***
Сентябрь 2001 В тёмном утреннем небе ещё мерцают звёзды, когда Драко оказывается в библиотеке Малфой-мэнора и, впав в некоторое неистовство, начинает перебирать книги одну за другой. Молящее отчаяние в сообщении патронуса Гермионы выдернуло его из квартиры и заставило немедленно аппарировать в мэнор — он был движим инстинктивным порывом избавить её от любых тревог, не мог впустую тратить время, когда она нуждалась в нём. Он продирается через каждую подворачивающуюся ему книгу, в которой есть хотя бы намёк на тёмные искусства, перелистывая их страницы с впечатляющей скоростью. Он обязан найти хоть что-нибудь, прежде чем вернуться к ней. Он не может явиться с пустыми руками — без идей, как улучшить зелье; он представляет её удручённый вид, когда он скажет, что у него нет никакой новой полезной информации, и не может вынести мысли об этом. «Нет, — говорит он себе, — я не появлюсь у неё без плана». — Драко? Голос матери, пронёсшийся сквозь стеллажи библиотеки, отрывает его от напряжённых поисков. Он резко поворачивает голову и видит её у прохода, в котором он находится. Её светлые волосы беспорядочно собраны в низкий пучок. Ткань плисового халата королевского голубого цвета волнами ниспадает вокруг неё. Это не та собранная Нарцисса Малфой, которую Драко привык видеть. — Что ты здесь делаешь, дорогой? Ещё так рано для твоего визита, — мягко спрашивает она. Драко возвращается к усердному чтению, впопыхах бормоча: — Мы что-то упустили… Я думал, это сработает, но нет… я нужен ей… Он слишком занят, чтобы заметить, как смягчается мамин взгляд от душераздирающего сочувствия, которое она испытывает к сыну. Он продолжает, говоря: — Я могу сказать о тебе то же, мама. Сейчас довольно рано, чтобы ты не спала и бродила по мэнору. — Да, дело в том, что я не очень хорошо сплю. Когда твой отец в Азкабане, а ты в Лондоне… м-м, мэнор слишком большой для одних только нас с Пиппи. Это откровение заставляет Драко почувствовать лёгкий укол вины за то, что его отсутствие сыграло свою роль в нарушении её покоя, недостаточный, однако, чтобы убедить его вернуться домой. — Дай знать, если я смогу чем-то помочь, дорогой, — говорит Нарцисса и уходит, чувствуя, что сын хочет, чтобы его оставили в исследованиях одного. Драко никак не даёт понять, услышал он это или нет, и просто продолжает лихорадочные поиски.***
Спустя час поднимающееся над горизонтом солнце заливает библиотеку оранжевыми и розовыми красками — а Драко ничуть не продвинулся в поиске ответов. Он с силой — и соответствующим хлопком — ставит книгу, что держит в руках, на место и, наклоняясь вперёд, прижимается лбом к одной из полок. Он резко выдыхает, в расстройстве потягивая волосы. Драко уже близок к тому, чтобы всё бросить, когда до него доносится пленящий аромат гардений. — Грейнджер? — бормочет он и оборачивается, ища глазами ведьму, которая, как он считает, олицетворяет этот аромат. Но, разумеется, он её не находит. Вместо неё он видит, как мама тихонько расставляет свежую цветочную композицию, основным элементом которой, по всей видимости, являются гардении. В тот момент, когда он опускает взгляд на белые лепестки, ответ, который он искал, вдруг поражает его, точно бладжер. «Ну конечно, — думает он, — как я мог это упустить? Это же всё время было прямо передо мной». Он спешит к матери и коротко, но крепко обнимает, выпаливая: — Спасибо, мама. Драко быстро целует её в щёку, затем выхватывает из букета три гардении и выносится из комнаты, так спешно, что у Нарциссы не остаётся и шанса расспросить его.***
