***
Август 2001 Драко лежит в тёплой кровати с единственным желанием провалиться обратно в негу, в которую окутывают его сны — сны, которые возвращают его к ней. Закрыв глаза рукой, он тяжело вздыхает, осознавая, что у него не будет возможности вернуться к счастливым воспоминаниям. Он лежит так, кажется, целую вечность. Драко не хочет встречаться лицом к лицу с реальностью того, что несёт с собой этот день: визит в дом Грейнджер-Уизли, чтобы начать работу по поиску способа исцеления проклятого ранения на ноге Уизела. Он бы лучше снова оказался в компании Волдеморта, чем был должен спасать волшебника, который победил в битве за сердце женщины, которую он любит. Драко возвращается к воспоминанию о той ночи, когда она попросила его о помощи. Он вспоминает, как её бездонные карие глаза впивались в его собственные с мольбой. Это был взгляд, который слишком напоминал ему один из тех, которым она смотрела на него в Хогвартсе. Тот взгляд, когда она узнала, что Тёмный Лорд поручил ему; пронизывающий взгляд, когда она умоляла его не выполнять задание — потому что если он выполнит, между ними всё будет кончено. «Нет, — думает он, — не ступай на эту дорожку снова. Ты же знаешь, что это приносит только боль». Понимая, что он больше не может откладывать неизбежное, Драко лениво убирает руку с лица. Некоторое время он просто упирается взглядом в сводчатый потолок спальни, прежде чем стащить ноги с постели и поставить их на мягкий ковёр. Он вытягивает руки высоко над головой и со стоном потягивается. Опустив руки, запутывается широкой ладонью в растрёпанных после сна волосах и слегка тянет за них на затылке. Смиренно вздохнув, он встаёт с кровати и идёт в смежную со спальней ванную, чтобы собраться для предстоящего дня.***
Драко в очередной раз обнаруживает себя посреди Кресент-Гров-роуд. Он ощущает чарующую вибрацию магии, исходящую от защитного барьера вокруг дома, пока настраивается на то, чтобы пройти сквозь него. Как только он ступает за границу, аромат от кустов гардении доносится до него подобно тому, как несётся Хогвартс-экспресс по путям. Он закрывает глаза, глубоко вдыхает дразнящий аромат и только потом медленно направляется к двери. Тук. Тук. Тук. С каждой прошедшей секундой, что он ждёт, пока его кто-нибудь впустит, волнение нарастает. Спустя примерно две минуты перед его взглядом на месте глубокого синего цвета двери предстаёт немного измотанная Гермиона. Первое, что он замечает, это её кудри, собранные на макушке и держащиеся с помощью палочки. Несколько прядей выбивается из импровизированного пучка и небрежно свисает, обрамляя лицо. Лицо измученное и истощённое. Их глаза встречаются, и сначала Гермиона только слабо ему улыбается, но затем в прихожей позади неё со звонким, безудержным хохотом пролетает маленькая копна рыжих волос, и у неё вырывается короткий смешок. Драко провожает взглядом пробегающего ребёнка и переводит его обратно на Гермиону, поднимая бровь. — Она только что проснулась, и Рон поддался на её уговоры накормить её завтраком с нулевой питательной ценностью. Так что у неё сейчас сахарная лихорадка, — отвечает она на его немой вопрос. — Ну, сладкие завтраки — самые лучшие, ты не можешь винить её за это, — поддразнивает Драко. — О, ну да, сказал король сладостей. Мне стоило догадаться, что ты не увидишь в этом никакой проблемы. Мои родители не одобрили бы ваш с Роном подход, — отвечает она, и на её лице появляется искренняя улыбка. Они стоят по разные стороны двери, и это взаимодействие - их первое наедине с тех пор, как всё произошло. С тех пор, как их бросили на войну, в которую никогда не должен был быть вовлечён ни один ребёнок. С тех пор, как он оказался под постоянным наблюдением Тёмного Лорда. С тех пор, как его предательство послужило причиной их разрыва три года назад. Драко не предпринимает ничего, чтобы войти, желая нырнуть обратно в водоворот их истории, даже если всего лишь на мгновение. — Ну, входи, — говорит она и отходит от входа, давая ему пройти. Драко ступает через дверной