Восход Черасте

Гермиона

      Опираясь спиной о стену, я задрала голову, чтобы лучше видеть лицо Тома, но все перед глазами плыло, очертания предметов были смешаны, будто кто-то наложил блюр на картинку. Зрение то приходило в норму, то снова теряло свою силу, отчего мне хотелось попросить кого-то это остановить, чтобы все наконец достигло середины. Я до сих пор не понимала, от чего это все: от моего шока или подмешанных запрещенных веществ. Было лишь понятно, что рядом со мной все братья Реддл, а самый старший из них, тот, кто станет мне мужем, был в паре шагов.       Том встал так, что мои согнутые ноги почти коснулись его ботинок. Достаточно близко, чтобы во мне снова появилось чувство, что меня загоняют в угол. Поднимающаяся дрожь откуда-то с уровня груди затапливала меня до макушки, покрывая тело мурашками. Со стороны это было видно, поэтому Валерио, до этого сидящий передо мной, резко отклонился подальше назад, боясь навредить еще больше.       Я должна была прийти в норму, ведь теперь вокруг было безопасно, но не могла.       Кто-нибудь, помогите.       — Ричард, держи его покрепче, чтобы не вырвался, — прозвучали слова Тома, голос которого я не слышала уже давно. Может, у меня получится за него зацепиться.       — Без тебя знаю, — ответил ему тот холодно. Мне пришла в голову мысль, что если я сейчас буду заострять внимание на разных мелочах, это поможет мне затмить пережитое новой картинкой, составленной из таких мелочей, как заметка об оттенке голоса или на каком расстоянии сейчас от меня мужчины.       — Валерио, отойди от нее и проследи, чтобы никто не прошел в этот коридор.       — Но… — начал было самый младший, но Том сделал какой-то знак рукой, и Валерио сбросил спесь. — Ладно.       Валерио еще раз дал мне посмотреть в его теплые глаза, в которых читалось беспокойство обо мне, затем встал и пошел в сторону, откуда пришел Том. В свою очередь последний, наконец, обратился лично ко мне.       — Гермиона, — ровно и идеально Том произнес мое имя, бросив якорь, за который можно было держаться. — Все прошло. Ты в безопасности.       В противовес его словам мне стало плохо до омерзения и сжатия пальцами рук своей груди. Хотелось плакать, рыдать навзрыд с воем, чтобы сердце выбилось из клетки ребер и вылетело в окно от моей боли. Но не сейчас, не когда рядом кто-то еще.       — Я сейчас сниму пиджак и накину его на тебя, хорошо? — попытка Тома привести все к тому, что было до всего произошедшего, меня тронула, но не возымела должного эффекта. Он медленно снимал с себя свой пиджак, не сводя с меня взгляд.       Да, я наконец нашла силы поднять голову выше, посмотреть на Тома в ответ, прямо в его сине-голубые глаза. Они, словно огонь Прометея, пылали, подчиняя мою тревогу. Как бушующие волны океана, успокаивающие души людей, восхвалявших их, они отвлекали меня. Продолжала смотреть, секунда за секундой, в эти глаза, пока Том приближался ко мне.       — Правильно, смотри в мои глаза, не отрываясь, — он когда-нибудь говорил с кем-то так же мягко, как сейчас со мной? Может, только я получила такую привилегию, помимо его младших братьев?       Том смотрел в ответ сквозь зеркала моей души. Шаг прямо ко мне, и я убрала свои закоченевшие и затекшие ноги. Его шаг в сторону позволил ненароком не нависнуть надо мной, как коршуну над добычей. Когда Том расположился чуть сбоку, то вытянутыми руками попытался укрыть мои плечи тканью пиджака. Что же он увидел внутри меня?       Боль, страх или надежду на то, что он мне и поможет?       Нос уловил чудные нотки одеколона Тома — что-то терпкое и одновременно свежее, что так же отвлекло на долю секунды, когда он накрыл меня. Стало так тепло, так необходимо в подтверждении, что все происходит на самом деле. Я должна сейчас подмечать такие тонкости, чтобы не свалиться в ущелье каньона истерики, балансируя на туго натянутом канате.       Проходит минута, другая, Ричард что-то говорит Тому, пока удерживает вырывающегося Кормака — его уже успели поставить на колени лицом ко мне и капо. Мой взгляд не хотел подниматься выше уровня колена Тома, на которое он опирался, сидя рядом со мной, а уж тем более я не хотела натыкаться на лицо Маклаггена. Не могу ручаться за себя, когда взгляну в его глаза, в которых вот-вот возгорится паника.       Я не понимала сути разговора мужчин, различала только какие-то отдельные слова о том, что они поведут парня куда-то и что-то начнут делать с ним. Не трудно было догадаться, что с ним будет. Простая истина для всех, кто вообще знает, как работает и живет мафия: навредил или оскорбил одного человека из семьи — оскорбил всех. В данном случае Кормак своей попыткой завладеть мной и моим телом оскорбил прежде всего мою семью — дедушку и дядю, и в какой-то степени самого Тома, исходя из его статуса лично для меня. Мне даже представить страшно, что будет с ним, потому что Реддлам точно захочется довести дело до его смерти.       Том поднялся со своего места, и я потеряла какой-то из столпов, за который держалась последние пять минут. Но он не отошел от меня ни на шаг, лишь продолжил говорить так, будто рассказывал мне сказку перед сном:       — Гермиона, тебе надо подняться, на полу холодно, особенно в таком платье, — он усмехнулся, и я посмотрела на него пустым взглядом.        У Реддла было немного снисходительное выражение лица и приподнятый уголок губ. Затем, сделав немой жест руками: «Можно?», и дождавшись моего кивка, обратно приблизился ко мне, но на этот раз аккуратно и будто со старательной нежностью взял за предплечья и потянул к себе, чтобы я приняла вертикальное положение. Немного трясущиеся ноги и слегка сбитое дыхание выдавали меня. Однако у Тома не было выражения обвинения или укора на лице, он только осматривал мое состояние, держа в своих руках, от чего стало дурно.       — И все же, платье действительно очень короткое и открытое, — перестав осматривать, Том поднял взгляд на уровень моих глаз.       Вновь послышались шаги, одни из которых отдавали стуком шпилек о плитку. Затем зажегся какой-то очень слабый свет в коридоре, чтобы можно было увидеть новых гостей — это была Джинни, шедшая за Валерио. Но он же должен был всего лишь охранять коридор.       У Тома на лице появилось небольшое замешательство и он что-то собирался сказать, но тут его остановил младший брат.       — Это Джинни Уизли, подруга Гермионы. Подумал, с девушкой ей будет сейчас комфортнее, чем с кем-то из нас, — сказал Валерио, пропуская Джинни ко мне. Но Том все еще не отпускал меня из своих рук, даже показалось, что его ладони напряглись, отчего на коже появилось жжение от его касаний. Неприятно вдвойне.       — Гермиона… — на лице Джинни был виден испуг и переживание. — С тобой все хорошо? Этот придурок не успел ничего сделать? Валерио сказал мне, что...       — Мисс Уизли, меня, конечно, тронула ваша забота о подруге, — Джинни резко посмотрела на перебившего ее Тома и нахмурила брови явно с мыслями, что за черт тут происходит, — но вы должны уйти сейчас же с этой вечеринки, без Гермионы.       