Драко аппарирует прямо на крыльцо дома Грейнджер-Уизли. Желая скорее унять её тревоги, он начинает безумолчно колотить по двери, с иссякающим терпением ожидая, пока кто-нибудь откроет. Гермиона прищуривается, ослеплённая поднимающимся солнцем, не сразу узнав Драко. На ней мятая одежда, буйные кудри растрёпаны, а под глазами залегли тёмно-фиолетовые круги. «Она выглядит так, будто не спала всю ночь, — замечает Драко. — Ну конечно она не спала… на кону же жизнь Уизела». — Малфой… — говорит она на выдохе и отступает, чтобы он мог войти. — Почему ты здесь? В такую рань… Оказавшись внутри, он поворачивается и смотрит на неё немного растерянно. Хотя ответить он не успевает, потому что сверху доносится приглушённый голос: — Гермиона? Она оглядывается на лестницу и отвечает: — Всё нормально, Рон. Это Малфой пришёл из-за зелья. Ложись спать. Когда мужчина сверху ничего не говорит в ответ, Драко удивлённо поднимает бровь. Гермиона замечает это и грустно улыбается. — Он плохо спит. Всю ночь не мог уснуть из-за боли, из-за этого организм становится слабее. — Верно, — шепчет Драко. — Я бы пришёл сразу, как получил твой Патронус, но не хотел объявляться без плана. Поэтому сначала вернулся в мэнор и ещё раз пробежался по библиотеке. — Ты что-нибудь нашёл? — спрашивает Гермиона, её брови взлетают, а голос поднимается до тона, полного надежды. — Мы проглядели какую-то книгу? — Нет, никакой книги, — начинает Драко, и Гермиона мгновенно меняется в лице — на нём отражается опустошение. — Была не книга, а это. — Он протягивает руку и показывает гардении. Гермиона смотрит то на него, то на цветы в недоумении, не понимая, как это может быть связано с их работой над зельем. Но Драко этого не замечает. — Поверить не могу, что мне это раньше не пришло в голову, учитывая, как часто меня окружает этот аромат, особенно в последнее время, и, боже, если бы я только в самом начале включил свою чёртову голову, я бы сразу понял… — Малфой, ты тараторишь, — обрывает его Гермиона. — О чём ты говоришь? Драко останавливает поток бессвязностей и пронзительно смотрит прямо в её глаза, полные озадаченности. Он видит нерешительный оптимизм — Гермиона хочет верить, что он нашёл недостающую часть пазла, но в то же время настороженна из-за возможного разочарования. Драко делает глубокий вдох, пытаясь успокоить мечущиеся мысли. — Гардении, — вот и всё его пояснение. Он снова протягивает ей цветы. — Да, я знаю, что это такое, Малфой, — говорит Гермиона, слегка усмехаясь резкой смене его болтливости на немногословность. Драко не может сдержать улыбки и слегка качает головой. — Гардении могут использоваться в качестве антиоксиданта, и при нанесении на кожу помогают с остановкой кровотечения и заживлением ран, — как ни в чём не бывало объясняет он. Гермиона улыбается ему. — Это замечательно, Малфой, но тебе не стоит корить себя за это. Гардении не самый распространённый ингредиент для зелий, так что совершенно нормально, что ты не подумал о них первым делом. Тем более даже не ты составлял первоначальный список ингредиентов — этим занималась я. Драко опускает глаза на зажатые в руке гардении, потому что не может выдержать её взгляд. — Я должен был раньше догадаться. Это ты. Ответ… это всегда ты, — его голос опускается до самого тихого шёпота. В решении не смотреть на неё он непреклонен. — Я не понимаю, о чём ты, — отвечая, Гермиона тоже переходит на шёпот, и Драко может поклясться, что слышит в её голосе дрожь. Это заставляет поднять на неё взгляд, и он надеется, что она не заметит в его глазах боли. — Я должен был всё сопоставить раньше, потому что ответ находился прямо передо мной с того момента, как я снова оказался в твоём обществе. Аромат гардений — этот совершенный аромат — постоянно витает вокруг тебя, он окружал тебя ещё когда мы учились в школе. Ему