проём, и, когда проходит мимо, его рука едва ощутимо скользит по её. Жар от этого незначительного соприкосновения проносится через всё его существо; его дыхание беззвучно прерывается. Он слышит, как за спиной защёлкивается дверной замок, и Гермиона обходит его. Вновь они просто стоят рядом, не говоря ни слова, смотря в разные точки комнаты, но украдкой бросая взгляды друг на друга в надежде, что другой этого не заметит. Гермиона не знает, куда деть собственные руки, она то нервно их переплетает, то наматывает на них висящие у лица пряди. Она смотрит на Драко и открывает рот, чтобы что-то сказать, но ничего не произносит и опускает глаза в пол. — Итак… — начинает Драко, но у него не получается довести мысль до конца. Он наэлектризован энергией беспокойства. «Меня здесь не должно быть, — думает он. — Если бы Уизли не был на пути к тому, чтобы потерять ногу или даже умереть, она бы не хотела, чтобы я был здесь — наедине — с ней. Не после того, что я сделал...» Вопреки его внутренним размышлениям, Гермиона поднимает на него широко раскрытые, полные ожидания карамельные глаза. — Пожалуй, нам стоит начать, м? — спрашивает он. Он замечает, как её лицо слегка вытягивается, но она быстро возвращает улыбку. — Да, точно. Спасибо ещё раз за помощь нам. Знаю, отношения между тобой и Роном натянутые, извини за это. Он правда не дал тебе ни одной причины, чтобы ты захотел помочь, я даже не знаю, как отблагодарить тебя за это. — Ты не обязана за него извиняться, Грейнджер. Я тоже вёл себя с ним не лучшим образом, — признаёт он. — Тем более об этом никогда не стояло вопроса. Она наклоняет голову и вопросительно на него смотрит. — О помощи тебе. В этом деле никогда не стоит вопрос о том, как поступить. Я всегда помогу тебе, Грейнджер. Несмотря на всё, что произошло, я всегда окажу помощь, в чём бы она тебе ни понадобилась. В этот момент время будто останавливается. Выражение на её лице преображается из смятения во что-то, что в некоторой степени походит на слабую тоску. Он знает, что не должен был этого говорить. Он знает, что у него нет никакого права так с ней разговаривать после того, что натворил; что у него нет никакого права говорить ей нечто подобное, потому что она теперь с другим — с тем, от кого у неё ребёнок. Он всё это знает, но не может найти в себе силы, чтобы думать об этом. — Спасибо тебе, Малфой, — наконец говорит она в ответ со скромной, печальной улыбкой на губах. — Поднимемся в мой кабинет. Все мои исследования там. Она поворачивается к лестнице и начинает подниматься по ступенькам. Драко следует за ней, но совершает ошибку, опуская взгляд. «Салазар, блять, милостивый, — мысленно стонет он, — как я мог забыть, насколько восхитительна её задница в этих магловских джинсах?» Сам того не осознавая, он резко останавливается, его глаза оказываются прикованными к её заду, во рту пересыхает. Он не в состоянии — и тем более не хочет — оторвать от неё взгляд. Конечно, он не может стоять там и пялиться на неё вечно. Особенно когда она уже поднялась по лестнице и почти скрылась из виду. — Малфой? Ты чего встал? — слышится её голос сверху. «Мерлин, продолжай так вилять бёдрами, и встанет что-нибудь ещё», — думает он, и ему приходится осторожно поправить брюки и тихо прочистить горло. — Уже иду. Она ждёт его наверху, расслабленно скрестив руки. Когда он подходит, она молча поворачивается и ведёт его к третьей двери справа по коридору. Он входит в кабинет, и его внезапно охватывает непомерное ощущение Грейнджер. Комната отражает саму суть её естества. Огромный стол из красного дерева стоит почти в середине комнаты, поскольку все четыре стены — от пола до потолка — закрыты книжными стеллажами. Они переполнены стопками книг. Конечно, если быть Гермионой Грейнджер, для книг никогда не будет достаточно места только на полках, поэтому он также находит несколько пирамидок из книг на полу. Стол завален кипой бумаг, там же лежит раскрытая книга, стоит несколько фоторамок и чашка чая. — Извини, тут царит небольшой хаос, — тихо говорит