Я подняла голову в его сторону, недоумевая о причине такого заявления. Мне лучше уйти, чтобы я могла забиться в угол и наплакаться вдоволь, но этот мужчина снова ломал мои планы.       — А вы еще кто такие? Я теперь ни за что не оставлю Гермиону с какими-то неизвестными типами, — сказала Джинни, пытаясь вырвать меня из рук Тома.       Я думала, он взорвется от такого отношения к себе, но Том вполне спокойно ответил моей подруге, так, как я не ожидала:       — Мы друзья семьи Гермионы, и ее дедушка попросил приглядеть за ней. — Спасибо, что не упомянул про статус жениха.       Не сказала бы, что этот ответ полностью удовлетворил Джинни, но подозрительность и ярость слетели с ее лица, как только прозвучали последние слова.       — Том, что ты задумал? — спросил холодно Ричард. Мне кажется, он уже понял своего брата, но решил переспросить, чтобы удостовериться на сто процентов.       — Гермиона останется с нами, а мисс Уизли поедет обратно в общежитие вместе с телохранителем Гермионы, без обсуждений и вопросов. — Говорили, что твердость в голосе Тома подчиняла любого, теперь я это понимаю. — Но вопрос у меня самого есть, где же этот телохранитель? Где Себастьян?       Вот чья еще голова полетит сегодня.       Тут голос подал Кормак, разозлив сразу всех собравшихся, а меня вынуждая еще больше отвернуть голову с желанием закрыть уши.       — Какого хрена происходит? Отпустите меня немедленно! Вы вообще знаете, кто мой дя… — его слова были прерваны жестким ударом кулака Ричарда и последующей руганью.       — Заткнись, мальчишка, на тебя я выделю отдельное время, — Том почти выкрикнул это, чуть встряхнув нас с ним. На его шее проступили вены от напряжения, а брови были нахмурены, бросая тени на глаза. Тусклый свет коридора падал так, что выделялись отдельные черты лица Тома — верхняя часть скулы, острый нос и место над надбровной дугой. Все еще стоя в руках этого человека, я ощутила себя ничтожно слабой перед такой сильной личностью, его даже выдавали резкие черты лица.       Вновь взглянув на Джинни и Валерио, Том спросил про Себастьяна, и я наконец заговорила:       — Я попросила одну девушку отвлечь его, — надрывно и тихо. — Он должен быть сейчас где-то либо на самом верхнем этаже, либо в первом же зале.       — Если от обязанностей его смогла отвлечь какая-то девушка, то ему нехер делать рядом с тобой в качестве телохранителя и он пожалеет, что оставил тебя, — Том отошел на полшага, выпустив меня из объятий и дав Джинни возможность занять его место, но я не обращала на нее внимание, лишь плотней закуталась в пиджак.       — Что ты собираешься делать? — моя очередь задать этот вопрос.       Старший Реддл оглядел нас всех и кивнул самому себе, явно окончательно приняв решение.       — Валерио, найди этого Себастьяна, расскажи о том, что тут случилось, и передай, чтобы отвез мисс Уизли в общежитие. Скажи, что он еще предстанет передо мной, но я не убью его, только потому что ему хватило мозгов позвонить и сообщить о Флинте. Потом вернешься к нам.       Что? О чем он? О самой вечеринке?       — Окей, — ответил тот, а потом обратился к Джинни, разворачивая к себе: — Пойдем, лисичка, оставим Гермиону со взрослыми мужчинами.       — Нет.       — Джинни, я в порядке, иди с Валерио и найдите Розали, уезжайте вместе, — взяв подругу за руку, я послала ей улыбку, которую выдавила изо всех сил. — Я доверяю этим людям, они ничего не сделают.       — А как же Гарри с Роном? Они должны быть где-то здесь, давай пойдем с ними? — В глазах Джинни я видела желание уйти вместе со мной отсюда куда подальше, и еще, она, наверное, сожалела, что мы вообще пошли на эту вечеринку.       Я не хотела, чтобы друзья видели меня сейчас в таком разбитом состоянии, достаточно было босса и его семьи, чтобы я чувствовала себя пристыженной, поэтому промолчала и отошла от Джинни, мотая головой.       — Розали? — спросил Ричард, в ногах которого все еще лежал Кормак. — Лестрейндж тоже здесь?       — Скажем Фрэнку, он сам позаботится о своей сестре, — ответил своему брату Том.       Уизли не хотела уходить, это точно, но Валерио почти смог ее увести. Мы с ним оба знали, с кем стоим в одном коридоре. Если Том Реддл сказал что-то сделать, все должны это выполнять, или последует наказание. Возможно, были исключения для девушек, но я не знала об этом, только то, что дон мафии не мог терпеть непослушания. Потом Джинни со своей обычной резвостью вырвалась из рук Валерио, направилась прямо к уже стоящему на коленях Кормаку и под удивленные взгляды всех Реддлов врезала ногой ему промеж ног, зарабатывая одобряющий и восхищенный свист всех троих. Даже Ричард перестал быть роботом и слегка посмеялся действиям моей подруги.       — Вы уж отомстите как следует, ребята, — обратилась Джинни к Ричарду, на что тот с усмешкой кивнул ей.       Была ли я удивлена ее действиям? Нет. В глубине души даже была рада.       Когда третий брат увел мою подругу, меня словно заново лишили всех сил, вынуждая опираться только на остаток своей силы духа. Как я все еще стояла, а не лежала — без понятия.       — Ладно, Ричи, тащим его вниз, — Том приблизился еще ближе, как минут пять назад, когда обнимал меня. — Вижу, что ты хочешь задать вопрос о том, как мы тут вообще оказались, не считая Валерио, но я отвечу на него потом, а пока мы должны позаботиться о нашем нетерпеливом малолетнем ебаре. И ты пойдешь с нами.       Теперь же Том мог видеть еще и отвращение на моем лице, не только из-за самой идеи находиться вблизи с Кормаком, но и потому, что слышать непривычную для моих ушей подобную ругань было неловко.       — Брат, не думаю, что это целесообразно. Внизу будем не только мы, а для нее это будет дополнительный стресс, — сказал Ричард, но все же подхватил побитого Кормака, на лице которого начал появляться признак гематомы. Реддлы так сильно его ударили? А если учитывать, что мне показалось, как Валерио пнул его в ребра, то Маклагген должен еще и чувствовать сильную боль в тех местах.       Кормак заскулил, хватаясь за ребра — видимо, все же удар у итальянца сильный. В этот момент у меня в голове закричал голос, что он заслужил, и не только этих ударов, а всех кругов ада.       — Тебе пойдет это на пользу, Гермиона, — ответил Том уже не брату, а мне. Боже, зачем.       — Не хочу. Отвезите меня в общежитие, — запротестовала я, делая попытку отойти, но Том наклонился так близко, что оказался на уровне моего лица. Теперь он был зол на меня, но почему-то у меня не было страха, что он навредит.       — Раз я сказал, что это будет тебе на пользу, значит так и будет. — А он и вправду упрямый и не терпит того, чтобы кто-то делал противоположное его приказам, да даже мыслил поступить абсолютно полярно.       Когда я кивнула, Том выпрямился и, дав время прихватить все это время валящуюся на полу сумочку, повел меня за Ричардом, который в свою очередь успел отойти до противоположного конца коридора. Новые вопросы возникали в моей голове как защитный механизм против мыслей о попытке изнасилования.       — Итак, как здесь оказался Валерио, ты и сама знаешь, — начал Том по своей воле. Я думала, он вообще ничего не расскажет, несмотря на то, что пообещал обратное. — Ему не составило труда вычислить имя твоей соседки, но все, что связано с этим, он расскажет тебе сам. Через нее он узнал, куда вы собираетесь сегодня, и по стечению обстоятельств у нас были планы на визит владельца этого дома. Флинты нам кое-что были должны, и я увидел чудесную возможность встретиться с тобой.       Он так просто говорил мне о своих делах, и я могла бы покраснеть от такого доверия, если бы не чувствовала себя сейчас полой куклой, в которой плескается горячая кровь. Обычно мафиози не были такими открытыми в плане дел — они держали весь бизнес подальше от женщин, нам не разрешалось даже знать информацию о том, что делали наши отцы, братья и остальные на протяжении дня. Отнекивались словами «У меня было много дел» и все. Только дедушка очень редко мне что-то рассказывал, если, конечно, это не касалось убийств, пыток и крови. Но я не просила подробностей.       Мы вышли к какой-то из лестниц в другой части поместья, в этом крыле не было людей. Том повел меня дальше вниз, когда я осознала сказанное им.       — Тот охранник, что доставил цветы, сказал, что ты хотел встречи со мной, — короткая пауза, во время которой я заметила, что мы спускаемся плечом к плечу по освещенной светом лестнице из мрамора с темно-бордовым ковром поверх нее. — Ты уже тогда знал, что мы пойдем на вечеринку, а вы с братьями будете в доме по делам?       — Да, знал, — кратко и емко. Спасибо, босс, за развернутый ответ.       Когда мы дошли до уровня первого этажа, я замешкалась и отступила на пару шагов назад с желанием уйти, но Реддл снова взял меня за руку, из-за чего вздрогнула. Заметив мой конфуз, он отдернул ее и указал в направлении поворота под лестницей. В подвал. Ну конечно.       — Я не хочу тащить тебя насильно, потому что за сегодня ты успела натерпеться, но ты должна пойти с нами вниз, — Том ступил на пол первого этажа, когда я все еще была на лестнице, и таким образом наши лица оказались на одном уровне.       — Вы забыли, что я девушка? Я ни разу не видела, чтобы кого-то пытали на моих глазах, даже крови не видела, кроме как из ссадин на собственных коленках в детстве. Меньше часа назад меня чуть не изнасиловали, а вы хотите, чтобы я смотрела на пытки? Зная, что от этого явно не станет лучше?       Реддл закатил глаза.       — Вот именно поэтому одним из первых моих приказов было увеличить вовлечённость женщин, — Том сжал переносицу пальцами, а затем убрал руку в карман брюк и продолжил: — Пора привыкать, маленькая Грейнджер. Ты станешь моей женой и тебе придется научиться терпеть вид крови и мяса, потому что это неотъемлемая часть моей жизни.       Ступив на лестницу ближе ко мне, он почти прошептал следующие слова:       — Считай, что сейчас будет тренировка. Тебе самой пойдет на пользу вид того, как мучается мужчина, напавший на тебя.       — Почему ты в этом так уверен? — тем временем у меня в голосе не было ни капли этого чувства.       — Потому что, Гермиона, я ощущал подобное. Видеть, как тот, кто тебя оскорбил или обидел, кричит о том, чтобы его избавили от мук путем убийства — лучшее зрелище на свете, помогающее идти дальше.       — Не гребите всех под свою гребёнку, я не вы.       — Верно, ты не я, и слава Богу. Этот мир не выдержал бы второго такого ублюдка.       Том засмеялся как умалишённый, и сложилось ощущение, что он действительно такой. Затем что-то переменилось в его лице, мимолетно промелькнуло и исчезло, едва я успела понять.       — Себастьян написал сообщение, когда вы зашли в дом. Я бы поднялся раньше, но заминка во времени, возникшая из-за того, что внизу, — тут он рукой указал на дверь подвала, — замедлила нас. Когда мы с Ричардом были среди толпы, то заметили, как наш брат бегом сворачивает в безлюдный коридор, и вот так мы оказались там. Не забудь сказать Валерио спасибо, он оказался быстрее всех.       Так быстро перескочил на другую тему, и я не понимаю почему: чтобы отвлечь меня или что-то другое?       — А вопрос про Флинтов?       — Уверена, что хочешь знать о том, что именно мне потребовалось от этой семьи? — Том выгнул бровь и приподнял в ухмылке краешек губ. — А чего это я, ты сама все увидишь и узнаешь.       Я только хотела возразить, как топот ног вниз по лестнице к нам остановил меня. Том моментально убрал со своего лица спокойствие, напрягая все мышцы лица и заставляя свои глаза приобрести холодный металлический блеск. Мы оба подняли головы, и я по собственному желанию сошла со ступеньки, заходя за спину Реддла. Инстинктивно искала безопасное место, а где еще оно может быть, как не за фигурой, возможно, самого опасного человека в стране?       На последний пролет к нам вышел Валерио в сопровождении Розали, на лице которой отчетливо выражались все эмоции. Должна признаться, такого замешательства и беспокойства я никогда у нее не видела.       — Гермиона, — Лестрейндж ускорила шаг, но не рискнула подойти ближе чем на три ступени и уставилась на человека между нами. — Мистер Реддл.       Розали посмотрела на Тома своими темными глазами, горящими как небо самой глубокой ночи. Ее редко можно заставить нервничать, и сейчас я видела, как она впервые при мне начала проявлять признаки неудобства ситуации. У Розали тоже на уме было множество вопросов, однако она не решится спрашивать их все в присутствии босса.       Старший Реддл сделал шаг назад, и я вместе с ним, чтобы дать пространство для Розали.       — Розали Лестрейндж, — вежливый голос Тома окутал нас с подругой, — приятно увидеть вас наконец вживую, Фрэнк много о вас рассказывал.       На вышесказанное Розали слегка покраснела, а потом кивнула и ответила Реддлу тем, что рада видеть капо «Volo della morte». Когда она перевела полный переживаний взгляд на меня, я почувствовала, как последние ментальные стены, выстроенные с целью сдержать все скопившееся во мне за сегодня, начали покрываться трещинами, скрипеть, издавать щелчки, давая волю морю паники.       Нет, не сейчас.       — Зачем ты привел сюда Лестрейндж? — спросил Том своего младшего брата, и тот в ответ скорчил гримасу, будто его брат сказал чушь.       — Она захотела узнать, что случилось, к тому же пусть Фрэнк с ней разбирается, — Валерио прошел мимо нас, махнув рукой, давая понять, что это не его забота, и подошел к двери в подвал.       — Мы и так задержались, — грубость слышалась от Тома, но он был прав: мы тратили его время, особенно я. — Мисс Лестрейндж, подождите своего брата здесь, он вас и проводит до школы. В другой раз спросите мисс Дагворт-Грейнджер обо всем, что случилось сегодня.       Я аж оторопела, когда он резко развернулся, чуть не сбив меня, и быстрым грозным шагом, отдающим звуком ударов каблуками его ботинок о кафель, направился к брату. Листья рядом стоящего спатифиллума заколыхались от ветра, что образовался от быстрого передвижения Тома.       