приходится приложить немало усилий, чтобы не отвести взгляд, когда он чувствует, что от признания начинают пылать щёки. Жар только увеличивается, когда он окунается в воспоминания, в которых он зарывался лицом в кудри, глубоко вдыхал её запах, утопая в нём — совершенно теряя голову. Гермиона смотрит на него с выражением, которое Драко распознаёт как жалость — жалость к нему из-за того, что на него до сих пор так влияют их давно закончившиеся отношения, в то время как она, очевидно, двигается дальше. — Что ж, нет смысла зацикливаться на этом, — тихо говорит Гермиона. — Что важно, теперь мы можем сварить новое зелье уже с дополнительным ингредиентом. Остаётся надеяться, что это именно та часть головоломки, которой нам не хватало. Поднимемся и сделаем с ними новую порцию? — Гермиона кивает на гардении, до сих пор зажатые в его руке. Он наконец отводит от неё взгляд и удручённо кивает. В последний раз жалобно взглянув на него, Гермиона поворачивается и направляется к лестнице. Некоторое время Драко просто стоит на месте, наблюдая, как она исчезает на втором этаже, сердце просит последовать за ней — вот бы только он мог сделать это именно так, как того отчаянно желает.***
Драко и Гермиона работают над зельем в тишине, шаг за шагом выполняя уже знакомые им действия. Как только все ранее использованные ингредиенты оказываются в стоящем на медленном огне небольшом котле на её столе, Драко тянется через Гермиону, слегка задевая её руку своей, за цветами. Он осторожно отщипывает десять лепестков и закидывает их в котёл. Когда лепестки падают в бурлящую синюю жидкость, новая волна магии рябью бежит по поверхности. Драко поднимает взгляд на Гермиону — её глаза загораются надеждой, а губы медленно растягиваются в мягкой улыбке. Она заправляет за ухо локон шоколадных кудрей. «Мерлин, какая она красивая», — думает он. — Это ощущается правильно, да? — она поворачивается к нему с широко раскрытыми глазами. — По-другому, не так, как в прошлый раз, согласен? Он отвечает на её улыбку, изо всех сил стараясь подавить боль, раздирающую изнутри, от вида надежды в её глазах, от понимания, что она полагается на него, чтобы спасти Уизли. — Да, — бормочет он. — Это ощущается правильно, Грейнджер. — Она не знает, что эта реплика относится не то чтобы к зелью. Драко вытаскивает палочку и взмахивает ей над котлом. — Экзорсизе Астерот. И снова волна магии прокатывается по бурлящему отвару, а тёмная жидкость мерцает. Зелье продолжает кипеть, но с меньшей интенсивностью, а комнату наполняет ощущение спокойствия. — Как думаешь, надо корректировать время варки? — спрашивает Гермиона, слегка заламывая пальцы, что говорит о её беспокойстве. Драко всматривается в бурлящее зелье, наблюдая за переливами тёмно-синего в ряби, появляющейся на поверхности отвара от лопающихся пузырьков. Он отмечает, что зелье ведёт себя так же, как в прошлый раз. — Нет, — заключает он. — Трёх дней будет достаточно. Он видит, как её плечи в то же мгновение опускаются, и понимает, что она надеялась, им удастся сократить необходимое для варки время. Драко протягивает руку и нерешительно кладёт ей на плечо. Тепло мгновенно обхватывает его ладонь и ползёт выше. Драко ощущает её магию каждой частичкой своего тела — он хочет утонуть в этом чувстве. Гермиона поднимает взгляд, смотря на него сквозь ресницы широко раскрытыми глазами со смесью надежды и страха. На её лице появляется выражение простодушной невинности, и вдруг они снова подростки — снова испытывают те ощущения, которые уже не должны испытывать. — Не волнуйся, Грейнджер, — говорит он ей, грустно улыбаясь. — Всего три дня. Он будет в порядке. Гермиона согласно кивает и безрадостно