***
7:47, а Антон уже сидит за родной 4 партой и втыкает в телефон, но ему приходит сообщение из вк, кто решил им поинтересоваться? No Name — Антошка, привет, я тут походу заболел (скажи классному, что меня скорее всего дня три не будет).Антон-Солнышко
— А… э… А кто это?
No Name — Ты че, мой номер все еще не записал?Антон-Солнышко
— А должен?
No Name — Ты че, Антох? Я Димка, Дима Позов — друг твой между прочим!Антон-Солнышко
— А, Димка! Я просто записать тебя забыл, а, ну и кстати, я все передам Арсению Сергеевичу, без проблем
Пользователь: No Name перезаписан как: Димка Поз
Димка Поз — Эхх, вроде друзья же, а как номер записать, так зачем? ((Антон-Солнышко
— Да я забыл просто!
Димка Поз — Ну да, ну да! Я как в школу приду, пиздюлей дам!Антон-Солнышко
— Конечно, только не забудь!))
Как вот и прозвенел звонок, сейчас вроде должен быть классный час, Арсений Сергеевич хотел что-то рассказать. И вот он как раз входит в класс и кладет на учительский стол какие-то бумаги — Итак, сегодня у нас классный час, но информации не много, просто предупреждаю, что на следующей неделе будет медицинский осмотр в среду, после уроков все идете в мед. пункт, там же будет осмотр с Сергеем Матвиенко, ну и вроде все, запишите где-то, чтоб не забыли. Антон просто в шоке, какой еще мед. осмотр? Как же мальчишка надеется, что осмотр перенесут, а потом уже и забудут про него. Фух, есть еще пара минут до основных занятий, в это время Антон все также сидел в вк и даже нашел Арсения, и, вспомнив, что нужно предупредить про Диму, переслал ему сообщения, и как раз прозвенел звонок. Все последующие уроки прошли обычно, на каких-то Антона даже спрашивали про что-то, а на каких-то подросток просто плавал в своих мыслях. Но не все хорошее вечно. Урок ненавистной литературы. До этого им задали написать небольшой рассказ про любого на выбор писателя русской литературы, Антон обычно не делает домашку, но бывают исключения, например, когда само задание интересное или лёгкое, именно это задание и стало исключением, выбор автора пал на Достоевского, и сейчас у Антона в тетради красуется довольно хорошо написанная информация про сочинителя, подросток впервые потратил больше 30 минут на домашнее задание, при этом ища информацию в интернете и в каких-то записках, в общем, Антон славно постарался и надеется на хорошую оценку от злостной литературички И вот он уже сдал тетрадь в начале самого урока литературы, и прошло примерно 25 минут, как он слышит свою фамилию. — Антон Шастун, ну и что это ты сдал? Слова учительницы сначала ввели в заблуждение, но спустя несколько секунд подросток решил все-таки спросить, что не так. — А что не так? Мария Игоревна, я ведь написал рассказ про Достоевского, вы сами говорили, что на выбор, что, собственно, не так? — Нет, ну конечно, сам рассказ хороший, много интересного и информации, все кратко и понятно, но я не сразу все поняла из-за твоего почерка, он как у 7-милетнего ребенка, буквы скачут, растягиваются, где-то вообще какие-то каракули, скажи, как я должна это читать?! Сказать, что Антон был в шоке, это просто промолчать. Учителя никогда не говорили что-то про почерк, обычно им было все равно, главное, что есть домашка, и все, у других учителей всегда было хорошее отношение к Антону, он старался не грубить, не огрызаться и не быть тем самым ублюдком в классе для учителя. — Но Мария Игоревна, и что с этого? Другие учителя никогда не обращали на это внимание, вы единственная. — Ну ничего, я скажу другим, что б они обращали на это внимание, и кстати, я конечно за сам рассказ поставила б чистую 5, но из-за почерка и букв я ставлю тебе 2. — Мария Игоревна! Какого черта два?! Из-за почерка, вы серьезно? — Абсолютно серьезно, Шастун. Разум подростка просто пылал из-за такой несправедливости. Как можно так сильно занизить оценку из-за почерка? Он, конечно, пытался быть с учителем вежливым, но не в этот раз, чувство несправедливости распирало подростка изнутри, одновременно хотелось покрыть злосчастную