Том
До свадьбы оставалось совсем немного, меньше недели, когда один паренек из нашей команды по работе с общественностью в «Gaunt Incorporated» сообщил о звонке от секретаря какого-то человека из Кабинета Министров Великобритании. Поначалу я и Гектор с Ричардом не придали этому огромного значения и согласились поговорить с политиком, потому что подобные ему часто хотели иметь дело с нашей семьей, по большей части как с владельцами корпорации. Только спустя время я узнал имя министра — Тиберий Маклагген. Этот идиот захотел встретиться со мной и братьями, с нашей мафией лицом к лицу, зная, что мы сотворили с его племянником. Либо у этого человека были яйца, как сказал Валерио, либо он был на сто процентов уверен в своей подушке безопасности — статусе в правительстве, как мы посчитали с Ричардом. Тиберий хотел отомстить нам или припугнуть, мнения разделились, но факт остается фактом — то, что мы вляпываемся в дела с политиками не с целью заключить торговый договор. Не то чтобы я боялся таких, как Маклагген, но его внимание к нам могло быть чревато негативными последствиями, например прикрытие некоторых наших точек продаж наркотиков, которые мы не очень-то и прятали, или мест, где процветала проституция. И не надо забывать о MI5, чьего внимания мне крайне не хотелось бы испытать накануне новой нелегальной гонки. С Тиберием договорились встретиться недалеко от Лондона в производственной зоне, которая идеально подходила для наших стрелков, чтобы на случай неожиданного исхода переговоров со встречи кто-то точно ушел бы с ранением. У моих людей было два приказа: ничего не делать без моего разрешения и, если они увидят снайперов со стороны политика, стрелять на поражение без моей команды. Когда мы с Ричардом и Валерио только подъезжали к точке, машина Гектора уже была припаркована там, а сам бывший консильери стоял рядом с ней вместе со своим помощником. Так как Дагворт был также младшим боссом, то человека, стоящего рядом с ним, можно было назвать его консильери — Доминико Ветуччи — один из немногих итальянцев, занимающих довольно высокий пост в нашем английском синдикате. Выходя из машины, я краем глаза проверил высокие точки, откуда на нас смотрели мои ребята. Из-за того, что было одиннадцать часов ночи, трудно заметить притаившихся снайперов в черном обмундировании на крышах заброшенных зданий, что было плюсом. Спросив об обстановке в наушник, который был у меня в левом ухе, все трое ответили мне, что пока все спокойно и ничего подозрительного не видят. Тем временем Ричард и Валерио переговаривались с Гектором и Доминико, обсуждая сегодняшнюю встречу. — Сколько человек ты поставил на места, Том? — спросил меня Дагворт, когда я подошел поближе. Судя по его навалившейся на трость фигуре, он уже отработал за день все свои дела и, как человек в довольно приличном возрасте с проблемами со здоровьем, хотел поскорее попасть домой или в отель, учитывая, что до дома ему ехать далековато. — Троих. По непонятной причине разговаривать сегодня с кем-то у меня не было желания. С самого утра, как только я встал и пошел в душ, в моей голове было так много мыслей, что они забирали у меня всю энергию без права вступать в разговоры, вести переговоры. В основном из-за Грейнджер. Днем Ричард пытался вытащить из меня что-то большее, чем короткие фразы из двух-трех слов, путем обсуждения дел, требующих моего внимания — поставки новых наркотиков, выплаты долгов с казино, — но бросил это дело, когда понял, что единственные слова, которые он услышит от меня сегодня: «Решай сам», «Посмотрю позже». В итоге я провозился несколько часов с документами, где нужна была моя подпись. А Валерио использовал этот шанс в свою пользу и творил что вздумается. Понятия не имею, что он делал, но меня известили, что с личного счета моего младшего брата, который был оформлен ему с приездом в Лондон из Перуджа, за день в общей сложности списалось чуть больше миллиона долларов, если переводить в американские деньги. Когда выйду из этого меланхоличного состояния, точно устрою ему «Диснейленд». — Не слишком ли для пары слов с непосвященным человеком? — Валерио спрашивал меня об этом второй раз за день, но я ему не ответил ни тогда, ни сейчас. — Его пост в правительстве обязует защищать себя любой ценой, исходя из этого можно сделать вывод, что Маклагген приедет со своей вооруженной охраной и, подобно нам, поставит своих снайперов, — разъяснил ему Гектор. — Мы же не хотим попасть под прицел накануне грандиозной свадьбы босса и испытывать физическую боль, когда должны танцевать и радоваться. Было немного странно теперь находиться рядом с этим стариком, с которым мы скоро породнимся. Не знаю, что он думал обо мне как о своем «внуке», но сам я не знал, как к этому относиться: как к простому стечению обстоятельств и продолжать общаться с Гектором, как и раньше, или в угоду того, что он дедушка моей невесты, смягчиться. А Ричард оставался настороже, каждый раз кося взгляд на него, ожидая удара в брюхо. По голосу Грейнджера я понял — он был не просто усталым, а нервным. Причина тому была ясна как божий день — Гектору не терпелось самому отомстить за случай с Гермионой, свалив всю вину на семью Маклаггенов. Ему, как и мне, хотелось поскорее закрыть это дело, сдвинуться с пацана Кормака, желательно с таким исходом, чтобы к нам никто больше не лез. Ричард как-то спросил: из-за проблем с семьей политика не начнут ли другие мафиози в «Volo della morte» косвенно обвинять нас и Грейнджеров в данном конфликте сторон? Кто-то, чуть более старой закалки, поймет, что того требовали обстоятельства, что покушение на честь внучки бывшего консильери требует отмщения, а те, кому не чужды свободные отношения и при этом у них отсутствует понятие о чести, начнут пересуды. К сожалению, как бы я ни прикладывал руку к решению проблемы, у людей останется свое мнение, даже если они будут чувствовать страх передо мной и Гектором. А если кто-то заденет Гермиону, то он столкнется со мной лично. И все же думаю, она и сама сможет постоять за себя и ответить тем, кто начнет обвинять ее в проблемах «Volo della morte» с политиками. Нужно лишь напомнить Грейнджер о ее власти и научить ею пользоваться. Все это случится, если Тиберий не захлопнет свою пасть и начнет тявкать, как бродячая собака. Такого исхода не хотелось бы, нашей «семье» не нужен еще один наступающий враг. В небе сияла луна, порой