***
Май 2020 года
- Михаил Михайлович, ты достал меня своими скандальными заявлениями! Более того, ты уже всех ими достал! – Николь только прикорнула прямо за столом в компании верных подружек-бумажек и её личной единственной и неповторимой Конституции (которая, ко всему прочему служила ничего такой подушкой), как грохот двери и крик Ермака её благополучно разбудил. В соседнем кабинете опять началась ссора. Господи, чуть больше месяца прошло с начала её работы в Офисе, а она уже потеряла счёт этим бесконечно громким разговорам за стеной. Этот её сосед, неугомонный советник, вновь что-то учудил, не могло быть такого, чтобы что-то мелочное – Ермак не стал бы лично радовать своей персоной из-за несущественного. Она притихла, дабы услышать побольше. - Сказал я только правду, Андрей, - сердито пробурчал голос Подоляка. - Ты забыл, где теперь работаешь, Миша? Ты больше не журналист, не вольная птица – ты работаешь на государство! – Андрей Борисович и не собирался успокаиваться. - Разве ты не должен понимать изнутри как нужно, а как не нужно работать с подобными тебе? - Только из-за того, что я хорошо понимаю, именно так и работаю! Они хотят разнюхать, хотят скандалов, а я устал от завуалированных фраз и выражений! Чертовы стервятники! – у Николь от такого командирского голоса пальцы онемели. Она бы никогда не решилась разговаривать с Ермаком в таком тоне. Иногда она его даже немножко побаивалась. Может потому, что ростом он был под два метра, а может потому, что в нём, не смотря на мягкий и симпатичный вид, скрывалась большая угроза. Она чувствовала это кожей, поэтому Ника, будучи ещё совсем новенькой в этих стенах, изо всех сил старалась быть тише воды и ниже травы. - Я не собираюсь оправдываться за каждую твою фразу, Миша. Офис превращается в какой-то балаган, а ты этому непосредственно способствуешь. Надеюсь, ты меня услышал, потому что повторять я не собираюсь, - входная дверь слышно хлопнула и коридором послышались шаги. Николь подавила в себе абсолютно детский страх схватиться и подержать свою – на случай, если Ермак и к ней в таком настроении нагрянет. А у неё отчеты не сданы. Но ничего такого не случилось. Осталась только тишина, что способствовала нормальной и спокойной работе. Николь потёрла глаза, зевнула и принялась снова корпеть над теми отчётами. Всё рассыпалось на глазах, ничего не удавалось, слова не хотели приобретать нужный смысл, а она через силу их писала. Часы неумолимо отсчитывали минуты и часы, они истлевали даже быстрее, чем обычно, так ей казалось, а работа с места не особо трогалась. Ника упрямо заполняла пустые графы в таблицах и не собиралась сдаваться. За стеной было тихо, но она знала, что Михаил тоже работал. Иногда были слышны шаги и тихий звук открытия шкафов или шухляд. Она уже не единожды замечала, что он допоздна задерживается на работе. То они встречались на парковке, когда уже под утро ехали домой, то в коридоре, и тоже в слишком позднее время. Она его особо как человека не знала (только по тем крикам за стеной и несколько постов его прочитала и ужаснулась), но прониклась душой к такой самоотверженности в работе. Что бы ни было в его голове – работал он как заведённый. И вот за этим скрывались уже совсем неприятные догадки. Была ли у него семья? Дети? Разве в таком возрасте их могло не быть? Она была уверена, что были. Так разве семья не требовала бы хоть половины его внимания? Работа работой, но ведь возвращаться нужно иметь куда. Куда-то, где тебя ждут. Это у неё не было никого и ничего, ну а в успешного журналиста и верховного советника (она услышала этот эпитет втихаря в офисном кафетерии и хорошо его запомнила) должны были быть. Она вздохнула и решилась на что-то ей совсем несвойственное. Свернула окно дрянных отчётов и открыла поиск. Ввела его имя и фамилию в интернетной строке. Зашла по первой же ссылке, на Википедию. Информации было немного и вся она была поверхностной. Место рождения, образование врача (она удивлённо выгнула бровь, перечитывая текст, вот этого она точно не ожидала), журналистская деятельность. Депортация из Беларуси. Она внимательно