усмехается. — Конечно. Ты прав. Три дня это не так уж и долго. Всё будет нормально… Драко неохотно отпускает её плечо, но прежде слегка сжимает, наслаждаясь ощущением. Когда ладонь больше её не касается, от тепла её магии не остаётся и следа, на замену ему приходит холод. Он сжимает руку в кулак, желая сохранить ощущение её магии, ползущей по коже, хотя и знает, что момент уже прошёл. Драко отходит от неё, потому что ему необходима физическая дистанция, чтобы не прикоснуться к ней снова. — Я вернусь через три дня, чтобы проверить зелье и убедиться, что оно готово к использованию, — сообщает он, собравшись уходить. Гермиона делает к нему шаг, но вдруг останавливается, соединяя перед собой руки и переплетая пальцы. Драко встаёт на месте и смотрит на неё, его одолевает любопытство: что могло вызвать её нерешительность? — Не хочешь остаться на завтрак? Ты так рано пришёл, сомневаюсь, что у тебя было время что-нибудь перекусить. — Её вопрос звучит полным надежды. Драко ужасно сильно хочет согласиться. Ещё достаточно рано, так что, вероятно, будут только они вдвоём, и это всё, чего он желает на данный момент. Он изучает её лицо, замечая приподнятые, будто в предвкушении, брови — предвкушении, которое он не ожидал увидеть и которое на мгновение заставляет его почувствовать надежду. Но только до тех пор, пока до кабинета, пронёсшись по коридору, не доносится приглушённый храп и реальность не накрывает его волной. — Спасибо, но я не голоден, — говорит он, натянуто улыбаясь. — Увидимся через несколько дней. Если что-то изменится в худшую сторону, ты знаешь, как со мной связаться. На этой ноте их разговор заканчивается; Драко, как в тумане, спускается на первый этаж и ступает в камин. Несколько мгновений спустя он оказывается в своей спальне и падает на кровать. Взмахом палочки плотно задёргивает шторы и гасит в комнате свет. Накрыв глаза рукой, Драко делает глубокие вдохи в попытке заглушить ощущение зияющей в груди дыры.***
Спустя три дня Драко, Рон и Гермиона в очередной раз собираются в её кабинете. Рон, как обычно, сидит положив больную ногу на оттоманку. Его челюсти плотно сомкнуты из-за боли, пронзающей всю ногу. Драко стоит над котлом, всматриваясь в бирюзовый водоворот зелья. Гермиона стоит в середине комнаты между двумя волшебниками. — Зелье готово, — сообщает Драко, начиная смешивать его с основой для целебной мази. Гермиона облегчённо выдыхает, и он слышит её шаги — удаляющиеся от него, но приближающие её к Уизли. Драко не нужно оборачиваться, чтобы понять, что она, склонившись, притягивает того в объятия. Почувствовав первые уколы боли от этой мысли, он быстро возводит в разуме стены. Они, однако, не избавляют от боли полностью — подсознательно он крепко держится за неё, отчаянно нуждаясь в любых эмоциях, что связывают его с Гермионой. Когда мазь замешана и готова к использованию, Драко подходит к Гермионе — к тому времени она уже сняла окровавленную повязку с ноги — и передаёт ей стеклянную банку. Он старается не касаться её кожи, но их мизинцы скользят друг по другу, будто притянутые невидимой силой. Драко требуется сила Птицы-Гром, чтобы не обхватить её мизинец своим, но всё же ему удаётся не поддаться искушению. Гермиона набирает мази из банки, и комнату наполняет запах мяты. Драко не желает наблюдать, как её руки касаются ноги Уизела, поэтому он отворачивается и бестолково рассматривает украшающие полки книги. Драко направляет всё свое внимание на чтение каждого названия, но это не удерживает его от воспоминаний о временах, когда он был тем, кого Гермиона исцеляла. По тому, как Рон облегчённо выдыхает, Драко понимает, что они закончили с нанесением мази. Ему требуется