Восход Черасте

Том

      Дорога до дома заняла примерно полчаса, учитывая, что Ричард ехал с большой скоростью и по открытым проселочным дорогам. По пути я позвонил Долохову, предупредив, что на квартире его ждали два трупа для отправки на запад. Ночь за окном машины скрывала все под своей силой, помогая нам проехать незаметными мимо населенных пунктов по пути. Никто бы не догадался искать центр английского синдиката в Хартфордшире, находящимся так близко к столице, — прекрасное место спрятаться под носом у MI5, пока они ищут по окраинам страны. Пути, по которым можно было добраться до особняка, было видно на карте, они открыты, но по ним никто не ездил, кроме нас с братом и других членов мафии, чтобы доехать до дома босса в короткие сроки.       В целях безопасности я сократил возможное число человек, которые могли посещать наш дом. В такое время, когда мы окружены предателями, которые не поскупятся на удар ножом в спину, надо спать с пистолетом под подушкой и постоянно присматриваться даже к прислуге и гостям. Не было в нашем доме ни чертовых приемов на сто человек, ни больших собраний, где собирались младшие боссы. Отца, кроме нас с братом, могли посещать еще пара человек из мафии. Возможно, ему бы хотелось, чтобы меня и Ричи вообще не было в доме, не было в его жизни, но в глазах членов мафий — от традиционалистов до новобранцев-солдат — это было бы унизительно. Если бы кто-то увидел, что родной отец не доверяет своим сыновьям, то это вызвало бы общественный вопрос: а к чему тогда семейные ценности и связи, раз даже боссу на них наплевать. Классика для нашей семьи, которая уже развалилась к чертовой матери и держится на взаимном оскорблении и унижении за закрытыми дверями.       Помимо нас с Ричардом приходили консильери отца Гектор Дагворт-Грейнджер, силовик, что выполнял карательную работу, и наш дядя по линии матери. Старик Гектор стоял на своем посту сколько себя помню, и, зная это, я понимаю, как все в синдикате похожи. Все мы ужасные твари, что хотят продержаться на своих постах, и все мы сделаем все ради того, чтобы босс не разрезал по кусочкам наши тела.       Так же и Гектор.       Если бы Дагворт-Грейнджер в начале пути консильери не убивал тех, кто не следует его словам, и не лизал задницу отцу, его бы уже давно сменил кто-то другой, например дядя, который, возможно, желал это место себе.       Как консильери — правая рука босса — Дагворт-Грейнджер бывал у нас часто, словно на коротком поводке у отца. Верный пес, который не выполнял свои обязанности сполна. Понятия не имею, от старости ли, ведь старик стоял уже одной ногой в могиле, либо же из-за усталости от служения на протяжении долгих лет, но его советы были для мафии как для меня моего члена дрочка — ненужными.       Я слышал, что отец хотел сегодня позвать Гектора и дядю Морфина к себе. Второй был как чертова пиявка, которая присосалась к нашей семье после смерти матери и не делала ничего, что помогло бы английскому синдикату. После смерти Меропы он был особенно убит горем, я бы даже сказал слишком. Морфин не побоялся показать эту слабость перед всеми и заверил, что в память о сестре будет трудиться во благо мафии. Но все, что я видел, это то, как он тратил заработанные на своем посту капитана деньги на развлечения. Ирония состояла в том, что некогда имея сестру — жену босса — сам Морфин занимал место ниже младшего босса.       Как человек дядя был отвратителен даже для меня.       Лично я еще не забыл, как мне приходилось защищать пятилетнего Ричарда от умалишенного Морфина, ибо тот лез со словами, что брат — копия матери, и что хочет забрать его к себе. После того, как я всадил вилку в ладонь Морфина во время обеда и посоветовал больше не лезть к брату, он начал бояться смотреть на меня, говоря, что во мне течет кровь дедушки и в моих глазах видит будущего монстра, что будет упиваться кровью других.       