Переводя взгляд на Розали, я хотела выразить все то, что творится в моем сердце, чтобы она поняла, как мне плохо, и одновременно уловила мои мысли по поводу Реддлов. Она закусила верхнюю губу и кивнула в знак того, что все поняла. Возможно, ей об этом поведали появляющиеся в уголках моих глаз слезы. Быстро смахнув их костяшками пальцев, чтобы ни одна не упала на щеки, я попыталась улыбнуться хотя бы горькой улыбкой.       Скрип открывающейся двери был знаком того, что надо бы уже сделать шаг дальше. Отвернувшись от подруги и беря свои эмоции в кулак, я повернулась в сторону звука, чтобы потом увидеть хорошо освещаемые стены еще одного лестничного пролета. Валерио ступил первым — уверенно, будто он бывал здесь десятки раз. Это могло быть правдой, потому что я не могла не заметить, как хорошо все братья ориентировались в этом доме. Значит, они действительно имели какие-то продолжительные дела с Флинтами.       Когда Том уже сам спустился на пару ступеней, он слегка повернул голову в мою сторону, ожидая, что я пойду следом, не отставая ни на шаг. Как же мне не хотелось этого делать, но небольшой страх перед таким человеком подогнал меня к нему самому. Мое глубокое дыхание, как признак попытки еще раз взять себя в руки, не осталось незамеченным, на что Том выгнул в недоумении бровь. Он что, не понимает, каково мне?       Нет. На что ты рассчитываешь, Гермиона?       Дождавшись, когда я подойду к нему почти впритык, капо повернулся лицом обратно к лестнице и начал спускаться, заставляя лестницу из чугуна слегка подрагивать от тяжелых и уверенных шагов. Взглянув в последний раз на Розали, я прикрыла дверь и пошла вслед за Томом, как Алиса за кроликом. Только этот «кролик» приведет меня не в страну чудес, а к тяжелой реальности мира, в котором я родилась внучкой консильери.       Том посмотрел на меня долгим взглядом, словно сканировал, когда я к нему спустилась. А может, он видел, как я чуть не заплакала, и в данную минуту ждал момента, когда я наконец дам волю чувствам? Не дождется. Только не при нем. Он указал в сторону и, расположив свою руку за моей спиной, не касаясь ее, а лишь слегка задевая накинутый поверх моих плеч пиджак, повел дальше.       Коридор подвала был длинным, как и полагалось в таких больших домах у семей, подобных Флинтам. Антрацитовый цвет стен, освещаемых холодными люминесцентными лампами, окружал нас двоих, подчиняя мое тело своему холоду. Сквозняк, образованный, возможно, из-за открытого где-то окна, резал мои уши, поднимая прядки волос. И я еще раз пожалела о выборе платья, даже несмотря на то, что была в широком пиджаке Реддла.       Когда мы завернули за угол, я увидела несколько охранников — наших людей из «Volo della morte». Они стояли как статуи, ни разу не отреагировав, когда мы проходили мимо. Я просунула руки в рукава мужского пиджака, чтобы сильней укутаться и скрыть свое почти нагое тело. Да, мужчины делали вид, что меня не существует, но все равно было некомфортно по нескольким причинам. Исходя из разговоров, помимо троих Реддлов здесь был еще Фрэнк Лестрейндж, возможно, кто-то еще, и мои предположения пали на Антонина Долохова. Исполнителя.       Я знала, что обсуждается в небольших кругах в «Volo della morte», ни один званый вечер не обходился без бесед мужчин о том, как обстоят дела в той или иной сфере нашей жизни, но темы пыток они касались редко, только находясь в отдалении от женщин. Часто оказываясь там, где не надо, можно узнать много полезного из тех разговоров, контекст которых вызвал бы неприятные реакции. В таких беседах очень часто мелькали имена младших боссов и охотника за головами — Антонина Долохова. Этот человек был тем, кто в кровожадности уступал разве только старшим Реддлам, и, если честно, я его боялась. Дедушка сам признал силу и опасность друга нашего капо, намекая быть осторожной в своих словах и действиях рядом с Долоховым.       Том смотрел на то, как я надевала его пиджак. Чуть нахмуренный лоб разгладился, пока он наблюдал ленивым взглядом за этим простым действием, на лице появилось выражение одобрения, желваки перестали выглядеть напряженными. Но Том продолжал молчать, что нервировало и одновременно успокаивало, потому что я понятия не имела, куда могут привести наши разговоры.       Мы почти догнали Валерио, когда тот открыл одну из множества похожих дверей, сделанных из светлого дерева. Послышались грубые мужские голоса, один из которых спрашивал про Кормака. Том ускорился, прихватив меня за локоть, хотя несколько минут назад остановился от подобного жеста.       У комнаты мне не хватило секунды, чтобы вобрать побольше воздуха в свои легкие, а жаль — я чувствовала, что он мне понадобится, когда кто-то из присутствующих начнет при мне пытать Маклаггена. Босс вошел первым, с полной непоколебимостью и жесткостью в своих действиях. Перед моими глазами он будто стал выше, плечи под рубашкой и жилеткой шире, сам он словно стал скалой, которая раздавит не только пойманных в ловушку жертв доказательства его силы, но и меня. Мой дух остался в коридоре, когда мое тело, дрожащее под черной дорогой итальянской тканью, явилось перед обращенными в нашу сторону резкими взорами мужчин.       Мне не хватит духу стоять здесь.       Нет, я внучка бывшего консильери, нельзя ударить в грязь лицом.       Комната, в которую меня привели, была просторной, но ее интерьер ничем не отличался от интерьера коридора, по которому мы шли до этого, только множество стульев, сложенных друг на друга в башни, и несколько стоящих поодиночке с висящими на спинках пиджаками отличали ее. Пара простых столов, встречающихся в каталогах ИКЕИ, на которых лежали две кобуры с пистолетами, одна из которых, вероятно, принадлежала Тому, потому что он все это время был без нее. Валерио уселся на один из столов и взял в руки второй набор. Помимо всего этого было два окна, но через них ничего не было видно, кроме досок.       А еще стоял крайне неприятный запах, который я не могла определить.       Первое, что я заметила, так это привязанную к стулу жертву, которая, похоже, являлась той самой «причиной задержки». Затем я встретилась лицом к лицу с Фрэнком Лестрейнджем — братом Розали и младшим боссом пяти графств, два из которых граничат с территорией дедушки, и Уорикшира — графства на границе с землями Козырьков. Я его никогда не видела, чтобы оценить схожесть с сестрой, но теперь, глядя на Фрэнка, видела некоторые одинаковые черты: глаза, такие же темные и глубокие, как самые далекие океаны; губы, по форме напоминающие те, что у Розали, и только что сделанный жест головой — резко приподнятый подбородок. Моя подруга так делала, когда перед ней было что-то непонятное ей.       Фрэнк был без пиджака и жилета, как у Тома, оттого ему нечем было прикрыть небольшие пятна крови и кобуру с двумя пистолетами. Нож, еще не очищенный от крови, младший босс держал в руках. И почему-то я даже не дрогнула, хотя в таком количестве видела ее впервые. Еще факт, что она попала на рубашку вследствие экзекуций над связанным мужчиной в другой стороне комнаты, должен был меня растормошить. На нож мне было более чем наплевать.       — Что происходит? — спросил Фрэнк, и на его вопрос повернулся сидящий рядом с неизвестным мне мужчиной Антонин.       В лице Долохова я прочла еще большее непонимание и промелькнувшую злость, как будто я потревожила созданную ими приятную атмосферу.       — Это Гермиона Дагворт-Грейнджер, — начал Том, пока помогал Ричарду привязывать Кормака к одному из свободных стульев.       — Мы знаем, кто она, — резко прозвучал голос Антонина, когда он поднялся с корточек и выпрямился вместе с его длинным плащом. — Но что она здесь делает?       — Объяснения потом, а сейчас нужно разобраться с этим блондинчиком, пока он не обосрался от ужаса, — пауза между вдохами. — И Фрэнк, наверху у выхода из подвала тебя ждет твоя сестра, можешь отвезти ее в общежитие, на сегодня ты закончил.       — Что она здесь делает? — задал вопрос старший из Лестрейнджей, а потом кивнул себе. — Ах, точно, она упоминала вечеринку по случаю выпускного, но я понятия не имел, что это все будет происходить в доме этого.       Он сделал небрежный жест рукой, в которой держал нож, направляя на связанного и изрядно искалеченного мужчину. Судя по замечанию про дом, это мог оказаться отец Маркуса Флинта. На мгновение я зажмурила глаза, чтобы забыть о том, что я только что увидела: на лице главы семьи не осталось ничего живого — посиневшая, а в некоторых местах почерневшая кожа с пятнами крови, которая продолжала медленно стекать из ран на лбу и щеке. Кто-то из мафиози так сильно порезал Флинта, что раны оставалось только зашивать. Большие опухшие верхние веки, закрывавшие ему глаза, и разбитые губы, пропитанные кровью, которую он пытался сплюнуть. Одежда была изрезана, а ступни были голые, без ботинок и носков. Кожа в тех местах будто была еще темней, а некоторые пальцы были вывернуты в другие стороны.       Почему я смотрю на это, почему не отворачиваюсь, когда должна? Это последствия шока? Мне должно быть противно, но единственное, что я чувствую, это звон тишины в своем сердце, потому что оно решило больше не биться из-за всего пережитого. Остался только мозг, который своей силой еще держал меня на ногах.       На периферии зрения завозился Лестрейндж — вытер нож о платок, что достал из кармашка в пиджаке, висевшем на еще одном стуле, и положил его в тонкий чехол из кожи. Убрав его за спину, проверил пистолеты, лежащие в кобуре, и надел свой пиджак, отличающийся от того, который был на мне, тем, что был в тонкую светло-лиловую полоску. Фрэнк пригладил волосы, чтобы не было видно того, что он множество раз проводил по ним руками, поправил воротник, а затем, застегнув пиджак на обе пуговицы, чтобы скрыть грязную ткань, спросил у других, как он выглядит.       — Меня так умиляет, как ты заботишься о психическом здоровье своей сестры. Лучший брат на свете, — сказал ему Ричард, отходя от связанного Кормака.       В его голосе я не услышала никакой издевки над другим человеком, хотя, исходя из сказанной фразы, она должна была быть. Ричард Реддл сказал это так, как если бы зачитал документ о сделке со своего стола — без увеличения тональности, без усиления в начале, вообще без ничего.       — Не горюй, Ричи. Том справляется со званием твоего старшего брата получше, чем справился бы я, — Лестрейндж ухмыльнулся и направился в сторону двери, добавляя: — Не скучайте, девоньки, и, мисс Дагворт-Грейнджер, приятно было познакомиться с вами. Стольким наслышан о вас, что от моего капо, что от сестры.       Он поклонился и собрался взять мою руку, чтобы поцеловать, но я резко отдернула ее за спину, заработав его недоумение.       — Фрэнк, — Том пресек все его действия. — Не до любезностей, иди.       — Как скажете, босс.       И он ушел, оставляя после себя звуки шагов и пустое пространство возле меня.       Я выдохнула, до этого не заметив, как задержала дыхание. Долохов все еще разглядывал меня, задерживаясь взглядом на мужском пиджаке и полностью открытых ногах, покрытых гусиной кожей от прохлады в этом подвале. Его темные глаза бегали по моей фигуре до тех пор, пока в нем что-то не переклинило, и он тряхнул головой вбок так, что его волосы пришли в еще больший беспорядок, чем были до этого. По его виду не скажешь, что он является наследником уважаемой семьи Долоховых, аристократии с русскими корнями — вместо привычного строгого костюма он был одет в простые темные джинсы и футболку, скрытую под длинным прямым плащом. Небольшая щетина выглядела неухоженно, как и волосы, по которым он успел уже дважды провести рукой. Рука, ко всему прочему, была покрыта запекшейся кровью.       — Итак, мне кто-нибудь объяснит, зачем нам здесь этот парень? — спросил Долохов, поворачиваясь к остальным, которые, к слову, закончили свое дело.       — Он посягнул на то, что принадлежит мне, так понятно? — от этих слов Тома мне стало неприятно. Я никому не принадлежу, и хотелось крикнуть это во всеуслышание, но не посчитала уместным.       — Мы должны показать этому пацану, что трогать Гермиону было его самой большой ошибкой в жизни, чем он, возможно, и поплатится, я ведь прав, брат? — Валерио, кажется, развеселился от предстоящего нового акта сегодняшнего вечера. Он уже просто опирался на стол, держа руки в карманах брюк.       Все четверо замолчали на момент, когда мне стало так стыдно, что ненароком посильней завернулась в пиджак Тома и сделала маленький шажок назад к выходу. Долохов снова посмотрел на меня, сначала удивленно, а потом, очевидно поняв, что именно сделал Кормак, расслабился и отвел взгляд в пол, при этом став похожим на машину для убийств. Затем Антонин повернулся в сторону Валерио.       — Итальяшка, примешь участие вместе со старшими? — Долохов подошел с ухмылкой на устах и закинул руку на спину Валерио, хлопнув того по плечу. Не смогла не заметить, как он назвал младшего брата Тома. Поймала себя на мысли, что это смешно.       — Конечно, и убери руку, еще оставишь кровавый след, а это моя любимая рубашка, — тот стряхнул руку, скорчив гримасу, будто ему противно.       — Погоди-ка, что за запах? — Антонин начал обнюхивать Валерио, а затем приподнял уголок рта, обнажив клыки, и продолжил: — От тебя пахнет женскими духами, уже успел с кем-то перепихнуться в уголке, дорогой?       Я покраснела, потому что поняла, что он о духах Джинни.       — Не до этого было, — итальянец вместе с Долоховым скосили на меня свои глаза.       Не только Том собирался расквитаться с Кормаком, что было понятно, исходя из его будущего статуса, но и Валерио, и, судя по Ричарду, который сейчас снимал пиджак и откладывал его подальше от грязных поверхностей и вещей, все трое хотели за меня постоять. И тут мое сердце начало биться быстрей, чем должно было. Оно забилось, как птичка в клетке, воодушевленное вниманием со стороны других людей. Эти мужчины собирались во второй раз защитить мою честь, отомстить за то, что почти произошло, и от этого мне стало так тепло на душе.       