Согрей меня своим теплом

Клаус сорвался с места. Он был не намерен терпеть наглости какого-то юнца. Ни секунды больше не должен жить тот, кто угрожает семье Майклсон. Клаус схватил Басманова за шею. Пальцы его упорно сжимались, ощущая жилы. Казалось, что вот-вот подушечки пальцев окажутся внутри, преодолев тонкий слой нежной кожи юноши. Теплая артериальная кровь хлынет из образовавшихся ран в последний миг жизни Басманова, а Клаус будет ликовать – угроза миновала. Темные вены под горящими злостью глазами стали вздуваться. Клыки тоже были страшным зрелищем. Того и гляди, вопьются в шею и будут последней жуткой картиной, что лицезрела жертва. Однако Басманов лишь дьявольски ухмыльнулся, намертво вцепился холодными пальцами, украшенными разными перстнями, в запястье Клауса. Свободной рукой он вогнал обломок от черенка метлы в живот вампира и юрко выскользнул из удушающей его руки. – Спокойно, – отходил от вампиров Басманов, вытягивая руки. Он улыбался, иногда переходя на истеричный смех, прерываемый тяжелым вздохом. Элайджа уже был готов последовать за братом и разорвать наглеца. Широкими, но медленными шагами он направился к нему. Переступив через поваленное дерево, Элайджа был в опасно близком расстоянии. – Подожди, Элайджа, может, послушаем его? – перегородил дорогу Кол. – Что ты имеешь в виду, Кол? – не сводя испепеляющего, уничтожающего взгляда с Федора, Элайджа аккуратно отодвигал брата за плечо, не желая останавливаться. – А то. Раз знает про Посольский двор и то, как удачно мы избежали судьбы затворников, значит он кто-то важный. Да и ты видел, как выдохнули все в постоялом дворе, Элайджа. Перстни с камнями, кафтан, расшитый золотыми нитками. Включите голову, разве нам не нужен союзник, имеющий здесь вес? – обращался к братьям Кол. Его лицо было как никогда сосредоточенным и серьезным. Басманов довольно ухмыльнулся, отвесив шутливый поклон: – Да я, чтоб вы знали, здесь по поручению самого Царя и Князя Великого Ивана. – Не желаю больше ничего слышать, – выпалил Никлаус, уже готовый решить судьбу юного помощника Царя. Он отбросил на снег вырванный из себя черенок и набросился на Басманова. – Остановись, Никлаус, – Элайджа загородил собой Федора, смотря в глаза разгневанного брата, – нам действительно было бы не лишним иметь связи. К тому же, если этот юноша говорит правду, то мы попадаем довольно высоко в политической иерархии. – Мы можем подчинить себе любого, Элайджа, – не унимался Клаус. – Зачем нам этот мальчишка? Ему ничего не стоит донести о нас. Я не собираюсь ставить семью под угрозу. – А, по-моему, крупная рыба сама попалась на крючок, – пожал плечами Кол. – В первую очередь, его пропажа может вызвать подозрения и поиски. Лишние проблемы нам не на руку, – Элайджа взглянул на Басманова оценивающим взглядом и отпустил Клауса. – Да мне вообще на всех вас все равно, – Басманов показательно закатил глаза. – В нынешней ситуации не найдется ни одного человека, кто был бы уверен в завтрашнем дне. Кроме глупцов и беспросветных пьяниц, конечно. И я, как человек крайне дальновидный, собираюсь исправить свое положение дел. Став, уж как вас правильно звать не имею представления, но таким, как вы, я увеличиваю шанс, что доживу до завтра. Федор деловито переводил взгляд с одного брата на другого. Всем своим видом он показывал раздражающую самоуверенность. Ни капли сомнения в том, что Майклсоны примут решение в его пользу. Им оставалось только услышать перевод всего сказанного. Вацлав же, трясшийся, как голая осина на ветру, пытался совладать с собой. Он все исправно переводил, виной тому было внушение, но внутри вся его сущность сражалась с обуревающим страхом. Закончив перевод последнего предложения Басманова, Вацлав скрылся за кустами. Поднял он лицо такое же зеленое, как и было. Стоило ему только взглянуть на окровавленный черенок, как он спрятался вновь с мерзкими звуками. Кол ухмылялся, найдя забавным выходки Басманова. Он и впрямь выглядел как человек, больше заинтересованный в собственной выгоде