касаясь нас своим холодным светом, озаряя дорогу, наши машины и пустые здания, на которых располагались наши снайперы. Моя задница начинала подмерзать, когда на горизонте появился свет фар трех машин, что направлялись в нашу сторону. Все вокруг меня мгновенно напряглись, стоило звуку мотора пронестись в метрах двадцати. И Гектор, и Доминико, и Ричард выглядели так, как если бы ждали очередь на представление в цирке, которое видели сотни раз. Валерио, в силу своей эмоциональности и малого опыта ведения дел с врагами, прожигал взглядом подъезжающие машины, заранее тянул руку к пистолету и наблюдал во все глаза, как выходят охранники Маклаггена. Четверо телохранителей, за рулем остался сидеть еще один на случай, если им придется драпать отсюда, сверкая пятками. Мне нравилась идея, что Тиберий меня боится. Тут из машины вышел еще один человек, и из-за его надменного и разгневанного лица, уставившегося на меня, а также удивительной схожести с пацаном, который собирался трахнуть мою невесту, я понял, кто он. Отец Кормака. Он бы подбежал ко мне и врезал прямо в челюсть, если бы его не остановила протянутая к груди рука Тиберия. От резкой остановки аж пыль с дороги поднялась на несколько сантиметров. — Вы опоздали, — произнес я наконец, потому что тишина между нами мне не нравилась. В любой другой раз предпочел бы ее. — Хотя сами и настаивали на этой встрече. Я подошел чуть ближе, сравнявшись с Гектором, который то сжимал, то разжимал свою несчастную трость. От того, что он еще носил пару массивных колец с черным камнями и печаткой, как у моего отца, можно было услышать едва уловимые постукивания золота о древко в нервном тике. — Много чести таким, как вы, подождете, — Тиберий сделал уклон в сторону того, что мы отличались по статусам. Неплохо, но сработало бы больше, будь я обычным солдатом или капитаном мафии. Даже мои младшие боссы плевали с высокой колокольни на мнение политиков о них самих. — Это невежливо — назначать встречу, требовать ее, звоня прямиком в офис директоров компании, и при этом опаздывать, — у Гектора включился поучительный тон, но его глаза, жаждущие мести, могли бы уже порезать Маклаггенов перед нами на кусочки, если бы у него была такая возможность. — Мы отличаемся от вас, — продолжил Тиберий, — в наших руках парламент Великобритании, власть в таком месте дает карт-бланш на встречу с директорами «Gaunt Incorporated» вне очереди. — Ого, начинаем мериться членами? Вы такое умеете? — усмехнулся Валерио, что даже я слегка рассмеялся. — Я бы поспорил о весомости вашей власти и моей, — ответил я на выпад. — В конце концов, именно я руковожу преступностью по всему Лондону и в других пятидесяти четырех графствах. Оба Маклаггена слегка замялись. Тиберий сжал кулаки и убрал одну руку в брюки. Было заметно, как он ведет челюстью, сжимает зубы от обиды или осознания своего бессилия. Преступность, мафия, провоз наркотиков, проституция, рейды, грабежи — это все то, что они никогда не смогут контролировать. — О какой вежливости вообще шла речь?! — вдруг взревел Вильям Маклагген на до этого сказанные слова Гектора, делая несколько шагов вперед, прямо в руки затаившегося монстра Дагворт-Грейнджера. Все, у кого были пистолеты, вытащили их, кроме разве что меня и Гектора. Обстановка накалялась, как яичница на сковороде, но мы были связаны по рукам и ногам, пока я не удостоверюсь в том, что со стороны этих парней не было стрелков. Если выстрелим раньше, чем наши снайперы скажут, что слежка снята, мы все окажемся в аду. Вильям подошел ближе к нам с Гектором, нас разделяло такое маленькое расстояние, что я смог бы протянуть руки к его шее и свернуть ее. Но на этот раз оставлю все на бывшего консильери. — А где же была ваша так называемая вежливость, когда вы покалечили моего сына? Когда вы сделали из него евнуха, выбросили в глуши и унизили на всю страну? — мужчина перевел взгляд на меня, в глазах читалась ненависть ко мне, которую я часто видел в других. — Вы о тех новостях? Мне понравилось, — довольно сказал Гектор, скалясь в ответ. — Ричард, я так и не поблагодарил тебя за это представление. Губа моего брата чуть дрогнула. А Маклаггена пробивала дрожь. И что-то случилось в ту секунду, когда Гектор снова посмотрел на Вильяма. Он изменился, и стоя рядом с ним, я ощутил, будто меня сжало в пространстве. Такое бывало, когда еще подростком я стоял рядом с отцом, готовящимся к пытке, в которой он хотел принять участие в первых рядах. В такие моменты, как сейчас, я вспоминал, что рядом со мной не просто мой подчиненный, а человек, проживший в мафии гораздо дольше меня, и его жизнь не просто стала принадлежать криминалу, семье, обязанностям мафиози — такой человек, как Гектор, теперь не мог жить вне синдиката. Это жажда крови. — Ваш сын получил по заслугам, это достойное наказание его проступку, — голос Гектора стал жестким и острым, как лезвие ножа. — Не стоило ему подходить к моей единственной внучке. Не моя вина, что вы не обучили сына тому, что не стоит лезть к девушке, если она в состоянии алкогольного опьянения. Ненароком я сделал шаг назад, пока Дагворт-Грейнджер продолжал говорить. Чувствовал, что сейчас он что-то натворит, но я был готов спустить ему это с рук. — Мы хоть и преступная организация, но у нас есть свои границы, правила, о которых вы, простые люди, и не подозреваете. Наши мужчины не трогают ни в чем неповинных женщин, если они никак не связаны с нами. У нас есть честь, и именно она руководила нашим боссом, когда он пытал вашего сына, — Гектор сделал паузу. — Радуйтесь, что от вашего паршивого отродья хоть что-то осталось, ибо будь там я, а не мистер Реддл и его братья, вы бы собирали сына по кусочкам, разбросанным по всему Лондону, как пазл. — Вы… — договорить Маклагген не успел, так как Гектор вскинул свою трость и ударил сначала набалдашником в виде ворона прямо по лицу Вильяма, задевая челюсть и нос, выбивая из того крик и ругань, потом промеж ног самой тростью так, что он упал на колени, пачкая свой дорогой костюм Armani в пыли, а руки в крови из носа и рта. Я даже увидел, как выпал один зуб. В этот момент в наушнике я услышал, как снайперы сказали о парочке стрелков врага. Прошептав приказ об их устранении, пока все были заняты представлением и не слышали ничего, потому что у всех забурлила кровь в головах, я ожидал дальнейших действий нашей встречи. Чего-то подобного я, между