вчиталась в слова. Вот и он – самый большой скандал его жизни. Она хмуро усмехнулась уголком губ. Ничего странного, после всего, что она слышала. Было понятно, что журналистского чутья ему точно было не отнимать, раз соседняя страна со скандалом его оттуда выперла. Прокрутила текст до конца, но семье была посвящена лишь одна строчка. Женат, есть ребёнок. Николь отвела глаза от экрана и задумчиво покрутилась в кресле. Странно, ведь он вроде бы даже и кольца не носил. Решила посмотреть фото, чтобы хотя бы взглянуть, как выглядит спутница его жизни, но так ничего и не нашла. Ника разочарованно закрыла вкладку. Всё это казалось ей ненастоящим, фальшивкой, будто кто-то умышленно подчистил всю его информацию. Возможно, даже он сам. И это казалось ей слишком подозрительным. Подкоркой она чувствовала, что с Михаилом Подоляком и его личной жизнью не всё так хорошо. Она раздраженно фыркнула своим же мыслям и принялась расхаживать по кабинету. Нет, Николь, ты его не жалеешь, ты не входишь в положение еле знакомого тебе коллеги, только потому что тебе слишком уж знакома такая история. Ты не чувствуешь похожее одиночество, и всё у тебя хорошо, и на работе, и в жизни. Что за дурацкая сентиментальность, да ещё и на рабочем месте? А в мыслях все возникали новые и новые вопросы и подозрения. Она боролась с ними всеми силами, а они накатывали волнами. Лучше бы ты об отчётах Ермака так думала, Николь Терещук. Она снова уселась за своё рабочее место, проклиная те долбаные документы. Вспомнила, что ставила чайник, и он уже давно закипел, поэтому сделала себе жасминовый чай. Её хватило ещё на минут двадцать заполнений и одну чашку напитка. Громкий звонок входящего вызова на телефоне заставил её содрогнуться от неожиданности. Ермак. - Да, Андрей Борисович? - Николь, ты ещё работаешь? Видел тебя онлайн в офисном приложении. - Да, ещё на рабочем месте. Если вы по поводу отчётов, то я работаю над ними, всё будет готово… - Нет, с отчётами можешь подождать, - перебил её Андрей Борисович. – Ты не в курсе, у кого маркетинговые наработки по последним проектам? Я отдавал их тебе, для вычитки, а потом вспомнил, что потерял их след. Конечно же, она знала. У главного пиарщика и скандалиста Офиса. Вчера забрал, по требованию. - Они у Подоляка сейчас. Если нужно, я занесу их вам, они полностью готовы. - Буду очень благодарен, Николь. Давай минут через двадцать, - и связь оборвалась. - Да, Андрей Борисович, - проговорила девушка уже в пустоту. В кабинет к Мише, после всех тех мыслей с пустыми руками идти не хотелось. Она, игнорируя саркастический внутренний голос, который так и вопил о том, что она долбанная сентименталистка, отыскала в ящике рабочего стола среди множества других, молочную шоколадку. А что такого? Ничего в этом такого нет – простая вежливость. Просмотрев все входящие емэйлы от Миши (он чаще писал ей о необходимом, а реже посылал кого-то) она ещё прихватила другие запрашиваемые им документы. Положила шоколадку сверху и пошла к нему, на личный приём. За дверью слышались приглушенные звуки разговора. Он говорил с кем-то по телефону, поэтому Николь решила немного подождать. Она не хотела подслушивать, но прирождённое любопытство и тонкие стены всё сделали за неё. -… нет, сегодня не приеду. Много работы. Я понимаю, Маш, но что я могу с этим поделать? – голос был уставшим и немного раздраженным. – Пожалуйста, не кричи. Да, я всё прекрасно понимаю, но не делай вид, что для тебя это впервые, когда я ночую в офисе, - мужчина вздохнул, наверное, вновь выслушивая женские претензии на том конце провода. – Хватит, Маш. Спокойной ночи. За дверью всё стихло. Ну вот, просто отлично, семейные неурядицы, скандалы на работе и она, Николь, посреди всего этого, как неприкаянная. Сейчас ей точно перепадёт ко всему прочему. Девушка постучала в двери. Голос за ними тихо попросил войти. - Доброй ночи, Михаил Михайлович, - Николь замерла в проходе, не зная, чего ей ожидать после всех тех событий, что произошли за прошлых полтора часа. Миша оторвался от планшета и устало-вежливо улыбнулся, когда увидел её на пороге. – Привет. Чем могу помочь в