***
Август 2001 — Малфой… Малфой… МАЛФОЙ! Если ревущего голоса Поттера оказывается недостаточно для того, чтобы вытащить Драко из путешествия по закоулкам памяти, то резкий пинок по голени от Тео определённо возвращает его в реальность. Драко быстро моргает и осматривается. Он сидит на своём привычном месте за обеденным столом в доме Уизли-Грейнджер — рядом с Тео, напротив Гермионы. Он был слишком поглощён воспоминаниями, чтобы вслушиваться в ведущийся разговор с должным вниманием. Из-за заполняющего всё вокруг запаха гардений, тянущегося к нему через стол, становится чрезвычайно сложно концентрироваться на поставленной задаче. Аромат возвращает его в лучшие времена. Времена, когда она была его, а не Уизела. Он оглядывается на Гарри, который, судя по выражению лица, очень раздражён. — Ты слушал вообще, о чём мы говорили? — спрашивает он у Драко. — Извини, толком не спал прошлой ночью, должно быть, отключился. С другого конца комнаты слышится приглушённый смешок. Никому даже оглядываться не нужно, чтобы понять, что его издаёт Рон, но Драко всё равно это делает. Физически температура в комнате не меняется ни на градус, но это не значит, что присутствующие в комнате не ощущают пронизывающего холода, который начинает исходить от Драко, когда он, не сумев сдержаться, обращается напрямую к Рону: — Знаешь, некоторые из нас правда бывали на поле боя, сражаясь с Морт Нуар, собственным брендом Беллы новых Пожирателей смерти, занимались поиском крестражей день изо дня на протяжении всего последнего месяца. Не все тут обладают роскошью сидеть дома со своими идеальными маленькими семьями и спать в удобных кроватях. Так что, может, тебе стоит перестать упиваться уверенностью в своём моральном превосходстве надо мной? Тем более что для этого нет никаких оснований, учитывая, что я тот, кто добился наибольшего прогресса во всём этом, — его голос сочится ядом, пока он извергает слова. Никто не произносит ни слова. Никто не двигает ни одним мускулом. Никто даже не делает ни единого вздоха. Двое мужчин испепеляют друг друга взглядами, заполняя комнату бóльшим количеством энергии, чем она может в себя вместить; зловещей энергии на грани хаоса. Энергии, что мечется между ними со скоростью света. Ледяная и смертоносная змеиная энергия в схватке против отважной и необузданной львиной. Хитрость против смелости. Тьма против света. Лёд против пламени. Гермиона бегает взглядом между двумя волшебниками, ей хочется разрядить растущее напряжение. Она медленно наклоняется вперёд и аккуратно ставит локти на стол. Это движение привлекает две пары глаз, которые мгновенно на ней сосредотачиваются: цвета расплавленного серебра и синие, как океан. Но пыл не ослабевает в глазах ни одного из них, оба плотно сжимают челюсти. — За прошедший месяц многое произошло, то, что сейчас вы как на иголках, можно понять, но мы не можем проходить через это каждый раз, когда встречаемся. Нам нужно вместе работать, а не пытаться переубивать друг друга, — когда Гермиона осторожно нарушает тишину, она смотрит только на Драко, хотя её замечание относится и к Рону тоже. Когда она не поворачивается, чтобы взглянуть на Рона, суровое выражение сползает с его лица. Неверие окрашивает черты на краткий миг, прежде чем на его место возвращается более настойчивая жёсткость. Отводя взгляд от Гермионы, он переводит его на Драко, сидящего по другую сторону стола. Когда их взгляды встречаются, Рон скользит рукой по колену Гермионы и ласково его сжимает. Удивлённая неожиданным прикосновением, она едва заметно подпрыгивает и резко поворачивает голову в сторону Рона. Это внезапное движение обращает на себя его внимание, и он оборачивается с лёгкой улыбкой. Но она мимолётна, потому что как только их взгляды пересекаются, Рон едва, но всё же успевает уловить то, что мелькает в карамельных глазах. Это происходит так быстро, что ему не удаётся понять, что это за эмоция, но она всё равно ему не нравится. Рон слегка хмурится в замешательстве, и Гермиона кладёт руку поверх его, возвращая безмятежную улыбку. Драко неожиданно вскакивает с места, делая резкий вдох. Небрежно проводя рукой по волосам, он уходит из комнаты, бормоча: — Я на минуту. — Думаю, нам всем не помешает небольшая передышка. Встретимся через полчаса, — Гарри обращается к оставшимся членам Ордена и затем переводит взгляд на лучшего друга, изо всех сил стараясь смотреть ему в лицо, а не на ногу. Но когда, несмотря на старания, он всё же опускает взгляд, это не остаётся незамеченным. Это длится какую-то долю секунды, прежде чем Гарри поднимает взгляд и на его лице отражается то, что, как он подразумевает, является сочувствием, но что Рон считывает как жалость. То, что он абсолютно презирает.***