несколько секунд, чтобы собраться с мыслями, и только затем он поворачивается к паре. И от картины, что разворачивается перед Драко, его сердце болезненно сжимается. Он пытается сделать вдох, но безуспешно — из комнаты будто выкачали весь кислород. Гермиона, сидя на подлокотнике кресла, одной рукой обнимает Рона, пальцами запутываясь в рыжих локонах. Он же сидит с закрытыми глазами, прижавшись к ней головой. Драко смотрит, как тот глубоко дышит — более размеренно теперь, когда охлаждающая мазь утолила боль. Гермиона поднимает на Драко взгляд. Так, они смотрят друг на друга, не двигаясь, кажется, целую вечность. На его лице маска — чтобы не выдать никаких эмоций. Маска и на лице Гермионы, однако в карамельных глазах Драко может разглядеть мириады эмоций, проносящихся так быстро, что ему не удаётся распознать их. — Спасибо, Малфой, — шепчет она, продолжая расчёсывать пальцами волосы Рона. — Конечно, Грейнджер, — кивает он. — Я свяжусь с тобой через камин на днях, чтобы узнать, как идёт заживление. Драко покидает кабинет, и в этот раз Гермиона не предлагает ему остаться.***
Без весточки от Гермионы проходит три дня, поэтому Драко предполагает, что зелье сработало как положено. Он ничего не может с собой поделать, но от мысли, что зелье работает, что оно исцеляет его, Драко настигает чувство горечи. Он не может не задуматься о том, насколько бы ему было проще, если бы Уизли просто умер от раны. И тогда Драко был бы рядом, чтобы помочь Гермионе собрать осколки её разбитого сердца. Если бы только… Драко направляется к камину в своих апартаментах, набирает немного летучего пороха, опускается на колени — от мраморного пола их защищает мягкий ковёр нефритового цвета — и склоняет в него голову. Он бросает порох в камин и вызывает дом Грейнджер-Уизли. Его голова яростно закручивается в водовороте ярко-зелёного пламени, в то время как он проносится сквозь воронку времени и пространства. Спустя считанные секунды — а кажется, что минуты — голова перестаёт кружиться и он выглядывает в их гостиной. Драко уже собирается позвать Грейнджер, как его останавливает какой-то шум. В комнату вбегает Роуз, размахивая огненными кудрями, и следом за ней ковыляет на костылях Рон, смотрящий на дочь с лучезарной улыбкой. Драко замечает, что, похоже, шаги даются ему легче, чем прежде. Драко понимает, что ему стоит обратить на себя внимание, дать знать, что он здесь, но мазохистская его часть решает вместо этого молча понаблюдать, несмотря на осознавание того факта, что это не принесёт ему ничего, кроме боли в сердце. Он наблюдает, как Рон медленно опускается на изношенный диван, осторожно поправляет перед собой ногу и тянется к Роуз, беря её на руки. Но вместо того чтобы усадить её на колени, он невысоко подбрасывает её над собой — по комнате тут же разносится её звонкий смех, заставивший и Рона радостно хихикнуть. Драко замечает, что в голубых глазах сияет безусловная любовь, пока он наблюдает за весельем дочери — явное свидетельство того, что Рон прекрасный отец. Он отрывает взгляд от этой картины, только когда Гермиона входит в комнату и резко останавливается, смотря прямо на его голову в очаге камина. — Малфой, — говорит она, отчего Рон перестаёт подкидывать Роуз и поворачивается. — Давно ты ждёшь? — Она переводит взгляд на Рона, несколько недовольная тем, что тот не заметил присутствия Драко. Не желая признаваться в том, что подсматривал, он быстро отвечает: — Совсем нет, я только что заглянул. Он смотрит на Гермиону, но боковым зрением замечает, как Рон сажает Роуз на колени. Драко переводит взгляд на девочку и обнаруживает, что её взгляд уже прикован к нему; она прижимается к Рону, склонив набок голову. То, с