Пророк херов.       Однако приставать к Ричи он перестал.       Как я и говорил, Морфин — ненужное звено в нашей семье, которое надо было уже скинуть мертвой тушей в море.       Подъезжая к дому, что до сих пор светился всеми огнями, краем глаза можно было заметить машины, стоящие не в гараже. Гараж был пристройкой в современном стиле, когда сам особняк олицетворял собой английскую классику, где жил род Реддлов изначально. Если снаружи он выглядел вполне безобидным и внушающим доверие, то внутри все ощущалось так, будто вы попали в старый склеп древнего рода.       Дагворт-Грейнджер с Морфином все еще были здесь. Ричард тоже заметил их машины и немного напряг руки на руле. Он направил машину сразу в гараж, что был открыт нараспашку — какой-то идиот забыл его закрыть, несмотря на то, что состояния тут было на несколько миллионов.       Коллекция машин, стоящая в гараже, была как горящий транспарант, говорящий о том, что мы с братом любили их собирать и тратить деньги на них. Но это больше была прерогатива Ричи.       Еще подростком он начал приглядываться ко многим маркам, а потом просил купить те, что ему нравились. Любил участвовать в местных гонках, что организовывались «Volo della morte». Организацией пока занимались другие члены мафии, но мы с братом все чаще стали прикладывать руку к тому, чтобы гонка прошла по нужным нам правилам. Все информация о заездах сообщалась в даркнете и была засекречена с целью сокрытия от полиции и MI5. Мафия получала деньги на ставках, что проходили перед заездами, — это являлось частью нашей прибыли наравне с проституцией, продажей наркотиков и оружия.       Отцу было все равно на страсть Ричарда, поэтому честь дарить младшему сыну босса машину выпала мне. Пусть мне и не нравилось, что еще шкетом в пятнадцать лет младший брат участвовал в своей первой гонке, но, блять, будь я проклят, если лишу его последней связующей с нормальной личностью. Отсутствие эмоций у брата граничило с адреналином от большой скорости и побегов от копов. Теперь же у него собственная голова на плечах: если зацепит на гонке, будет нести ответственность сам.       Выходя из машины, Ричард проверил наличие всех машин и закрыл гараж. Мы направились сразу в кабинет отца, чтобы доложить о возвращении и выполнении всех указаний. Сын ты босса или нет — он все еще твой босс.       По пути в кабинет я скинул пиджак в руки одной из горничных. Прислуга глазела на меня, как на какого-то тролля, вышедшего из подземелья, или как на ругару, обглодавшего кости жертвы. Кровь на рубашке засохла и где-то прилипла к коже. В глазах горничных, как и ожидалось, можно было увидеть испуг и разочарование от того, что придется опять стирать кровь.       В этот раз охрана стояла на постах, пусть ее и было мало. Мы не нуждались в полноценной охране, когда могли сами за себя постоять. Мужчины в мафии обходились без охраны, она была только у женщин и детей. Мне хотелось подохнуть от смеха прямо здесь со всей ситуации и показушности того, что синдикат якобы все еще работает как слаженный механизм: «Босс — Младшие боссы — Капитаны — Солдаты» от верха до низа иерархии со всеми действующими силами правления и охраной. Но этот механизм можно было сломать как карточный домик — уберешь одну карту и наш мир тут же рухнет. Лишить Томаса Реддла одного младшего босса — отрубить одну конечность. И загвоздка состоит в том, что под «брызги крови от отрубленной руки» попадут семья и все, кто входит в мафию.       