она, и её щёки окрашиваются нежно-розовым румянцем. Драко негромко смеётся, прежде чем отвечает: — Честно говоря, если бы здесь не царил хаос, я бы усомнился, в чьей именно комнате мы находимся. От этого комментария она разражается громким, искренним смехом, который звучит почти так же, как звучал хохот её дочери несколько минут назад. В уголках глаз образуются морщинки, выдавая веселье. Видя её такой, он сам улыбается своей самой широкой улыбкой, и его сразу переносит обратно в прошлое. Они больше не стоят в дверном проёме, вместо этого они оказываются в библиотеке Хогвартса. Смех Гермионы заглушает все остальные звуки, когда мадам Пинс бьёт его по затылку тяжёлой книгой, не слишком довольная тем, что он пытался спародировать её. Это ошеломляет его, но изумлённое выражение тут же исчезает, когда он замечает веселье Гермионы. Звук её смеха вытягивает Рона из другой комнаты, и он, пошатываясь, доходит до её кабинета. Он откашливается, заявляя о своём присутствии, что весьма эффективно возвращает Драко в настоящее. Они вдвоём быстро оборачиваются на него. Улыбка Гермионы только слегка ослабевает, когда она его видит. С лица Драко же улыбка исчезает вовсе и на нём появляется каменная маска. Он входит в комнату и направляется к Гермионе, опираясь на трость, стараясь хромать как можно меньше. Оказавшись рядом с ней, он обвивает рукой её талию, затем нежно сжимает бедро. Когда Рон переводит взгляд на Драко, он замечает, что хмурый взгляд блондина прикован к его руке. — Малфой, — коротко приветствует он. — Уизли. Вскоре беспечное настроение, которым комната была пропитана благодаря её смеху, вытесняется крадущимся ледяным напряжением, которое заполняет пространство до краёв, поглощая всё тепло. Гермиона водит взглядом между двумя волшебниками, прежде чем положить ладонь на грудь Рона. Тот отрывает глаза от Драко и смотрит на неё сверху вниз. Глядя на него, она поднимает одну бровь, и посыл этого действия очевиден: не начинай это дерьмо снова. Рон натянуто улыбается, прежде чем лёгким движением головы смахивает рыжие локоны, упавшие на глаза, и переводит взгляд обратно на Драко. Его натянутая улыбка остаётся на губах, когда он обращается к нему слегка напряжённым голосом: — Спасибо, что согласился нам помочь. Мы это ценим. «Ах, так, значит, мы теперь играем в паинек?» — думает Драко. Если быть честным, он немного разочарован. Он быстро кивает рыжему и отрывает взгляд от них двоих, стоящих так близко друг к другу. — Итак, предлагаю начать. Что тебе уже удалось найти? — спрашивает Драко, немедля встречаясь глазами с Гермионой. Прежде чем ответить, быстрым взмахом палочки она призывает в комнату два дополнительных кресла. Она жестом приглашает мужчин сесть, а сама занимает место на мягком фиолетовом кресле за рабочим столом. Рон, разумеется, садится на то кресло, что ближе к Гермионе, и Драко остаётся только сесть по другую сторону от него. Гермиона начинает перебирать стопку бумаг на столе и отвечает: — Мы полагаем, что Беллатриса создала это проклятие с замыслом отдать дань своим французским корням, поэтому я собирала всё, что могла найти касаемо французских волшебных истоков. Драко подаётся вперёд, ставя локти на колени. — Я бы сказал, что ты определённо на верном пути. Семейные узы имеют большое значение. Нам известно, какое использовали заклинание, когда бросали проклятие? Гермиона и Драко оглядываются на Рона и видят мрачное выражение на его лице, когда он низким голосом бормочет: — Морт Пуруленте. Драко резко выдыхает и поднимает руку, чтобы потереть лоб. — Гнойная смерть? Пиздец. Рон смотрит на него, выглядя сильно раздражённым от такого грубого заявления. Он уже начинает произносить ответную реплику, но Гермиона слегка откашливается, успешно удерживая Рона от неразумной вспышки гнева. Гермиона перегибается через Рона и протягивает Драко приличного размера стопку бумаг. Их пальцы слегка задевают друг друга, когда он забирает её. И в момент, когда их кожа соприкасается, возникает не просто искра. Скорее, взрыв