такое позднее время? - Ермак попросил документы касательно маркетинговых наработок, а я вам их отдавала вчера. Хочет почитать. - О, сейчас, где же я их положил… - он встал с места и начал шуршать бумагами на столе. Николь отметила полнейшую разруху и бардак там. И как можно было во всём этом ориентироваться? – Сейчас, подожди секунду… - пока он искал по шкафам с документами, она тихонько положила свои документы ему на стол вместе с шоколадкой. - Я тут вам ещё папку принесла, которую вы просили сегодня вечером, - она смотрела, как мужчина затерялся в поисках и решила поддержать разговор. – Присылали емэйл-запрос, точнее. Миша наконец нашёл нужную ей папку на самой нижней полке. Выпрямился и передал ей. – Большое тебе спасибо, они как раз сейчас мне очень пригодятся, - она улыбнулась и забрала искомое из его рук. - Спасибо вам, - он только кивнул и вернулся к своему столу. Заметил шоколадку, взял в руки и вопросительно посмотрел на девушку. Николь только пожала плечами в ответ на его взгляд. - Говорят, поднимает настроение. Ну, я пойду, Михаил Михайлович, - и уже развернулась к двери. - Николь, - она обернулась к нему и вопросительно кивнула. Он тепло улыбался, и ей мгновенно стало до трепета приятно, что сумела хоть чем-то вызвать эту улыбку. – Просто Миша. Николь подарила ему искреннюю улыбку и вышла за дверь.***
Собрание она назначила на полдень. В восемь утра она всё-таки поехала домой принять душ и перехватить чего-нибудь вкусненького. Чувствовала себя нормально, ведь успела ещё поспать три часа у Миши, как раз успела незаметно выскочить из кабинета, прямо перед его приходом. Чуть опять не поймал. Сейчас она расставляла для своих гостей стаканы с водой, документы, блокноты и копию приказа Зеленского. Ловила себя на еле ощутимом мандраже, предчувствуя бурю перед тем, что будет происходить. Подтянула к своему месту плазму и подключила флешку с файлами. В последний момент решила взять себе кофе и немного задержалась в очереди, так что когда вернулась в свой кабинет, все уже были на месте. - Так, всем ещё раз доброго утра, кого не видела. Перед вами копия приказа Президента о назначении меня контрольным посредником вас двоих во всех медиа нашей страны. Проще: основываясь на ваших прекрасных портретах, достижениях и неудачах, я должна прописать вам ключевые поведенческие аспекты, с которыми вы будете выступать на всех телешоу и средствах массовой информации. Вон, Миша уже в курсе, как это случается, - Подоляк только глаза закатил. - Я и так всё знаю. И у меня дохрена работы. - Да, но ты не видишь себя со стороны, - Николь покачала головой и продолжила. – Всегда важен посредник, тот, кто посмотрит на вас как на отдельного объекта, и даст свою независимую, субъективную оценку. Проще – мои глаза – глаза народа. Как думаю я, так будет думать и народ. А он должен вас любить, обожать и полностью доверять. А начнём мы, пожалуй, с моего самого любимого, - она включила плазму и выбрала первый файл. – Я называю это: «Миша Подоляк и как нельзя общаться с молоденькими журналистками». Миша красноречиво на неё посмотрел и снова закатил глаза. - Наблюдайте, пожалуйста, как не нужно это делать. Что ж, для начала, файл датирован 2020-ым годом. Мы сейчас наблюдаем уникальное явление – попытка дать интервью для Радио Свобода. – На экране возникли отрывки видео. - Итак, первое. Никаких слов о том, что ты там когда-то думал об руководстве Офиса, Миша. Людям и так есть что почитать из твоих постов. И это не только тебя касается, я подчёркиваю это, - она зло посмотрела на Алексея. Вы много чего наплодили на своём фейсбуке, теперь мне с этим разбираться. Удалить мы это не можем, всё, что остаётся - забыть и двигаться дальше. Мы забываем об этих словах и не обращаемся к ним, не апеллируем. Как выход, могу предложить забить ленту другими постами, пока у нас есть на это время. Это отвлечёт внимание и не принудит людей пролистывать ваши страницы вглубь. Во-вторых, Миша, мы не огрызаемся журналистам, я тебе это повторяю ещё раз, это только тебя касается! Я понимаю и знаю, что ты прав, ты считаешь нужным довести своё мнение