во всем. Заводила и наглец – с ним вполне можно было общаться в свое удовольствие, устраивать пиры. К тому же Кол был уверен, что юноша, как никто другой, знает, как лучше развлечься в этих скучных местах. – И уж если вам будет угодно, то я кану в лета сразу после того, как вы заплатите свой долг. И не будет от меня ни слуху, ни духу. Ну, а вместе с тем, никакой нужды предавать спасителей у меня не будет, – Басманов развел руками, рассказывая все так спокойно, словно все это само собой разумеется. – Учти, имя и фамилию твою мы знаем. Понадобится – к Царю заявимся с просьбой на кол тебя посадить. И знай, Басманов, он не откажется, – Клаус злобно улыбался. Он намеренно запугивал Федора, давал понять, что у Майклсонов над ним полное преимущество. Даже исполненное желание не будет награждать никакими привилегиями над семьей первородных. Басманов, наклонив голову, наблюдал за Клаусом. Темные волосы его спадали на плечо. Под луной лицо приобрело больше красоты. Аккуратные черты, выразительный взгляд, юное, еще не наделенное морщинами, лицо. Весь он был ладный, опрятный, в одеждах лучшего материала и пошива. Басманов был и озорной, но в словах его была и мудрость. Понимал он куда больше, чем обычный человек. Вот и сейчас в его глазах читалось не что иное, как недоверие к пустым угрозам иностранца. – Слышу, что мы договорились, – Басманов поправил свои черные волосы и улыбнулся, – так ваш переводчик сказал. – Я сделаю его вампиром, – Кол не стал ждать одобрения братьев и сразу выступил к Федору. Он прокусил свою руку. Несколькими петляющими струйками кровь потекла к запястью. Капли, успевшие стечь, впитались в рукав рубахи, остальные же попали на губы Басманова. Юноша скривился, почувствовав металлический привкус во рту. Лицо выражало брезгливость. Глотать чужую кровь было совсем неприятно, к тому же, совершенно холодную и довольно густую. Федор сдержал позыв, настигнувший его после того, как пришлось выпить эту мерзкую субстанцию. Он закашлялся, быстро стал вытирать рукавом остатки с губ, туманно смотрел на обступивших его Майклсонов. На момент в его глазах был испуг и осознание, что его, видимо, обманули. Кол улыбнулся и в тот же момент свернул шею Басманова. Тело с хрустом упало на затоптанный снег. Друг и помощник Федора, до того безуспешно пытавшийся усмирить лошадь, обернулся на звук. Его лицо тотчас побелело. Он выхватил метлу и побежал на Майклсонов. Элайджа сгреб отчаянного помощника за воротник и бесцеремонно велел ему оставаться на месте и молчать. – Я все еще считаю, что верным решением будет вырвать из его груди сердце, – Клаус был настроен решительно. Он совершенно не проникся симпатией к этому молодому человеку. Никлаус понимал, что такая интересная персона могла бы разбавить серые будни, однако все равно был настроен критически. Внутри остался неприятный осадок своего громкого поражения. И пусть в этой игре с победителем плечом к плечу должна шагать Госпожа Удача, а от личных навыков участников ничего не зависит, все же неприятно чувствовать себя поверженным. Элайджа бродил вокруг поваленного дерева, не торопясь поднимал носком сапога окровавленные части снега и затаптывал их под кору и корни. – Разыщите Ребекку, а я подожду, пока очнется, – заявил Кол, подбородком указывая на бездыханное тело. – Устрою ему незабываемое знакомство со своим сиром. – Полагаю, Кол, тебя впечатлил этот юноша, и ты довольно скоро проникся к нему симпатией. Настоятельно прошу, брат, не стоит устраивать своеобразные «обряды крещения», – Элайджа крутанулся на пятке, от чего шуба его распахнулась. Последние слова он произнес в иронической манере. Кол улыбался, слушая эти глупые предупреждения. В такой же саркастичной манере он добавил: – Не стоит переживать, брат, боюсь, что любая возможная жертва будет настолько проспиртована этой низкосортной разбавленной семнадцатиградусной водкой, что весь интерес к «обряду крещения» пропадет. Скажем, почувствую себя в лазарете. – Если вы найдете их на улице, то, скорее ты сломаешь