Calvin Klein»?! Две пары мужских джинс, подгузники, заколка для волос, бюстгальтер женский пятого размера, смартфон и фартук кухонный?! — глаза у продюсера едва не выкатились из орбит, когда он закончил чтение. — Почему я не могу подарить трусы? — вызывающе ответил Чжань, вспоминая, как Ибо восхищённо рассматривал его грязные слипы. — Или бюстгальтер? — перед глазами возник образ растрёпанной Люськи в прозрачной сорочке и рваном лифчике возле сеновала. — Это противоречит уставу агентства? — Нет, нет, что ты, — примирительно замахал руками парень. — Конечно можешь. Думаю, действительно, всё это добро лучше отнести лично. Спустя пару дней после разговора, нагруженный сумками Сяо Чжань сошёл с рейсового автобуса и пытался вспомнить дорогу к дому Ибо. «Так, где-то за старым совхозом дорога к бывшему аэродрому, — припоминал бабкины указания Чжань. — Что такое совхоз?» Вытащив смартфон, взглянул на гугл карту. Но там лишь зеленело полотно леса и виднелась единственная дорога, по которой он, собственно, и шёл. Пока Чжань стоял, высматривая пресловутый поворот, послышался шум, и он обернулся как раз вовремя, чтобы уступить дорогу трактору, загруженному по лобовое стекло сеном. — Эй, городской, подвезти куда? — дверь открылась, и Чжань увидел нетрезвое лицо тракториста Кольки. — Вы Ко-оль-а? — Чжань изо всех сил старался правильно выговорить имя мужика. — Какие ещё колья? — тот вытер обильный пот с красного лица. — А-а-а, иностранец! Немец, стало быть? Коля я, Коля. А ты-то к кому? По физиономии на Ваньку нашего смахиваешь, когда его умыть да причесать. Только одет уж больно модно. — оценил Чжаня Николай. — Ваня. Мне нужен Ваня. Ибо. — ничего не понял Чжань, но на всякий случай уточнил: — Я из Китая. — А-а, ну так бы сразу и сказал! — Колька открыл вторую дверцу и убрал с сиденья початую бутылку. — Я к Стёпке с Люськой и еду. Сено вон, видишь, везу. Ванька у них сейчас ночует. Отхлебнув прямо из горлышка и занюхивая грязной майкой, протянул пузырь Сяо Чжаню. — Как звать-то тебя? — Женя. Евгений, — Чжань решил не мудрствовать китайщиной. — Ну, за знакомство, значит. Да не бойся, пей, — видя его замешательство, ободряюще похлопал по плечу. — Сейчас у Зинки нормальный спирт. Боится, зараза, палёнку-то продавать, после того, как лесничий от неё помер.***
— Иваныч! — баба Дуся проскользнула в соседскую калитку и уселась на скамью рядом с таким же сухоньким шустрым старичком. — Вот скажи, Иваныч, скоко ужо мы с тобою знам друг друга? Они были настолько похожи, что смотря на них, невозможно определить это брат с сестрой или муж с женой. — Да уж лет сорок, Авдотья. — он разлил чай и предложил Дусе. — Как моя-то померла, ты ж со своим на похоронах и помогала. Там и зазнакомились, а потом и твой отошёл. Царство им небесно! — Я вот чего думаю, Иваныч. Штош мы всё как неродные. Жониться нам надо. — Окстись, Дуська! — чашка с чаем выпала из рук, едва не ошпарив достоинство, спавшее летаргическим сном в штанах. — Ужо помирать скоро, а ты под венец собралась. Позорище какое! В загс на девятом десятке пойдём. Люди засмеют. — А мы не в загс. Венчаться будем! А то во грехе встречаемся. — Авдотья! Вот правду говорят: седина в голову, бес в ребро. Мы с тобой и не цАловались никогда. — Вот и поцАлуемся! Попá с райцентра позовём. Всё чинно будет. Иваныч, уважь старушку, так и помру ведь не венчана. Раньше-то нельзя, а сейчас ужо старая стала. Бабка заголосила на всю округу. Залаяли соседские собаки, и заорал родной петух. Старик поправил выпавшую от такого заявления челюсть и сокрушённо покачал головой. — Ну ты, бабка… Точно с ума сошла.***
На улице по-летнему вечерело. Бабки видно не было, Степан ещё работал, а Люська гремела вёдрами в коровнике. Ванька оседлал мотоцикл, собираясь в клуб. — Надо бы взять чего-нить. Негоже пустыми ехать. Местные ведь засмеют, — сзади тёрлась Катька, пытаясь ухватить губами мочку его уха. — Так и взяла бы у себя. — Отраву что-ль эту пить? — она презрительно хмыкнула. — У Люськи твоей наверняка припрятано. Ванька собрался было ответить, но тут в заулок резво въехал Колькин трактор. — Принимай гостей, Ванька! — пьяно заорал Колька, открывая двери. — Брата твоего привёз. — Чего? — Ваня разинул в непонятке рот. — Какой ещё брат? — Женька, а ну выходи! Из кабины сначала вывалились сумки и пакеты, а потом, улыбаясь пьяненькой милой улыбкой и прижимая к груди поллитру, показался Чжань. — Ох, твою же мать! — прошептал Ибо и чуть громче добавил: — Слезай Катька, коляску прицеплю, в ней поедешь. Двойкой Женя сегодня. — С какой стати я должна в ведре кататься? Кто такой Женька? Но Ибо уже не слышал сыплющихся претензий. «Приехал…» При виде чёрных блестящих прядей, падающих на красивые глаза, у Ваньки зачесались руки. Пришлось прятать их в карманы, потому что сильно захотелось прикоснуться и проверить, такие ли они нежные и шёлковые, как кажутся. — Ты что это, мне его споить удумал? — угрожающе прошипел Ибо. — Да где там, — разочарованно махнул рукой тракторист и почесал голое пузо. — Слабенький твой немец, не то, что финны. Глоток сделал и чуть кабину мне не заблевал. В прошлом году Хейме приезжал, так мы с ним бидон спирта выжрали, и хоть бы хны. Люська! — крикнул он, завидев Ванькину сестру. — Литруху давай, да показывай куда сено сгружать!