Не одиноко.       И страшно.       — Постойте, — я остановила их, когда Том начал закатывать рукава рубашки, вперяя острый взгляд, готовый убивать, в Маклаггена. Он замер, как статуя, но не повернулся ко мне. — Кормак из очень влиятельной семьи. Насколько мне известно, его дядя занимает высокий пост в правительстве. Не возникнут ли проблемы с этим?       Мое замечание ни капли не тронуло их, но вот сам Кормак начал приходить в себя и немного посмеиваться, приподнимая голову на Тома. Фигура последнего бросала тень, способную поглотить моего бывшего сокурсника. Блондинистая голова поднялась еще выше, чтобы взглянуть прямо на босса мафии с издевательской улыбкой на устах.       — Она права, парни, вам всем конец, как только до моего дяди дойдет то, что вы сегодня сделали со мной, — самоуверенности ему не занимать, но я заметила, как он дергал руками и ногами, желая освободиться. Неужели он не понимал, в какой дерьмовой ситуации оказался?       Пока все молчали, наблюдая за связанным парнем, даже старший Флинт, еле держащийся на стуле только благодаря веревкам, обратил все свое имеющееся внимание на Кормака. Том не заставил ждать.       — Ты думал, что твой статус богатенького мальчика дает тебе преимущество, какое-то право, и поэтому ты можешь трахнуть любую девушку? — Мне стало холодно от того, как он это сказал.       — Да. — Последняя улыбка скользнула с лица Кормака, когда Том ударил по нему так, что я услышала сильный хруст.       То нападение наверху оказалось пустяком по сравнению с тем, что я наблюдала сейчас: Реддл продолжал бить своими крепкими кулаками по голове Маклаггена, вызывая у того крик и скулеж, кровь из разбитого носа и разорванных губ. Том бил с такой агрессией, которую я ни разу в своей жизни не видела. Он не просто отдался этой эмоции, он ею стал. Атмосфера вокруг загустела, потемнела, начала давить, как гранитная плита. И все это исходило от Тома, который остановился, чтобы перевести дух. Волосы из его прически выбились, прядками спадая на лоб и мешая глазам. Жилетка чуть съехала вбок, а галстук выбился из-под нее. Том не стал снимать его, лишь убрал мешающие волосы и выпрямился, чтобы посмотреть на проделанную работу.       Лицо Кормака начинало напоминать месиво из кровоподтеков, разбитых скул и лба. Он кричал, вопил и брыкался, брызжа слюной и заявляя, что всем нам конец.       Старший Реддл был не прав, говоря, что подобное принесет мне удовлетворение — смотреть, как избивают человека, напавшего на меня. Мне было не по себе, даже сказала бы, отвратительно. Я отличалась от мафиози, собравшихся здесь и сторожащих коридоры и эту комнату. Меня не растили, как их, не обучали, не тренировали и уж тем более мне никогда не приходилось смотреть на пытки вживую. Эти процессы маячили всегда где-то вне моего окружения, были лишь упоминаниями. Мне было плохо даже если мучили того, кто повинен в моем теперешнем ужасном психическом состоянии. Да, из-за Кормака я сейчас словно стояла без какой-то опоры, он выбил стержень, сломал его своим желанием очернить мое тело, из-за чего чувствовала, что теряю себя — ту Гермиону, которая сегодня пристыдила солдата с цветами, которая получила золотую медаль; ту Дагворт-Грейнджер, что сказала парням со школы не пялиться и заставившую девушку отвлечь личного охранника путем соблазнения.       Маклагген превратится в того, кто был привязан к стулу рядом с ним. Если вообще выживет.       — Неправильный ответ, — Том сделал паузу, затем, встав полубоком и разминая кисти рук, обратился ко мне: — Какая у него фамилия, Гермиона, cara mia?       Он только что назвал меня «cara mia» при всех?       Из присутствующих только Ричард не обратил на это огромного внимания, а вот Валерио раскрыл от удивления рот и пустил тихий смешок, чуть наклонив голову, чтобы скрыть свою улыбку в неловкости. Долохов только приподнял уголок губ и спрятал свое лицо за ворохом слегка кудрявых волос.       — Кхм, Маклагген.       Стоило мне это сказать, как Кормак обратил на меня внимание и задергался на стуле, желая вырваться из пут и напасть на меня. Я только что буквально подставила его семью, уверена в этом, потому что месть босса синдиката перейдет и на всю его оставшуюся семью.       — Ах, вот как, — протянул Том, поворачиваясь к связанному. — Теперь понятно, откуда это высокое чувство собственного достоинства. Твой дядя Тиберий Маклагген, что-то припоминаю. Мы ему не угрожали прежде, Ричард?       Консильери отошел от стены, на которую опирался до этого, и подошел ближе к брату.       — Не сказал бы. Один раз через доверенное лицо передали послание, чтобы больше не лез со своими изменениями в некоторые наши районы, — он встал рядом с братом, со скучающим видом посмотрев на Кормака.       — Случай с закрытием клубов в районе Кройдона, теперь вспомнил, — Том медленно, как в начале каждого вальса, наклонился к жертве. — Из-за твоего дяди я тогда потерял кучу вложенных денег и выручку, которую мог бы заработать с тех клубов. В мире столько кокаина, а твой родственник сунул нос в наши дела.       Он молчал следующую минуту. Никто не смел прерывать его, потому что все понимали — он размышлял над тем, что теперь делать с Кормаком. Тот тем временем пытался как можно больше отодвинуться от Тома.       — Нортон, Чейз! — на глас капо мафии вошли двое солдат из коридора, из-за чего мне пришлось оттесниться в сторону столов. — Унесите Флинта, больше он в ненадобности. Думаю, он понял, что обманывать нас себе дороже, как и прятать часть срубленных с наркотиков деньги.       Один из охранников направился к Флинту и без осторожности начал его отвязывать, пока второй, немного помедлив, посмотрел сначала на меня, и только потом помог другому с заложником. Валерио придвинулся ближе ко мне и чуть загородил рукой, когда тоже заметил, как на меня посмотрели.       Я подумала, что хоть для одного уже закончились мучения, но Том посчитал иначе, отдав приказ остановиться, когда охранники подняли тело бедолаги и потащили его на выход. Повернув его в сторону босса, они держали мужчину под плечи с обоих сторон, пока ноги волочились по полу в нелепой попытке опираться на них.       После своего приказа Том пошел в мою сторону, но ему явно был нужен пистолет, лежащий за моей спиной. Когда он подошел впритык, чтобы взять оружие в руки, посмотрел мне прямо в душу и отодвинулся, резко снимая пистолет с предохранителя. И так же быстро нажал на курок, пуская пулю в ногу Флинта. Я закрыла уши и даже взвизгнула от громкого звука выстрела в таком маленьком помещении. Мужчину еле удержали в руках, ведь он дернулся в агонии от сильной боли и раздробленных пулей костей.       — Теперь все.       Охранники унесли завывающего Флинта в неизвестном направлении, заставляя меня теряться в вопросах того, куда его повели. Том тем временем убрал пистолет за пояс брюк за спиной и вернулся к Кормаку, который сидел в ужасе.       — Думаю, ты начал догадываться, кто мы, — он присел перед связанным и схватил его за подбородок, заставляя смотреть прямо на него. — Смотри на меня, мальчишка. Знаешь, когда твой дядя прикрыл наши помещения, я пришел в дикую ярость, не контролировал себя, вследствие чего пострадали несколько человек. Благо, они не принадлежали «Volo della morte». Они были из «Козырьков», или как они сейчас там называются, уже запутался из-за их смены власти.       Что? Он о мафии Бирмингема? Почему я не знала о каких-то изменениях? Дедушка не открывал мне все тайны дел, касающихся преступной стороны Великобритании, но порой рассказывал любые новости, связанные с бандой на западе. Причина этому — смерть моего отца. Причина, по которой я не знала ничего из нового — потому что училась здесь.       — По глазам вижу, что слышал о нас, — Том тем временем продолжал свой монолог. — Так вот, позволь представиться, Том Марволо Реддл — капо, дон или босс, как тебе удобно, «Volo della morte». Дядя или отец рассказывали тебе о нас? Предостерегали о невмешательстве?       Маклагген, не издавая ни звука, только кивнул, поняв, что как прежде уже ничего не будет.       — Молодец. А теперь позволь представить тебе девушку, на которую ты сегодня напал, — Реддл повернул его голову ко мне и повернулся сам. — Гермиона Дагворт-Грейнджер — внучка нашего бывшего консильери и по совместительству моя невеста.       Тут на лице Маклаггена проступил такой ужас, которого я не видела у него никогда. Вся его спесь пропала, тело расслабилось, а кожа побледнела.       — Вы, верно, все думали, что она простая внучка богатого дедушки? Как бы не так. Мы очень хорошо постарались над историей Гермионы. Я даже не могу предположить, что с тобой было бы, будь здесь Гектор Дагворт-Грейнджер.       — Ставлю тысячу фунтов стерлингов на то, что пацан уже минут тридцать лежал бы с пулей во лбу, — вставил свои пять копеек исполнитель Долохов, на чье замечание я согласилась бы.       Том мрачно посмеялся и ответил:       — Верно, убил бы, не дав насладиться местью. Я же этого не сделаю, Маклагген, но покалечу так, что ты до конца жизни будешь помнить, что Гермиона Дагворт-Грейнджер принадлежит «Volo della morte». Что она моя.       Господи, боже, я пропала.       Реддл отошел, чтобы снять жилетку, и дал знак братьям, что они тоже могут принять участие. Долохов же отошел ото всех подальше, давая место для семьи босса. Валерио ринулся первым, с легкостью ударяя кулаком под ребра, а затем, достав нож, полоснул им по плечам, разрезая одежду Кормака. Тот в ответ начал кричать, ругаться, скулить. Его крики начинали бить по моей неподготовленной душе. Но где-то в глубине, в самом отдалении, крошечная часть моего альтер-эго радовалась возможности лицезреть, как напавший на меня человек пожинает плоды своих действий.       Том оказался прав.       Следующим за дело принялся Ричард, занимая место итальянца, который успел еще пару раз вогнать лезвие в связанные предплечья. Второй брат действовал с большей медлительностью. Ричард подошел осторожно, тихо, не издавая своими ботинками ни звука, осматривал фигуру своей жертвы, но так ничего пока и не сделал. Том, вставший рядом со мной, хмыкнул в ответ действиям, а точнее, бездействию своего брата. Он знал то, чего я не понимала.       — Ричи, сейчас не до твоего любимого способа, — окликнул капо своего консильери.       — Жаль. — Ричард повернулся ко мне. — Грейнджер, он знаменит в твоей школе?       — Я бы не сказала, но часто видела, как он кичился тем, что является племянником политика, на что многие девушки обращали большее внимание, чем надо. — Ненароком я заметила, как постепенно стала одной из тех, кто будет повинен в разрушении личности Маклаггена. Что-то подсказывало, что второй по старшинству Реддл использует это знание в целях «Volo della morte».       — Отлично, — вытащив пистолет одним простым движением, Ричард снял его с предохранителя и выстрелил парню в бедро. — Я почти попал тебе в артерию, еще бы сантиметр, и тут хлынул бы фонтан, из-за чего пришлось бы накладывать жгут. Надеюсь, ты хорошо слушал эту тему на уроке биологии. Это означало бы, что время на наше общее времяпровождение сократилось бы до того промежутка, в который бы не уложился мой старший брат, чтобы лично отыграться на тебе.       Ричарду практически пришлось кричать во все горло, чтобы перекрыть вопль Кормака. Оглушительный выкрик, полный боли и сожаления, в такой маленькой комнате был ужасен. Я видела, как у него начали течь слезы. Его невыносимая боль от всего насилия, что над ним сейчас происходило, отражалась в искаженном лице и сгорбившейся фигуре, привязанной к стулу. Так действовала мафия: они калечили, мучили, мстили и убивали, и ничего хорошего в этом не было. В фильмах, сериалах и книгах это всегда романтизируется, потому что создатели подобного контента порой забывают, что такие люди, как мафиози, живут только подобными моментами, которые убивают в них все человеческое. Ты не осознаешь весь кошмар подобной жизни, пока сам не попадешь в ее рамки.       Ричард несколько раз ударил по Кормаку ножом, прежде чем отойти и добавить слово о моем дедушке:       — Возьму на себя роль гонца и расскажу Гектору о том, что ты собирался сделать с его единственной внучкой, — он достал платок из пиджака и начал вытирать им свой нож. — Прекрасно будет наблюдать за тем, как он уничтожит твою семью.       Если он и вправду так сделает, дедушка не просто уничтожит эту семью, он сотрет их с лица земли, любое их упоминание, все что связывает Маклаггенов с миром живых.       Том оттолкнулся от места рядом со мной и встал рядом с братом так, что я могла наблюдать за ними только со спины. Сзади они были так похожи, от роста и цвета волос до наклона плеч, единственное отличие — Ричард был чуть более худощавым. Они о чем-то переговаривались, но я не могла расслышать сквозь собственный шум в ушах — притока крови, вызванного переполняющими эмоциями, которые начинали прорываться через ментальные стены в моем разуме. Обстановка не помогала справиться со всем, что начинало подниматься, гореть внутри, скорее наоборот — Том своими действиями приближал мою вспышку панической атаки.       Посмотрев искоса на меня, старший Реддл что-то сказал Ричарду, и тот подошел ближе ко мне, встав слева, в то время как Валерио оставался справа. Он прищурено посмотрел на старших братьев и, задрав подбородок, так же осмотрел меня беглым взглядом, от чего мне стало некомфортно.       Что происходит?       — Маклагген, скажи мне, что ты собирался сделать с Гермионой, если бы мой брат тебя не остановил? — и тут меня словно ударили под ребра ножом, тщательно покрутив из стороны в сторону.       Что он делает?       Как он смеет?       Ричард, заметив, как мое состояние ухудшилось сильней, чем было до этого, словно мы все вернулись на пару часов назад во времени в тот темный коридор, сделал движение рукой к моему телу, но я отпрянула, отходя ото всех, чтобы никто не смел меня трогать. А Том тем времен продолжал давить, не только на Кормака, но и, черт возьми, на меня!       — Давай же, поведай мне свои тайные желания, ты же давно хотел это сделать, я прав? — Том сошел с ума, улыбка сумасшедшего и заискивающие интонации, выходящие из него — вот, что я видела.       — Том, — предостерег Валерио, с опаской глядя на меня.       — Говори! — Том ударил Кормака под ребра прямо по свежим ранам, в нетерпении дожидаясь ответа, пока тот заливался слезами и тихими истошными мольбами.       — Я… я… хотел трахнуть ее, — слюни смешались со слезами и кровью на его лице.— Я хотел трахнуть ее у той стены, задрать платье и трахнуть, потому что никто и ничто нам бы там не помешало. Я так давно хотел этого.       Кормак подавился и начал кашлять, выплевывая кровь изо рта на заляпаный пол. А я не заметила, как начала рыдать, потому что все это довело меня до точки невозврата, вызывая нестерпимую боль и новую эмоцию — злость. И плевать, что я сейчас на виду многих.       Я захотела, чтобы Кормак мучился, умолял о пощаде, чтобы он забыл, что такое легкая жизнь, чтобы каждая минута его существования напоминала ему, что сегодня он сделал самую большую ошибку в своей жизни.       Мои ногти вцепились в длинные рукава пиджака Тома, терзали ткань в неутолимой ярости и смешанной с ней болью. Я хотела, чтобы Кормак Маклагген умер.       Кивнув на вышесказанное, Том отошел подальше и с напускной расслабленностью и темным удовлетворением в глазах обратился к братьям и Долохову:       — Поначалу, как только я увидел его в коридоре, в моей голове промелькнула идея просто отрубить ему пальцы, но теперь я передумал, — сардоническая улыбка появилась на его прекрасном лице. — Будем действовать по принципу талиона. Ричард, Антонин, помогите снять с этого идиота штаны, я тут подумал, член ему больше не нужен. Валерио, выведи Гермиону в коридор, если она, конечно, не хочет посмотреть на то, как я кастрирую ее неудавшегося насильника.       Он смотрел на то, как я, мотая головой и теряясь в пространстве, начала отшатываться и отходить к выходу в коридор, делая глубокий вздох, заставляющий картинки перед глазами кружиться, как в калейдоскопе. Направляя взгляд на пол, я отвернулась к проему двери, делала размашистые шаги, вполуха слыша, как Кормак начал кричать, а мужчины завозились с тем, о чем я думать не хотела. Воздух в коридоре обдал меня невообразимым холодом, у меня началась сильная тахикардия, а руки, дрожа, уцепились за темную стену. Холодно стало, потому что до этого кожа под пиджаком вспотела от нервов, напряжения в той комнате, накала. В полукоматозном состоянии мне было наплевать на то, что тут меня видят охранники, стоящие, как статуи, по всему коридору, на то, что Валерио встал рядом и что-то говорил мне, видимо пытаясь достучаться до моего потерявшегося разума.       Секунда, и в гуле шума слышу, как он просит кого-то передать воду.       Минута, и я выпиваю почти всю бутылку, вспомнив, что ничего толком не ела и не пила за этот вечер, не считая алкоголя.       Пять минут, и слышу самый дикий мужской вопль, который мне когда-либо доводилось слышать.       Десять минут, и Том Реддл выходит из комнаты, отдавая распоряжение солдатам разобраться в остальном. Мне же было настолько все равно, что как под дудку крысолова последовала под руку с ним к выходу из подвала. Ноги передвигались сами, глаза ничего не видели, кроме смазанных темных пятен, затем пола, выложенного плиткой, и порогов межкомнатных дверей. Я слышала звуки шагов, следовавших за мной, биты еще продолжающейся музыки и какие-то небольшие переговоры между Томом и теми, кто шел позади. Его братья — Валерио и Ричард.       Постепенно звуки вечеринки стихали, а когда меня вывели из дома, все еще держа за руку, их заменил стрекот сверчков и другие звуки, принадлежащие глубокой ночи и ветру, гуляющему в ней. Прохлада коснулась моих оголенных ног, вызывая мурашки, когда меня повели по гравию к одной из двух рядом стоящих машин. Каблуки тонули в мелкой крошке, неприятно забиваясь под стопу.       Том о чем-то продолжал разговаривать с остальными, я лишь расслышала пару фраз, вроде: «Думал, ты приедешь на байке», «Какого хрена, Валерио», когда меня аккуратно усадили на переднее сидение, видимо, машины самого Тома.       Сейчас я не принадлежала себе, не управляла своим телом, его как будто поставили на автопилот. Чувство тепла в салоне автомобиля, звук мотора, скрежет шин по гравию и отголоски запаха крови — все, что было вокруг меня сейчас, пока Том не нарушил тишину.       — Все позади, Гермиона, ты в безопасности, — опять уверенность в голосе.       — Позади? Неправда. Это останется со мной на долгое время, да? — спросила я тихо, полушепотом. — Зачем вы сказали мне присутствовать там? Мне стало только хуже.       Поворот руля, и Том ответил на самые интересующие меня вопросы.       — Останется ли с тобой воспоминание о сегодняшнем вечере, зависит от тебя. Ты в любой момент сможешь отпустить это и жить дальше, — Том сглотнул и прочистил горло. — А что касательно причины твоего присутствия в той комнате, то это было ради того, чтобы ты со временем не начала думать, что этот парнишка вернется закончить начатое. Он вообще больше никогда тебя не потревожит, ты забудешь о нем, как о страшном сне.       — А у тебя есть тяжелые моменты в памяти, которые ты смог отпустить легко, как ветер? — поворачивая голову в его сторону, я увидела, что что-то поднимается внутри него, меняя до неузнаваемости.       Том промолчал.       Тишина сопровождала нас до общежития, куда меня привезли. Выходя из машины, я понятия не имела, что босс захочет проводить вплоть до комнаты. Недалеко от сторожевого, который, очевидно, не спал, Том продолжил идти, как если бы его не было. Но его же не пустят, почему он идет напролом?       — Вас не пропустят, — сказала я, но ему хоть бы хны.       Сторожевой возник с моей стороны, и Том резко поменялся со мной местами, полностью игнорируя вопросы и восклицания третьего человека.       — Я вызову полицию, если вы сейчас же не оставите студентку.       О, пожалуйста, это пустая трата времени. Полиция принадлежит Реддлам.       — Вызывайте, — просто ответил Том, ведя меня к лестнице.       Когда мы дошли до второго этажа, он вопросительно посмотрел на меня, и я кивнула в сторону третьего этажа. Кругом была тишина, нарушаемая только отдельными веселыми вскриками об окончании школы, и даже в моем коридоре, где я указала в сторону своей комнаты.       — Дедушка уничтожит эту семью, — мне не было резона уточнять, какую именно.       Капо кивнул мне в ответ.       — Я прослежу, чтобы он насладился местью сполна.       Реддл постучал в дверь, и Джинни не заставила себя долго ждать, представая перед нами все еще в своем платье, но с растекшимся от слез макияжем. Подруга вцепилась в меня, а Том наконец выпустил из рук, что-то говоря напоследок.       И ушел, оставив после себя свой пиджак и стойкий запах крови и боли.