Кто сказал, что тебя нельзя убить?

Когда мое сознание наконец-то изволит вернуться и я отрываю глаза, вокруг оказывается так же темно, как и прежде, из-за чего я не сразу врубаюсь, реальность это или нет. — Слава Богу, очнулся, — слышу я уставший голос Беннера где-то рядом и тут же ощущаю, как он прижимается ухом к моей груди — слушая неровный стук моего сердца. — Ты всех так перепуга… Пеппер сама едва не лишилась чувств, а капитан чуть не убил меня за резкость. — Что случилось? — в моей голове сейчас ужасная мешанина. Последнее, что я могу вспомнить, это слова Брюса о том, что мы должны расстаться. Но, если бы это было правдой, он бы точно не прижимался ко мне так близко, словно боясь отпустить. — Мне приснился кошмар, будто бы ты меня бросил, — усмехаюсь я, пытаясь иронично передать свой испуг. — Это был не сон, — я даже не успеваю толком осознать услышанное, как чувствую — вновь исключительно интуитивно — что он закрывает глаза и берет мою ладонь в свои. — Вот только я не ожидал такого… эффекта. — Но… почему? — мой голос начинает подрагивать, выдавая мое волнение, а грудь сдавливает тугое кольцо боли. — Это и правда было бы намного лучше, но, боюсь, слишком поздно… Я тоже не могу без тебя жить. — Включи свет, — прошу я, понимая, что больше не могу оставаться дезориентированным — еще немного, и у меня случится приступ клаустрофобии; тепло чужого тела и рук исчезает, оставляя после себя ледяную пустыню холода, а в следующее мгновение яркая вспышка света ослепляет глаза. Приходится не только зажмуриться, но и закрыть лицо руками; когда же я понимаю, что глаза привыкают к свету достаточно быстро, я в дополнение обнаруживаю, что лежу на кровати в маленькой, но очень уютной комнате. — Где я? — В моей комнате — Стэнли приютил меня на несколько дней, так что мы все еще в его доме. — Понятно, — я предпринимаю безуспешную попытку сесть, и Брюс осторожно помогает мне принять более удобное положение. Вообще, это довольно странно — я вроде бы просто сознание потерял, так почему же мое тело сковывает такая слабость, едва ли не беспомощность? — Ты можешь мне нормально объяснить, что происходит? — откидывая ненужные сейчас размышления, возвращаюсь к главному вопросу я, внимательно смотря на своего любовника; на то, как он осторожно берет мою ладонь и нежно прижимается к ней щекой, показывая свою сентиментальность. — Попробую, — слегка медлит с ответом он. И почему у меня создается столь стойкое ощущение, что ответ звучит весьма неуверенно? — Я не тороплю. Начни с самого начала. — Хорошо, — возникает неловкая пауза, когда Беннер хмурится, начиная размышлять, с чего бы начать свое повествование. — Думаю, для тебя не является секретом то, что ты понравился мне с первой же секунды. Сначала я пытался убедить себя в том, что ты просто хороший друг, с которым интересно и весело, можно спокойно поговорить на любую тему и даже отвечать искренней улыбкой на подколки, легко способные привести к катастрофе. Я невольно улыбаюсь, вспоминая и сравнивая ваши с Роджерсом реакции на шутку с отверткой. — Но это длилось совсем недолго — вскоре я стал воспринимать все намного болезненнее, чем прежде. В итоге, когда я понял, что еще чуть-чуть, и я свихнусь из-за того, что все время вру себе, мне пришлось признать — я по уши влюбился. На первое время полегчало, но именно с того момента и начались мои настоящие проблемы, — взгляд Беннера перемещается куда-то в сторону и начинает хаотично блуждать по скромно оставленной комнатушке, заставляя меня напрячься в ожидании худшего. — Обычная влюбленность все росла и крепла с каждым днем, перерастая в любовь, а следом и наваждение, грезы. Я стал бредить тобой — ты стал всюду мне мерещиться. Каждая секунда, проведенная с тобой была мукой — с одной стороны лекарством, временно ослабляющим ломку, а с другой отравой, усугубляющей ситуацию все сильнее и