каким пристальным вниманием она смотрит на него, выбивает Драко из колеи. — Итак, — начинает Драко, переводя взгляд обратно на Гермиону. — Полагаю, раз ты не пыталась связаться, дела идут хорошо? Рана заживает? Гермиона уже собирается ответить, но Рон её опережает. — Учитывая, что речь идёт о моей ноге и я, знаешь ли, сижу прямо здесь, ты мог бы спросить у меня напрямую. Гермионе необязательно вечно выступать между нами посредником. Я думаю, пора уже оставить школьную вражду позади. — Тон его слов не совсем соответствует тому, каким голосом Рон их произносит, но видно, что он, по крайней мере, пытается сделать над собой усилие. И Драко, и Гермиона оглядываются на него с написанным на лице шоком; не только из-за желания Рона завязать с Драко разговор, но и потому, что последней репликой он словно помахал белым флагом. — Действительно, так, эм… как поживает рана? — выдавливает Драко. Взгляд Гермионы, приятно удивлённой перемене в настрое обоих, мечется между мужчинами. Прежде чем ответить, Рон устраивает сидящую у него на коленях Роуз поудобнее и проводит пальцами сквозь кудряшки — так он собирается с мыслями перед тем, как ступить на новую, неизведанную территорию, которую только что создал со светловолосым волшебником. Он по-прежнему смотрит на Роуз и не отнимает руки от её волос, когда отвечает: — В этот раз лучше. Всё ещё побаливает, хотя не так сильно, как раньше. Но самое обнадёживающее — рана до сих пор не начала увеличиваться. С первым зельем к этому времени она уже снова разрасталась. Закончив говорить, Рон встречается с Драко взглядом. Для обоих мужчин не отвести глаза сразу же — та ещё задача, но ради Гермионы они стараются изо всех сил. Потому что не имеет значения, как они относятся друг к другу, у них есть кое-что общее: они оба сделают всё что угодно ради неё; что угодно, чтобы на её лице была улыбка; что угодно, чтобы она стала немного счастливее, не важно, какой ценой. Разве может быть иначе, когда речь идёт о женщине, которую любишь? — Хорошо, — говорит Драко, — это замечательно. Слова Драко ровно противоположны тому, что он чувствует. Он вовсе не считает, что это замечательно. Если бы ситуация ухудшилась, у него появился бы какой-никакой шанс, и эта крохотная вероятность — всё, что ему нужно. Но если зелье сработает… что ж, тогда скорее дементор наколдует Патронуса, чем Драко представится второй шанс с Гермионой. В комнате воцаряется тишина, близкая к некомфортной. Драко чувствует появляющуюся в коленях тупую боль — мягкий ковёр уже не спасает — и он принимает это как знак, что пора прощаться с семьёй. — Что ж, ладно, надеюсь, рана начнёт заживать и затянется. Держите меня в курсе любых изменений. — Спасибо, Малфой, — мягко произносит Гермиона, одаривая его лёгкой улыбкой. Драко кивает, прежде чем вытащить голову из пламени. Последнее, что он видит перед тем, как оказаться дома, это Роуз, машущую ему на прощание.***
Неделю спустя Драко снова оказывается в доме Грейнджер-Уизли. Гермиона отправила ему сообщение Патронусом, попросив его присутствия. Хотя в голосе не было явного отчаяния, как раньше, её слова пронизывало глубокое разочарование. Драко наклоняется, чтобы получше рассмотреть рану; Гермиона в это время стоит возле Рона, нежно положив руку на его плечо. Внешне есть заметное улучшение. Кровь больше не пузырится и не сворачивается по краям раны. Толстые ониксовые нити проклятия перестали расползаться дальше по ноге, вместо этого они теперь только слегка извиваются под кожей на одном месте — рана ещё не избавлена от тёмной магии окончательно. Рон говорит, что сейчас боль переносить легче, чем раньше, но она по-прежнему хронически жгучая. Хотя эти