Лагерь

Семья Сони была идеальной и благополучной в самом лучшем смысле этого слова, без сарказма и издевок. Родителей у Сони было двое, оба родные, без особых вредных привычек — разве что папа курил, но разве это считается? — работают… В будни — вечерние посиделки с настольными играми или прогулки по городу, в выходные — поездки к бабушкам или за город, летом — совместный отпуск, причем всегда на море и всегда в новое место. Казалось бы, Соне оставалось только жить и радоваться! А Соня и жила. Редко приносила из школы что-нибудь ниже пятерки, а если и приносила — сразу же старалась это исправить, ходила на волейбол и скрипку, выкладываясь на тренировках и репетициях так, будто от этого и правда зависела ее жизнь, помогала родителям, чем могла — то сканировала документы для мамы, то держала инструменты, пока папа вешал новую полку — мелочи, и вообще изо всех сил тянулась, старалась стать если и не такой же хорошей, как родители, то хотя бы не совсем плохой, не никчемной. Получалось слабо. Выходя с очередного отчетного концерта, родители обсуждали платья других девочек, акустику зала, сложность композиции Олежки, который вообще-то и частью концерта не был, просто сыграл в самом начале, пока все гости собирались, а артисты настраивались, но только не ее саму, не то, как она прочувствовала произведение или хоть ни разу не сфальшивила. После очередной разгромной победы в волейболе родители хвалили тренера, который собрал такую хорошую компанию, Ленку с ее непробиваемыми блоками и Олю с дальними подачами, иногда заканчивающихся эйсом, но чаще аутом, а про Соню, заработавшую чуть ли ни треть очков за игру, забывали. Соне от этого хотелось плакать, но она брала себя в руки, выбирала новое, еще более сложное и заковыристое произведение для следующего концерта, часто репетируя часами подряд, сбивала руки о мяч, а ноги — об пол, выжимала из себя все, что могла и запрещала себе завидовать. Олежку, Ленку и Олю хвалят потому, что они молодцы, их есть за что. Значит, стараться надо лучше, только и всего. Видя где-нибудь другие счастливые семьи, Соня думала, что у них наверняка не все так хорошо, как кажется, что на самом деле никакие они и не счастливые, что не может быть, чтобы еще кому-то так повезло, как ей. Видя в кино, как родители обнимают детей или говорят, что любят их, Соня верила, что все это только в кино и существует. Это и драконы — увидеть их Соня хотела почти так же сильно, как чтобы ее обняли. Поездку в лагерь она восприняла без должной радости только потому, что в лагере не вышло бы ни тренироваться толком, ни играть, а значит осенью она бы снова не стала лучшей, снова не была бы достаточно заметной, чтобы удостоиться похвалы. В лагерь родители привезли ее вдвоем. Остановились у ворот, папа заглушил двигатель, мама обернулась: — Все твои документы в рюкзаке, помнишь? Найдешь ответственного и отдашь все ему. — Помню, мам, — со всей серьезностью кивнула Соня, пока папа вытаскивал из багажника ее чемодан. — Ну, тогда иди, — кивнула мама. — Я не знаю, когда мы приедем, если что — звони. — Позвоню, — кивнула Соня. И пошла к незнакомым, но улыбающимся ей людям, пока за спиной шуршала по дороге уезжающая машина родителей.