женщину трёхэтажным грубым матом, но и в тоже время хотелось заплакать из-за той самой несправедливости, но характер и нервы подростка не настолько хорошие, что б выбрать что-то одно, потому: — А знаете что, Мария Игоревна, идите-ка вы нахуй со своим почерком, засуньте его себе в задницу, — прокричал подросток и, встав из-за парты, выбежал из злостного кабинета литературы. Уже в коридоре из глаз Антона без остановки текли слезы, он никогда не переживал за оценки и тем более не плакал из-за этого, но сейчас глаза сами стали влажные без разрешения. Подросток просто бежал куда-то по лестнице и даже не понимал куда, щеки пылали, а в глазах все текло. Резко он врезался в кого-то, сначала не сразу понял, но бархатный голос все объяснил. — Антон? Антош, что ты тут делаешь? Почему не на уроке? — старший начал помогать встать и только тогда заметил, что подросток весь дрожит, а то милое личико все мокрое и в слезах. — Маленький, чего ты плачешь? Что случилось? — Арсений ласково прижал мальчишку к себе и начал поглаживать кудрявую макушку. — Тише, тише, давай пойдем в комнату отдыха и разберемся во всем. — Нет, не нужно, Арсений Сергеевич, все хорошо. — Антон, ничего не знаю, давай пошли. Старший взял подростка под руку и потянул в сторону уже знакомой комнаты отдыха. Дойдя, они заходят, Арсений сажает младшего на кровать и садится на то же кресло рядом. — Антош, смотри, как только ты зашёл, так сразу солнце засветило, ты прям какой-то волшебник. И вправду, Антон совсем забыл про свою «солнечную способность», это на миг отвлекло зелёные глаза от слез, чтоб посмотреть в окно на лучи света, солнце просачивается через неаккуратно закрытые шторы, на удивление, лучи были теплые, в середине осени теплые лучи солнца! — Тош, почему ты плакал? Что случилось? — Ничего такого, Арсений Сергеевич. — Антон, не ври мне, я же вижу, что-то случилось, — рука старшего переместилась на макушку, поглаживая, — давай рассказывай. Через такие действия подростка на миг пробивало небольшим разрядом тепла, хотелось зарыться куда-то в объятья и рассказать обо всем, о чем только можно, о том, какие сладости самые вкусные, о том, что любит гулять по парку, какая музыка нравится, и рассказать о том, какие фильмы любимые. — Нам недавно сказали написать рассказ по литературе про писателя на выбор… Написал, я так старался, искал информацию в интернете, в записях в тетради. И вот я сделал, отдал литературичке… А та сказала, что работа хорошая и тут чистая 5, но ей не понравился мой почерк. Она сказала, что он как у ребенка, и из-за этого поставила не 5, а 2. — резко начались неловкие минуты молчания, Антон думал про то, стоит ли рассказать про то, что послал ее, но продолжил, — Но я никогда не переживал за оценки, мне всегда было все равно, но тут даже обидно как-то. Старший с интересом слушал и наблюдал за рассказом подростка, и опять же сказать, что он был в шоке, это ничего не сказать, Арсений конечно хотел поговорить с учителем, но потом отложил это дело, и все-таки зря. — Маленький, ну чего ты, не нужно так расстраиваться, все хорошо, я рядом Я рядом. Слова старшего согревали и давали хоть какое-то тепло и надежду на душе. — Какой это у тебя урок? — Пятый вроде. — А всего уроков сколько? — Семь. — Ну вот и славно, не думаю что, что-то случится, если пропустишь два урока, потому дождись звонка тут, а потом иди забери рюкзак и свои вещи и возвращайся сюда, поедем ко мне домой вместе, чудо. — Не поеду я с вами никуда. Я так-то домой к себе хочу. — Ты. Поедешь. Со. Мной, — старший отчётливо проговорил каждое слово и продолжил, — Маленький, твой организм все еще слаб, и ты забыл про то, что у тебя температура поднялась вчера? Слава богу, конечно, не высокая, но все же, потому жди звонка, иди забирай вещи и жди меня тут, все понял? Выбора, конечно, не было, все равно, если Антон что-то скажет, старший найдет аргумент. — Понял. Прошло некоторое время, и прозвучал звонок на перемену, Антон встал и, выйдя из комнаты отдыха, направился