изменения указывают на положительный поворот событий, за последние три дня никакого прогресса больше не наблюдалось. — В течение четырёх дней состояние улучшалось, — объясняет Рон, — а потом — ничего, никаких подвижек. Драко переводит взгляд с раны на Гермиону и видит, что та перекатывает между пальцами зажатую ткань рубашки Рона. Она нервно закусывает нижнюю губу, и Драко усилием воли заставляет себя оторвать взгляд. «Сейчас не время для этих мыслей…» — Но распространение полностью остановилось, так? — спрашивает Драко, вынуждая себя смотреть на Рона, изо всех сил стараясь быть с ним любезным. — Да, — коротко отвечает он, похоже, тоже испытывая трудности с их новоприобретённым перемирием. Драко напрягает мозг в поисках ответа, но тщетно. Он был уверен ещё в первоначальном списке ингредиентов, а затем в том, что лепестки гардении были недостающим элементом. Но, похоже, одним из недостающих элементов, хотя он и считал, что элемент был в единственном числе, а не множественном. «Должно быть, дело в контрпроклятии, наверное, мы что-то в нём упустили…» Внезапно в голову закрадывается догадка, когда он припоминает тот день в кабинете Бруствера. Он мысленно просматривает рунически зашифрованный пергамент, живо вспоминая тьму, холодком бегущую по спине во время чтения. «Мог ли это быть…?» Драко встречается с Гермионой взглядом, и та вопросительно поднимает брови. Немного поколебавшись (потому что, правда, кто бы без колебаний поднял эту тему, учитывая её реакцию в первый раз), он озвучивает свою мысль: — Думаю, нам стоит взглянуть на те руны от Кингсли. Гермиона и Рон смотрят на него недоверчиво — скепсис Рона гораздо более нагляден, поскольку его лицо становится багряным. И верный своей репутации вспыльчивого человека, он спешит поделиться, как сильно его тревожит эта идея. — Я думал, мы все сошлись на том, что Гермиону не стоит этим беспокоить до тех пор, пока мы не найдём способ исцеления? Или что, теперь, когда проклятие не распространяется и я не так близок к смерти, как раньше, нас внезапно это не так уж и заботит и мы считаем, что взяться за новый проект — чертовски потрясающая идея? — К концу его небольшой тирады слова уже явно сочатся сарказмом, а все предшествующие этому попытки играть в дружелюбие быстро сходят на нет. — Рон, — предупреждающе говорит Гермиона, — позволь ему пояснить. Я уверена, у него есть совершенно разумное объяснение этому предложению. Уизли выглядит так, словно собирается возразить, но боковым зрением замечает любопытный взгляд Роуз, направленный на него. Не желая демонстрировать такой тип реактивного поведения перед дочерью — над чем он активно работал — Рон проглатывает ответ и, сжав челюсти, решает ничего не говорить и дождаться объяснения. Драко поворачивается к Гермионе, выжидающе смотрящей на него. — Я считаю, что мы использовали верные ингредиенты, особенно сейчас после добавления лепестков гардении и результатов, которых мы с помощью этого добились. Но поскольку нити тёмной магии никуда не делись и продолжают двигаться, я думаю, необходимо что-то скорректировать в контрпроклятии для зелья. Мне кажется, что руны могут содержать информацию, которая нам в этом поможет. Гермиона открывает рот, готовая ответить, но останавливает себя. Она немного склоняет голову набок, отчего несколько локонов выпадают из пучка и обрамляют лицо. Драко видит, как на нём отражается множество мыслей, пока она обрабатывает услышанное. Она смотрит на Рона, опускает взгляд на его ногу и затем поворачивается к Драко. — Вообще-то, это блестящая идея, — говорит она. Драко не может сдержать самодовольную улыбку. — Не стоит так этому удивляться, Грейнджер. Гермиона улыбается ему