***
Всё начинается с жестокости, потому что так происходит на войне, даже вопреки порядку, который они стараются привнести. Мир живёт в войне уже сто лет. Они берут опрометчивый перерыв на купание и разминку, и дозор Народа Огня находит их. Сокка бьёт себя за непредусмотрительность — они ведь подняли такую шумиху в Омашу. Но сталкиваясь лицом к лицу с надвигающейся смертью в виде поглощения «каменной конфетой» — сама мысль о предательстве еды причиняет Сокке боль где-то между его желудком и душой — и имея в запасе считанные минуты смириться с тем, что он умрёт, не поцеловав больше одной девушки и увидев один уголок мира? Что ж, это что-то меняет в мужчине. Сокка точно не знает, что именно. Но определённо что-то. То самое что-то, выводящее тебя из игры. Сокка разбирает это чувство, пытаясь понять, чем может быть это «что-то» — надвигающийся экзистенциальный кризис? Заслуженный, но короткий мужественный срыв? — когда внезапный крик заставляет его вскочить на ноги. Аппа издаёт ответный рёв — совсем не скрытно, они же пытаются уйти незамеченными, — и Аанг выскакивает из деревьев с двумя солдатами Народа Огня, следующими за ним по пятам. Аанг раскачивается как пьянчуга, что не помогает ему развить большую скорость, но благодаря его движениям солдатам непросто схватить его. Сокка отдаёт ему лишь часть похвалы за тактику, поскольку в основном это из-за обернувшегося вокруг его лица Момо, рычащего на солдат позади и прибавляющего свой голос к всеобщему галдежу. Оба солдата замедляются, увидев трёх вместо одного. Катара спускается со спины Аппы рядом с Соккой. Вслед за этим они демонстрируют своё оружие, и Аанг, вскрикнув, прячется за телом Сокки — что попросту не хорошая тактика, — а солдаты решают, что это бой двое на двое. — Что здесь вообще делает кучка детей? — рычит самый высокий из двоих, делая угрожающий шаг вперёд. — Чит Жан. — Другой солдат пялится на Аппу, словно увидел призрака, что… довольно плохо. Сокка начинает переносить вес на левую сторону, создавая пространство для броска. — Ваши родители знают, что вы здесь? — Чит Жан. Катара медленно откупоривает бурдюк. Высокий солдат прищуривается, рассматривая их разрозненную одежду, отсутствие коричневого и зелёного цвета Царства Земли и смуглую кожу. — Из какой вы деревни? У вас хотя бы есть документы? — Чит Жан! — Что? — огрызается мужчина, разворачиваясь и бросая на своего напарника раздражённый взгляд, и это… Сокка понятия не имеет, стоит ли быть в восторге от преимущества или оскорбиться тем, что враг намеренно открыл спину! — Это летающий бизон. — Ой-ой, — бормочет Катара, когда Чит Жан оборачивается с отвисшей челюстью. Его взгляд мечется между Соккой и Катарой в их синей одежде Племени Воды, прежде чем остановиться на Аанге, его наряде с оранжевым и жёлтым цветом и на летающем лемуре. — Привет. — Аанг улыбается и машет рукой, а Сокка решает, что коллективный момент обескураженной растерянности — отличное время атаковать. Издав боевой клич, он запускает бумеранг и удовлетворенно усмехается, когда тот вынуждает первого солдата отшатнуться. Только подбежать подхватить бумеранг не выходит из-за размахивающей водой Катары, пытающейся ударить второго солдата, спотыкающегося и скользящего по траве во время уклонения. Однако в конечном счёте, когда она отходит назад, Сокка подгадывает момент и устремляется вперёд с булавой, сумев преобразовать удивлённый возглас в ещё один боевой вопль, получив неожиданную маленькую помощь в виде порыва воздуха от Аанга. После этого сражение превращается в переполох. У Сокки получается вернуть бумеранг в руку, Катара сбивает с головы солдата шлем, а Аанг пригибается, уворачивается и извивается прямо как… настоящий мастер магии воздуха, полагает Сокка. Не то чтобы ему когда-нибудь