Тео выходит в сад на заднем дворе дома и находит Драко около кустов гардении с зажжённой сигаретой во рту. Его глаза закрыты и голова слегка запрокинута к голубому небесному полотну с первыми мазками розового и оранжевого на нём. Тео медленно подходит к другу. — Это был немножко пиздец, дружище, — говорит Тео укорительно, едва заметно качая головой. Драко морщится и совсем откидывает голову назад с коротким стоном. Его бледные пальцы обхватывают сигарету, когда он делает долгую затяжку. Он удерживает дым столько, сколько позволяют лёгкие, смакуя обжигающий вкус ментола, а после выпускает его с долгим, глубоким выдохом — в этот момент он по-настоящему олицетворяет данное ему имя. — Я в курсе. — Я о том, что ты не можешь на самом деле его винить в том, что он не участвует в миссиях с нами, — продолжает Тео бесцеремонным и сухим тоном. — Не то чтобы он выбирал, чтобы в него прилетело это неисцеляемое тёмное проклятие. Ты его ногу видел? Мерлин, на это правда противно смотреть, ещё и чем-то сочится всё время. — Тео. — И ещё ты постоянно заводишь разговоры о том, что он не на поле боя, как будто, ну знаешь, боль и всякие последствия от проклятия — недостаточное хорошее напоминание ему. Чёрт, да не удивительно, что он тебя ненавидит, — заканчивает он, искоса смотря на Драко. Одна бровь поднята, на губах озорная ухмылка, а голос приправлен недвусмысленным сарказмом. — Да понял я, Нотт. Я мудак. Тебе не нужно постоянно говорить мне об этом. Я и так знаю. Драко зажигает вторую сигарету и протягивает Тео, который без вопросов её принимает. Два бывших слизеринца стоят вместе в тишине, в облаке дыма и запаха гардений, и их окутывает восхитительно болезненным воспоминанием. Наконец Тео поворачивается к Драко, смахивая с лица тёмные кудри. — Ты себя выдашь, если будешь продолжать в том же духе, Драко. — Нечего выдавать. Ничего не может быть. Ты был прав. — Ты можешь говорить себе что угодно, что ничего не может быть, но это не отменяет того факта, что это уже есть с твоей стороны, — сочувственно говорит Тео. Драко поворачивается, чтобы взглянуть на него, не утруждая себя тем, чтобы скрыть испытываемую боль. — Это должны были быть мы. Это должно было быть нашим. Из всех чёртовых волшебников, с которыми она могла сойтись, это, блять, он. — Тео почти невыносимо слышать боль, скрывающуюся в голосе его друга — его брата. — Тебя правда удивляет, что после тебя она оказалась именно с ним? Ты же знаешь, что он всегда пытался завоевать её расположение в Хогвартсе. Драко делает ещё одну долгую затяжку. — Нет, не удивляет. Просто я не думал, что будет так больно это увидеть, узнать, что это правда, — он издаёт невесёлый смешок. — У меня нет никакого права на ревность, учитывая, что мы бы не оказались в такой ситуации, если бы я не был чёртовым трусом. Тео закидывает руку на плечо Драко и в братской манере сжимает. Слова излишни. Сожаление о своих действиях или их недостатке — то, с чем Драко будет жить до конца дней. Он никогда не простит себя за то, как всё закончилось; за то, что был недостаточно сильным, чтобы быть тем мужчиной, за которого она его когда-то принимала; за то, что стал причиной той боли, которую она перенесла, когда он оставил её. — Пойдём обратно, — говорит Тео. — Ты не можешь прятаться тут вечно. Чем скорее ты сможешь принять, что она теперь с другим, тем лучше для тебя. Драко стряхивает с сигареты остатки пепла и избавляется от остального взмахом палочки. Он поворачивается к дому, чтобы нырнуть обратно в дожидающийся его внутри омут эмоций. — Он её не заслуживает. — Как и ты, Драко. Зная, что Тео говорит чистую правду, Драко идёт к дому, — в полной боевой готовности и с напряжёнными плечами, прямо как в тот раз, когда он впервые столкнулся с Волдемортом лицом к лицу — не подавая никаких признаков того, что услышал сказанное. Потому что если он признает, что Тео прав, он также признает то, что нет никакого будущего. А он не готов взглянуть такой правде в лицо, даже если она сама буравит его взглядом, участь от которого такая же, как от взгляда Василиска.***