сильнее. — Я этого не замечал, — виновато говорю я. Мне тоже было нелегко рядом с ним — я едва сдерживался, чтобы не наброситься на него и не зацеловать до смерти, но… такого и близко предположить не мог. — Для этого мне пришлось приложить немало усилий, — когда горькая усмешка касается его невероятно алых от природы губ, мое сердце заходится в бешеном стуке. — Это было бы намного легче сделать, если бы не одно но: мне нельзя возбуждаться, ты же знаешь. А это чертовски сложно рядом с тобой, понимаешь? Твоя очаровательная улыбка, подтянутая фигура с вечно облегающей одеждой, беспокойство за меня, прикосновения — все это сводило меня с ума, превращая в бомбу замедленного действия… Поэтому, избежать появление Халка было невозможно. — Боже… — Да. Признаюсь, я был даже несколько рад побегу Локи и случившейся битве за Нью-Йорк — не смотря на страх, что я не смогу удержать зверя, это была возможность хоть немного отвлечься, выпустить накопившиеся эмоции и исправить ситуацию, в которой я был частично виноват. — Но произошло нечто неожиданное, — я до сих пор с ужасом вспоминаю торпеду и то, как вылетел в открытый космос. — Даже Халк… Другой парень очень сильно заволновался, что было весьма необычно. А уж когда ты стал падать вниз, и он спас тебя, я понял, что все очень серьезно, ведь это означало, что он принял тебя. А ведь до этого он так относился только к одному человеку… — Бетти Росс, — заканчиваю я и чувствую, как в груди снова начинает шевелиться ревность. — Да, но о ней чуть позже. В тот день, в аэропорту, я сильно сомневался, стоит ли говорить тебе правду. Решив, что терять мне нечего, я признался, полагая, что уж теперь ты меня точно возненавидишь, и наконец-то отпустишь, — Брюс прерывает свой рассказ и переводит на меня свой задумчивый взгляд, неловко улыбаясь. — Но совершенно неожиданно я получил взаимное признание. Какое-то время в комнате висит тишина — я не решаюсь ее нарушить, хотя и очень хочется. — Первое время я еще сомневался, думал, поиграешь со мной, поймешь, что я многого не смогу тебе дать, и бросишь меня, — рассказ продолжается одновременно с тем, как я открываю свой рот. Но возникновению новой паузы мешает мой говорящий взгляд. — Но нет. Ты был очень терпелив, ласков и нежен со мной, даже создал эту дурацкую сыворотку — я уже не говорю о нашей первой ночи. Я знаю, для тебя она тоже по-своему особенная, просто… у меня не было секса больше шести лет. — Разве такое возможно? — я изумленно распахиваю глаза. Не могу поверить, что кто-то смог держаться так долго. Куда там было моим догадкам о его отношении к той ночи, если сравнивать с тем, что чувствовал он на самом деле… — Поверь, возможно. Я тоже, может быть, не верил в это, если бы не испытал на собственной шкуре, — выражение лица Брюса внезапно становится очень грустным. — Первое время я очень радовался, делал вид, что не замечаю некоторых моментов и шероховатостей, но вскоре просто не мог их и дальше игнорировать. — Что за моменты? — хмурюсь я, потому, что не помню ничего подобного. — Зависимость. Ты, да и я, в общем-то, стали зависеть друг от друга как наркоманы какие-то. Я делал намеки, пытался отдалиться, показывая, что так нельзя, но ничего не мог изменить. Что-то в его словах меня начинает настораживать, и почти сразу он подтверждает мои худшие опасения: — Раз сам я не мог справиться с поставленной задачей, мне пришлось обратиться за помощью к Щ.И.Т.