Как по мне, младших боссов было мало, учитывая, что еще Дагворт-Грейнджер, помимо звания консильери, носил титул Младшего Босса Кембриджшира и Саффолка. «Volo della morte» занимала территории на востоке, севере и части юга, насчитывая пятьдесят пять графств. На такие большие территории не хватало заместителей, но мы гордились тем, что площадь была больше, чем у мафии бирмингемцев, и почти такая же, как у мафии в Америке. Чуть больше половины Британии принадлежала нашей семье. Однако, в связи с ситуацией с предателями и отсутствием железной руки на верхушке, все наши границы и земли пошатнулись под гребаным напором мафии востока и некоторых итальянских семей. Набеги, побеги, убийства людей на границах, итальянцы, невинно прохаживающиеся на нашей территории, — все это результат быстрого разложения мозга «Volo della morte».       Томас Реддл был нашим мозгом и центром всей мафии на протяжении долгих лет после того, как дедушка поставил его на свое место. Отец стал боссом раньше, чем родился я, и в начале его правления, насколько мне известно из собраний старшего поколения, все было относительно стабильно в плане того, что не было гнили в чреве мафии. Все имело порядок и хоть какую-то дисциплину. Я часто слышал от Гектора, что первые четыре года мой отец был примером хорошего капо, не боящегося ни пуль, ни ножа, ни предателей, что переговаривались под шумок. Но с появлением меня Томас стал якобы походить на загнанного зверя, который ждал удара плети в своей клетке. Все, что он имел в руках, выскальзывало из-под его пальцев — власть, сила, преданность, страх. Боссы должны в первую очередь вызывать уважение, желание идти за ним, а потом уже страх. Но отец потерял все это.       Подходя к дверям кабинета из темного дерева, я не чувствовал страха перед Томасом ни как его сын, ни как солдат мафии. Свет из комнаты, пробивающийся под порогом, не вызывал во мне желания заходить туда и видеть помесь страха и отвращения в глазах отца, направленных на меня.       Но долг есть долг, и сейчас я должен был доложить о том, что мы ничего не узнали.       Твою мать.       Когда мы с Ричардом зашли в кабинет, то увидели сначала повернувшегося к нам Морфина, который улыбнулся мерзкой тошнотворной улыбкой извращенца.       «Он всегда так улыбается, когда видит меня, как извращенец», — сказал мне однажды Ричард, когда тому было лет семь. Но сейчас брату было девятнадцать, и он мог в любой момент взять свободно стоящий рядом стул, отломать ножку и вогнать ее в голову дяди. Так что на странные сальные взгляды Морфина я мог насрать.       — Ричард, Том, вот и вы, — протянул наши имена дядя, делая жест рукой, как бы приветствуя нас. — Том, ты бы хоть одежду сменил, прежде чем сюда заходить.       — Здравствуйте, дядя, — было абсолютно все равно на то, что рубашка потемнела в местах с пятнами, похуй на этикет и авторитет нашего родственника, так что фраза выдалась с ноткой усталости и безразличия. Засунув руки в карманы брюк, я оглядел комнату.       Помимо дяди у окна стоял Дагворт-Грейнджер, смотрящий в бокал виски в руках. Выражение его лица было задумчивым и натуженным, мыслями он был где-то глубоко, можно было увидеть, как венка выделялась на его виске. Его тучная фигура сливалась с темно-коричневыми портьерами и серыми стенами.       — Добрый вечер, лорд Дагворт, — произнес, как бы намекая, что старик должен обратить внимание на пришедших сыновей его босса.       Он лишь поднял наконец глаза и кивнул в нашу сторону.       Ричард посмотрел на меня непонятным взглядом и подошел к шкафу, где отец держал алкоголь. По его движениям нельзя было сказать, что он напряжен в присутствии этих «гостей», лишь легкая бесконтрольность над движениями рук выдала его усталость. Когда он начал наливать бурбон, то приготовил еще и второй бокал для меня.       Тишина затянулась, и было такое чувство, будто все хотят прочесть мои мысли. Ожидали каких-то резких действий от меня, и я бы сделал это. Без проблем взял бы статуэтку, стоящую у отца на столе, и вбивал бы ее в головы этих стариков. А Морфина я, может быть, оставил бы для брата.       