прочим, предполагал от Гектора. Вот теперь все пистолеты были в руках, оставалось только нажать на курок, и чья-то кровь окрасит этот неровный и дряблый асфальт с пылью под нашими ногами. Сам я оставался безоружен. Говорю же, сегодня я сам не свой. Однако никто со стороны охраны политика так и не выстрелил — маленькие яркие красные точки были направлены на грудь каждого из них, как и в головы Тиберия и Вильяма. Я даже посмеялся, казалось, мое настроение поднимается от вида того, как стоит на коленях один из политиков. Подойдя ближе к Вильяму, я не собирался приседать, чтобы быть наравне с его глазами, хотел, чтобы он ощущал то давление, какое бывает, когда ты лежишь на земле, а кто-то, кого ты ненавидишь, стоит над тобой, решая, что с тобой сделать. Судя по скорчившемуся рту, Маклагген хотел высказать парочку приятных слов. — Прежде чем что-то сказать, подумай, стоит ли это того, — по тону моего голоса, я думаю, был сейчас самым спокойным среди всех. В ответ тишина. Никто даже не двинулся, потому что боялся получить пулю либо в лоб, либо в грудь. Тиберию особенно было все равно на брата. — Тебя успокоит тот факт, что твой сын отхватил от нас не только из-за нападения на Гермиону, но и потому что расплачивался за ваши действия? — переводя взгляд на Тиберия, я уловил его озадаченность. — Вы позакрывали несколько наших клубов, и мне это крайне не понравилось, — а вот и злость начинала закипать внутри меня, хотя, казалось бы, дело давнее. Но я помню, как рвал и метал наш отец. — Так вот что это? Месть? — этот вопрос Тиберия был риторическим. — Кто тут и должен совершать месть, так это мы. Вы и вся ваша преступная организация как шрам на лице нашей страны. Мы защищаем улицы от вас, бандитов, уничтожаем вас, травим как крыс, но вы умудряетесь выживать и снова вылезать из своих нор. — О нет, это точно не мы, — упомянул Ричард. — Не мы уничтожаем нашу страну, тут стоит рассказать о ваших махинациях на биржах, заказных убийствах и, конечно же, о подтасовках голосов на выборах в парламент, чтобы вы, Тиберий, смогли усесться в одно из кресел в правительстве. И спросите себя: как много вы сделали для народа Великобритании по собственной инициативе, чтобы действительно помочь им, а не просто заработать дополнительные баллы? Даже я не знал, что мой брат так углубился в правительственные дела. Сам я порой проверял и поглядывал, как обстоят дела в парламенте, изучал связи каждых их членов с кем-либо, пробивал и искал их слабые и сильные стороны, потенциальных «друзей», но не вдавался в подробности того, как именно каждый человек получает там себе место. — Давайте признаем, что каждый из нас действует в своих интересах, желая получить как можно больше власти и денег, отличие лишь в том, что кто-то не скрывает этого, а другой продолжает играть роль на публику и пудрить всем мозги, — словно продолжил за моим братом Доминико. — Этот разговор ни к чему не приведет, — сказал Тиберий уставшим голосом, желая поскорее сойти с неудобной ему темы. — Чего вы добивались этой встречей? — задал я гложущий меня вопрос. — Испугать нас у вас бы никогда не получилось. Или убить нас? Уж извините, но мои солдаты, судя по красным наведенным меткам на вас, опередили ваших. Вильям наконец встал с земли, отходя подальше от меня. Весь его вид и он сам вызывали у меня только скуку, с таким даже воевать было бы неинтересно. — Я хотел увидеть глаза того, кто чуть не убил моего сына, — отрывисто сказал он. — Вы хоть понимаете, что таким образом привлекли внимание правительства больше, чем когда-либо? — Да, естественно я знал, что так все и произойдет. Лишь боялся, что ваш сынок не сможет ничего вам рассказать о нас, что именно мы с братьями пытали его. Даже думал, а не оставить ли на нем клеймо «Ceraste» как послание, но увы, под рукой не оказалось ни камина, ни нашей печатки, и моей невесте это бы не понравилось. Я и не думал, что мне понравится говорить слово «невеста». — Тогда знайте, что вы развязали войну, — Тиберий не унимался, даже когда взял за плечо своего брата и отходил к машине. — Как отреагируют ваши люди, когда узнают, что их босс виновен в этом. — То, что считают мои mafioso обо мне, вас не касается. Но помните, что они гораздо преданней, чем проплачиваемые солдаты Великобритании. Гектор взглянул на меня со смесью гордости и озадаченности. Мои слова остались без ответа, Маклаггены лишь окинули нас взглядами и сели в машину, призывая охрану отступить. Они уезжали, оставляя за собой недосказанные слова. И к чему вообще была эта встреча? Они могли увидеть меня и в новостях каких-нибудь. — Эммм, не знаю, как вы, а я хочу выпить, — сказал Валерио, и Ричард кивнул ему в ответ, когда я повернулся к ним. — Я тоже не против. Гектор, Доминико? — обратился я к остальным. — Нет, — ответил Дагворт, доставая из кармана платок и вытирая кровь с трости. — Не в настроении. Атмосфера вокруг стала разряжаться, стоило политикам уехать. — Простите, босс, что повел себя так несдержанно, — обратился Гектор ко мне, отчего мои глаза раскрылись от удивления. — Не тебе извиняться, Грейнджер, я понимаю, почему ты это сделал, — положа руку ему на плечо, я похлопал по нему, как будто делал это сотню раз. Ричард посмотрел на этот жест, словно у меня сейчас рука отвалится. Гектор кивнул и, поправляя галстук, указал Доминико в сторону машины, после чего, попрощавшись с нами, они уехали, оставляя меня с братьями, которые, как мне кажется, что-то задумали. — Потянем ли мы войну с двух фронтов? — спросил меня Ричард, как будто сам не знал ответ. Мы оба не знали, что будет дальше. — Так, давайте отложим это на какое-то время, а точнее, до тех пор, пока Том не женится на нашей прекрасной Гермионе, — Валерио остановил наши мысли. — Прямо сейчас мы должны поехать кое-куда еще. Тут он начал улыбаться, как чеширский кот, и при этом поглядывать на Ричарда. Оба моих брата кивнули друг другу, а я стоял как какой-то дурень и не понимал, что происходит. — Давай, поехали, — Ричи похлопал меня по спине и повел к машине, а когда я уже хотел сесть на место пассажира, он остановил меня, указав на заднее сидение. — Садись назад, я буду спереди. Валерио успел завести машину до момента, как мы сели, и был в предвкушении чего-то грандиозного. Честно, я видел такое его лицо, когда он тренировался ездить на машине перед своей первой гонкой в этом году. — Может, скажете, куда мы едем? — не выдержал я, и готов был выбить из них правду, если они ничего не скажут. — Розье нас уже ждет, как и, вероятно, остальные. Кажется мне, эта ночь будет долгой, потому что где Адам Розье, там и вечеринка. Только не мальчишник…***
