Лагерь

— А ты что молчишь?! — обвиняюще вопросила мама. Олег, и так за время скандала сползший со стула под стол едва ли не по грудь, втянул голову в плечи, но исчезнуть полностью так и не смог. Они только вернулись из медпункта, в котором до приезда родителей разместили Катю, и теперь мама желала лишь одного — карать. Олег ее понимал. Все мамины фобии и его собственные опасения оказались реальностью. Он бросил Катю одну, сбежал, эгоистично спихнул ее на Виктора, и теперь все очень и очень плохо! Она плачет, не может говорить, едва не умирает, а виноват во всем он! — Нечего сказать? — тихо, спокойно спросил папа. Олег решился, осторожно поднял взгляд, посмотрел на него и тут же пожалел об этом. Папа стоял у мамы за спиной, будто прячась, но на самом деле поддерживая. Одна рука на ее плече, вторая — на жутком черном ремне в шортах. Олег точно помнил, что раньше папа в эти шорты ремень не вставлял никогда. Они же светлые, легкие, тонкие — ремень в них просто ни к чему! Значит, он и не для них. А ведь папа предупреждал его в прошлый раз, обещал снова выпороть, если Олег не возьмется за голову, и что? Почему нельзя было его послушать? Зачем было обижаться? Дурак! Родителей подвел, сестру бросил в беде, чему теперь удивляться… — Я не знаю, что произошло, — чуть не плача признался Олег. — Я не видел. — Прошу вас, сядьте, — сказал директор. Он и до этого предлагал родителям сесть, но мама, полыхая от праведного гнева, его не послушала, сразу перейдя к обвинениям и претензиям, а папа просто остался рядом с ней. — Сесть? — рявкнула она теперь. — Может быть, еще чаю попьем вместе, фильм посмотрим? У вас ЧП, а вы сидите! Олег скосил глаза на директора, слабовольно благодаря его за то, что перевел внимание. — Наш врач уже осмотрел Катю, с ней все в порядке, — снова попробовал директор. — Она хрипит! — возразила мама. — Она закатила вожатым истерику и из-за этого охрипла, — кивнул директор. — Это не опасно, ее голос вскоре восстановится. — Это все ты! — снова крикнула мама Олегу. — Почему она плакала? — Я не знаю, — соврал Олег. Всем же все равно понятно, почему Катя плакала, и это была целиком и полностью его вина, это понятно, и все же… Сказать этого вслух Олег не мог — слишком стыдно, слишком страшно. — А должен знать, — так же тихо и уверенно заметил папа. — Ты должен был за ней приглядывать. — Дело в том, что в лагере сегодня мероприятие, — начал было директор, но мама не дослушала, перебила: — Вы мне обещали, что они смогут быть вместе несмотря на разные отряды! — Они и могли бы. Катя со своей парой могла быть рядом с Олегом и его парой, они могли вместе ходить по станциям, могли… — Тогда почему тебя не было рядом?! Олег отрешенно изумился тому, как ловко мама переключается с него на директора, и вместо ответа всхлипнул. — Прошу вас, — директор встал, немного приподнял руки перед собой. — Олег ни в чем не виноват… — Я тебя спрашиваю, — игнорируя директора требовала мама, — почему тебя не было рядом с Катей?! — Она была с вожатыми, под присмотром, — едва держась выдавил из себя Олег. — Откуда я мог знать… — Катя говорит, что подходила к тебе, а ты ее прогнал, — напомнил папа. — И ударил ее. Олег упрямо замотал головой. Это он уже и от Кати слышал, и сразу же заявил, что такого не было, но кто бы ему поверил… — Сначала Катя говорила, что ее ударил вожатый, — заметил директор. — Но этого никто не подтвердил, и тогда Катя стала говорить на Олега. Об этом Олег уже слышал тоже, и тоже не верил. Виктор, конечно, тот еще, то срывается ни за что, то обвиняет во всем подряд. Но чтобы бить… — Хотите сказать, моя дочь лжёт? Директор снова сел, сложил руки на столе, глубоко вдохнул и только после этого сказал: — Я хочу сказать, что не могу быть уверен в том, что из сказанного Катей — истина. — Вы просто стараетесь себя прикрыть, — обличающе заявила мама. — Конечно, вам удобнее считать, что проблем нет! — Я готов отвечать за то, за что должен отвечать, — не согласился директор. — Но в том, что случилось, никто из присутствующих не виноват. И никто из лагеря не виноват тоже. — Где вожатые, которые довели мою дочь до этого? Пусть расскажут, что было, раз в ее слова вы не верите! — Все вожатые сейчас в отрядах, занимаются своими прямыми обязанностями. — Ну конечно. Катя же уже не их обязанность. Олег сжал кулаки, окончательно путаясь. Если мама злится на вожатых, то почему кричит на него. А если, как и раньше, считает Катю его ответственностью, чем недовольна теперь? Директор ничего комментировать не стал, и ответов Олег так и не получил. — Мы забираем Катю и Олега из лагеря, — объявил папа, пользуясь общим молчанием. Олег почувствовал, как рушится внутри него все то, что он успел построить в последние дни. Обида, протест, чувство несправедливости, вера, что все может быть по-другому — вообще все. Больно не было. Олег понимал, что сам во всем виноват, и только надеялся, что родители смогут его простить. Пусть папа накажет, пусть мама сердится, пусть припоминают ему это так же, как припоминают Петькину смерть… Но пусть хоть иногда смотрят так, будто он тоже важен, будто любят. А он постарается их больше не подводить. — Я бы советовал вам не принимать таких поспешных решений, — сказал директор. На месте разрушенного в душе у Олега затеплилась надежда. Директор же тоже взрослый, а взрослые взрослых обычно слушают… Может, он убедит родителей Олега не ненавидеть? — Забираем, — повторил папа. — Сейчас же. У нас дома еще много дел.