зубы об их шею. Словно ледышку пососать, – ухмыльнулся Клаус, переведя взгляд в сторону синего от холода помощника Басманова. – Впрочем, стоит действительно заняться поисками нашей пропавшей сестры. Элайджа переступил через Басманова, запахнул шубу изящным движением и отправился по вытоптанной ими же тропинке обратно к постоялому двору. Клаус тоже не стал задерживаться на месте. Теперь его мысли были всецело повернуты в сторону Ребекки и Авдея. Решительный настрой читался даже через спешную походку. Он был готов разузнать, что же сроднило этих двоих и почему они стали посвящать столько времени друг другу. Сестра не может проводить времени с каким-то необразованным конюхом больше, чем с семьей. – Напомню, что мы ищем Ребекку, а не извозчика, Никлаус, – открывая дверь в постоялый двор, предостерег Элайджа. – Конечно, брат. Однако улыбка Клауса не походила на что-то доброе, что возникало бы при воспоминании о любимой сестре. Внутри уже было довольно тихо и пусто. Собака дремала у печки, поскуливая во сне. Двое мужчин сидели в углу. Общались они тихо, не выпивали. Пьяница, лежащий носом в стол, теперь выпивал похлебку. Хозяйка кружилась у пустых столов. Женщина смахивала крошки в деревянную посудину. При этом она присаживалась на стул после каждого убранного стола, запрокидывала голову и закрывала глаза. Борьба со сном прерывалась каждый раз, когда хозяин своим рыганием разносился на все помещение. Братья решили, что первой инстанцией должна стать хозяйка Варвара. Наверняка именно она предлагала возможное место ночевки Ребекке. Элайджа, аккуратно ступая по скрипящим половицам, в надежде, что не привлечет много внимания, подобрался к сладко дремлющей женщине. Он опустился на стул перед ней, а Клаус разбудил легким толчком в плечо. Женщина сразу повернула голову к нависающему вампиру, со страхом перевела взгляд вперед, где Элайджа сосредоточенно о чем-то соображал. – Я позову мужа, – злым шепотом начала Варвара, скручивая в руке грязную тряпку. В этот раз участь переводчика досталась еще не совсем опытному Элайдже. Вацлава забрал Кол, ссылаясь, что нужно установить контакт с Федором. Брат уверял, что Элайджа должен преуспеть в любом диалоге, ведь не зря же он столько времени проводил за словарем. В действительности эта задача была довольно сложна, поскольку изучить все слова, конечно же, за такое время невозможно, да и разговорной практики было маловато. С первой фразой Элайджа, как ему показалось, справился отлично. – По-моему, дорогуша, ты справишься куда лучше без него. Тебе только палку в руки дай, как обязательно наградишь парой-тройкой ударами, – Клаус похлопал женщину в районе лопаток, все еще находясь от нее по левую сторону, да так близко, что чувствовалось дыхание. – Чего это он бухтит и руки распускает? – звонко выпалила Варвара, и чуть было не отвесила грязной тряпкой по самодовольному лицу Клауса. Вампир перехватил запястье за секунду до удара. Насмешливо сощурив глаза, Никлаус опустил ее руку обратно на стол. – Мы хотеть спросить тебя, Варвара, о нашей сестра, – Элайджа сложил руки в замок, глядя на разъяренную хозяйку. – Ребекка хотеть тут комната. – Хотела, да. Вы тоже додумались! – женщина будто бы стала воспитывать и отчитывать непутевых знакомых. – Привели девушку сюда! Тут же мужики одни, пьянь. Отвела я ее к себе, отдыхает. Элайджа немного смутился от ее тона, провел рукой по отросшей бороде и рассказал Клаусу о причине недовольства хозяйки. – Мы могли ее защитить, – спокойно разъяснил Элайджа. – Ха-ха, будет вам! Она и сама могла бы себя защитить, но я не дура. Девушек молоденьких сюда селить. Это вам, мужчинам, хоть бы что, а она пусть в хате отдыхает, – Варвара ударила ладонью по столу, словно ставя точку в своем высказывании. – Мы хотеть ее увидеть. – Вот утречком просыпайтеся и увидитесь. А сейчас спит она. Спит, ясно? И вам тоже теперича пора. Да и вообще: занята я! Не видите чоли. Все-все, шагайте, – Варвара вскочила со своего места, оказавшись лицом к лицу с Клаусом. Она