доводилось встречать мастера. — Довольно этой чепухи, — рявкает высокий солдат после того, как получает вместо водяного удара кучу брызг от выскочившей перед Соккой Катары. Мужчина стряхивает с лица воду, тянется схватить её — та кричит, отбрыкивается и поскальзывается на мокрой траве. Сокка бежит вперёд, подготавливая бумеранг к броску, и хотя Катара отворачивается, он всегда предупреждал детей племени об атаке. Уведомив её, Сокка метает бумеранг, как раз когда Аанг создаёт порыв ветра с земли: поток воздуха уносит бумеранг вместе с двумя солдатами, которые с впечатляющим пронзительным визгом падают вниз грудой конечностей. — Уходим отсюда! — задыхаясь, говорит бегущая от солдат Катара. — Забирайтесь на Аппу, — командует Сокка, выслеживая угол, под которым бумеранг полетел вниз с высоты в результате содействия Аанга. — Мне надо забрать моё оружие! — Поторопись, — бросает ему в спину Аанг. Сокка уже мчится в направлении деревьев. Ободрённый в данный момент неподвижными солдатами, он бежит и не беспокоится о шуме, но предполагает, что остальная часть их дозора поблизости, поэтому следует поспешить. Он осматривает подлесье, тихо проклиная все листья, прутья, возвышающиеся над ним ветви, толстые слои зелени, которые мешают его обзору и обеспечивают гораздо больше мест для сокрытия оружия. Нет ничего схожего с привычной ему здоровой травой кратким летом, широкими полями и низкими кустами, и нет определённо ничего схожего со слоями снега. Наконец боковым зрением Сокка ловит блеск металла. Он издаёт облегченный выдох, прорывается через подлесье и практически падает — так резво останавливается, отыскав не свой бумеранг, а шипящее и клюнувшее его в лодыжку некое животное. Сокка торопливо отшатывается: кипящим холмом красновато-коричневого недовольства в итоге оказывается почтовый ястреб. Тот весь запутался в собственной шлее и весьма разъярён сложившейся ситуацией. Птица всматривается в него, неуклюже прыгает и издаёт ещё один оглушительный писк, поскольку ей не удаётся расправить пережатые крылья. Сокка мешкает, взгляд блуждает по округе в поисках какого-нибудь знака, что это ловушка: многие люди используют почтовых ястребов, но он подозревает, что только Народ Огня облекает своих в шлею с красным, чёрным и золотым цветом. Он не обнаруживает ловушки, но находит свой бумеранг, частично скрытый под кустом. Поспешив забрать своё оружие, Сокка понимает, что, должно быть, ястреб тоже попался в поток ветра, который и унёс его бумеранг, а теперь оказался в уязвимом положении на земле. Сокка знает, что ему надо вернуться к Катаре и Аангу и вместе с ними убираться отсюда раньше, чем их найдёт ещё больше солдат. Но почтовый ястреб затихает с увеличившимся расстоянием и посматривает с подозрением вместо интенсивного шипения. Сокка замечает, как чересчур быстро и с трудом тот дышит — Духи, было бы жестоко оставить его, особенно если учесть, что птица всего лишь выполняла свою работу, когда её втянули в дела Аватара. — Мне это знакомо, приятель, — шепчет Сокка, внимательно прислушиваясь и ничего не слыша. Значит, у него есть время, так ведь? Он подбирается боком, медленно шагая с пустыми руками. Ястреб голосит и щёлкает клювом, но Сокка воркует низким успокаивающим голосом, стараясь показаться меньше, приближаясь для оценивания проблемы. В тот же миг он осознаёт, что сбросить с птицы шлею и освободить её будет нелегко — та слишком запутана в неразберихе из кожаного ремня и застёжек. Поэтому, поморщившись, Сокка обнажает кинжал из челюстной кости — ястребу это не по нраву — и делает несколько быстрых надрезов. Ему жаль резать качественную кожу, даже если он уверен, что сможет восстановить её, но оно того стоит. Он отшатывается со шлеёй в руке и слегка кровоточащими от клюва ястреба