Согрей меня своим теплом

Темные волосы трепыхались на ветру, пока Элайджа провожал взглядом отдаляющийся силуэт Клауса. Различить спину брата – задача не из легких, когда хлопья снега падают стеной. Мрачные завывания завернувшей в эти края вьюги были похожи на насмешку природы. Порывами ветра подхватывалась деревянная калитка и, качаясь из стороны в сторону, ударялась об забор с угрожающим скрипом. Угол кожаного полотна, что неплотно прикрывал оконный проем, теперь дрожал не меньше Варвары. Девушка же смотрела в сторону немигающим взглядом. Она до того ушла в свои мысли, что теперь ее вовсе не волновал сугроб под босыми ногами. Тело протестовало против обморожения, всеми способами призывая вернуться в избу и занять место у теплой печи. Возможно, Варвара бы и упала от ломающей дрожи, посинела от холода, однако Элайджа не собирался оставлять ее один на один с тяжелыми мыслями. Легкое касание плеча помогло вывести девушку из оцепенения и вернуть к реальности. Всего несколько секунд замешательства отделяли момент, когда Варвара и Элайджа зашли в избу. Запах сладкой выпечки окружил, стоило только переступить через порог. Он переплетался с еловыми нотками и с морозной свежестью, которую принесли с собой вошедшие. Крошечный огонек в лампадке, еле освещающий даже угол помещения, дрогнул от слабой попытки бушующей стихии за окном разрушить идиллию внутри. Отбрасываемый блеклый поток света теперь вертелся, словно в танце, показывая гостю те предметы быта, что прежде были поддернуты тонкой пеленой мрака. Причудливые тени показывались на бревенчатых стенах: то длинношеяя птица покажется, отражаясь свечи, то выглянет массивный конь, что на деле лишь деревянная игрушка Любиши. Как приятно было оказаться в тепле и уюте. Нос теперь не щиплет от каждого вдоха, бровям и ресницам больше не страшен образовавшийся иней. Осевшие на волосы хлопья снега исчезали на глазах. Кристаллики на бороде таяли и каплями падали вниз, оставаясь на порожке. Тепло от печи наполняло каждый уголок избы, благостно разливалось по всему телу. Элайджа оставил промерзшую и мокрую шубу на лавке около двери, расположился рядом с ней и сменил сапоги на лапти, дабы не запачкать чужие половицы. Стоило ему только задвинуть обувь, как снизу раздалось мяуканье полное возмущения. Чтобы обнаружить источник звука, Элайджа наклонился и стал жертвой свирепого нападения. Уже знакомый котенок устремил свою белую лапу, наряженную в «носочек», в нос нарушителю спокойствия. Цепкие коготки оставили аккуратные полосы на ноздре и кончике. Элайджа хотел было перехватить пушистого разбойника, но тот юрко увернулся от широкой руки первородного и был таков. Пространство около печи было отделено цветастым полотном, висевшим на протянутой от стены до стены бечевке. Варвара позаботилась о комфорте и удобстве своих гостей и соорудила отдельный укромный угол. В эту ночь своеобразная штора была отодвинута, и оттуда выглядывали две пары любопытных глаз. Котенок нашел убежище в руках своей маленькой хозяйки. Вдвоем они восседали на печи и наблюдали за гостем. Любиша покачивала ногами, свесив их с лежанки, и запускала пальцы в шерсть любимца. Вскоре помещение наполнилось сладким мурчанием. О произошедшем нападении Клауса напоминали лишь инстинктивные движения девочки: то она опасливо косилась на дверь, то замирала в одном положении, закусывала губу и, только лишь вздрогнув, возвращалась к обыденной детской непринужденности. Усталость быстро сказывалась на Любише. Переживание забывалось, испуг сменялся сонливостью, а уютная теплота и вовсе заставляла закрывать глаза. Ребекка чутко замечала все изменения Любиши, поэтому в следующую секунду подошла к дремлющей девочке и уложила на мягкий тюфяк. Элайджу впечатляла та ласка и нежность, с которой его сестра относится к чужому ребенку. В очередной раз он понял для себя, что решение оставить на произвол судьбы маленькую сиротку – главная ошибка. Клаусу стоило бы видеть, как тепло и по-матерински Ребекка целует Любишу в щеку, а после перебирает ее рассыпчатые волосы. Тогда, глядишь, даже его сердце могло бы растаять, даже он мог бы почувствовать витающее в воздухе счастье сестры. Только лишь бы страшная ревность не обуяла его вновь. Однако примирение было оставлено на утро, а сейчас Элайджу пленила колыбельная. Знакомые напевы, что Аннушка адресовала своему дяде, теперь исполняла Ребекка для Любиши. В песне был не так важен язык и правильное произношение, как нежность и чувственность пения. Со своей задачей сестра справилась – нега окружала даже подошедшую со спины к Элайдже Варвару. Хозяйка аккуратно скользнула по локтю Элайджи, отрывая его от наблюдения, и только лишь кивком пригласила его за стол. Они оставили Ребекку и Любишу наедине друг с другом, задвинув полотно до следующей стены. Создавая как можно меньше шума, Варвара с Элайджей сели друг напротив друга. Девушка успела сменить сорочку на рубаху с высоким, до подбородка, воротом. Вниз тянулось красно-оранжевое теснение с различными пестрыми орнаментами ручной работы. На ноги Варвара уложила одеяло из шкуры, продолжая согреваться. Хозяйка потянулась за глиняным кувшином, но красная трясущаяся рука стала препятствием для того, чтобы разлить напиток по кружкам и не