другим, но это открытое неуважение. Миша, не «тёмный демон», пожалуйста, а мягкий и пушистый. - Так а почему Миша сразу? – Подоляк снова начинал злиться. О, она готова к ссоре, пусть только начнёт. - Продолжим смотреть видео. О, прекрасный момент! И снова, ракушка ты моя, отвечаешь раньше, нежели интервьюер закончила свою мысль. Знаешь, о чём говорит твоя дурацкая привычка отвечать на вопросы таким образом? О лжи. - Я не лгал! - И тем не менее, такое складывается впечатление. Дальше. Мы не спрашиваем ни о чём у журналистов. Не закидываем их вопросами и не требуем от них ответов. Не переворачиваем всё наоборот. Вас спрашивают – вы отвечаете, формула кристально проста для того, чтоб запомнить. Если журналист интересуется – мы отвечаем. Не хотим отвечать – отвечаем абстрактно. Вы оба тут – настоящие виртуозы этого жанра. – Она обвела присутствующих рукой. Миша на экране снова перебил журналистку. – Смотри-ка, опять перебил, - Арестович легко ухмыльнулся, чем заработал испепеляющий взгляд Миши уже в свою сторону. - Следующее. Мы забываем о фразах «я не знаю», «я виноват», «мы ошиблись», «это наша ошибка». Запомните – мы ошибок не делаем. Мы обо всём знаем и всё решаем. Офис полностью отвечает и контролирует ситуацию, даже если это не совсем так. Уверенность в своей правоте – на первом месте в вашем лексиконе. - Будто бы я там в себе не уверен, - Миша снова нахмурился. - Мы сейчас наблюдаем раздражительную уверенность в чём-то, чего даже я сама до конца не понимаю. Видим, как ты путаешься в суждениях и перескакиваешь с темы на тему. Как ты плохо знаешь материал беседы, что говорит о твоём непрофессионализме в обсуждаемых вопросах. – Миша злостно сжал кулаки, но промолчал. Наступила пауза и в этой тишине раздался голос Михаила с экрана. «Я слишком мягко иногда с людьми разговариваю.» Арестович подавился водой, что так невовремя решил выпить. Николь лишь философски вздохнула. Все они знали правду о том, насколько Миша «мягкий». - Пошли откровения. Ах, если бы это было правдой. Миш, скажи, а где именно ты «мягкий»? Я бы потрогала. – Подоляк посмотрел исподлобья своим коронным взглядом «я тебя убью». – Кстати, забудь этот взгляд. Он выглядит агрессивно. Будь «мягким», Миш. И кстати, язык тела. Чего тебя мотает всё видео из стороны в сторону, а ещё и получаса не прошло? Спокойная, расслабленная поза, без резких движений – у тебя есть у кого поучиться, - Николь кивнула на Арестовича. – Вон посмотри, Алексей тебе продемонстрирует. Ещё одно, мы не подчёркиваем информацию, что подаём фразочками «я уже это говорил», «я же повторял не единожды», «вы же знаете и так» - повторяйте столько, сколько будет нужно. Не ко всем доходит с первого раза, особенно когда ты фонтанируешь своими охрененно эрудированными дефинициями, Миша, - он лишь зло выдохнул. – И заканчивай со своими выдохами! - Да что ж такое, может мне вообще не дышать? - Я прошу тебя себя контролировать, контролировать язык своего тела, а не сопеть как ненормальный! Не нравится девушка – пускай, не нужно это так открыто демонстрировать своими раздраженными выдохами! Ещё одно, мы не говорим о скандальных личностях. Не упоминаем их, не выказываем к ним своё отношение, если оно позитивное – тем более! Людям за это цепляться точно не нужно. Скандальную репутацию мы себе не создаём. Хотя… - Николь снова грустно вздохнула, - вы оба здесь личности дофига скандальные. – Миша на экране снова перебил и поставил встречный вопрос журналистке. Николь лишь кивнула и молча указала на экран. – Продолжаем, и я подчёркиваю: мы начинаем говорить только после того, как журналист озвучил свой основной вопрос, не поддакиваем, не угукаем, не произносим никаких других звуков, давайте без «давайте», «продолжайте» и всякое похожее. «Ох, какой же я был плохой». - А теперь я прошу обратить внимание, ибо Миша здесь внезапно собрал комбо, – на этот момент. Поза, комментарии, взгляд. Вот за такое Ермак сначала убьёт меня, а потом и вас. И смерть та будет мучительной и страшной. Люди и так будут чувствовать вашу неуверенность, не давайте им дополнительных подспудных оснований для