Но это было лишь в мыслях, когда пришлось встретиться с выжидающим взглядом Томаса. Мы смотрели друг на друга, явно желая убить оппонента. Когда у меня в руках появился бокал, протянутый Ричи, отец отвел взгляд и со вздохом спросил о положении дел.       — Сегодня поступила информация, что один из складов с наркотиками был рассекречен бирмингемцами. Их повязали на пути к цели и доставили на квартиру. Было двое — не знаю, почему так мало, может, они были лишь для проверки информации, но ясно одно: кто-то из наших рассказал о складе, дал точные координаты и информацию, как он охраняется. Мы допросили этих двоих, пытали весь день, но они ничего не сказали. Ты, вероятно, не знал об этом, потому что действовать пришлось быстро, — закончил я, выпивая одним глотком бурбон.       — Какой из складов? — Гектор немного проявил заинтересованность.       — Тот, что в графстве Камбрия. Бирмингемцы уже проезжали Ланкашир, когда их поймали.       — Склад там небольшой, но все же факт, что о нем узнали при всей конфиденциальности, настораживает, — Дагворт-Грейнджер знал всю информацию о поставках, но не знал про готовящийся набег на склад.       Как консильери он должен был узнать об этом первый, именно он должен был оповестить босса. Проебался старик.       — Странно, что ты об этом узнал от меня, консильери, — не мог не ударить в лоб Гектору его же статусом и обязанностями, которые он накладывал.       Мужчина лишь отвел голову, я бы сказал, в стыде, но у мафиози нет такой привилегии. Чувство стыда? Скорее сгорим заживо, чем признаем свой проеб.       — Солдаты мертвы? — спросил Морфин.       — Да, — ответил ему Ричард, наливая себе еще.       — Но ничего не сказали, — пауза. — Значит, плохо старались, сыновья мои, — отец говорил с осуждением, слова прозвучали тихо. Мы знали об этом трюке, еще с детства. Томас таким образом пытался казаться для нас устрашающим. Но все, что у меня к нему было, это ненависть и отвращение.       Хождение по лезвию — вот что я чувствовал весь день. Я висел над пропастью, где бушевал океан, наполненный яростью и гневом, которые могли сжечь меня до костей, как лава, если я упаду. Отец же одной фразой толкнул меня вперед.       — И это говоришь ты?!! Ты нихера не делаешь для мафии. Откуда тебе знать, как мы старались, блять? Откуда тебе знать о том, что творится в пыточных камерах сейчас, где мы проводим каждую гребаную минуту и тратим время на то, чтобы эти ублюдки выдали правду о предателях? Откуда тебе знать, как надо добиваться правды? — на словах я кинул опустевший стакан на пол. Осколки разлетелись по полу и долетели до Дагворта. Морфин рассмеялся, а отец лишь смотрел на разбившийся стакан. — Каждую минуту предателей в «Volo della morte» становится все больше и больше, — шипение раздавалось из моего рта, когда я подходил к столу отца, за которым он сидел. — От нашей мафии ничего не осталось. Мы окружены врагами. Даже в Лондоне итальянцы расхаживают как у себя дома, не боясь показывать свои метки семьи, не боясь того, что мы убьем их. Ты босс, капо, так сделай что-нибудь, что поможет нам не изжить себя и не потерять все, что было накоплено нашими отцами. Прояви себя как босс!       Если бы я мог быть олицетворением самого себя в образе животного, то, вероятно, был бы змеей, что капала ядом на собственную семью. Прямо как рогатая змея с татуировки нашей мафии.       Томас смотрел в мои глаза, когда я уже было наклонился над ним, закрывая тенью. Его молчание резало ножом.       — Да будет тебе, Том, не говори чепухи. Крыс остается все меньше и меньше благодаря тебе, — я не видел лица дяди за спиной, но слышал, как он говорил это с гребаным весельем, — так что нечего паниковать. Поэтому твой отец и не предпринимает каких-либо контрмер.       