сильной магии, которая волнами исходит от их рук, значительно повышая температуру воздуха вокруг. Выброс магии рассеивается так же быстро, как появился, но не настолько, чтобы Рон совсем ничего не почувствовал. Как только бумаги оказываются у Драко в руках, он пролистывает их, быстро сканируя взглядом. На верхнем листе — список книг, рядом с названием каждой, которая на данный момент имеется у Гермионы, стоит небольшая галочка: «1000 магических растений и грибов», «Руководство по средневековому волшебству» и «Тайны наитемнейшего искусства» — несколько из них. Он обращает внимание на названия книг без галочки рядом, те, которые ей нужны: «Magie de la Mort», «Le Dragon Rouge» и «Le Dragon Noir». Перейдя к остальной кипе бумаг, он видит страницы, заполненные различными диаграммами, списками ингредиентов и разбором французской этимологии. Драко пробегается взглядом по каждой из них, фиксируя важные детали в памяти. Собирая бумаги вместе, он поднимает взгляд на сидящую рядом с ним пару и произносит: — Неплохое начало, Грейнджер. Гермиона слабо ему улыбается, и её щеки окрашивает слегка заметный румянец. В это же время Рон медленно переставляет ногу поудобнее и морщится от боли. Гермиона тут же хватается за палочку и спрашивает, что она может для него сделать. — Ничего, Гермиона. Я в порядке, — мычит он в ответ. Никто ему не верит. — Могу я увидеть рану? — спрашивает Драко. Рон неспешно поворачивает голову, чтобы посмотреть на Драко голубыми, полными неуверенности глазами. Он не доверяет ему. Гермиона тянется, чтобы взять его за руку, сжимая пальцы в своих. Она слегка приподнимает брови и поощрительно ему улыбается. Вздохнув, Рон начинает закатывать штанину тёмно-серых спортивных брюк, обнажая икру, перемотанную бинтом. Бинтом, через который просачивается тёмно-алая жидкость. Взмахом палочки Гермиона призывает зелёную банкетку с каретной стяжкой и ставит её перед Роном, чтобы он мог вытянуть ногу. Драко нужно рассмотреть рану поближе, и он немного придвигается к ноге. Когда его лицо оказывается настолько близко, насколько он готов приблизиться к повязке, он поднимает вопросительный взгляд. — Ты правда думаешь, что осилишь взглянуть на это, хорёк? Мне так не кажется, можешь и в обморок упасть. Это чертовски омерзительно, — язвительный тон Рона очень напоминает их Хогвартские времена. — Знаешь, — Драко коротко, невесело смеётся, — это правда не то, на что я бы предпочёл тратить своё время, но если ты хочешь, чтобы я помог, мне нужно узнать, с чем мы имеем дело. Его глаза цвета расплавленного серебра встречаются с глубокими голубыми глазами Рона, он с щелчком двигает челюстью в сторону. От слов Драко на лице Рона проскальзывает вспышка мимолётного недовольства. «Отлично, — думает Драко. — Я не ради тебя это делаю, так что можешь пойти нахер с таким отношением». — Рон, — вмешивается Гермиона, — просто дай ему взглянуть. Бросив на неё взгляд, он направляет палочку на ногу и бормочет: — Ферула депоне. Окровавленный бинт начинает разматываться, обнажая жуткую рану. Очевидно, проклятие поразило его в середину голени, поскольку именно там ранение выглядит наиболее отвратительно. Кожа в месте поражения расходится, рана тёмно-красного, почти чёрного цвета, края её покрыты кровяной пеной и коркой. Толстая струйка яда, перемешиваясь с кровью, тянется из открытой части раны. Драко чувствует, как к горлу подступает едкий привкус от лицезрения того, как под кожей, подобно змеям, расползается чёрная паутина. В тех местах, где ползут её нити, кожа покрыта багряной крапивницей. Он ощущает исходящий от ноги жар. Гнилостный запах жжёной плоти волнами расходится от раны, поскольку кровь всё так же пузырится и заливает её по всему периметру. Спустя несколько мгновений Гермиона наклоняется и начинает произносить заклинания: охлаждающее, дезинфицирующее, обезболивающее и, наконец, заклинание, вновь накладывающее на его ногу повязку. Драко прислоняется к спинке стула и потирает лицо, желая избавиться от чувства тошноты после увиденного. Рон