этого. Следите за тоном вашего голоса – он не должен скатиться к фамильярному или саркастичному – вы профессионалы и тембр ваш – ровный, уравновешенный и серьёзный. Мишенька, я уже сама устала от того, как ты невежливо перебиваешь эту девушку. Хотя, прошу обратить внимание на то, как чрезвычайно мастерски она тебя топит, а ты этого даже не замечаешь. - Я доказывал свою точку зрения! - А получилось довести лишь свою неправоту между строк! – Николь сердито хлопнула рукой по столу и всмотрелась в тёмно-карие глаза, что полыхали злым огнём. Она никогда этого взгляда не боялась, никогда не опасалась смотреть прямо, может, именно поэтому выдерживала все его ссоры и претензии. Может, поэтому стала ему лучшим другом. Она ничуть не хуже за секунду превращалась из спокойной и холодной в дикую субстанцию, способную снести всё на своём пути ради того, чтобы доказать свою правоту. - «Переспективнее» - серьёзно, Миш? – прошипела она. – Что случилось? Ты забыл русский язык? Но ничего, о языках мы ещё успеем поговорить, как и о ваших уникальных артикуляционных аппаратах. И как вывод, комментарии, я зачитываю: «противоречивый», «приспособленец», «открытый цинизм», «авантюрист», «это провал», «скользкий тип», «балабол», «изворотливый тип», «человек, который вообще не разбирается в людях», «лизоблюдство», «профессиональный лгун». И это лишь верхушка айсберга, я опустила комментарии с нецензурной руганью, каких тоже предостаточно. Процент положительных отзывов составил приблизительно два-три. Плохо, господин Подоляк, очень плохо. Николь выключила видео и сдержанно выдохнула. Она не была жестоким монстром, было тяжело тыкать носом в откровенные ошибки лучшего друга, но другого выхода у них попросту нет. Придётся чем-то жертвовать, и если Миша будет сердиться на неё за это – то будет наименьшая жертва, которую она готова была принести. - Что ж, если у вас нет вопросов, давайте перейдём к десерту. Николь тяжело вздохнула и открыла следующий видеофайл. - Хочу вам напомнить, ибо кто-то забыл или не знает, что мы живём в стране, что называется Украина и эта страна имеет свой государственный язык. Украинский. Не суржик, не диалекты, не россиянизмы, не неизвестные неопознанные перекрученные слова, прости Господи. Алексей, скажи мне пожалуйста, что происходит с твоим украинским? – он только собрался отвечать, но она подняла руку, требуя её дослушать. – Нет, это был риторический вопрос. Твой украинский – это ужас. Когда ты начинаешь на нём говорить – это двойной ужас. Когда ты говоришь на украинском быстро – мне становиться жутко. Все мы знаем, для украинского народа перекрученный украинский язык, звучащий из уст должностных лиц – это удар под дых. Выхода два – либо готовься заблаговременно, перечитывая материал, либо говори на русском. Я думаю, хуже от этого не будет. Дальше. Откровенный сексизм в речи, некомпетентность в материале, о котором ты говоришь, переход на личности – всё это крайний непрофессионализм. Ты можешь говорить всё что угодно на улице, на своём ютуб канале, в Апейроне, пожалуйста! Говоришь от лица Офиса – будь добр, проверяй и отвечай за то, что говоришь. Я хочу, чтобы вы запомнили, за все ваши слова головой отвечаю я. А я привыкла хорошо исполнять свою работу. Надеюсь на ответное уважение и понимание. Дальше. Если кто-то лучше Миши умеет перебивать, то, я подозреваю это – господин Арестович, - она указала на экран. – Господи, это прекрасно. Прекрасно в своём невежестве. Тебе бы с такими талантами да в Верховный Совет, Алексей. Не хочешь попробовать? Ну да ладно, ты хотя бы выруливаешь на своей симпатичности. Я буду надеяться ещё и на это, - Лёша лишь спокойно улыбался и молчал. – Всё остальное ты услышал, когда я говорила о Мише. Те же претензии. Прошу вас над этим поработать. Детально и плодотворно. Тебе стоит зачитывать комментарии под твоими выступлениями или ты и так всё знаешь? Арестович лишь мило усмехнулся. – О, мне неважно, что пишут люди в комментариях. Главное – они их генерируют. Если там много недовольных и возмутительных слов – это значит, что я всё делаю правильно. Николь лишь обречённо покачала