Лагерь

Проснулась Лена резко, будто со дна вынырнула. Даже ощущения те же — воздуха в легких катастрофически не хватает, спина мокрая, в ушах шумит… Однажды, когда Ленин класс ездил в аквапарк, мальчишки шутя решили Лену притопить, так что в своих ощущениях она была уверена. Только вот кошмар, в отличие от того «утопления», пугал гораздо сильнее. Мальчишки-то что — поржали и отпустили, потом извинялись даже, когда поняли, что Лена намерена мстить. А во сне был Кирилл, и Лена была уверена — он ее не отпустит. Сна Лена почти не помнила, но от этого было только хуже. Вот почему хорошие сны уходят из головы полностью, без остатка, а кошмары вечно что-то оставляют? То голос, то силуэты, то чувство, что должно быть больно, и постоянно — страх. Липкий, гадкий, почти невыносимый. Нет бы тогда уж целиком оставаться в памяти, чтобы хоть ясно было, отчего так страшно, но нет! Лена сердито тряхнула головой, стараясь прийти в себя. Кровать при этом скрипнула, заботливо напоминая — Лена в лагере, вдалеке от Кирилла. В безопасности. — Спи! — потребовал где-то за спиной громкий шепот. Лена хотела вскочить, при этом разворачиваясь лицом к окну, запуталась в одеяле, чуть не упала с кровати и только в последний момент смогла ухватиться за изножье, чтобы удержаться. Крик, сформировавшийся тугим узлом где-то в желудке, при этом подниматься к горлу решительно отказывался. Лена не сомневалась — это Кирилл. Точно он, больше некому! Приехал ночью, чтобы ему никто не мешал, пролез на территорию, узнал как-то, какое именно окно — Ленино… И это был не сон, он и правда стоял и смотрел, как она спит! А теперь он зайдет внутрь и… Лена сжалась в тугой ком, закрылась одеялом и тонко, беспомощно запищала. Почему-то казалось, что спасения не будет, что Кирилла не остановит не дежурящий в коридоре Виктор, ни дрыхнущая рядом Соня, ни мальчишки в соседней комнате. Он пришел за ней, и он получит то, что хочет. Точно. — Спи, все хорошо, — снова потребовал шепот. Лена отчаянно замотала головой. Зачем он хочет, чтобы она спала? Чтобы что? А сколько раз он смотрел, как она спит, дома? Сколько раз Лена не просыпалась, и потому не знала? — Все хорошо, — повторил шепот где-то совсем близко, а потом рука Кирилла опустилась на плечо под одеялом. В этот раз крик прорвался наружу, и почти сразу Лена почувствовала, как Кирилл зажимает ей рот. Лена билась, дергалась, изо всех своих сил, но вырваться не могла — она никогда не могла, если Кирилл решал к ней прикоснуться. Потом, когда Кирилл уходил, Лена думала, что мухи, попавшие в паутину, чувствуют себя точно так же. Паутина — это же ничто, тонюсенькие нити в воздухе, между ними и места обычно — тьма! А все равно попадаются, все равно висят беззащитные, и ни к кому не могут прийти за помощью. — Да что с тобой, Лена? — спросил вдруг абсолютно знакомый, Дашин голос, и Лена замерла. Даша отпускать ее не спешила — так и держала за одеяльный кокон, пока Лена силилась понять, куда делся Кирилл и что тут делает Даша. С одной стороны, Лене очень хотелось броситься Дарье на шею и всю оставшуюся жизнь благодарить за спасение. С другой Лена понимала, что никакого Кирилла в комнате и не было, и за это хотелось Дашу убить. Вот что ей понадобилось у них посреди ночи? — Что такое? — слабо, кажется, даже не просыпаясь спросила Соня. — Спи, — снова шепотом велела Дарья. Соня не ответила — даже не шелохнулась. — Что ты здесь делаешь? — возмутилась Лена, поняв наконец, что может дышать. — Ты почему не спишь? — с зеркальным упреком спросила Даша. — Спи. Завтра активное мероприятие. Она отпустила Ленины плечи, разогнулась, подошла к окну, быстро прилепила рядом с одной, уже висящей на нем непонятной загогулиной вторую, забрала с подоконника скотч и вышла, бросив на последок уже приевшееся Лене: — Спи. — Сплю, — рыкнула Лена, осторожно сдвигаясь обратно к подушке. Непонятные загогулины на окне — на самом деле половины сердечек, просто разрезанные не пойми какими узорами — смотрелись на фоне слабого лунного света двумя темными глазами, и Лена поежилась, снова ощущая, что на нее смотрят. Она опустила голову на подушку, вцепилась руками в одело, сказала себе, что никаких глаз и никакого Кирилла в комнате нет, но все равно понимала — сегодня она уже не уснет.