Мы стояли напротив «Амортенции», возле которой, впервые за долгое время, не было толпы в час ночи. Вывеска на последней букве стала тусклее, ее вишнево-розовый оттенок потемнел и стал не так заметен в темноте, как было всегда. Надо будет сказать Адаму, ему не понравится, когда он увидит небольшие негативные и тупые отзывы в Google Maps о том, что вывеска поблекла. — Какая свадьба без мальчишника? — Валерио идея вечеринки нравилась больше, чем мне, поэтому, закинув одну руку на мое плечо и ободряюще похлопав по груди, повел к пустующему входу. — Где охрана? — спросил я у Ричарда, так как хотя бы он не должен был потерять мозги сегодня. — Без понятия, — словив мой недовольный взгляд, брат продолжил: — Они встанут на места, как только начнется наша вечеринка, прекрати думать о работе. — И это говоришь ты? — Когда мы зашли в клуб, не было слышно музыки, тянущейся аккордами через весь коридор, как бывает обычно. Валерио шел впереди, на ходу сбрасывая пиджак и снимая галстук, засовывая тот в карман брюк. Он разворошил свою прическу, чтобы волосы торчали во все стороны, словно он только что вышел с разборок или с концерта рок-группы. — Здесь сегодня соберется весь твой ближний круг, Том, — младший брат взялся за ручку последней двери, отделяющей нас от основного зала с барами и столами, на которых танцевали стриптизерши. — Нет нужды бояться, что кто-то нападет на нас и надает по шее. В чем-то он был прав, я должен научиться забывать о работе. Обо всем ужасном, что она несет. Когда дверь открылась, мне в лицо сразу вдарил слегка накаленный воздух, едва заметный запах женских духов и новой кожаной мебели, на которую раскошелился Адам после того, как разногласия в одной байкерской банде дошли до драки ее членов. Непривычно было видеть пустой бар в разгар ночи: на диванах не разваливались мужчины с расстёгнутыми штанами, а рядом с ними на коленях не располагались девушки; за барной стойкой не сидели компании, празднующие дни рождения, окончания сессий или чей-то развод. Здесь вообще было пусто, если не считать Адама, Антонина и Джонатана Эйвери, расположившихся за главным низким столом на полукруглом диване. Над ними еще висела, как по мне, не очень подходящая под антураж заведения картина. — Я же говорил снять это произведение искусства, Розье, — сказал я, махнув на холст рукой. Стук моих ботинок еще не был перебит громкостью музыки и не нужно было надрывать голос, чтобы меня услышали. — А я не захотел, да и посетителям все равно на нее, пока они заняты совсем другим, — усмехнулся Адам, вставая со своего места и подходя ближе, чтобы пожать руку. Розье взялся за мою руку и дерзко притянул к себе, чтобы приобнять за плечи. — Мы пришли праздновать конец твоей холостяцкой жизни, Реддл, забудь обо всем и просто наслаждайся выпивкой и свободной девушкой. — Признайся, Адам, эту картину тебе кто-то подарил? — спросил Джонатан, спокойно и молча глядевший на нас всех до этого момента. Появление Эйвери в таком месте было одним из самых странных моментов, которые могли произойти в жизни. До своей женитьбы он не был фанатом подобных злополучных мест, а после того, как у него появилась жена, как мы называли ее «Лана — муза — Эйвери», вообще перестал бывать в наших борделях, только если это не касалось неотложных дел. Джонатан всегда был самым нормальным из нас — в школе никогда не ввязывался в драки, как некоторые, например, Антонин; прилежно учился и старался затмить этим то, что родился в семье преступного авторитета, о чем знали многие; не касался лишний раз до девушек, будь то шлюха или просто невинная девочка на улице; строго выполнял любые поручения, не отказывался от кровавой работы, требующей тонкости его мастерства в промывке мозгов или доведения до истощения своего заложника. Никто и никогда не наблюдал за ним вспышек гнева, ярости или одержимости убийством. Но он был одиночкой по натуре, даже в работе. Когда мы узнали, что Джо изъявил желание жениться, то сомневались, что он найдет девушку под стать, ту, которая сможет поддержать разговор с ним, потому что он был педантичным в некоторых аспектах жизни, порой замкнутым, слишком мелохоличным, и при этом ту, что сможет раскрыть его как личность. Да чего тут скрывать, мы надеялись, что он нашел невесту, которая не сбежит от него, так как Джо мог подавлять своим присутствием даже некоторых наших ребят. Фрэнк посчитал, что Лана была послана Джонатану как дар свыше, исходя из того, что она идеально вписалась в уклад жизни нашего друга. Сам я видел девушку раза четыре — первый раз на их свадьбе и остальные на приемах — невысокого роста, темноволосая и не лишенная женственности. Ее платья то отдавали дань моде прошлых десятилетий, то шли нога в ногу со временем, в большинстве случаях в темных оттенках, кроваво-красных и винных, что я одобрял. Она была умна, прекрасно разбиралась в музыке, умела играть на некоторых инструментах. Узнал я это на званых ужинах в их доме в Ноттингемшире. В чем-то Лана и Джонатан были похожи, а в чем-то разнились, но если бы меня попросили назвать хорошие семьи в «Volo della morte», то назвал бы фамилию Эйвери не задумываясь. Они вроде все втроем собирались на нашу с Гермионой свадьбу — Джонатан, Лана и их трехлетний сын Аарон. — Ошибаешься, Джо, — голос Адама посуровел и в нем пробежали предупреждающие нотки, когда он отодвинулся от меня. Мы с Эйвери переглянулись, беря на заметку реакцию Розье. Отодвинувшись, мой друг рукой указал на другой конец комнаты, где стояло несколько девушек, пожирающих нас своими томными взглядами. На них не было ничего, кроме нижнего белья и чулок. Каждая отличалась лишь цветом волос и кроем белья, которое сидело на каждой как влитое. — Сам выбирал, — прошептал мне на ухо Адам, от чего меня слегка дернуло. — Где остальные? — спросил Ричард, открывая одну из бутылок бурбона и посматривая на проституток. — Тобиас сказал, что постарается приехать вовремя, но, наверное, опять засел у себя дома. — Мальсибера не будет. — Юджин передал, что пока на его территории люди не начнут уважать его как босса, то ноги его не будет за пределами графства. В прошлом мы пару раз срывались в Шеффилд ему