уставилась в его глаза, находящиеся прямо напротив. Ростом Клаус и Варвара были практически одинаковы. От разгоряченности женщина быстро дышала, грудь вздымалась в такт. Во взгляде читался вызов и наглость, ни капли страха, какой блеснул спросонья. Клаус же ухмыльнулся, проскользил глазами вниз и любезно отодвинулся вбок, пропуская женщину. Ни секунды не думая, Варвара шагнула вперед и скрылась за дверью около тумбы. Пьяный хозяин улыбнулся иностранцам и поднял деревянный бокал, будто бы собирался выпить за них. – Мы больше ничего не добьемся, брат. Думаю, стоит последовать совету хозяйки и отправиться спать. Утром мы обо всем узнаем, – Элайджа поднялся со стула, задвинул его под стол и направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Вскоре действительно улеглись: Элайджа на лавке, а Клаус забрался на полать. Далекое Царство не переставало удивлять. Сильная и бойкая женщина иногда посещала мысли Клауса перед сном: густые русые волосы с тяжелой косой, голубая косынка в цвет глаз, пышная грудь, скрывающаяся под широкой рубахой и длинным в пол голубым сарафаном. Ее стойкость и поведение в таких ситуациях подкупало. Уж сколько на своем пути они видели совсем уж молодых девиц, слепо подчиняющихся своим мужьям-тиранам. И уважение к Варваре само собой просыпалось. Думал Клаус и о Ребекке. Успокаивался, что она действительно в надежном месте и уверял себя, что уж кто-кто, а хозяйка-то точно за порог не пустит никакого извозчика, пока девушка не отдохнет. Басманов тоже беспокоил Клауса. Вернее, то, чем таким интересным он может заняться с Колом. Ведь, что греха таить, а оба они были еще теми заводилами. Мало – помалу сон стал побеждать мысли Клауса. Спокойное дыхание снизу свидетельствовало, что Элайджа уже уснул. Прошло совсем немного времени, когда дверь в комнату отворилась. – Сонное царство, встаем, – голос Кола зазвучал слишком резко и громко, – нас ждет новое приключение. С глухим шлепком что-то приземлилось на лицо Элайджи. С трудом разлепив глаза, он стащил с себя брошенный Колом предмет. На ощупь это было что-то кожаное, крепкое. С одной из сторон в руку впивались грани драгоценных камней. Это что-то было довольно плотное, но в некоторых местах изрезано. Как только Вацлав щелкнул огнивом и в комнатушке появилось освещение, Элайджа увидел, что держит в руке массивную сокольничью перчатку. С нее свисала декоративная кисточка, украшенная несколькими каплями крови. – Басманов любезно предложил нам народную забаву, развлечение местной аристократии, – Кол выглядел как никогда довольным. Рукой он придерживал лямку колчана со стрелами, которая так и норовила сползти с плеча, – но об этом он вам сам расскажет. – С чего такая щедрость? – Клаус отнесся скептически к предложению новоиспеченного вампира. – Помнится, что совсем недавно он мог сдать нас. – Это было крайне невежливо с его стороны, поэтому он собирается это загладить. Собирайтесь, мы ждем на улице. Вацлав еле стоял на ногах. Уж до того он устал путешествовать с Майклсонами, налаживать контакт с их собеседниками. Ему требовался отдых, а впереди предстоял долгий день верхом на лошади. Видно, он сам подумал о своей тяжелой участи, но безвольно двинулся за Колом. Собираться долго не пришлось. Клаус лишь сменил продырявленную рубаху на новую и крепко завязал зипун, а Элайджа вновь облачился в шубу, но завязывать ее не стал – на коне сидеть будет неудобно. Утро еще даже не наступило, поэтому вероятность, что они встретят ошеломленный взгляд укутанных во все тряпки людей, была крайне мала. Спускаясь по лестнице, Элайджа затягивал перчатку на левой руке. Он уже слышал про соколиную охоту и был совершенно не против примерить на себе роль охотника. Все же это было дельное занятие: живописные пейзажи кругом, полная сосредоточенность на добыче и легкий азарт. Все лучше, чем отправляться в новое место, оставляя за собой следы человеческих жертв. Тем временем внизу было совсем тихо и умиротворенно, как на первой остановке Майклсонов. Впервые, когда в помещении