в ответ, и в голове Драко проносятся воспоминания о всех моментах, когда ему удавалось вызвать у неё удивление — особенно в тех случаях, когда дело касалось маглов. — Ладно, идея неплохая… — бурчит Рон, ему тошно признавать, что предложение Малфоя оказалось толковым, и он жалеет о том, что сразу же набросился на него, не подумав. Гермиона награждает Рона улыбкой, довольная тем, что он пытается. Когда Гермиона поворачивается, чтобы снова обратиться к Драко, он уже знает, какой вопрос она собирается задать. — Да, Грейнджер, мы можем начать перевод прямо сейчас. Улыбка, которой она одаривает его, озаряет каждый дюйм её лица, а счастье, которое она источает, пропитывает каждый квадратный метр комнаты. Её существо согревает каждую клеточку души и тела Драко, как солнце согревает промёрзлую, заснеженную землю. Как бы он хотел утонуть в этом чувстве…***
Спустя два часа и недалеко продвинувшийся перевод, Драко обнаруживает себя смотрящим в собственное отражение в зеркале, пока моет руки. Как всегда, ему трудно принять мужчину, что смотрит на него в ответ — реальность его поступков подавляет любое желание стать лучшим человеком, тем, кто не наделал тех ошибок, кем-то, кто заслуживает большое, доброе сердце. Когда Драко вытирает руки, его внимание привлекает блеск серебра на столешнице. Он протягивает руку, поднимая серебристую расчёску с рельефным узором. Его пальцы легко пробегают по мягкой щетине, собирая оставшиеся на них кудрявые пряди. Драко растирает волоски большим и указательным пальцами, разглядывая, как они завиваются. Мгновение спустя он возвращает волоски на щетину, а расчёску на место и направляется обратно в кабинет Гермионы. Проходя мимо их спальни, Драко видит через узкую щель двери то, что заставляет его моментально остановиться. Рон сидит в изножье кровати, а Гермиона стоит между его ног, она обнимает его за шею, а его руки покоятся на её талии. Но насколько бы это зрелище для Драко ни было болезненным, эта боль меркнет на фоне сводящей внутренности агонии, пронзающей его при виде слившихся воедино губ. Кровь застывает в жилах и громко стучит в ушах. Из лёгких выбивает воздух, и ему приходится остановить себя от того, чтобы громко резко вдохнуть. Не в состоянии больше выносить увиденное, он отступает, отчаянно желая забыть, что вообще когда-либо видел их вместе, но тут до его слуха доносится шёпот. — Выходи за меня. Драко пригвождает к месту, он не в состоянии ни дышать, ни сделать что-либо, кроме как напрячь слух, чтобы расслышать её ответ. Убедившись, что надёжно скрыт в тени от возможных взглядов, он тихо делает шаг к двери. — Рон… — тихо произносит Гермиона на выдохе. — Мы это уже обсуждали. Сердце Драко пропускает удар. «Это не «да»…» Глубоко внутри него вспыхивает волнение. — Я знаю, Гермиона. — Он прислоняется своим лбом к её. Его шёпот наполняется раздражением. — Война не время для свадьбы, но свадьба нам и не нужна. Я всего лишь хочу, чтобы ты стала моей женой. В сердце вонзается нож. — Ты пожалеешь, что у тебя не было большой свадьбы в духе Уизли. «Так, значит, её ответ «не сейчас», а не «нет»…» Нож погружается глубже и резко проворачивается. — Нет, не пожалею. Я люблю тебя, Гермиона. Я просто хочу быть твоим мужем. Остальное меня не волнует. Гермиона протягивает руку и ласково поглаживает щёку Рона. — Как только наступит подходящее время. Драко едва слышит её шепот. Рон закрывает глаза, и Гермиона нежно целует его в щёку, прежде чем произносит почти беззвучное: — Я тоже люблю тебя. Нож проворачивается снова, выпотрошив его сердце, надежды и любовь. Он моментально возводит окклюменционные стены, неспособный вынести мучительную боль, причинённую её словами.