на выручку, потому что какие-то солдаты хотели смести Юджина с поста босса. Они считали его неподготовленным к должности. Не скажу, что дело закончилось бойней, но пара трупов в коллекции Ричарда прибавилась. Позади нас открылись двери, но, стоя спиной к ним, я не видел, кто вошел, однако услышал голос. — Адам, сколько ты отдал за эту картину над головой Джо? — спросил Фрэнк, а затем подошел к нам и пожал руку сначала Валерио, затем нам с Ричардом. Вслед за ним вошли Абраксас и Тобиас. — Нисколько, мне ее подарили, — Розье скорчил лицо от надоевших вопросов. — И вообще, может хватит уже цепляться к ней. Антонин начал смеяться, принимая бутылку у Ричарда, тоже наливая себе в граненый стакан бурбон и одним глотком запив его. Он издал горловой звук, что свидетельствовало о том, что выпивка ему особенно понравилась и соответствовала подходящему ему уровню крепкости. — Что мне нравится в твоем баре, Адам, так это алкоголь, — сказал Долохов, отдавая дань уважения директору «Амортенции». — А остальное нет? — сам Розье отошел за бар, горящий неоновыми вывесками и освобожденный от барных стульев: те были сложены за углом, куда уходил стол. Свет от стойки с неоновым названием заведения бросал на нас алые тени так, будто наши ботинки были в крови. — Остальное тоже нравится, особенно вон те девушки, — держа стакан в руках, Тони указал на проституток, что собирались выходить. Они ждали только приказа Адама или моего немого движения головой. Розье усмехнулся так, что с одного уголка стали видны его белые зубы, и беря в руки пульт управления аудиосистемы, включил ее, подавая знак девушкам. — Где, черт возьми, Блэки? — риторически спросил нас Абраксас, когда одна из проституток положила руку ему на плечо и повела к дивану, заглядывая тому в глаза, как будто приманивала его под заклинанием, завораживала. Мужчину, которого дома ждали жена и ребёнок. А тут он верно подметил, где эти двое? Додумать мне не дали женские нежные руки, проводящие по моей груди под пиджак — это какая-то блондинка в белоснежном белье подошла совершенно бесшумно. Либо же я ушел далеко в мысли и сквозь музыку не услышал ее приближения. Посмотрев на нее с высоты своего роста, поймал себя на том, что мне она неинтересна. Не привлекает ни тем, что ее фигура была очень даже хороша, ни тем, что ее яркие голубые глаза, заглядывающие в душу, умоляли взять ее и оттрахать на диване прямо здесь, перед всеми. И точно не тем, что она была блондинкой. Не прерывая зрительного контакта с ней, взял за руку и протянул в сторону Валерио, который в это время был занят одной, придерживая за ягодицы, руками проникая под белье. — Валерио, — позвал я брата, и тот нехотя оторвал взгляд от своей проститутки. Он недоуменно посмотрел на то, как я передаю ему еще одну девушку, но, смекнув ситуацию, притянул ее к своему другому боку. Обе они начали ласкать его, облизывать шею, цепляясь за ремень на брюках. Мой самый младший брат только еще ярче улыбнулся и начал поочередно целовать их. Он был весь из себя, от него несло аурой парня, который выиграл куш в казино. Ребенок. Закатив глаза, я отвернулся и начал искать девушку, с которой было бы приятно сегодня заняться сексом, как сказал мой брат: «В конце жизни холостяка». Выискивал исключительно брюнетку или шатенку, а ведь раньше у меня не было вкусовых предпочтений. И тут взгляд зацепился за одну из работниц, которая как раз несла с бара еще алкоголь, видимо, Адам попросил ее, ведь изначально девушка сидела у него на коленях. Подходя к ней со спины, я не осознавал, как сильно возбудился. Смотря на то, как мои друзья увлечены женскими телами и ласками, кроме Джо, конечно же, мной начало двигать желание. Адам не обращал внимания на то, что шатенка, которую он до этого отпустил, уже прижималась спиной ко мне. Ее ягодицы плотно прилегали к моему паху, располагая вставший член между ними. Девушка притиралась, делая круговые движения бедрами, пока мои руки гуляли по ее телу. Жесткой ладонью я сначала коснулся ее бедер, проходя тыльной стороной ладони по кружеву черных чулок и подвязкам. Левой рукой зарылся красавице в волосы, заставляя ее застонать от приятного ощущения, и ее руки в ответ вцепились в мои ноги, будто просили не останавливаться. Я больше не мог ждать. Прекращая свои и ее действия, я направился к одному из диванов, недалеко от Адама, потянув за талию свою шлюху. Падая на диван, я почти ударился головой о спинку, но это было так неважно. Я хотел поскорее разобраться со своим вставшим членом. Другие парни наслаждались компанией девушек, только двое вовсю хозяйничали в их трусиках, доводя тех до оргазмов. Я слышал стоны даже сквозь музыку. Откидывая голову так, чтобы можно было увидеть потолок с приглушенным освещением, я позволил шлюхе, сидящей на моих бедрах, облизать мою шею, прикусить ее, оставить засос. Своим весом она насаживалась на мой пах. Легкие начали работать сильней, глубоко вдыхая заряженный сексом воздух, а мозг не отдавал отчета, какие команды он отправляет моим конечностям. Руками я шарил по женской спине, цепляясь за застежку лифа, по талии, сжимал теплую кожу в руках так сильно, что девушка вскрикивала время от времени в мое ухо, тем самым возбуждая меня еще сильней. Опуская ладони на ее задницу, направил ее на свой член, задавая движения для того, чтобы она начала тереться об меня через брюки, которые топорщились от возбужденного члена сильней, чем до этого. Беря шатенку за горло, грубо оторвал ее от своей шеи, на которой, вероятно, проступили засосы от поцелуев, и спросил ее имя. В ответ она прошептала: «Кармен», заканчивая слог блаженным стоном, потому что моя рука начала поглаживать ее по скрытым в трусиках половым губам. Сквозь кружево я чувствовал ее влагу. Краем уха я слышал стоны, откровенные, какие бывают именно во время самого секса, а не петтинга. Кто-то из парней наслаждался этим вечером. Справа увидел движение, и это были танцовщицы, забравшиеся на барный стол, возле которого теперь стоял Джонатан. Рядом с ним наклонилась полураздетая девушка, проводя грудями по его волосам, а он продолжал наливать себе еще выпивки, не обращая на нее внимания. Мне захотелось посмеяться в голос, но я смог выдавить лишь улыбку, которая точно выглядела плотоядной. Все с таким же выражением лица я снова обратил внимание на Кармен, которая успела выпрямиться, все еще сидя на моих ногах. Ее розоватые губы были