в злостный кабинет литературы, по пути надеясь, что пока он дойдет, то учительница уже уйдет. Уже дойдя до открытой двери и зайдя внутрь, подросток пробежал глазами по комнате и, обнаружив свои вещи на том же месте, просто подошел и забрал их, и вышел, но хотелось развернуться в другую сторону и пойти домой, но что-то останавливало. Остался лишь один вариант, пойти обратно в комнату отдыха, как и приказали, и там ждать старшего. Интересно, почему Арсений так относится к Антону? Даже если подумать про то, что он все-таки детский психолог, то ответа нет все равно, подросток ведь не режется, не курит, не пьет и с крыши прыгнуть не желает. Хотя после того, как умерла мать, уж очень хотелось сделать все выше перечисленное, останавливало лишь то, что мама ведь хотела лучшего для Антона, всегда старалась давать и, даже иногда жертвуя последним, последний кусок пирога, последняя ложка супа, последние деньги в парк аттракционов, но Антон все еще помнит тот день. Начало марта, 15-летний Антон пришел со школы домой и не слишком громко крикнул: «Я дома мам!», но в ответ ничего, лишь тишина, подросток, обойдя практически все комнаты, заходит в зал, где под шум телевизора лежит мама, сначала тот подумал, что она просто спит, и принялся ее «будить», но, дотронувшись, понял, что тело холодное и бледное как труп, перед глазами мельком проскочил момент, когда он в 11 лет стоит в морге и смотрит на уже мертвого отца, это были ужасные дни, мама плакала чуть ли не каждый день, но сейчас мама не плачет, не смеется из-за очередной нелепой шутки, а бездыханно лежит на диване, осознав ситуацию, у Антона начинается паника, он лихорадочно начинает трясти тело его единственной родной души, но в ответ получает ничего, в тот же момент подросток бросается бегать по квартире, ища телефон, по пути вспоминая номер скорой, и вот 15-летний мальчишка, уже почти захлебываясь в собственных слезах, звонит в скорую, считая первые гудки, а когда кто-то отзывается, тихонько говорит: : — Алло? Моя мама, кажись, умерла, умоляю, адрес: *******. Надежд не остается, скорая приезжает через минут 6 под звук собственных сирен, и все они окончательно добивают Антона фразой: Слишком поздно, примите наши сожаления, мы ничего не можем сделать. Проходит 4 дня бегов по разным службам города, чтоб просто услышать это: 4 марта, 13:00, приблизительное время смерти. Теперь Антон ненавидит это число, он впервые отмечал день рождение один, совсем один, понимая, что так теперь будет всегда. Резко подростка кто-то трясет, вытягивая из больного потока мыслей. — Тош? Ты чего застыл, задумался о чем-то? — с мягкой улыбкой смотрит на младшего, вовсе не желая зла. — А? Да так, просто в мыслях утопаю. — Точно все хорошо? Вещи забрал? — Да, все хорошо, вещи? А, да, забрал. — Ну вот и славно, Тош, пошли в машину, — договорил старший, выходя из комнаты. — Угу, — нехотя ответил подросток, ехать к Арсению действительно, опять же будут эти вопросы: как себя чувствуешь, Антош? Может хочешь что-то, Тош? Ничего не болит? Хотя когда тот зовет его ласково Антоша или Тоша, все становится наоборот, хочется зарытся в объятия, и все, сердце останавливается, а в животе начинают порхать пробитые насквозь бабочки. Но ничего не остается, как просто пойти за Арсением, уже в гардеробе старший вновь отчитывает Антона за то, что тот ходит в легкой ветровке посередине октября и вообще не бережет свое здоровье. — Антон, ну как можно ходить в середине осени в простой ветровке? Разве не холодно? — на удивление подростка, старший говорил это весьма спокойным тоном, но в меру серьезным. — Нет, мне не холодно, и вообще я сам могу решать, что носить! — Ну, ну, смотри, что б не заболел, а то уж сам вылечиться нормально, я не думаю, что сможешь. На это подросток обидчиво фыркнул, но все-таки пошел в машину следом за Арсением. Уже в транспорте он также молчит, сначала Арсений подумал, что тот снова уснул, потому что притих и спрятался в капюшоне, но, как оказалось, подросток просто