у — так мы с Фьюри и разработали этот план. Перед его исполнением я активно намекал тебе, что твой мир не крутится вокруг меня одного, что у тебя есть другие обязанности, увлечения, друзья. Я надеялся, что ты услышишь мои слова и заживешь обычной жизнью. Но результат оказался полностью противоположным. — Я внушил себе, что с твоей смертью закончилась и моя жизнь. — Да. Все эти три месяца, пока ты изводил себя, я наблюдал за тобой, готовый в любой момент вмешаться, но не позволяя себе этого, напоминая о том, ради чего все это затеял. Но ты… Ты перегнул палку. Когда я увидел тебя в оружейном магазине, в первый момент я подумал, что ты решил исполнить свою месть — хотя и удивился, что для этого ты не воспользовался своим костюмом. Когда же до меня дошло, что же ты собираешься делать на самом деле, я испугался, что не успею тебя остановить — я спешил, как мог и, к счастью, успел вовремя. — Но, почему ты сразу не сказал мне правду? Почему ты ушел? — против моего желания последние слова звучат весьма обиженно — хотя, думается мне, я вполне имею право на это в сложившейся ситуации. — Чтобы ты, наконец, пришел в норму. Пойми, я очень сильно тебя люблю и не хочу, чтобы весть твой мир вращался вокруг меня одного, как было с Бетти. Она настолько сильно меня любит, что продолжала всюду следовать за мной, невзирая на опасность — при этом осознавая, что наши отношения уже никогда не будут прежними. И я не ошибся, говоря «любит» — она в любой момент бросит все в своей жизни, чтобы кинуться вслед за мной, чтобы помогать и оберегать меня, если я попрошу. Поэтому я с ней и расстался — чтобы и я, и она могли спокойно жить, не боясь, что Другой парень причинит ей вред; потому, что я не желал, чтобы из-за меня она лишилась всего, чего достигла в жизни, — страдальческое выражение лица доктора сопровождалось невероятной глубиной тоски и отчаяния, и стальные прутья сжали мое сердце, заставляя в ответ сжать его в своих объятиях. Пусть даже на секунду, лишь бы успеть дать понять, что я его понимаю. — Тогда она спросила у меня, есть ли у меня кто-то другой — я не стал ей врать и честно все рассказал, заверив, что обо мне будет кому позаботиться. — Но она все равно знала, что ты никогда ее не разлюбишь и никого не полюбишь так, как ее… — глухо отзываюсь я, медленно отстраняясь. — Да. Поэтому я и не хотел рассказывать тебе о ней — не грузить тебя лишней информацией и самому не вспоминать о ней, — слегка вымученно улыбается Брюс, но все же осторожно касается ладонью моего запястья. — Тони, я понимаю, что мои действия ставят точку в наших отношениях, и теперь тебе предстоит сделать выбор — нужен я тебе или нет. Мы можем начать все сначала. Если хочешь, я буду тебе хорошим другом, хочешь — чем-то большим. Только прошу, больше не накладывай на себя руки. — Ты слишком много болтаешь, — отвечаю я, когда эта ужасно длинная тирада заканчивается. Я, конечно, мог уже давно его прервать, но мне не хотелось — он так много пережил, что имел право высказаться. — Никаких точек нет, и не будет. Ты мой любовник, любимый человек, и этим все сказано. А насчет зацикленности… может, мне так нравится, ты не думал об этом?, — с укором смотрю на него я и убеждаюсь, что тот именно так и думал; был уверен в этом. — Но ради тебя я готов уделять время реальности, работе, увлечениям, друзьям. И если ты будешь рядом со мной, и подобных выходок больше не будет, то и причин для суицида у меня тоже не будет. Понял, придурок? — Я уже успел соскучиться по тому, как ты меня называешь, — вместо ответа улыбается он, смущенно поправляя очки. Я чувствую, как крышу уносит вместе со стенами — и фундаментом — и вот я уже подминаю его под себя, неистово целуя. — Мф-ф… пф-фстань, — он резко отталкивает меня, но даже сквозь отчетливо проступившую зелень в радужке, видно, что на самом деле он жалеет об этом. — Я не хочу разнести дом Стэнли. — Черт, я забыл, — я потираю ушибленное ребро. — Надо спуститься вниз и рассказать правду остальным, а потом сваливать. — Думаю, Стив им уже давно все рассказал. А на счет второго — я лучше останусь тут. Здесь меня точно не найдут. — Значит, Роджерс был в курсе, — киваю я и мысленно ставлю галочку в пункте «отомстить во что бы то ни стало». — На моем острове тоже не найдут — тем более, что отказа я не приму. Так что, собирай вещички и на выход.