пальцами. — Вот и всё, малыш, — ободряюще говорит Сокка, отступая на шаг назад. Ястреб скачет, проверяя собственную поворотливость, а после взмывает вверх и с визгом летит обратно вниз. Сокка издаёт тихий сочувствующий звук, когда тот вскакивает обратно на лапы, осматривая и изучая свои крылья — и тогда становится видно, что одно из них неестественно изогнуто. — Чёрт, — ругается он, в суматохе стягивая с себя верхнюю одежду. Теперь он не может перестать помогать ястребу, только не в том случае, когда тот находится в той же безвыходной ситуации. Низко присев, Сокка осторожно добирается до птицы, удерживает тунику наготове и, стоит ястребу отвернуться, набрасывает её сверху. Под тканью следует резкое суетливое движение, затем — внезапное затишье. Сокка устремляется вперёд к этой тишине, аккуратно укутывает ястреба и едва сдерживает крик, когда за свои же старания зарабатывает ещё один острый укус через ткань. Зажав под рукой ястреба, он подхватывает шлею, прячет бумеранг и торопится обратно к Аппе. — Тебя долго не было, — горячится Катара жёстким от волнения голосом. — Я нашёл почтового ястреба, — отзывается Сокка, торопясь и осторожничая, чтобы не идти очень быстро и не трясти свою раздражённую ношу. Аанг с любопытством выглядывает из-за Аппы, склонив голову набок. — Разве почтовым ястребам обычно не принято… походить на птиц? — Он завёрнут, потому что ранен, — чеканит недовольный Сокка. — Похоже, он попал под удар твоего воздушного потока. Он тут же ощущает угрызения совести, когда лицо Аанга вытягивается, а глаза широко распахиваются. — Поэтому нам надо взять его с собой и… вылечить. Или сделать что-нибудь, — спешно добавляет Сокка. — Как ему помочь? — Катара хмурится и тянется к своей сумке. Сокка знает, что там у неё припрятаны лечебные принадлежности. — Наложить повязку? Не знаю. — Он оглядывается на лежащих солдат. — Выясним в полёте. Давайте убираться отсюда.***
Соколик — придуманное Соккой имя приживается у Аанга и Катары, невзирая на её закатывание глаз; оно подходит — краткое, но характерное, — с виду чувствует себя лучше. Он таращится на Момо с чем-то чересчур хищным во взгляде, но в остальном подчиняется ласковой хватке Аанга и превращается из шипящего, мечущегося создания в красновато-коричневую горку пострадавшего почтового ястреба, пока Катара определяет повреждения. — Бедняжка, — шепчет она. — Судя по всему, недавно он попал в несколько схваток. Сокка хмурится, наклонившись посмотреть на отсутствие перьев и почти заживлённые царапины, на которые она указывает. — Кто бы напал на него? — Другие птицы, наверное? — размышляет Аанг. — Эти следы могут быть от когтей, верно? Сокка мычит, достаёт шлею и изучает её на наличие похожих отметин. — Посмотрите, ребята, — говорит он. Ни Аанг, ни Катара не отрывают взглядов от ястреба. Сокка прощает их — Соколок величественен, пускай так сильно потрёпан. — Вся шлея в таких же метках. Они тоже могут быть следами от когтей. Не то чтобы он был экспертом, но летом к ним на юг прилетают хищные птицы, а на побережье Царства Земли полно грифонов-стервятников. — Интересно, есть ли птицы, обученные преследовать почтовых ястребов и красть их письма, — задумывается он. Некоторые из отметин на шлее выглядят старыми. — Довольно сложно ради какого-то письма, — отвечает Катара, принявшись перебирать лечебные припасы. — Не легче попытаться перехватить его, когда он приземлится? — Подумай о преимуществах воздушной коммуникации! — От возможностей кружится голова. — Ты можешь поговорить с кем-то, не пересекая границ и всех местностей, и не быть зависимым от приливов. Одна лишь логистическая координация способна изменить исход целых битв. Знание о нападении даже за половину дня до того, как оно случится, может означать победу или