смотрел в окно. — Антош? Что-то случилось? — М? — младший не сразу понял, что обращаются к нему, но, немного подумав, продолжил, — А, да все хорошо, а что? — Да ничего, просто ты какой-то подавленный, что ли. — Да нет, вам кажется, Арсений Сергеевич. — Ну ладно, котенок, мы почти приехали. — Угу, — коротко то ли фыркнул, то ли нехотя ответил подросток. Через пару десятков минут они уже приехали и поднимались на нужный этаж, Арсений открыл дверь сенсорной картой, что весьма удивило подростка, не часто он такое видел, но и не часто его возили учителя, не часто за него переживали, когда тот таблетками пихался, даже не «не очень часто», а никогда. Они сняли лишнюю одежду, и Арсений пошел на кухню, перед этим приказав подростку пойти и переодеться в другую одежду. Это еще раз ввело юношу в раздумья и заблуждение. Неужели Арсений выделил ему отдельную одежду, чтоб тот был в тепле и комфорте, но зачем? Это были штаны в красно-черную клетку и теплая пушистая кофта с длинными рукавами, но штаны оказались немного длинней, чем ноги Антона, а вот кофта была как раз, но все равно даже как-то приятно, что ли… Из кухни раздался не громкий крик старшего: «Антош? Я уже закончил, иди сюда». Подросток пошел на звук, в кухню, она была в серых оттенках, а сама мебель в стиле минимализм или хай-тек, Антон не очень разбирается в этом, садясь за стол, он увидел, что в кружке белая парящая жидкость, а у Арсения какой-то чай. «Напоминает молоко», — фраза мелькнула в мыслях младшего, чтобы убедиться в своих догадках, тот задал вопрос. — Что это? — Антош, ты чего? Это молочко теплое, сладкое и вкусное. — Понятно, — догадки оказались верными. — Тош, еще раз говорю, у тебя слабый организм, а молоко вкусное и будет полезным для тебя, оно пойдет тебе хоть какой-то пользой, потому давай пей, пока не остыло. — Эхх… Ладно. Выбора на этот раз тоже не было, Арсений на все вопросы найдет аргумент, но все же через минут 8 кружка уже была пустая, старший, увидев это, мягко улыбнувшись, встал с места, подошел к подростку и мягко встрепал кудряшки. — Умничка! Ну вот видишь, ничего не случилось, не понимаю, почему тебе не нравится молоко, — рука старшего начала спускаться с макушки на лоб, Антон немного скривился из-за нежелательных касаний, но раздался голос Арсения, — Так… что-то ты мне не нравишься, давай топай в кроватку, я в аптеку, скоро приду. Эта затея явно не нравилась Антону, хотелось где-то спрятаться, но квартиру толком он не знает, Остается только идти, куда сказали, и надеяться на лучшее. Голова слегка кружилась, тело почему-то трясло, все же было хорошо, по крайней мере сегодня утром, а сейчас что? Как только голова коснулась подушки, парня потянуло в сон, и, сдавшись, Антон все-таки закрыл глаза, спалось весьма сладко, но его кто-то начал тормошить, видимо Арсений вернулся, и все-таки открыл глаза, а сон оставил после себя слабость. — Антош? Как себя чувствуешь, ты что-то совсем никакой, бледный совсем, давай температуру померим. — Да нет, Арсений Сергеевич, все хорошо, правда, — подросток хотел встать, но голова резко закружилась, а в глазах помутнело, заставляя тело вернуться на место. — Я вижу, — уже более строже добавил старший и положил руку на лоб подростка, — Температура вверх пошла, — настороженно произнес он, беспокоясь за состояние мальчишки. Подойдя к тумбочке, стал копаться в пакете с лекарствами, которые привез из аптеки, отчего тот начал шелестеть на всю комнату, из-за чего Антон поморщился. Накрывшись одеялом с головой, парень притих, ожидая, пока шум закончится. — Температуру измерь, — сказал Арсений, протягивая градусник. — Не буду, — раздался ответ, приглушенный слоем одеяла. — Я сам померяю насильно, если продолжишь капризничать. — Не померите! — крикнул Антон, начав плотнее кутаться в одеяло. — Шастун! Ты плохо меня знаешь, — Арсений, примерно представив, в какой позе лежит тело Антона, схватил клубочек из одеяла и посадил к себе на колени, и все также продолжал разматывать тело, ища