осторожно раскатывает штанину, скрывая бинт. — Что ж… — начинает Драко, но замолкает, не найдя слов. — Я же говорил, это чертовски отвратительно. — Я… да… С этим не поспоришь. Они втроём сидят в тишине, и по мере того, как приходит понимание серьёзности ситуации, можно ощутить, как между двумя волшебниками наступает кратковременное перемирие. — Ты говорила, что это распространяется. Как быстро? — Драко нарушает молчание. Рон оглядывается на Гермиону, приглашая её ответить. Заправив прядь волос за ухо, она начинает: — Когда проклятие только попало в него, рана была диаметром около трёх сантиметров. Через неделю мы заметили, что она стала выглядеть немного больше, и мы снова её измерили. Диаметр был около четырёх сантиметров. Сейчас, спустя четыре недели, рана почти семь сантиметров в диаметре. Так что проклятие распространяется примерно на сантиметр в неделю. Пока Гермиона говорит, Рон медленно кладёт голову на спинку. Он закрывает глаза, вжимаясь в мягкое, потёртое пэчворк кресло. Драко отрывает пристальный взгляд от Гермионы, чтобы посмотреть на раненого волшебника. Странное чувство узлом завязывается в животе. Он ничего не желает так же сильно, как того, чтобы Уизел пропал из поля забот и интересов Гермионы. С такой скоростью прогрессирования может быть вопросом нескольких недель, прежде чем проклятая рана охватит всю ногу. А после этого помочь уже вряд ли что-то сможет. Ему было бы так просто разыграть спектакль, будто он выкладывается на полную для создания исцеляющего комплекса. Вот только если он это сделает, он будет нечестен с ней во второй раз; во второй раз его обман окажет на неё разрушительное действие. «Нет, — думает он, — я не могу поступить с ней так снова». Гермиона снова начинает говорить, отвлекая Драко от его внутренней борьбы. — Я сварила все стандартные целебные зелья, и некоторые из них принесли временное облегчение, но не дольше, чем всего на час. Я собирала идеи, какие использовать ингредиенты, чтобы создать собственное зелье, но я бы очень хотела услышать твои мысли по поводу них, прежде чем я начну. Говоря это, она снова перегибается через Рона, чтобы забрать у Драко стопку бумаг. Она перелистывает их, пока не находит то, что искала, и протягивает один листок обратно ему. Драко просматривает список ингредиентов: бадьян, моли, волшебная рябина среди прочих. — У тебя на руках все ингредиенты? — спрашивает Драко. — Да, последнее, которое мне было нужно, получилось достать вчера. Я бы начала варить зелье, но сперва хотела поговорить с тобой. — Тут она останавливается и немного выпрямляется в кресле, начиная нервно перебирать пальцы. — Я думаю, что одного только зелья будет недостаточно. Нужно контрпроклятие. Не уверена, для того, чтобы использовать его на зелье или самой ране, но я точно знаю, что оно нам нужно. Вот в этом мне действительно нужна твоя помощь… Мне нужны твои знания в области тёмной магии. Она снова останавливается и отводит от Драко взгляд, ей не особенно комфортно обсуждать его связь с тёмными искусствами в присутствии Рона. Она украдкой смотрит на Рона, но он по-прежнему сидит с закрытыми глазами. — Ну, думаю, что касается ингредиентов для зелья, у тебя положено уверенное начало. Вероятно, по ходу нам придётся внести коррективы, но пока мы не начнём варить, мы не узнаем, что и в каких количествах нужно будет изменить. Что касается контрпроклятия, я, возможно, могу достать для тебя некоторые книги из твоего списка. От этих слов Гермиона оживляется, её карамельные глаза широко раскрываются и загораются надеждой. — В библиотеке Малфой-мэнора неплохая коллекция книг по тёмной магии. У нас также есть множество книг из поместья Лестрейнджей. Её двери для тебя открыты, ты можешь ознакомиться с книгами и взять всё, что сочтёшь потенциально полезным. В момент упоминания Малфой-мэнора одновременно происходит несколько вещей: Рон распахивает глаза, цвет которых темнеет до глубокого синего; Гермиона резко вдыхает, и её рука автоматически тянется к предплечью; и сердце Драко проваливается