никого не было, а через слюдовые окошки начинало пробиваться легкое зарево, на стенах можно было рассмотреть облезлые рисунки цветов. Совсем уж карикатурных, но в таком месте даже это украшение было приятно глазу. Ночью здесь гуляли пьяницы, а утром тишь, гладь и благодать, какую с вечера нельзя было представить. От печи было тепло. Дверь теперь никто не открывал, поэтому помещение успело прогреться. Умиротворенно храпела собака, которую так сразу заметить не удалось – грязь комьями застыла на его шерсти, и коричневый комок сливался с досками. Уже подойдя входной двери, братья поняли, что поспешили с выводом о пустующем пространстве: их обзору открылся отделенных от всех печью столик, за которым в одиночестве восседала Ребекка. Элайджа и Никлаус мигом остановились на месте, завидев ее светлые волосы. Они синхронно повернулись на пятке и направились к сестре. Шагали в одну ногу, как будто давно отточили эту походку. В одно время и сели с обеих сторон от Ребекки. – Надеюсь, вы собрались к цирюльнику, иначе ваши бороды скоро станут похожи на бороду хозяина. Иными словами, на грязные метелки, – улыбнулась Ребекка, посмотрев сначала на Клауса, потом на Элайджу. – Охо-хо, Ребекка, я польщен твоей искренней заботой, – лицо Клауса тоже озарилось улыбкой. Он перекинул руку через плечо сестры и придвинулся ближе. Глаза его скользили только по ее лицу. – А теперь позволь позаботиться о тебе братьям. – Предвещаю несколько глупых вопросов касательно моей трогательной дружбы с извозчиком, – закатила глаза Ребекка и бойко повернула голову к брату. – И что ты можешь сказать на эти небезосновательные подозрения? – То, что все это вызвано твоей паранойей, мой дорогой брат, – легко ответила Ребекка и пожала плечами. – И все же, нельзя отрицать того, что с Авдеем ты проводишь достаточно времени, – аккуратно вступил в разговор Элайджа. – Я вот что вам скажу: отправляйтесь на охоту и перестаньте подозревать меня в отношениях на стороне! Если бы я хотела завести русского любовника, то Авдея я бы выбрала в последнюю очередь. Синхронный хлопок по плечам братьев известил, что тема исчерпала себя. Ребекка пожелала удачи в охоте, предупредила, что сегодня в планах помощь Варваре, и быстро скрылась за дверью. Следом Элайджа удержал Клауса за руку. Он хотел было отправиться за сестрой и все же добиться ответов на интересующие его вопросы, но старший брат покачал головой. Элайджа считал, что такой навязчивый интерес совсем не поможет делу. Ребекка – Майклсон, а значит, знает себе цену и не даст себя в обиду. Переведя дух, братья вышли на улицу. На главной дороге, ведущей к тверскому кремлю, ожидала свора собак на поводах. Держали их мужики на лошадях, выстроившиеся в два ряда. Во главе строя на поджаром и резвом коне, переминающегося с копыта на копыто, сидел Басманов. Он приветственно улыбался вышедшим. Руками в перчатках Федор указал на Кола, держащего в двух руках поводья свободных лошадей. Черные, с волнистой гривой и массивным хвостом, в великолепной амуниции – эти звери точно были одними из лучших в своем роде. Басманов постарался, чтобы загладить все неровности знакомства, и, сказать по правде, получилось у него недурно. В седлах Майклсоны почувствовали себя куда увереннее, чем внутри колымаги. Они чувствовали дыхание жеребцов, готовых вот-вот сорваться на галоп и начать долгую прогулку. Элайджа осмотрелся по сторонам и среди второго ряда заметил несколько мужиков с птицами на руках. Красивые и величественные, соколы высматривали добычу, вертя головой. Когти их сжимались на плотных перчатках. Басманов громко свистнул. Вереница тронулась к уже знакомому лесу. Собаки залились победным лаем и побежали рядом с хозяевами. Над лесом, словно неаккуратными мазками, нанесли оранжевые и красные разводы. В воздухе будто бы что-то звенело – ударил сильный мороз. В воздухе витало приподнятое настроение, мужики звонко что-то обсуждали. Майклсоны быстро заразились общим нетерпением и припустили лошадей прямиком за удаляющимся Федором.