Плен, превратившийся в удовольствие.

Рокэ молчал так долго, что Ричард уже не ждал продолжения разговора, и едва заметно дернулся, когда Алва наконец хрипло процедил: — Это ты… Ты ему посоветовал?.. — Пытать тебя? Нет. Клянусь тебе, Рокэ Алва, что этого совета я ему не давал, и не представлял, что именно тебя ждет. Но вот сохранить тебе жизнь и не позволить умереть, используя как заложника Фердинанда — да, это я ему посоветовал. В тишине, накрывшей комнату, подобно савану, Рокэ слышал лишь свое сорванное дыхание и гулкие удары собственного измученного сердца. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, обвинить или спросить, как можно было так с ним поступить, но не смог произнести ни звука. — Мне жаль, — спокойно повторил Ричард. — Если ты спросишь меня, дал бы я Альдо тот же совет, если бы знал, что он с тобой сделает… Я скажу, что у меня нет ответа. Возможно, нет, не посоветовал бы. Но вот в этом я уже не смогу тебе поклясться, Рокэ. — Тебе понравилось то, что ты видел? — неожиданно для самого себя едва слышно спросил Алва. — Нет, — тут же уверенно, жестко ответил Окделл. — Нет, ни на секунду. Я уже сказал — я люблю власть, люблю, когда мне подчиняются. И жесткие игры люблю, и жесткий же секс. Но — не так. Игры, а не пытки, и секс, а не сплошь насилие. Это не для меня. Нет, мне не понравилось. И, если тебе интересно — я сделал все, чтобы вытащить тебя из того ада как можно быстрее. — Почему?.. Тебе ведь пришлось отдать этому чудовищу сестру! — Во-первых, я не считаю Ракана чудовищем. Во-вторых, ты плохо представляешь, кто такая моя сестра, — усмехнулся Окделл. — Не я ее отдал, а у Айрис были причины захотеть себе Ракана, и я уважаю ее цели. И в-третьих, если у Альдо с Айрис будут проблемы — что ж, это проблемы Альдо, я могу лишь посочувствовать ему. Но не думаю, что он так глуп, чтобы вызвать на свою голову недовольство моей сестры. А насчет тебя… Рокэ, я мог бы сказать, что это потому, что я всегда тебя хотел, и действительно искренне считаю тебя самым желанным мужчиной Талига и прочих стран этой грешной земли. Но правда в том, что мне просто было тебя жалко. Будь это кто-то другой — я бы сделал то же самое. Разве что в постель бы кого-то другого потом не потащил. Может, и правда закрыл бы в клетке до скончания времен — но без пыток и в безопасности. Мне не нравится, когда люди вот так страдают. Даже если я считаю, что это наименьшая цена за мир и продолжение жизни. — Я могу уйти к себе? — выдавил Рокэ. — Конечно, эр Алва. И можешь не приходить, сколько сочтешь нужным, если тебе так будет легче. Алва встал, чувствуя, как подкатывает тошнота, с трудом заставил себя дойти до двери ровно, сдерживая дрожь. Обернулся. — Окделл! А слова про ложь и ее недопустимость… Они относятся только ко мне, или к тебе тоже? Ричард казался искренне удивленным. — Ко всем. Разве я тебе хоть раз солгал, жемчужина моя? — Ты сказал, что в твоем доме секс никогда не используется для наказания. Еще в самом начале. Ричард ошарашенно вскинул бровь. — Но… Так и есть, Рокэ. О чем ты?.. — Тот раз, когда я шагнул за вешки. — Но… Я не… — Ричард смешался. — Я же не взял тебя… — О, значит, сексом в этом доме считается только твой оргазм? То, что ты заставил кончить меня, как паршивую псину, у твоих ног — не в счет? — выплюнул Рокэ. — Что ж, я учту. Спасибо за разъяснения, эр Окделл. Он развернулся, дернув на себя дверь, когда его догнал властный окрик Ричарда. — Рокэ, стой! Очень хотелось хлопнуть дверью и гордо уйти. Он даже не был уверен, что Ричард накажет его за это. Но рисковать Алва не был готов — слишком свежи были в растревоженной памяти возможные последствия. Он замер, тяжело привалившись к косяку, не оборачиваясь. Ричард подошел совсем близко, и Рокэ захотелось свернуться крошечным невидимым клубком. Он дернулся всем телом от кроткого касания к плечу. — Ты прав, — мягко сказал Окделл, и Рокэ удивленно распахнул глаза. — Ты прав, а я — нет. В тот раз я сорвался и совершил ошибку, и — ты снова прав — действительно нарушил собственное слово. Я подумаю, как с этим быть, обещаю. А сейчас можешь идти. Дышать стало чуть легче. Алва добрался до своих покоев и устало повалился на кровать. В голове звучал мягкий голос Дикона: «Мне жаль, Рокэ. Я люблю власть, люблю, когда мне подчиняются. Но не так. Мне просто было тебя жалко». Ему не хотелось думать о том, кто из его союзников видел, что сделал с ним проклятый Ракан, и кого это чудовищное зрелище так поломало, что заставило склониться перед новым королем. Пожалуй, впервые в жизни Рокэ было отчаянно, до слез себя жалко.