Лагерь

Песня, которую с самого первого дня вожатые ставили им вместо будильника и которая, вообще-то, всем нравилась (по крайней мере по началу), ворвалась в Ленин сон, заставляя стонать. Вставать не хотелось, казалось, что лучше и удобнее этой жесткой кровати и этого тяжелого, даже через пододеяльник колючего одеяла и нет ничего в мире — но выбора не было. В дверь требовательно замолотила Даша, и Лена в очередной раз порадовалась, что Виктор свалил из лагеря. Он ведь искренне не понимал, почему не надо к ним вламываться без стука, заходил, как к себе домой! Теперь хоть из-под одеяла можно вылезать, не торопясь… — Встаешь? — позвала Соня. Лена буркнула что-то невнятное, и сама толком не разобрав вылетевшие изо рта звуки, и нехотя села. — Ответственный день, да? — с неловкой улыбкой добавила Соня. — Угу, — отозвалась Лена. Ответственность сегодняшнего дня навалилась на нее неожиданно еще вчера. Казалось бы, какая разница, как она выступит на дурацкой лагерной спартакиаде? Завтра о ее результатах будут помнить только те, кто в ней участвовал, а после завтра — вообще никто! Только вот Лена знала — это первый раз, когда от нее что-то зависит. Ее не спрашивали ни когда заставляли жить с отцом, ни когда его выгоняли, ни когда приводили Кирилла. Школьные олимпиады — участвовать обязательно, и плевать, что результатов нет, их и другие ученики показать могут. Дворовая драка — ерунда, парни прикроют. Школьные сценки и прочая самодеятельность — исключительно второй, а то и третий план. Сегодня Лене предстояло быть единственной девочкой на стрельбе, и от этого было жутко. Думая об этом перед отбоем, Лена нагнала себе кошмаров — всю ночь ей снилось, как раз за разом она попадает в «молоко», трибуны (а во сне зрителей было не меньше, чем на Олимпиаде) негодуют и гудят, Антон стыдливо прикрывает лицо руками, делая вид, что не знает, откуда такой позор вообще взялся среди его участников, а после ее выгоняют из лагеря — прямо в руки к Кириллу. После пробуждения больше всего ей хотелось думать, что все это — просто сон, но реальность была жестокой, и, чтобы в этом убедиться, до начала спартакиады еще нужно было дожить. — Волнуешься что ли? — усмехнулась Соня, глядя, как Лена пытается справиться со шнурками. — Ни капли, — рыкнула Лена. Зарядка прошла отвратительно — Игорь решил проводить ее, несмотря на морось, повисшую в воздухе, раз уж им предстоит такой спортивный день, и Лена поняла — случись что, от позора ее не спасет даже дождь. Пробегая положенные девочкам два круга вокруг плаца, Лена споткнулась и едва не упала, а потом глупо расстроилась — можно было бы сейчас распластаться, а потом сослаться на травму. Завтракая отвратительным зеленым омлетом, Лена пыталась себя успокоить тем, что поваров, которые очевидно не умеют готовить, раз кормят их таким ужасом, никто не выгоняет и не ругает (по крайней мере вслух), но выходило не слишком убедительно. У взрослых мир вообще иначе устроен, и требования к ним другие. Например, если Лена плохо пишет диктант, потому что пацаны сзади болтают и не дают расслышать половину сказанного — это ее проблемы, а если эти же пацаны не дают вести маме урок, и она вынуждена его прервать — их. На заключительную перед спартакиадой тренировку Лена шла нехотя. Если бы не страх в случае неудачи корить себя за прогул вечно, вообще бы не пошла, наверное. И если бы не Игорь, который следил, чтобы все разошлись по секциям, а не кто куда. Стрелять не получалось — руки ходили ходуном, в глазах плыло, ноги тряслись и подкашивались. Пацаны, за смену вроде бы привыкшие к ее обществу, тихо посмеивались, подливая масла в огонь. — Волнуешься? — тихо спросил Антон, подходя ближе и осторожно, почти не касаясь, поправляя Ленину стойку. Лена негодующе фыркнула, делая вид, что злится на всех кругом за то, что они видят ее волнение, а не на себя за то, что его показывает. — Не парься, — посоветовал Антон. — Представь, что после соревнований тебе дадут торт. А если хорошо отстреляешь — два. Лена скривилась, уточнила: — И на кой мне два торта? Антон закатил глаза. Лена смутилась. Он же, вообще-то, неплохой, этот Антон. Стрелять ее учил, от парней защищал… И сейчас ведь просто помочь хочет. В конце концов, Антон не виноват, что она вообще записалась к нему на стрельбу! — Тогда представь, что вместо мишени какой-нибудь Вася Пупкин… Ну, или кто там тебе в классе не нравится, — с усмешкой предложил он. — И целься в нос. Лена вспомнила, почему вообще пришла на стрельбу, как целилась в мишень на первой тренировке, как ненавидела потом себя за то, что выдумала все это, как боялась, что сходит с ума. И рассмеялась.