влажными от постоянного облизывания. Худые пальчики проходились по бретелям лифа, и я приказал снять его уже к черту. Когда она это сделала, то наклонилась в мою сторону, располагая вытянутые руки по бокам от моей головы. Пальцами я продолжал поглаживать Кармэн по распухшему клитору, затем отодвинул ластовицу ее трусиков и проник ими в горячее и податливое тело. Облизывая ее грудь, прикусывая ее соски, я закрыл глаза, представляя на месте Кармэн другую, ту, что еще не скоро позволит мне сделать подобное с собой. Воображал, что это сейчас стонет другая девушка, дрожа от прикосновений моих пальцев по клитору, как от того, как по миллиметру я ввожу пальцы в киску, умоляет продолжить абсолютно другая девушка. Все, что я вижу сейчас, это каштановые волнистые волосы, слетающие с плеч с каждым движением. И тут мне срывает крышу от своего же воображения. Как под неведомой силой я расстегиваю ремень на брюках, все еще не отпуская клитор Кармэн, проводя по нему большим пальцем и собирая влагу, что сочилась из нее. Рву ее трусики по шву, откидываю ненужную ткань. Губами затыкаю девушку, когда вхожу в ее вагину своим членом одним движением. От этого она стонет еще сильней, подстраивается под движения моих бедер. Руками я нашел ягодицы Кармен, а затем ускорил темп. Девушка сорвалась и первая бросила мои губы, чтобы застонать от удовольствия. Я прижал ее к себе крепче, без разбора того, как сильно срываюсь на ней. Как хрустит ее позвоночник. Слышал шлепки от ударов бедер. Вколачивался в шлюху, как какой-то парнишка с улицы, впервые нашедший бордель. И представлял на месте Кармэн другую красивую девушку. Такую же шатенку. И гореть мне за это в аду. Сжимая левую руку на шее шлюхи, я делал последние движения, дожидаясь оргазма. Даже забыл о предохранении, черт возьми. Будь проклята Гермиона Дагворт-Грейнджер. Думая о ней, своей невесте, на которой женюсь через пару дней, я наконец кончил, заполняя спермой вагину Кармэн. Мне остается только радоваться правилам для подобных ей в заведении Адама. В ушах звенело от притока крови. Костяшки на руках побелели от сильного сжатия. Услышал вскрик. Я потерял контроль над собственной физической силой, причинил боль работнице «Амортенции» больше, чем позволял себе всегда. Никогда не был груб с кем-то из них, если не знал, что выбранная для меня спутница на вечер выдержит мое желание вытрахать из головы весь свой гнев. Сейчас мне было даже хорошо. Очень приятно. Не знаю кончила сама Кармэн или нет, но было похуй. Тело еще пребывало в эйфории, в голове была пустота, которая появлялась каждый раз, когда я получал свою порцию удовольствия. Было похер на дела, на приближающуюся свадьбу, осталось только желание убрать с себя девушку, привести себя в порядок и выпить бутылку текилы. Кармэн сама поняла, что больше не нужна, и встала с моих колен на свои дрожащие ноги. Но поймав ее взгляд, я указал на пол рядом с собой, чтобы она уселась на него и не уходила, пока я не прикажу. Может, мне еще понадобятся ее услуги. Застегнув ремень, я потянулся за стаканом и бутылкой, дрожащей рукой ударяя по стеклу фамильным перстнем. Сам удивился, что простой оргазм перевозбудил мое тело и теперь оно билось в легких конвульсиях. По ноге чувствовались легкие поглаживания. Кармэн сидела спиной ко мне, машинально проводила рукой по моей голени, и вдруг задела кобуру, прикрепленную к щиколотке. От того, как она вздрогнула после этого, я не смог скрыть смешок. Рядом Адам тоже приходил в себя, окончательно прогоняя всех рядом с собой. На его лице застыла такая кислая мина, что я подумал, а не сломали ли ему член. — Что-то не то, — Розье скорчил гримасу, собирая губы в трубочку, как ребенок, которому дали не ту игрушку, о которой он мечтал. — Как будто эти все девушки не те. Адам перевел взгляд на меня, ища ответы на свои вопросы и решение своих закидонов. Но я понял, о чем он. Да, действительно не то. — Попроси ту, что подарила тебе эту картину, — поддел я своего друга, запивая алкоголем. — Не знаю, согласится ли она, — протянул он тихо, бубня себе под нос, и я еле расслышал то, что он сказал, но услышал. — Может, она будет твоим плюс один на моей свадьбе? — я достал сигареты и зажигалку из внутреннего кармана и закурил, откинувшись назад. Ленивым взглядом наблюдал за тем, как на моих братьев повисли сразу по две шлюхи. Семейные вечера у каждой семьи проходят по-разному, у нас, Реддлов, он явно проходит не так, как на это надеются семьи традиционалистов. К нам подошел Джонатан и, облокотившись на спинку дивана, тоже наблюдал за тем, как Валерио обхаживают сразу две красотки. — Помню, в каком шоке мы все были, когда вы с Ричардом рассказали о своем незаконнорожденном брате. — Взглянув на него, я недоумевал, с чего это он вдруг вспомнил о таком. — Как вы его представили нам. Я точно не забуду те дни. Когда семья Морелли в Перуджа поняли, кто перед ними, то поспешили скрыть от меня брата. Его мать, перепуганная до дрожащих колен, слушала мои убеждающие речи о том, что ему лучше будет со мной, в мафии его отца, а не оставаться в изгнании семьи Морелли, что сейчас припеваючи жила на восточной побережье. Беатрис не доверяла мне, думаю, из-за некоего предательства со стороны моего отца, но Валерио сам встрял в разговор и пожелал посмотреть наконец на мир по другую сторону его клетки. Затем шли долгие переговоры с самим главой семьи, с Сальваторе, и по его речам мы с Ричардом сразу поняли, что дядя не хочет видеть незаконнорожденного племянника на своей территории. Валерио буквально выкинули из семьи, и мы с братом готовы были принять его, с учетом того, что ему будет позволено использовать двойную фамилию отца и матери — Реддл-Морелли. Это сыграло нам с Ричардом на руку во многих внешних делах и переговорах с итальянцами. Еще одним пунктом в договоре было условие, что Валерио может навещать мать, когда захочет, естественно в сопровождении меня или Ричи. Когда третий Реддл переехал в Лондон, казалось, все встало на свои места. Я долго не признавал этого, но Валерио оказался тем, кого не хватало нам с братом, словно механизм наконец заработал после того, как в него вставили еще одну шестеренку. Он скрашивал наши унылые дни, потому что по натуре был весельчаком и оптимистом. В нем сохранилось детство. В тот момент мы и рассказали «Volo della morte» об еще одном Реддле, но первым делом представили брата ближнему