— Поверить не могу, что ты правда его защищаешь, — шепчет раздражённый голос. — Я не защищаю его, Рон, я просто говорю, что… — она замолкает, на мгновение упуская нить мысли, когда слышит, как распахивается задняя дверь. Гермиона молчит ещё какое-то время, смотря на вход в кухню и вслушиваясь, нет ли звуков приближающихся шагов. Когда она ничего не слышит, а дверь не открывается, она переводит взгляд обратно на Рона. Он на посторонние звуки не обращает никакого внимания — слишком для этого сосредоточен на их разговоре. — Просто говоришь что, Гермиона? Потому что, кажется, у тебя всегда есть что сказать мне, когда я даю хотя бы малейший намёк на то, что не согласен с ним, но когда он нагло вываливает на меня кучу дерьма, от тебя ни слова. Мы должны быть командой, ты и я. Я поддерживаю тебя, а ты — меня. — Я поддерживаю тебя, Рон. Ты ведь знаешь, я трачу каждую минуту своего времени на поиски способа снять проклятие, исцелить тебя и сделать так, чтобы эффект продлился дольше, чем пару часов. Я всего лишь говорю, что он и так находится под большим давлением… — Все в Ордене находятся под большим давлением! Что на самом деле тогда произошло? Когда он решил обернуться против Волдеморта и начать помогать нам? — Это не то же самое, и ты это знаешь! Все ожидают, что у него есть ответы на все вопросы, исключительно потому, что так вышло, что та, на кого мы охотимся, приходится ему родственницей. Пожалуйста, не начинай это снова, Рональд. Я уже называла тебе причину. После того, что произошло в Малфой-мэноре, когда нас схватили егеря, он осознал, что больше не хочет быть на этой стороне и участвовать в таких действиях, — говорит она с раздражённым вздохом, уставшая от одних и тех же разговоров. — Я не верю, что это было единственной причиной. Может, это единственная причина, о которой он рассказал тебе, но я знаю, что есть что-то ещё. То, как он смотрит на тебя… — Рон умолкает, не желая словами произносить то, что, как ему кажется, происходит. — Мне жаль, что я позволял ему выводить меня из себя. Просто я чувствую себя таким беспомощным из-за того, что меня нет там со всеми остальными — что я не сражаюсь вместе с ними. Всегда были ты, Гарри и я. Мы были теми, кто участвовал во всех битвах, теми, кто действительно чего-то достигал во время войны. А теперь это Гарри и Драко с Тео, а я ничего не могу сделать. Рон прислоняется к кухонной тумбе, стараясь не переносить вес на больную ногу. Гермиона прижимается к его боку, кладёт голову ему на руку и шепчет: — Знаю, и мне так жаль, что это случилось с тобой. Рон делает глубокий, прерывистый вздох. Его глаза закрываются, когда он кладёт голову на её макушку. — Спасибо за то, что ты рядом, Гермиона, что терпишь меня. Честно, не знаю, что бы я без тебя делал. Я люблю тебя. После этого заявления Драко прекращает делать вид, что очень заинтересован небольшой книжной полкой в углу столовой, — которая так кстати оказывается всего в нескольких шагах от двери, отделяющей его от спорящей пары — не в силах вынести то, как она отвечает на чувство взаимностью. Он тихо возвращается к своему месту за столом и садится рядом с Тео, который слишком увлечён разговором с Луной о морщерогих кизляках. Его глаза ни на секунду не отрываются от её и на лице играет радостное выражение, пока он наблюдает за её причудливой жестикуляцией. — Теперь всё в норме, Малфой? — спрашивает Гарри, прерывая свой разговор с МакГонагалл и Кингсли, с другого конца стола. Единственный ответ от Драко — быстрый кивок. Он тянется к стакану перед собой и делает большой глоток Огневиски. Огневиски, которого совершенно точно не было в стакане до того, как он ушёл. Тео, ты слишком хорошо меня знаешь. Драко понимает, что все уже возвращаются в комнату. Он понимает, что им нужно обсудить, как обстоят дела с охотой на Беллу и за крестражами. Он понимает, что это единственное, что должно его волновать. Его единственным приоритетом должно быть задание. Он должен вкладывать все силы в то, чтобы уничтожить его маниакально неуравновешенную тётку. Однако это, похоже, последнее, о чём он думает, когда ступает на порог этого чёртового дома. Его внимание полностью сосредотачивается на женщине, что сидит напротив. К сожалению, оно также распространяется на мужчину рядом с ней, поскольку он липнет к ней, кажется, всё время — заявляет таким образом свои права. Остальные члены Ордена