макушку, — Вот ты и попался, я же предупреждал, но нет же, Антон маленькое капризное чудо, да? — уже строже дополнил Арсений, смотря на то, как у него на коленях сидит клубок из одеяла, из которого торчит кудрявая макушка и зеленые глазки, полные недоумения. — Ну… ну не надо, все хорошо, правда. — хрипит парень, вновь порываясь предпринять попытку слезть с чужих колен, чувствуя себя неловко, но рука Арсения по-свойски прижимает его, останавливая, у Антона от такого «нет» ускоряется сердцебиение, и липкое чувство страха комом подкатывает к горлу, когда старший начинает еще немного разматывать тело, чтобы все же засунуть градусник, но спокойно сделать это не выходит, подросток пытается рыпнуться с места, чтоб отползти подальше от Попова, но тот награждает его строгим взглядом голубых глаз и опускает руку на макушку, начиная поглаживать. — Тош, ну что такое? Я ведь ничего такого не делаю, мы просто померим температуру, тем более я в университете учил не только детскую и подростковую психологию, но и врачебные навыки у меня есть, все ведь хорошо. «Вот именно», — проскочило в разуме подростка. — Не надо мне никаких градусников и температур, — протестует тот в ответ, — просто не хочу, пустите меня. — Я разве спрашивал у тебя сейчас? — риторически вопрошает голубоглазый брюнет, поведя бровью. Парень приоткрывает рот, желая ответить что-нибудь, но мужчина молча убирает лишнее одеяло и задирает на теле мальчишки кофту, оголяя немного впалый живот и ребра, и, окинув недовольным взглядом тощую фигуру, бесцеремонно сует градусник ему в подмышку. — Да ну, не надо, — почти скулит парень, стараясь вернуть теплую кофту на место, но Арсений ловко перехватывает и убирает его руки, сжимая у основания запястий. — Успокойся, — вкрадчиво, пассивно-агрессивным тоном произносит он, вот тут уже Антону стало действительно страшно, но он лишь обиженно поджимает губы и опускает взгляд. — Антош, ну чего ты? — в ответ лишь молчание, через пару секунд подросток молча опускает голову на плечо старшего — Не надо меня лечить… само пройдет, я сам справлюсь, — старший, вздохнув, услышал писк, забрал у мальчишки градусник. Отметка остановилась на 38,3. — Так, а вот это уже серьезно, — Попов аккуратно взял хрупкое тело и переложил на кровать, — Лежи тут и только попробуй куда-то пойти или убежать. Арсений вышел с комнаты, а Антон лежит и смотрит куда-то в стену широко распахнутыми глазами, и не понимает, что только что произошло. В комнату снова пришел старший только уже с таблетками и небольшой бутылочкой с чем-то, и стаканом воды. — Держи, выпей и хорошо запей, тебе сейчас нужно пить много жидкости, — Попов протянул Антону воду и две таблетки. Юноша послушно сделал все, что сказали. — Умница, теперь сиропчик и спатки, — со слова «сироп» Антон поморщился и снова зарылся в одеяло. — Опять за свое. — Арсений снова берет клубочек из Шастуна и одеяла и сажает себе на колени, и аккуратно распутывает, ища капризную макушку, — Ну что ж такое, Тоша, хватит капризничать, это ведь всего лишь сироп, его даже маленьким деткам дают! И снова заводит свою песню Шастун, и выглядит при этом как потерявшийся на улице котенок, все смотрит своими большими зелеными глазами. — Ну… ну все же хорошо! А этот Ваш сироп он горький и невкусный! — почти хнычет парень у старшего на коленях. — Тебя лечить нужно, что ж ты все не поймешь никак, — тяжко вздохнув, произносит Арсений, — Давай немного сиропчика, и все, а завтра посмотрим. В брыкающегося Антона все-таки вливают этот сироп с ложечки, как мило, но юноша хотел в жопу засунуть эту милоту. Арсений отпускает все тот же клубок одеяла на кровать, перед этим немного поправив простынь и подушки. — Вот и все, Тош, чего ведь так капризничать? — садясь на край кровати, спрашивает старший, поглаживая макушку, но в ответ слышит только легкое сопение, видимо подросток знатно истощился и эмоционально, и физически. Арсений спокойно уходит в другую комнату с чистой душой, зная, что Антошка спит и с ним все в порядке.