расплескать его по столу. Элайджа перехватил Варвару за запястье и заботливым взглядом указал на шкуру, что могла бы отогреть немеющую конечность. Первородный забрал прихватку – плотную ткань, что позволяет не обжечь руки, когда нужно достать горячий сосуд. Красота и уют этой избы читалась в таких мелочах. Самотканые изделия были везде: на лавках лежали цветные плотные коврики, на тарелках красовались ажурные белые салфетки, полотенца с узорами украшали спинки стульев, широкая скатерть накрывала стол. Во всем замечались старания и замысел рукодельницы. Прихватка не была исключением. Мотивы народных сказок были вышиты на лицевой стороне, красной – обтянута обратная. Зимняя, чарующая красота притягивала взгляд. Так умело передана легкость снежинок, пушистость елей и припорошенность протоптанной дороги. – Это есть твоя работа? – решил поинтересоваться Элайджа, проводя пальцами по еле различимым стежкам. – Вышиваю вечерами зимними, нравится мне это, – Варвара заворожено наблюдала за тем, с каким трепетом рассматривается ее творение. – Красиво это, Варвара, – Элайджа глядел прямо в глаза Варваре, желая передать даже взглядом все восхищение. Мастерица уверенно смотрела на иностранца, гордясь своей работой. От заслуженной похвалы улыбка тронула губы Варвары, и лицо ее удивительно преобразилось. Настойка заблагоухала, стоило ее разлить по кружкам. Запах еловых шишек, травянисто-чайные ноты с горячим паром ударили в нос. Вверх всплывали красноватые ягоды клюквы. Через деревянные стенки кружки можно было согреть руки.Напиток напоминал о непогоде за дверью. Пурга была не страшна, когда по телу разливается настоянный зимний напиток. Атмосферы предавали и ветви вечнозеленого растения, что стояли посередине стола. Любиша неаккуратно украсила скучное растение разноцветными нитками, а под вазу посадила тряпичную куклу с голубыми тканями-одеждами. После нескольких глотков напитка Варвара приобрела розоватый, здоровый оттенок кожи. Синие от мороза губы наконец налились кровью. Руки, согреваемые паром из кружки, теперь не дрожали, а краснота понемногу сходила. К настойке была предложена еще теплая выпечка. Одним легким движением Варвара стянула с тарелки салфетку и из-под нее выглянули румяные бока пирожков. Это их манящий запах встречал вошедших. Они помолчали немного, вслушиваясь в звуки колыбельной. Это был приятный момент, когда тишина между собеседниками лишь объединяла, а не нервировала. И все же рой вопросов к Варваре не позволил бы Элайдже вернуться в постоялый двор. Момента для разговора лучше этого представить было нельзя. – Почему ты взяла моя сестра и Любиша к себе? – поинтересовался Элайджа шепотом. – А как же иначе-то? – пожала плечами Варвара и опустила взгляд на свои руки. – Так ведь сразу видно было, что не местные вы. Уж говорила я вам, что девицам не место в таких местах, а так уж, когда мне Ребекка и про девочку сказала, то все я для себя четко решила. Отправила их сюда, а в ночи мы словцами перекинулись с сестрой вашей. Так вот тогда-то она мне и рассказала, что Любишку-то скрывать от вас надобно, а то ведь поступила по совести, а не по приказам вашим. – А как же муж? Житие у вас скромно. – А что муж? Ты его тут видишь? Вот и я ночами не вижу. Пропивает мои заработки со своими друзьями, аль ночует в постоялом дворе, – отмахнулась Варвара, и не было в ее словах горечи, только с годами одиноких ночей пришедшая закалка. – Так бишь, Элайджа, в тесноте, да не в обиде. Они ведь и места-то много не забирают. А Любиша вон как избу украшает, глаз радуется, – девушка кивнула на ветви ели и куклу и с нежной улыбкой подняла взгляд к собеседнику. – Дитятко всегда хотела, а тут такое счастье. Спокойная обстановка, пережитый ужас и разморившее тепло благоволили откровенному разговору. Элайджа не смел прерывать рассуждения Варвары. Он лишь пододвигался корпусом к девушке, надеясь лучше улавливать смысл еще чужой речи, да кивал, словно показывая, что все понимает. – Ярмарка – это праздник большой. Детям раздолье. Они, вон, на кукол смотрят, спектакль этакий. И сладостей попросить можно. А новых игрушек – тьма. Вот и Любишу нельзя было оставлять без праздника, к тому же, столько всего дитятко вынесло. И сиротой осталась, и в повозках только с котом да конюхом незнакомым, хворала страшно после поездок. Если бы не Ольга, то и не знаю, как бы все вышло. Так бишь и порешили, что сходят она с Ребеккой вместе. Ночью мы поболтали. Сестра ваша, значит, сказала, что Кол – поможет, в случае чего. Ты, Элайджа, – посердишься, но все поймешь, а вот к Клаусу другой подход нужен, – девушка помолчала, пока водила рукой по вороту, а потом вернулась к теме. – Увидала тебя тогда в толпе и поняла, что беда может быть… Варвара продолжала рассказывать, как ловко она Клауса переманила к себе, отвлекая от девочки. Эмоции взяли верх, и рассказ получился яркий, словно и Элайджа был свидетелем тех событий. Одно удовольствие было слушать, как Варвара расписывает каждую деталь, как пытается акцентировать внимание на собственном прочтении эмоций Клауса. Становилось понятно, что девушка и правда увлеклась братом Элайджи, но его поступок добавил ложку дегтя в строящиеся отношения. И обида тонкой красной нитью проходила по всему повествованию.