поражение. Разумно, если бы кто-то попытался найти выход перехватить письмо или пресечь этот способ связи. И, пожалуй, легче обучить другую хищную птицу сделать это, чем пытаться подстрелить их из лука. — Ш-ш! — шипит Аанг, бросая на Сокку возмущённый взгляд и прикрывая уши — уши? — Соколика, чтобы тот не услышал такие тревожные слова. Сокка морщится и быстро извиняется перед ястребом, впопыхах дотягиваясь до своей сумки, чтобы вытянуть кусочек вяленого мяса, которым заслужит прощение. Как только Соколик соизволяет принять его предложение, он заодно достаёт карту. — Что ты делаешь? — любознательно спрашивает Аанг, услужливо сместив руку на ястребе, чтобы предоставить Катаре место для лечения. — Ищу где разбить лагерь, — рассеянно отвечает Сокка с полным мяса ртом, исследуя карту. — Так скоро. — Катара хмурится, подняв на него взгляд. — Я думала, нам следует выкроить как можно больше времени. Так и есть, но… — Теперь у нас есть раненный член команды, — подмечает Сокка. — Разве для него не будет лучше выздороветь на земле? — Наверное… — И к тому же, — добавляет Сокка, — мы могли бы потратить время и на себя. Аанг оживляется. — Расслабиться и повеселиться? — Потренироваться и попрактиковаться, — исправляет Сокка. — Это сражение прошло отвратительно. Нам нужно потренироваться. Следующая битва должна быть лучше этой. — Мы не твои ученики с Южного Полюса, Сокка, — ворчит Катара, одарив его мятежным взглядом. — Нет, — соглашается он. — Они знают как придерживаться надлежащего построения и не мешать друг другу.***
Позже той же ночью, когда Сокка перебирает свои вещи, перед этим быстро ополоснувшись в ручье и смыв с себя остатки «каменной конфеты» — мерзость, ему не хочется думать обо всех тех местах, где он нашёл сахарные кристаллики, — он вспоминает о шлее Соколика. Он запрятал её в карман и сразу же забыл о ней в пользу повторного изучения карты. Сейчас вытаскивает шлею, вертит её в руках, приседая на берегу реки и позволяя ветру высушить себя, прежде чем он обратно влезет в свою грязноватую одежду. Кожа искусно изготовлена, шлея до сих пор гибкая, а эмблема, которая была бы закреплена на груди Соколика, определённо принадлежит Народу Огня. Сокка задумывается, какого рода письма Народ Огня может отсылать через ястреба. Туба для свитка выглядит невредимой, и спустя нескольких секунд он выясняет, как открутить крышку и… Сокка ухмыляется, постукивает по плотно скрученному свитку и готовится прочесть о передвижениях войск или… Ладно, вау, это самый неряшливый почерк, который ему доводилось видеть, но лучше бы ему оправдать себя выяснением государственных тайн, личных подробностей королевской семьи или… Мама, …или нет. Мама, Понятия не имею, почему вообще пишу это письмо. Или, может, раз уж я знаю, что ты не прочитаешь его, могу признать, что причина известна. Но вряд ли я не сожгу его после написания. Знаю, это нелепо и глупо. Было бы нелепо и глупо шесть лет назад, сейчас и подавно. Но без дяди тут необыкновенно тихо, а ночь особенно темна и напоминает мне о нашей последней встрече. Даже если тот раз не похож на этот. Разве что голос Азулы всё такой же громкий. Ты счастлива там, куда отправилась?***
У реки они задерживаются дольше, чем следовало бы. Катара предлагает остаться, чтобы Соколик подлечился, и Сокка быстро соглашается. И если в процессе они могут отдохнуть, потренироваться, восполнить запасы, постирать вещи, привести себя в порядок и вычесать животных — постепенно нарастающая жара тяжело сказывается на Момо, — тогда Сокка решает, что они вправе обеспечить себе немного умеренности в расписании. Приятно слышать хихиканье Аанга и Катары в ходе их тренировок магии, пускай обычно оно слышится, когда Сокку случайно накрывают волной. Также приятно извлечь выгоду из