возвращаются к столу, болтая ни о чём, когда входят и занимают места. Гермиона и Рон входят в комнату последними, из-за проклятия, поразившего ногу, Рон хромает, поэтому двигаются они медленно. Несмотря на то, что у него есть трость, чтобы облегчить передвижение, Гермиона держит его за руку, оказывая дополнительную поддержку. Жар, который Драко ощущал в крови после глотка Огневиски, мгновенно улетучивается от вида их сцепленных рук. На замену ему приходит нечто леденящее. Как только все рассаживаются, обсуждение наконец возобновляется и все слушают краткое изложение того, какую работу проделал каждый с последнего раза, как они собирались в этой комнате месяц назад. — Я рад, что мы наконец-то смогли снова встретиться, несмотря на то, что наша команда на данный момент за границей на поисках крестража, — начинает Кингсли. — Этот месяц, к сожалению, оказался не таким успешным, как я надеялся. От Невилла, Дина и Симуса приходило скромное количество писем, но они делают всё, что в их силах, чтобы отследить крестраж. Сам я просмотрел все возможные документы в Министерстве, которые могли быть так или иначе связаны с Беллатрисой, пытаясь глубже понять её. Как ни прискорбно, я не достиг большого прогресса на этом направлении, — говорит он, поморщившись. — Поттер, Малфой, вы двое были в центре всех недавних событий. Какие у вас новости? Не желая быть тем, кто начнёт этот разговор, учитывая недавний небольшой выход из себя в перепалке с Роном, Драко переводит взгляд на Гарри. Предложение начать очевидно. Со вздохом Гарри начинает пересказывать события минувшего месяца. — Ну, думаю, все знают, что нападение на Гластонбери в конце июля дало чёткое понимание, насколько сильны Морт Нуар. Они создают новые заклинания и проклятия, сдобренные самой тёмной магией, которую мы когда-либо видели. К сожалению, именно такое прилетело в Рона и… что ж, — голос Гарри медленно стихает, наполняясь сочувствием. Поставив локти на стол, Рон роняет голову на вытянутые руки. Его пальцы осторожно сжимают кончики огненных волос. Он не хочет видеть грустные и сочувствующие взгляды присутствующих, ему достаточно ощущения исходящей от них энергии. Перерыв Гарри в изложении затягивается, но он не знает, как его продолжить, чтобы не расстроить лучшего друга ещё больше. — Мы точно не знаем, что содержит в себе проклятие, что оно способно вызывать гноение и перекрывать возможность исцеления, независимо от того, какие исцеляющие заклинания или зелья применяются. К счастью, если можно так сказать, похоже, проклятие не выходит за границы начальной точки поражения. На этом замечании Гермиона выпрямляется и переводит взгляд на Рона. Его голова всё ещё опущена на руки, и он чувствует на себе её взгляд, но не двигается, чтобы посмотреть в ответ. — Рон… они должны знать… Он тихо стонет в ладони, прежде чем потереть лицо с такой силой, будто собирается содрать с себя кожу. — Должны знать о чём? — с нажимом спрашивает Гарри. — Когда я сказал тебе, что проклятие локализовано, это было не совсем правдой… — тихо признаётся Рон. — Что, чёрт возьми, значит это «не совсем правдой»? — Гарри закипает от возмущения. — Что происходит с твоей ногой? — Оно распространяется, — коротко отвечает Рон. — Оно распространяется? — Разве не это я только что сказал? — холодно говорит Рон. — Почему ты никому не говорил об этом? — спрашивает Гарри, внезапно поднимаясь со стула и ударяя кулаком по столу. Его голос продолжает повышаться. — Мы понятия не имеем, что это такое или как это исцелить, а ты посчитал, что сказать нам о том, что это распространяется, недостаточно важно?! — Я не хотел… Гарри не даёт ему договорить, на его лице отражается болезненное выражение, когда он переводит взгляд на своего второго лучшего друга, отчего копна чёрных волос падает на глаза. — Гермиона, как давно ты знаешь? Как давно оно распространяется? — Гарри смотрит на неё глазами, полными мольбы, чтобы она сказала, что они только узнали. Что всё не так плохо, как он думает. К несчастью, она не может дать ему такой ответ. Не в силах заглянуть в глубины изумрудных глаз лучшего друга, потому что то, что она собирается сказать — ровно противоположное тому, что он надеется услышать, она опускает взгляд на свои колени, прежде чем отвечает: — Мы заметили, что проклятие начало распространяться, спустя несколько дней после того, как оно попало в него. — Вы знали об