Я все еще смотрел на отца, когда он, наконец, заговорил, вставая из-за стола.       — Оставьте нас.       Отец посмотрел на дядю и Дагворта, давая знак, чтобы те ушли.       — Я ничего не делаю, потому что у меня есть вы с Ричардом. — После звука захлопывания двери Томас обошел стол и встал посреди комнаты, прямо между мной и братом, чтобы мы оба смотрели прямо на него. — Я отдаю вам приказы, вы их выполняете. Даю вам определенную стезю деятельности в мафии, вы следуете ей. Обязанность по поимке, допрашиванию и слежкой лежит на вас, чтобы мне было больше времени на отдых в связи с моим возрастом.       — Раз ты так стар, перекладываешь дела на нас, не участвуешь в пытках, что в принципе и должен делать капо, устаешь, то почему не уходишь на пенсию, отец? — Ричард задал вопрос, который крутился и у меня в голове. Отцу было пятьдесят семь лет, и в этом возрасте многие боссы уже уходили на пенсию, освобождая место для старших сыновей. Мне всегда казалось, что ему просто не хотелось освобождать такое злачное место, уступая мне. Он хотел чувствовать власть в своих руках, но какое это имело значение, когда уже не над чем было править.       — Я покину место босса только когда умру, а до тех пор, — отец посмотрел прямо на меня, — ты, Том, будешь делать то, что говорю я. Говорю убить — ты убиваешь. Прикажу пытать — ты будешь пытать до смерти. Скажу сойти с пути — ты уйдешь.       Томас подходил ко мне все ближе и ближе с каждым словом, пока не встал прямо перед лицом. Всматривался в мои глаза, так похожие на его собственные. Видел ли он отражение самого себя или нет, наблюдал ли в моих глазах отвращение к нему? Видел ли в глубине меня воспоминания, которые он сам мне подарил своей жестокой рукой?       — Что касательно обстановки в синдикате, я думаю, что она станет лучше, как только вы с братом закончите дело с зачисткой, — отец наконец отошел от меня.       Неприятное чувство, когда он стоит рядом, преследовало меня с детства.       — Она не станет лучше, пока ты сам не избавишься от корня проблемы. Мафия слаба пока слаб ее капо, — заверил Ричард, но в один момент был прерван ударом кулака отца о его лицо.       Я не задумываясь выхватил пистолет из кобуры и направил на отца. Все произошло за долю секунды благодаря рефлексам.       Сука. Гребаный ублюдок.       — Опусти пистолет, Том. Или я расценю это как предательство, — отец посмотрел на меня так, будто направленное оружие для него — водяной пистолет.       — Уж извини, отец, рефлекс, — я опустил пистолет, только когда увидел уверенный взгляд младшего брата, направленный на меня. Постоянно забывал, что он уже взрослый мужчина, а не маленький мальчик, которому нужна помощь старшего брата.       Направлять оружие на своего собственного отца, на своих, в мафии было самым постыдным делом. Нас приучали к тому, что нет ничего важнее семьи и что родственники не должны вставать друг против друга, иначе это сделает нас всех слабее.       — Ты смеешь обсуждать мои приказы и действия прямо как Том, Ричард? То, как я правлю? — отец был так близко к брату, но тот не дрогнул и оставался неподвижным, как статуя. Ни одной эмоции, ни одного движения. Только постепенно появляющийся синяк на щеке давал знать о том, что Ричи живой человек.       — Я лишь указал на то, что вижу сам.       Томас посмотрел на него с прищуром, а затем сказал те слова, которые я почему-то ожидал услышать.       — Чем старше ты становишься, сын мой, тем больше я замечаю твою схожесть с матерью. Не только в плане внешности — твои глаза изначально были как у нее. Меропа тоже говорила то, что не должна была, лезла туда, куда не следовало, и не умела себя держать в узде. Хотя последнее, я думаю, передалось тебе от старшего брата, — отец посмотрел на меня, складывая руки за спину.       