в желудок, от лица отливает вся краска, пока он наблюдает за её реакцией и корит себя за то, что на мгновение забыл, что она пережила там в свой последний визит. — Нет, — голос Рона до того ледяной, что пронизывает холодом комнату. — Рон, — начинает Гермиона, наклоняясь, чтобы накрыть его руку ладонью. — Нет, Гермиона. С тех пор, как она вернулась, ты с криком просыпаешься посреди ночи из-за того, что случилось в этом треклятом месте, ты не можешь туда вернуться, это сломает тебя снова. Две эмоции проносятся у Драко при этих словах. Первая — душераздирающее отчаяние от мысли, что Гермиона вновь переживает ту мучительную ночь во снах. Он представляет, как она, должно быть, выглядит: копна разметавшихся по подушке кудрей, зажмуренные глаза, и тихий плач, превращающийся в крики боли той ночи. Вторая — непреодолимое, ревностное желание защитить свою ведьму, — нет, напоминает он самому себе, она больше не моя — когда он представляет, что после этих кошмаров Рон — тот, кто утешает её посреди ночи в их общей кровати. — Я буду в порядке, Рон, — настаивает она. — Мне нужны эти книги. Я не знаю, сможем ли мы без них создать контрпроклятие, а без этого ты… — она замолкает, когда её голос ползёт вверх и обрывается тихим всхлипом. Драко отводит взгляд, когда Рон притягивает её к груди и, шепча на ухо успокаивающие слова, проводит рукой по кудрям. Его сердце, кажется, в миллионный раз оказывается в цепкой ледяной хватке, выжимающей из него всю надежду. Когда Гермиона отстраняется, смахивая слёзы и выравнивая дыхание, Драко возвращает к ней свой взгляд. Я должен быть тем, кто вытирает её слёзы. — Как скоро мы сможем отправиться? — спрашивает она, теперь на её лице нет ни намёка на волнение. — Когда захочешь, — мягко отвечает он. Бросив взгляд на Рона, который смиренно ей кивает, она произносит: — Я хочу пойти сегодня. Прежде чем Драко может ответить, вмешивается Рон, твёрдым голосом говоря: — Я иду с тобой. Склонив голову набок и разочарованно вздохнув, она отвечает: — Рон, я не думаю, что это хорошая идея. Тебе нужно нагружать ногу как можно меньше. Рон качает головой ещё до того, как она заканчивает говорить. — Мне плевать на мою чёртову ногу, Гермиона. Если поход в это ужасное место спровоцирует у тебя приступ, я хочу быть там. Мне нужно быть рядом с тобой. От этого заявления рука Драко сжимается в кулак. — Прошу, Рон. Мы не можем рисковать, травмируя тебя лишний раз. К тому же я буду не одна, со мной будет Малфой. Рон фыркает, но прежде чем может что-нибудь сказать на этот счёт, Гермиона продолжает: — Как же Роуз? Кто-то должен остаться с ней, тем более она так ждала возможности провести с тобой день и вместе порисовать, — она слегка ему улыбается. Когда Драко слышит имя их дочери, его сердце останавливается. Он не хотел его знать. Если он не знает её имени, он на один шаг дальше от принятия реальности того, кем она является. Рон, подавленный, смотрит на неё, когда она берёт его руки в свои и говорит: — Обещаю, я буду в порядке. Я могу это сделать. Мне нужно это сделать. Он медленно кивает, бормоча короткое: — Ладно. Она слегка сжимает его руки, прежде чем поворачивается к Драко, чтобы спросить: — Так мы можем отправиться сегодня? — на её лице отражается дерзкая решимость. — Конечно, Грейнджер.***
Убедившись, что Рон устроился с Роуз, Гермиона ведёт Драко к камину в гостиной. Пока она тянется к летучему пороху, Драко разглядывает фотографии, украшающие каминную полку. На большинстве из них запечатлена её дочь, её кудри разлетаются, пока она улыбается и хохочет на руках у родителей. На одной из них изображено Золотое трио на свадьбе Поттера и Уизлетты, стоящий по центру жених обнимает друзей, все трое с ослепительными улыбками на лице. Другая фотография со свадьбы привлекает его внимание. Он пытается остановить растущую боль, когда смотрит на танцующую Гермиону, заключённую в объятиях Рона, они с любовью смотрят друг другу в глаза. — Готов? — её ангельский голос шумит в ушах, когда она протягивает ему горшок с летучим порохом. Не доверяя собственному голосу, он без слов кивает и погружает руку в мягкий зелёный порошок, прежде чем ступает в камин. Их глаза встречаются, когда он бросает порох и его охватывает зелёным пламенем после команды: — Малфой-мэнор.***
