Лагерь

Виктор не вышел провожать Олега к воротам, хоть и понимал, что должен был. Старался убедить себя, что просто не хочет попадаться на глаза его родителям — особенно матери, — но и понимал, что на самом деле просто не хочет его провожать. Разумеется, он стыдился и очень сожалел о содеянном — а кто бы на его месте не раскаялся? Но одновременно с этим Виктор был уверен, что на его месте еще и мало кто бы сдержался, а потому, надеясь оправдаться хотя бы перед самим собой, злился на Олега. Это ведь он подменил сердца, это он не взял Катю в пару, когда все вскрылось, это он довел их всех до этого! Если бы не он, Катя бы не закатила истерику, не пиналась бы, не… Эти рассуждения были нечестными, Виктор и сам понимал. Понимал, что этот злосчастный шлепок вообще ничего не может оправдать и что он просто расписался в собственной педагогической никчемности, но продолжал злиться и надеяться, что другие его хоть немного поддержат. Как ни странно, поддержали. Антон и те немногие дети, что были на его станции, дружно заявили, что ничего не видели — ну да, Катя ревела, а потом охрипла, но чтобы ее кто-то бил? Оля, оказавшаяся единственным реальным и неоспоримым свидетелем, краснея до самых кончиков волос, соврала Призраку то же. Виктор, заручившись их поддержкой, клялся и божился, что и пальцем Катю не трогал, повторял это раз за разом и врачу в медпункте, и Призраку, и примчавшемуся к ним вскоре Олегу. Готов был доказывать это и родителям Олега, но не смог — Призрак велел уйти и не показываться им. Сидя в соседнем кабинете, Виктор услышал, что Катя вдруг сменила показания, и теперь обвиняла во всем не его, а брата. Думал, что вот теперь-то его точно призовут к ответу, заставят говорить, правда ли это, и боялся, что не найдет, что сказать. Совесть твердила, что врать нельзя. Разум кричал, что необходимо. Повинуясь одновременно им обоим, Виктор решил, что не станет этого ни подтверждать, ни опровергать — скажет, как до этого говорили про него: не видел, не знает. Его не спросили. Наверное, Олег и правда колотил раньше сестру — а ведь какой мирный и прилежный на вид! — потому что его мать в это поверила безоговорочно. Конечно, Виктор понимал, что потом, когда скандал поутихнет, проблемы с Олегом останутся, но и тут повезло — родители забрали их обоих домой, лишив лагерь необходимости разгребать последствия. Виктору казалось, что все это из-за него, но он верил — так будет лучше всем, включая Олега и Катю. Возвращаться в отряд он не спешил — уверен был, что Призрак позовет его обратно к себе сразу, как только машина Олеговых родителей отъедет от территории. И почти не ошибся — Призрак пришел к нему сразу, но сам — не стал звать из одного кабинета в другой. Вид у него был такой, что Виктор в очередной раз почувствовал себя ребенком — и пожалел, что на самом деле таковым не является. Призрак же вечно на стороне детей, хоть бы раз проявил солидарность и заступился за вожатых! — Будь моя воля, выкинул бы тебя из лагеря прямо сейчас, — сказал он, и Виктор едва не задохнулся от несправедливости. — Я не… — Я даже слушать не хочу, как ты ее на самом деле не трогал, как в этом виноваты все другие и как ты старался все уладить, — отмахнулся Призрак. — Теперь-то какая разница. Виктор сжал кулаки, снова начиная ненавидеть Олега. Все, абсолютно все из-за его глупого подросткового бунта! — Катю и Олега забрали домой из-за тебя, — заявил Призрак. — Вместо того, чтобы максимально завлекать их в жизнь лагеря, вы делали все, чтобы Катя как можно больше висела на брате. — Она любит брата, так почему мы должны… — Она манипулирует братом, а вы потакаете! — взорвался Призрак. И добавил тише, с какой-то непонятной грустью: — Впрочем, не только вы… Виктор промолчал, не понимая — ему-то какое должно быть до этого дело? Воспитывать же — не их задача, и даже не Призрака! Ну, забрали и забрали их домой — не велика потеря! — Я тебя не выгоню только потому, — снова заговорил Призрак, — что это лишний раз подтвердит слухи и том, что ты Катю бил. Если ее мать заявится сюда завтра с полицией и заявлением об избиении, твое отсутствие даст ответов больше, чем вызовет вопросов. — Спасибо, — неуверенно буркнул Виктор, не чувствуя никакой благодарности или радости. — Считай, что это — твое наказание, — хмыкнул Призрак. — И с жалобами не приходи. До корпуса Виктор шел неуверенно, будто опасаясь чего-то, и это его нервировало. С чего он дергается? Чего боится? Подумаешь, Призрак им недоволен! Да он с первого дня, с того идиотского спора на заезде им недоволен, и что теперь? Не всем же быть любимчиками, как Игорь… И никаким наказанием для него окончание смены не будет. Никита и Серёжа поутихли после разборок — видимо, вылететь все-таки не хотели, — Соня отстала, истерик от Кати и Олега больше не будет… Остальные, конечно, тоже не идеалы, но с ними можно справиться, там все не так плохо! И Дарья поможет — куда ей деваться, в одной же лодке гребут. Когда до корпуса оставался буквально десяток метров, за спиной раздался свист, и Виктор обернулся, чтобы отчитать наглеца за такое хамство. Ишь, свистят они! Будто по-человечески позвать нельзя! Увидел, что свистел Никита, хотел было уже закатить глаза — и едва не рухнул на землю от толчка в спину. Прямо напротив Никиты стоял теперь взъерошенный Миша — и откуда только взялся? — и смотрел так, будто собирался сожрать Виктора живьем. — Ты что себе позволяешь? — завопил Виктор, поворачиваясь боком и делая шаг назад, чтобы видеть обоих пацанов. — И ты! Парни хмыкнули, Никита свистнул еще раз, и из корпуса посыпались остальные: все до единого, даже Соня, даже бледный, обычно незаметный Тихон! А Дарьи, которая должна была за ними смотреть, не было. — И что это значит? — раздраженно спросил Виктор, проклиная себя за не пойми откуда накативший страх. Что они ему сделают? Сопляки! Толпа злых сопляков. — Тебе лучше свалить, — невозмутимо ответил Никита. — Сегодня. — Потому что завтра тебе тут не жить, — тем же скучающим тоном добавил Серый. — Мы постараемся, — заверил его Семён. — Вас всех выгонят, — пообещал Виктор, стараясь звучать как взрослый, но ощущая себя загнанным львом в окружении гиен. — Еще до ужина, вот увидите! Никита шагнул ближе, и Виктор, не отдавая себе отчета в том, что делает, попятился. — Сваливай, — повторил он. — Всех разом не выгонят, а даже по трое в день — нас хватит, чтобы портить тебе жизнь до конца смены. Виктор сжал кулаки, уверенный, что вот теперь-то на него нападут, и почти этого ожидая. Отморозки! Стоит Призраку увидеть, что они с ним сделали, и он сразу поймет, что Виктор вообще ни в чем не виноват, что это все они! Никита прищурился, глядя Виктору прямо в глаза, а потом сказал: — Пошлите. Дарья сказала в столовую самим идти. Виктор отрешенно смотрел, как свора детей, от которых он только что ждал нападения, спокойно и тихо выстраивается по парам и идет по тропинке в сторону столовой, понимал, что ничего не понимает, и часто-часто дышал, приходя в себя, будто драка все-таки состоялась.