Да, мы любили указывать людям на их ошибки, особенно если это отец.       — Хватит на сегодня разговоров. Уходите прочь.       Последнее слово, конечно же, за ним, и это выводило меня, но уже не хотелось стоять здесь и выслушивать его разглагольствования ни о мафии, ни о нашей матери тем более.       Выйдя в коридор, я не видел ничего, кроме пелены невысказанной, непередаваемой злобы, поэтому не заметил, что Гектор ждал нас, стоя возле стены.       — Том, я знаю, время позднее и ты устал, но мне надо кое-что тебе сказать, — он немного замялся, когда я наконец посмотрел на него. Гектор стоял, оперевшись на трость, и ждал, пока я не подойду ближе.       Ричард понял, что ему незачем это слушать, и ушел к себе. Надеюсь, он сделает что-нибудь с лицом, а то девочки, как он говорил, дожидающиеся его внимания, будут в шоке от его разрисованного лица. Не то чтобы кто-то в мафии был удивлен увечьям и следам побоев, но он хотел выглядеть всегда презентабельно. Выпендрежник.       — Говори, Гектор.       — Недавно босс спрашивал меня о моей внучке, Гермионе, — у старика включился заботливый тон, интересно. — Так вот, он предложил заключить брачный союз между тобой и ней.       Слова ударили меня, как битой по голове. Я понимал и знал, что рано или поздно мне придется на ком-то жениться, но дела бизнеса полностью заполнили мою голову и отнимали все время, что не было и минуты даже подумать о собственном будущем. Как будущий босс я должен был иметь семью, наследника, и желательно еще при жизни отца. Таково правило.       — И что же ты ответил? — сам я лично не понимал пока, как к этому относиться, отложу в дальний угол. — Немаловажный вопрос: что за срочность? Ты мог поговорить со мной об этом и днем.       — Я согласился, — консильери смотрел мне в глаза. — Ей уже шестнадцать, а ты знаешь, что в таком возрасте она уже должна быть обещана. Дни идут, а кандидатов становится все меньше.       Конечно знал. В мафии девочки в четырнадцать или пятнадцать уже должны быть обещаны кому-то. Это давало гарантии, что девушку будет ждать определенное будущее, с наличием защиты и опоры, когда уйдет из-под крыла семьи, в которой родилась. Что касательно парней, то тут возраст не играл особой важности.       Но еще я знал про семью Грейнджеров и конечно же про наследницу их рода, хоть и видел ее, когда она была совсем маленькой. Единственное, я не понимал причину, по которой глава рода согласился на это и почему отец предложил именно мою кандидатуру, когда был мой брат.       — Почему не Ричард? Он больше подходит ей по возрасту, когда со мной у нее разница в девять лет. Твой статус позволяет оспаривать некоторые приказы босса, направляя их в нужное русло, так что мог бы намекнуть о том, что Ричард идеальный кандидат. Ты серьезно готов выдать ее за меня? — Ну давай, удиви меня. — К тому же, помимо Реддлов, в мафии, я думаю, полно подходящих для ее возраста парней.       У меня в голове была только мысль о том, что Гектор явно выжил из ума. Отдавать мне в руки свою единственную внучку, когда той не было еще и восемнадцати. Да и кандидата можно было найти среди сыновей других младших боссов. И тут я понял, что он делал упор на том, что место босса унаследую именно я, и, соответственно, если Гермиона будет именно моей женой, то ее статус и статус ее семьи возрастет до небес. Кому в мафии не хотелось бы выдать свою дочь за капо, пусть и будущего. А что касательно отца, то, вероятно, этот маразматик считал, что женитьба изменит или успокоит меня.       