кругу. «Этот паренек — итальяшка — наш брат», — сказали мы тогда, и парни с недоверием покосились на нашего Валерио. Первым на сближение пошел, как ни странно, Розье, что послужило их неразлучности из-за того, что они были чем-то похожи в плане темперамента и повадок. Итальянская кровь Реддла-Морелли мешала социализации в английской мафии первое время, и Валерио медленными, но верными шагами завоевывал к себе доверие наших солдат — от младших боссов до простых рядовых. Чтобы показать людям, что мы с Ричардом ему доверяем, передали ему часть дел, а именно часть организации гонок. В них Валерио был хорош, проявлял интерес и выступал как вдохновитель, привлекал к машинам как можно больше людей. А чем больше людей, тем больше ставок и, следовательно, больше денег. Конечно, не обошлось без негативных последствий. Кто-то из солдат в открытую высказался нам, что принимать в семью кого-то похожего на Валерио грозит распадом английскому синдикату. Аргументом служило то, что он может оказаться шпионом и что мы в итоге окажемся привязанными к бетонным блокам на дне залива. До сих пор в нашей организации оставались солдаты, недовольные положением дел. В такие моменты понимаешь, что везде и всегда должны быть такие люди. Всем не угодишь. Но угроза расправой, если кто-то навредит моему самому младшему брату, прозвучала для всех как сигнальный звоночек. Валерио действительно был нашей с Ричардом семьей. И скоро к нашему маленькому кругу прибавится еще один человек. Когда Джо отошел подальше, а Адам отлучился в уборную, я вспомнил, как мне сегодня днем пришло сообщение от Гермионы, которое я не успел прочитать. Я скинул догорающую сигарету в пепельницу, вытащив телефон, разблокировал его, и перед тем, как нажать на переписку со своей невестой, огляделся, нет ли кого поблизости. Парни были увлечены каким-то обсуждением, не переставая ржать и подливать друг другу алкоголь. Антонин закурил и передал зажигалку Ориону, чтобы тот тоже смог прикурить. Я открыл переписку, свет от экрана осветил мне лицо, выдавая улыбку. Я правда улыбался, потому что Гермиона Дагворт-Грейнджер, идеальная внучка, никогда не заигрывавшая с парнями, прислала мне свою фотографию, а на фоне была видна площадка, на которой должен был проходить банкет после венчания. На лице девушки было выражение, говорящее: «Доволен? Придурок». А еще она была красива. Даже со своей нелепой челкой, которая снова появилась после ее выпуска из школы. Все еще не убирая улыбку с лица, из-за чего я, наверное, действительно выглядел как придурок, набрал сообщение: От кого: Том Кому: cara mia Доволен. Хотя мне больше понравилась бы твоя более откровенная фотография, эх… но что есть то есть)». Пролистав переписку чуть выше, я увидел фотографии, которые мы посылали друг другу в течение некоторого времени: как Гермиона сидит за столом и подписывает приглашения, мои фотографии вида из кабинета офиса в «Gaunt Incorporated»; невеста отправляла селфи, сидя на коне, от меня были фотографии с совещаний с мафиози, снятые тайно. Было весело даже от ее комментариев, что я плохой босс, раз не слушаю доклады своих подчиненных. Я не ожидал увидеть ответа на сообщение в такое позднее время. От кого: cara mia Кому: Том После свадьбы)). Вашу мать. Чувствуя, как член в штанах снова мешает думать трезво после мыслей о том, что я был бы рад увидеть смелость Гермионы, начал поглаживать по голове Кармэн, все еще сидящую у моих ног. О которой я благополучно забыл. Девушка обратила на меня свое внимание и мягкими движениями начала проводить руками по моим бедрам, подбираясь все ближе к паху. — Только минет, дорогая, — я остановил Кармен, попутно доставая еще одну сигарету, когда она собиралась подняться с колен, а затем наблюдал за тем, как она снова расстегивает ширинку на моих штанах, приспускает боксеры и начинает проводить рукой по члену, собирая кончиком языка предэякулят. К слову о Гермионе, чем она сейчас занята, раз ответила в столь позднее время? Только если она не устроила девичник, в чем очень сильно сомневаюсь.***
Гермиона
— Подожди, я все еще не могу прийти в себя после того, как ты рассказала обо всех этих мафиози и о том, что ты выходишь замуж, — сказала Джинни, жмурясь и хватаясь руками за волосы. — Так еще я вижу, как ты переписываешься с боссом той самой мафии, в которой ты состоишь, за которого, по совместительству, ты выходишь замуж. Отхлебнув из большого стакана колу, я лишь кивнула головой. Мы сидели у меня в комнате, проводя свой маленький девичник. Время было давно за полночь, и мы старались вести себя не слишком громко. Конечно, можно было устроить что-то менее уединенное, но во-первых, не было в «Volo della morte» девушек, с кем бы я дружила так же, как с Джинни — доверяя свои секреты; а во-вторых, не стоило привлекать еще большее внимание традиционалистов, чем есть сейчас. Трудно было не заметить, как некоторые из таких семей смотрят на меня настороженно, а после опубликованных снимков и статей в газетах о моем походе с Реддлами на вечер в музее эти взгляды разделились на восхищенные и пренебрежительные. Конечно, были и завистливые взгляды, но чуть меньше. А стоило дедушке появиться в поле зрения всех недовольных людей, то они снова становились такими же, как раньше — сошками-лицемерами. Радоваться ли тому, что теперь все сняли свои маски передо мной? — Говори потише, пожалуйста, — отложив стакан, попросила я подругу. — Не хочу, чтобы мама слышала. — Да… будь у меня такая мать, тоже не хотела бы, чтобы она узнала, как я шлю свои фотографии какому-то мужчине, ой, прости, жениху. Джинни смеялась надо мной, ее только забавляло то, как я веду себя с Томом. Мне самой было смешно с себя, но переписки с Томом, эти фотографии, которые мы шлем друг-другу, сообщения с подколами только поднимали настроение и снижали уровень тревожности перед свадьбой. Двадцать минут назад я написала ему, и он оставил сообщение прочитанным, но не ответил. Может, он уже уснул, а я тут пишу ему ночью. — У тебя сейчас такое лицо, будто ты жалеешь, что общаешься с Томом, — подруга с прищуром посмотрела на меня. — Только попробуй, Гермиона. — Не хочу навязываться ему, вот и все, — я взяла с тарелки картошку фри и прожевала сразу пять штук. — Ты же не думаешь, что он сейчас спит? — с ухмылкой произнесла Джинни. — Он мужчина, который скоро женится, через два дня. Так еще он тот, кто держит у себя в руках