возможности побыть наедине с самим собой. Путешествие на летающем бизоне с младшей сестрой и их новым двенадцатилетним другом приводит к большой сплочённости и не очень большому уединению. Сокка наслаждается ухваченными моментами в одиночестве, как прежде никогда не делал на Южном Полюсе. Рыбалка наедине со своими мыслями, охота в одиночку, тренировки без застенчивости, что Аанг или Катара увидят его неуклюжие движения — это облегчение, моменты, когда он может расслабиться. Он ценит свободное время и за другое. Определённо приносит удовольствие то, что он засыпает и просыпается один, а порой и развлекается по утрам. Тихое время с осознанием, что никто внезапно не потревожит его. Ещё Сокка проводит своё время за перечитыванием письма Соколика большее количество раз, чем он готов признать. Он всегда держит его при себе, но постоянно забывает о его наличии, если поблизости другие люди. Или неоднократно вспоминает о нём, но не может подобрать подходящее время упомянуть его в разговоре с Катарой и Аангом. Каждый раз, когда он видит возможность поделиться, его одолевают сомнения. В самом ли деле беседа с погружением в воспоминания о детстве на Южном Полюсе подходящее время, чтобы рассказать о каком-то незнакомце без матери? Бухтение о том, какой тупой Принц Козлов, удобный момент ввести тему о некоем одиноком солдате Народа Огня? Как-то Сокка осознаёт: он предположил, что отправитель письма — солдат. Быть может, он вовсе не военный. Но каким-то образом представлять кого-то из Народа Огня как обычного человека более тревожно, чем понимать, что они скучают по своим матерям. Чем дольше он выжидает, тем более неуместным становится неожиданно поднимать об этом тему. И чем больше Сокка перечитывает письмо — поначалу пытаясь понять врага, а потом просто… желая понять, — тем больше он осознаёт, насколько оно личное. Кто-то предоставил себя как открытую книгу. Это кажется вторжением в частную жизнь, поскольку Сокка увидел письмо, прочитал его, не смог сдержаться и не перечитать слова, попытаться разгадать вычеркнутые символы. Что хорошего выйдет из того, что он раскроет владельца письма Аангу и Катаре? Выйдет ли что-то хорошее, если он продолжит думать о написавшем письмо человеке? Хотелось бы верить, поскольку в минуты покоя Сокка не в силах остановить свои мысли от странствия в том направлении. Что-то в горе солдата находит отклик в его собственной скорби, которую он никогда не озвучивал даже Катаре. Он не может перестать думать о том, что ещё хочет сказать этот человек. Кем бы он ни был, у него точно хороший вкус в выборе почтовых ястребов. Когда Соколик освобождается от повязки — они отмечают это событие небольшой вечеринкой, Соколик красуется, сражая Сокку наповал, — становится очевидно, что он свирепый хищник. Сокка мгновенно вырабатывает систему, в которой он следует за Соколиком по лесу, исступлённо несётся к месту, где видит приземлившегося ястреба, потом неистово уговаривает того сесть ему на руку — Духи, они тяжёлые, — прежде чем Соколик успеет полностью разорвать добычу на куски. Не самая ловкая охота в жизни Сокки, но приятно снова обзавестись напарником. А напарник хорош не только в охоте. Соколик стоический, но отличный слушатель, прекрасный противовес Аппе и Момо. Они гораздо более общительные животные, а вот Соколик ценит содержательные разговоры. Когда Сокка отправляется на поиски пищи в его компании, именно тогда он может высказать вслух мысли о том сумасшествии, которым теперь является его жизнь, и обо всех переживаниях, тревогах, которые ему не хочется взваливать на плечи Аанга и Катары в дополнение ко всему остальному. У Сокки появился новый лучший друг. — Разве он не замечательный? — вздыхает он одним вечером, любуясь тем, как лучи закатного солнца падают