И к тому же… Возможно, они оба понимали, что Ричард не смог бы проявить себя как хороший муж, от которого жена ждет теплых чувств и вообще хоть каких-то эмоций. И из этого союза не получится ничего путного. А для младшего брата они найдут еще более подходящую кандидатуру, например, из другой мафии.       — Думаю, ты понял, почему не твой младший брат и другие претенденты, — кивнул Гектор сам себе. — Я все же надеюсь, что ты примешь это решение отца. Будущее моей единственной внучки в твоих руках.       Грязный ход с его стороны: уже вешать на меня личную ответственность за будущее девушки, которую я еще не видел в лицо и с которой меня ничего не связывает, кроме того, что мы состоим в одном синдикате. Своими действиями, убийствами я защищал всех. Перекладыванием будущего Гермионы Дагворт хотел надавить на меня.       — Неважно, что скажет мой отец, последнее решение за мной. Но я обещаю, что подумаю над идеей такого союза, — последним словом я передал тон, говорящий о том, что разговор закончен и старик должен катиться к чертовой матери.       — Конечно. Доброй ночи, Том.       Гектор Дагворт-Грейнджер ушел, оставляя после себя скрипящий звук темных половиц и неприятное чувство неизбежности ситуации. Я правда не хотел еще задумываться о женитьбе. Черт возьми, я бежал как трус от этого, прикрываясь делами. Мог порассуждать о будущем, как личном, так и семьи, но уворачивался от этого, как от пуль, которые могли причинить боль.       Сейчас же я слишком устал за весь день, который длился, по ощущениям, больше суток. Пока поднимался по лестнице в комнату, понял, что время словно остановилось для меня или по крайней мере начало тянуться, как патока, для того, чтобы я успел все сделать — найти, искалечить и убить. Либо я слишком погряз во всем, утонул в этом болоте обязанностей, что все слилось, слиплось и закрыло глаза на время. Не жизнь остановилась, а я сам, причем без надежды на дальнейшее движение.       Уже только некоторые коридоры были освещены и только пара человек из прислуги не спали. Крыло, где находились мои комнаты, было погружено во тьму, пока я не прошел в спальню. Дом имел несколько крыльев: у меня было свое, у Ричарда и отца свои, и еще было одно свободное, которое могло бы использоваться для гостей.       Зайдя в комнату, где все еще сохранился холод от осеннего воздуха, проникающего через открытое окно, скинул с себя испачканную одежду и бросил ее в корзину, чтобы потом горничные забрали ее. Сняв белье, прошествовал в душ, чтобы наконец смыть весь этот гребаный день. Завтра не было нужды никуда идти, не из кого выбивать дерьмо, поэтому мог расслабиться на некоторое время.       Горячая вода смывала хоть какие-то намеки на кровь. Не то чтобы сегодня был повод участвовать в бою и получить ранение, но пришлось грязно поработать над бирмингемцами. Прислонившись головой к темной плитке, которой была отделана вся душевая, и позволяя воде пройтись по татуировкам на спине и руках, на секунду я остался в тишине, неожиданно подумав о Гермионе, хоть и не хотел. Пусть и видел ее еще маленькой, я знал о ней все, как и положено человеку с моим статусом, а также знал, что она единственная, кто более-менее подходит мне по возрасту — остальные были либо слишком малы, либо слишком стары. Почти идеальна на роль жены. Но ее дед…       Еще и отец говорил так, будто у него в голове вообще не было ни одной прямой мысли, все спуталось, оттого он начал говорить несуразицу и просто нести чушь.       К черту все, достоебало думать обо всем.       Выйдя из душа, переодевшись в одежду для сна и наконец закрыв окно, даже не высушив волосы, я лег на кровать, что в темноте казалась чернее черного, когда сама имела серо-синий оттенок. Сон начал одолевать меня, и в глубине души я понял, что боялся увидеть во сне точную копию той жизни, что проживаю наяву.       Идея следующим вечером навестить один из наших борделей показалась мне неплохой.