Он делает шаг в абсолютную темноту гостиной его дома детства. Трёх лет вдали от него было недостаточным сроком. Но ради неё, если бы ей это было необходимо, он бы согласился снова проводить здесь каждый день. Проходя дальше в комнату, он стряхивает сажу с плеч. Комната озаряется изумрудным свечением, когда камин позади него с рёвом оживает. Он слышит тихие шаги, когда она выходит из камина, слегка покашливая из-за сажи. Он поворачивается и видит, что она настороженно осматривает комнату. Её грудь вздымается от ровных, глубоких вдохов, пальцы нервно переплетаются, а глаза мечутся по сторонам. Драко медленно к ней подходит и тихо уверяет: — Это не та комната. Я не стал бы приводить тебя туда. Гермиона грустно ему улыбается, говоря: — Я знаю, что не стал бы. Он подумывает над тем, чтобы протянуть ей руку, но вместо этого кивает в сторону массивных дверей гостиной и взмахивает рукой перед собой, предлагая покинуть комнату. Когда они доходят до двери, над ними слышится грохот, безошибочный звук разбивающегося стекла. Они оба поднимают головы туда, откуда мгновением позже доносится едва слышное шарканье. Драко смотрит на Гермиону, на лице которой отражается очевидное беспокойство. — Побудь здесь минуту. Я скоро вернусь, — говорит он и направляется к величественной лестнице. Он этого не замечает, но Гермиона следует за ним взглядом, просящим остаться с ней. Черты её лица окрашивает страх от того, что она осталась одна в стенах этого мэнора. Когда Драко ступает с лестницы, ноги сами несут его в маленькую гостиную. Он тихо открывает дверь и видит мать, суетящуюся над осколками под беззвучные всхлипы. Её длинные светлые волосы, обыкновенно убранные назад в гладкий пучок, свисают у лица завивающимися на концах локонами. В бледно-голубых глазах заточены переживания длиною в жизнь. — Мама, — обращается он к ней. Нарцисса оборачивается, выглядя удивлённой, но затем её лицо украшает улыбка. — Драко, — произносит она на выдохе полным облегчения голосом. — Я не ждала тебя, дорогой. Я даже не знала, что ты вернулся из странствий. Она быстро подходит к нему и заключает в крепких, материнских объятиях. Он закрывает глаза, обнимая в ответ. — Я так по тебе скучала, мой дракон, — шепчет она ему в грудь. — Я тоже скучал по тебе, мама. Приношу извинения, что не известил тебя о возвращении, — говорит он с сожалением. Сожалением за то, что не связался с ней раньше, но ещё большим сожалением за то, в каком состоянии он оставил отношения между ними, прежде чем отправился на поиски крестражей — истинная причина, почему он не выходил с ней на контакт. — Я здесь не один, я… — он начинает объяснять, почему так внезапно объявился, но его прерывает Пиппи, их домашний эльф. — Госпожа, Пиппи просит прощения за то, что прерывает… ох, господин Драко, Пиппи так рада вас видеть… но ох, там, в гостиной, ведьма, что-то очень, очень не в порядке, она нуждается в помощи. Пиппи пыталась помочь, но она не слушалась Пиппи, — быстро пищит эльф. От упоминания гостиной его лицо вытягивается, пока всё тело пронизывает ледяным ужасом. Всего за долю секунды Драко разворачивается и вылетает из комнаты, несётся вниз по лестнице, в спешке пропуская по три ступеньки. «Нет, нет, нет, — молит он, — она не должна была забрести в ту комнату». Он врывается в комнату, и от того, что он видит перед собой, его ноги прирастают к полу. Гермиона стоит в центре комнаты, на полу, окрашенном её кровью — пропитавшись тёмной магией из кинжала Беллатрисы, она не поддавалась никакому воздействию. Её глаза плотно зажмурены, по щекам бегут слёзы. Пальцы крепко цепляются за кудри у корней, дыхание неравномерное и слишком частое. С губ срывается громкое рыдание. Его сердце разбивается от вида того, как женщина, которую он любит, распадается на части.