головой на те слова. Неисправимые скандалисты. - Выводы. Я хочу, чтобы люди вас полюбили. Чтобы вы начали им нравиться. Чтобы народ вам доверял. Хочу слышать от вас голос истины, хочу увидеть профессионалов. Делайте для этого всё, что заблагорассудится: изучайте украинский язык, проходите психологические тренинги, да хоть влюбите в себя полстраны, мне всё равно – но дайте Офису и мне результат. Любыми способами. Спасибо, что выслушали. Если у вас есть вопросы – я с удовольствием на них отвечу. Миша молча вышел за дверь, не забыв напоследок как следует ею хлопнуть. Николь устало потёрла лицо и чуть сжала кулаки. Ну вот, она знала, что так и будет. Было немного неприятно, но он и сам скоро поймёт, что иного выхода у них попросту нет. Они, блять, всё застряли в этом чертовом болоте грядущих событий. Алексей всё не собирался покидать её кабинет. Просто смотрел каким-то восхищённо-мечтательным взглядом. - Знаешь, я такого не ожидал. Но ты, я вижу, на всё готова, только вот ради чего так и не понял. - У меня есть работа, я должна её исполнять. Я бы здесь не работала, если бы делала её абы-как. И все мы. - Я поговорю с Мишей, он всё поймёт, - благородно, но совсем для неё необязательно. Николь лишь усмехнулась и в упор посмотрела на него. - А свои личные претензии ты высказать мне не хочешь? Только о Мише печёшься? - У меня нет к тебе претензий. Ты сказала лишь правду. Да, она мне не слишком нравится, да, я с чем-то не согласен, но аргументы твои имеют место быть и обоснованы. - Не нужно ни о чём говорить с Мишей. Мы сами разберёмся. Не маленькие уже. - Хорошо, - он подошёл ближе к ней, опираясь обеими руками на стол, - тогда я хочу поговорить о нас. - А есть какие-то мы? – Лёша пропустил обидную реплику мимо ушей и никакого внимания не неё не обратил, продолжая вглядываться в её глаза. - Я впечатлён, насколько ты можешь быть разной. И как хорошо умеешь контролировать свои порывы. Но не советую держать их в себе. Может случится, что они поглотят тебя одномоментно. И ты не сможешь справиться. - Лёш, знаешь, мне годами множество людей пророчили, что я не смогу с чем-то справиться. И ни разу никто не оказался прав, - она встала из-за стола и подошла к подоконнику, наблюдая тёмную улицу и первый снег. Она и не заметила, а вот уже и пришла зима. Снова холодно, снова нечем согреться. Холодно было и в душе. Как-то… пусто. Он подкрался беззвучно, тёмной тенью застывая за её спиной. Она чувствовала его тепло, его личный жар, но не оборачивалась. Пальцы правой руки скользнули по её собственной вниз, сплетаясь с её, холодными. Крепко сжали. - Я видел тебя настоящую. Разве много кто имел в жизни такую привилегию? Разве для тебя это ничего не значит? – его дыхание было слишком близко, обжигало шею и дарило кучу мурашек по телу. - Одномоментные минуты слабости… ни о чём не говорят, - она тихо прошептала те слова снежинкам в окне. - Неправда, - руки нежно обхватили её талию, поворачивая к себе. Всматриваясь в её глаза, пожирая душу, - они говорят абсолютно обо всём. И, коснувшись руками её лица, поцеловал. Тот поцелуй был знакомым и, одновременно, таким непохожим. Он касался её, будто боялся причинить вред или боль, нежно, легко, но в то же время, властно и сильно. Проводил руками по телу, волнами разгоняя мурашки, заставляя её дрожать от тех эмоций, что ей отдавал. И она послала всё к чертям. Прижалась в ответ к его телу, будто кошка ласкаясь, проникла ладонями под пиджак, немного убирая грубую ткань, забирая себе его тепло, отогреваясь в нём. Она не понимала, как человек такими простыми действиями мог забираться так глубоко в её душу. Но рядом с ним ей действительно становилось лучше. - Я готов ждать столько, сколько скажешь, - он на миг с усилием оторвался от неё и посмотрел в её глаза. Снова подарил поцелуй, забывшись в ней, забывшись в себе, и окончательно в том, что происходило вокруг. Легко провёл по волосам и коснулся кончиками пальцев таких сладких губ. – Но только не молчи. Когда она на мгновение, которое показалось вечностью, зажмурилась и снова открыла глаза, кабинет был пуст. И снова стало холодно.