бары, клубы и бог знает что еще; он почти тридцать лет был холостяком, а теперь ему придется сдерживать себя рядом с тобой. Думаешь, он сейчас спит, а не проводит время с какой-нибудь сексуальной девушкой? Я думала об этом, и уверена, что так и есть, но почему-то немного неприятно с этого знания. Ни в коем случае не могу даже помыслить о том, чтобы запретить Тому проводить так свободное время, тем более когда мы еще даже не женаты и не состоим в отношениях. Однако всегда есть но. — Нет, конечно, Ричард и Валерио, так еще и его друзья сто процентов повели его в бар «Амортенция», а там не только алкоголь подают. Джинни застыла с раскрытыми глазами, и по ним я поняла, что она знает про этот бар. — «Амортенция» принадлежит вам? То есть ему? То есть… ты меня поняла, — затараторила она. — Да, управляющий — бывший одноклассник Тома. — Это же самый знаменитый бар в «Сохо», о нем столько слухов и статей, и еще говорят, что там порой сидят всякие отморозки, а девушки, работающие там, получают зарплату, за которую не стыдно! — в сердцах высказала Джинни, привставая на колени. — Меня больше удивляет, откуда ты знаешь о нем столько. — Я давно приметила «Амортенцию» как место, где проведу свое совершеннолетие, — тут она притихла. — И получается, что большинство посетителей — это мафиози? Ее вопрос заставил меня задуматься. В эту степь я никогда глубоко и не лезла, лишь знала поверхностную информацию, которую знает каждый в «Volo della morte». В баре могли оказаться и простые люди, это знаю, но мог ли там оказаться кто-то из итальянцев или русских? — Не все, иначе это место не было бы столь популярным, — нахмурив брови, ответила я. — Мы обязаны пойти туда и повеселиться как-нибудь, и позвать Гарри и Рона, — предложила Уизли. — Уверена, тебя туда с легкостью пустят, особенно после того, как ты освободишься от своей матери. — Вспомнила о них. Как ребята отреагировали на новость, что я выхожу замуж? — опустив взгляд, ждала своего вердикта. — Рон побуянил, начал нести чушь по типу: «как она смела, я был в нее влюблен». Но потом я объяснила, что ты при любом раскладе не смогла бы встречаться с ним из-за своего положения в вашей организации. Испуганно оглядывая Джинни, мне оставалось только слушать, что подумал Гарри. — А Поттер закрылся в себе и сказал, что они должны узнать всю историю лично от тебя. Он готов с тобой встретиться и не очень сердится, отдаленно понимая, что тебе нельзя было рассказывать о себе как о внучке мафиози. За сегодняшними разговорами о свадьбе, о мафии, я рассказала подруге и о матери. Не могла иначе, потому что устала держать это все в себе, не имея возможности высказаться. — В «Амортенцию» сходим все вместе, — пообещала я. — Только будет очень некомфортно сидеть на тех же местах, где сейчас сидят парни Тома и сам он с братьями и дают заглатывать свои члены глоткам проституток. О боже. Я сморозила глупость. Среди них был Валерио, и именно он отправил личное приглашение Джинни на свадьбу брата. Посмотрев с извинением на подругу, я уже собиралась высказаться в оправдание, но она начала первее. — Не стоит, Гермиона, — прошептала подруга. — Я изначально готовилась к тому, что такой, как Валерио, не будет только с одной-единственной. — Не все из наших мужчин такие, Джинни. — Но Валерио такой, ведь так? — была слышна надежда в ее голосе, и мне не хотелось ее разрушать. О самом младшем брате босса, само собой, говорили много в наших кругах, и большинство слухов были о том, что он постепенно начинал свою карьеру, как говорили про таких у нас, парня-шлюхи. Джинни мгновенно оживилась, откидывая свои длинные волосы назад и натягивая улыбку на погрустневшее лицо. — Забудем о нем, сейчас важней ты и твоя свадьба, — она взяла мои руки, уставившись на меня. — А теперь главный вопрос: ты готова к этому? Готова ли я выйти замуж в свои восемнадцать лет за босса английского синдиката? Готова ли к бесконечным обсуждениям за спиной? К жизни сразу с тремя мужчинами под одной крышей, без присутствия дедушки? Готова ли к тому, что мне придется исполнить свой супружеский долг и в конце концов провести брачную ночь с Томом? Готова ли выйти из клетки, построенной моей матерью? — Нет, — вот ответ на все вопросы, гложущие не только Джинни, но и меня саму. — Ни к чему я не готова, Джинни. Она поспешила обнять меня. Мне было страшно выходить замуж, потому что не знала, что будет дальше. А вдруг моя жизнь станет только хуже? Вдруг, уйдя от одной проблемы, я вляпаюсь сразу в другую в лице троих братьев Реддл? — Ты справишься, Гермиона, — утешала меня подруга, поглаживая ладонью по спине. — Да, будет трудно, потому что к такой жизни ты точно не привыкла, ведь тебя словно держали взаперти под десятью замками, но я точно знаю, что со временем ты адаптируешься, примешь свое положение и развернешь все так, как будет удобно тебе. С каждым ее словом становилось легче. Джинни была права, будет время привыкнуть к сменившейся обстановке, это будет та же жизнь, что и сейчас, только в иных рамках. — И еще, — Джинни отодвинулась, — не думаю, что жизнь с братьями будет так ужасна. Я, правда, видела их только раз, но они не выглядели как страшные маньяки, которые заманивают девушек в свой подвал и убивают их там, а скорее как сексуальные мафиози, которые перережут глотку каждому, кто сделает близкому им человеку больно. У меня вырвался истерический смешок. Умеет же Джинни поднять настроение. — А как же, — пауза, — секс? Том женится на мне только потому, что ему нужен наследник и влияние моей семьи на всех традиционалистов. Уизли закусила губу, загрустив в момент. Мы обе понимали, что еще какое-то время я не смогу лечь с Томом из-за Кормака. Одно радует: мне не страшно просто находиться рядом с ним, стоять бок о бок и чувствовать его объятия или руку на талии. Словно мой триггер переставал работать именно с Томом. — Может, он поймет, что я еще не готова, и не будет навязываться, — я сама ответила на свой вопрос. — Надеюсь, потому что он наверняка не забыл о том, как ты выглядела в тот вечер. И еще я знала точно, что пусть мне и страшно, и от мыслей о близости с кем-то из мужчин меня передергивало, с Томом Реддлом мне было чуть более спокойней, чем с кем-то еще, не считая дедушки и некоторых наших охранников. Еще сердце подсказывало, что оно хочет быть рядом с боссом «Volo della morte». Так что, я попробую. Я точно стану женой Тома Реддла.