этом четыре недели и ни один из вас не сказал? Почему? — спрашивает Молли Уизли голосом, пропитанным обидой и болью, которые способна выразить только мать. Артур обнимает жену одной рукой, чтобы осторожно притянуть к себе. Проводит ей по её седеющим волосам, а второй рукой поправляет свои очки в проволочной оправе. — Мам… Я не хотел никого из вас ещё больше тревожить, — мягко отвечает он. — Мы с Гермионой работаем не покладая рук, чтобы выяснить, что это за проклятие, и мы хотели повременить с сообщением до тех пор, пока у нас не появится хоть какая-нибудь информация. — А если у вас вообще не получится найти способ исцеления? Что вы тогда планировали делать, а? Играть в молчанку, пока не станет слишком поздно и ты, блять, просто не умрёшь? — Гарри! — восклицают Гермиона и Молли. Джордж пытается заглушить вырывающийся всхлип, но безуспешно. Потеря Фреда до сих пор слишком свежа в памяти, чтобы он мог допустить мысль о возможной потере ещё одного брата. — Так, ладно, все сделайте глубокий вдох, — вмешивается в разговор Кингсли. — Гарри, я понимаю твоё негодование, но вымещение на нём злости ничего не исправит. Теперь мы знаем масштабы проблемы и удвоим наши старания. Джинни встаёт, чтобы что-то шепнуть мужу на ухо, берёт его за руки и мягко усаживает обратно на стул. Взгляд Гермионы перемещается между Гарри, Роном и Драко, что мгновенно привлекает внимание блондина. Обычно это не её можно поймать разглядывающей его, а ровно наоборот. Он наблюдает за тем, как она перебирает свои тонкие пальцы, и узнаёт в этом её тревожную привычку, пока она всё так же мечется взглядом между тремя волшебниками — Вообще-то у меня есть идея о том, как можно найти потенциальный метод исцеления, — говорит она, привлекая внимание всех в комнате. От Рона волной исходит замешательство, пока он внимательно всматривается в Гермиону. Замешательство из-за непонимания, почему она выглядит так, будто вот-вот вспыхнет из-за накопившегося нервного напряжения, которое сдерживает глубоко внутри; замешательство из-за непонимания, почему он впервые об этом слышит. Встревоженно наматывая прядь волос на палец, Гермиона переключает и сосредотачивает внимание исключительно на Роне. — Пожалуйста, просто выслушай меня. Я знаю, ты это не одобришь, но я правда считаю, что на данный момент это наш единственный вариант. Пожалуйста. Её умоляющие глаза цвета карамели прикованы к его растерянным лазурным. Она начинает сильнее теребить пальцы, в то время как её дыхание учащается. — Да, конечно, любимая, — он тут же берёт её руки в свои. — А теперь прекращай нервничать, тебе не нужно так переживать из-за того, что ты собираешься мне сказать. Ты чертовски гениальна, Гермиона, разве я могу сомневаться в тебе? Она оглядывается, готовая обратиться ко всем присутствующим. Никогда прежде не видя её ведущей себя настолько нервно, все смотрят с тем же замешательством, что и Рон. Все, за исключением Драко, конечно. Да, в его взгляде тоже видна растерянность, но она имеет совсем иное, отличное от остальных, происхождение. — Из исследования, которое я провожу, можно предположить, что метод исцеления заключается не в зелье или контрпроклятии, а в сочетании того и другого. И поскольку проклятие было создано с помощью самой продвинутой формы тёмной магии, я также думаю, что для противодействия ему нужны обширные знания в этой области. Такие знания, которые не дают в школах… и которые невозможно найти в книгах. Также нам нужен высококвалифицированный мастер зелий. В идеале нужен кто-то, кто сможет взять на себя обе эти роли одновременно. Закончив мысль, она находит Драко взглядом. «О, блять, — думает он. — Она говорит обо мне. Она хочет, чтобы я помог ей сохранить его ногу, вполне возможно, даже жизнь. Боже, я бы скорее предпочёл дать Уизелу сдохнуть». Но, конечно, Драко на самом деле не имеет это в виду. Потому что хотя он сделал бы всё, чтобы Уизел не стоял у него на пути и Гермиона снова была его, он также готов выполнить любую её просьбу, включая спасение другого мужчины. Взгляд Рона мечется между Гермионой и Драко, на его лице появляется выражение ужаса и недоумения, когда он выпаливает: — Нет, ни за что. Гермиона игнорирует Рона и, не отрывая глаз от Драко, спрашивает: — Малфой, ты поможешь ему? — А после тихо добавляет: — Ты поможешь мне? Без малейшего колебания, впиваясь в неё взглядом, он заявляет: — Конечно, Грейнджер.