на перья Соколика, и разгрызает потрёпанный кусок добытого мяса. — Ты решил его оставить навсегда? — спрашивает Катара, отрываясь от чем бы она там ни занималась в своём журнале. Вероятно, кропотливо записывает всё о сегодняшней тренировке магии. — Почему бы и нет? — Сокка хмурится. — Соколик часть команды! Он охотится и сражается, а с Момо они лучшие друзья! Последнее излишне преувеличено, но Сокка уверен, что со временем они поладят. — Как думаете, откуда он прилетел? — гадает Аанг. — Народ Огня, так ведь? Может, там у него есть семья? — Милая маленькая ястребица для Соколика, — усмехается Катара, и Соколик издаёт негромкий щебет, приводит в порядок перья, обозначая своё мнение по поводу темы. — Вы правда считаете, что его ждёт семья? — Сокка хмурится, очень стараясь задать вопрос непринуждённо и понимая, что ничего не получилось, судя по мельком брошенному в его сторону взгляду Аанга. — Ну, — наконец говорит тот спустя долгий удар сердца, — он же откуда-то прилетел, верно? Кто-то отправил его и ждёт его возвращения. Рано или поздно они начнут беспокоиться. — Могу поспорить, его семья не такая хорошая, как мы, — ворчит Сокка, ворошит костёр и старается оставить без внимания то, что теперь все смотрят на него — и что «все» включает в себя равное количество людей и животных. — Ну конечно, нет никого лучше нас, — улыбается Катара, и Аанг с энтузиазмом подтверждает своё согласие кивком. — Но, уверена, любому будет нравиться его семья, даже если она не такая же превосходная, как мы. Сокка усмехается, даёт настроению улучшиться и задумывается. Ждёт ли кто-то Соколика? Автор письма? Молодой солдат, скучающий по своей матери? У которого была плохая ночь? И который так откровенно говорил о смерти? Вот что происходит, когда живёшь той жизнью, когда твоя мама может понять, почему ты больше предпочитаешь её смерть, а не жизнь подле тебя? Сокка не скажет, что эти мысли только пришли ему в голову, но впервые они касаются Соколика и не озвучиваются ему. В новинку неприятное познание, что Сокка отнял чудесное, поразительное, величественное создание у человека, у которого может ничего больше не быть. Хоть он и из Народа Огня. Страшно хочется, чтобы Соколик остался. Сокке даже не стыдно теперь признать, что он считает птицу другом — опять же, во что превратилась его жизнь? Но он не может вынести мысль, что забрал Соколика у владельца письма, когда тот уже лишился своей матери и, видимо, теряет пожилого дядю из-за помешательства, если Сокка правильно понял тот комментарий о пай-шо. — Завтра, приятель, — шёпотом произносит Сокка той же ночью, нежно пробегаясь пальцем по местечку на груди Соколика, где будет сидеть почтовая шлея. — Завтра я отправлю тебя обратно. Предварительно ему надо сделать несколько дел. Теперь нет никакого смысла рассказывать о письме Катаре и Аангу. Сокка провёл так много времени в размышлениях о его содержании, что приходит к решению отправить неизвестному солдату Народа Огня вместе с его другом чуточку понимания. Сокка утаскивает лист бумаги, чернила и кисть из вещей Катары и уходит к реке, где полная луна и шум воды составляют ему компанию во время написания. Привет. Пожалуй, я должен начать с извинений. Очевидно, не мне предназначалось получить твоё письмо, но я получил его и вылечил крыло твоего почтового ястреба. А ещё я собирался сказать «кто нашёл — берёт себе», ведь охота различными способами никогда не помешает. Но моя сестра сказала, что так поступают придурки и что у твоего почтового ястреба есть дом или пара, наверное. Так что я захотел дать тебе знать, что он был ранен, затем вылечен, а потом находился со мной. Поэтому и задержался. Не потому, что он ленив. И ещё… Я хотел сказать, что понимаю тебя. Моя мама умерла, когда я был маленьким. И