***

Оглушающий шум ярмарки заглушал голос Варвары, когда та старательно привлекала внимание Клауса. Докричаться до него было невозможно, поэтому, быстро оценив все за и против, девушка пошла наперерез. Приходилось рассекать плотную толпу, притормаживать от ударов локтями и жмуриться, когда танцующие дети наступают на ноги. И все же расстояние сокращалось. Теперь главной задачей было не потерять Клауса в толпе появившихся из ниоткуда мужчин с высокими меховыми шапками. Дети замечали сладости на подносе и следовали по пятам за Варварой с просьбами поделиться с ними плюшкой. Пройти между толпы мужиков – самый быстрый способ нагнать Клауса. Однако безопасным он не являлся, поэтому стоило подойти к ним с просьбой немного расступиться, как желание показать свою важность и мужественность захлестнуло каждого. Варвара бойко рвалась вперед, дабы разорвать образовавшийся вокруг нее круг из широких плеч, но каждый раз чья-то сильная рука оттаскивала девушку на середину. Блестящие огнем пары глаз осматривали жертву. От их животного вида становилось страшно. Вокруг сотни людей, что заинтересованы лишь собой и собственными интересами, что уставились на зрелищный спектакль и хохотали во все горло, когда Петрушка получал по заслугам за свою глупость. Никто не обратит внимания на крик, ведь он станет лишь писком и растворится в общей суете. Мужики все сужали круг, толкали девушку друг к другу и растягивали рты в улыбке, обнажая желтые зубы, ведь им удалось загнать зверька в угол. Прожорливый невысокий мужчина, чье пузо выглядывало из-под натянутого мехового зипуна, решил поживиться остатками пирогов. Жирными пальцами он стянул волосы Варвары на затылке и толчком прижал ближе к себе, пока опустошал поднос свободной рукой. Все неминуемо шло к плачевному исходу событий, но сдаваться и останавливаться на одних только истошных криках и попытках разорвать круг Варвара не собиралась. Неожиданно для всех мужчин, что ослабили свою бдительность от наслаждения горячей выпечкой, девушка дернула поднос вверх и угораздила им по челюсти прожоры. Зубы с треском клацнули. В тот же миг по подбородку стала стекать тонкая струя крови. Мужчина разразился криком и схватился за прокушенный язык. Варвара воспользовалась заминкой, пихнула в бок стоящего на пути и рванула, что было сил, пока не началось преследование. Не зная, куда прибежит, она огибала людей, скользила на грязи, что образовалась под ногами, и, в конечном счете, судьба соблаговолила натолкнуться на Клауса. Тот выглядывал из толпы, цепким взглядом стараясь отыскать куда-то исчезнувшего брата. Удар в спину заставил его обернуться. На лице отразилось удивление, когда на него уставилась испуганная Варвара со сбившимся от бега дыханием. Момент объяснения прервали мужики, расталкивающие всех на своем пути. Их взгляд метал искры, а из своего мерзкого рта они выплевывали неслыханные пошлости. Раненный отстал, но его вопли все же доносились до чуткого слуха вампира. Клаус рукой направил Варвару за спину, а сам сделал несколько шагов навстречу к преследователям. Рвать и метать – вот, что выражал его взгляд, когда он стал догадываться что к чему. Языковой барьер помешал в полной мере напугать мужиков, но одно только движение, когда круг снова начал смыкаться, заставило их отступить. Воспользовавшись скоростью и силами гибрида, Клаус не медлил ни секунды. В пальцах он крепко сжимал вороты самых наглых мерзавцев, а следом, одарив каждого уничтожающим взглядом, он столкнул их лбами с такой силой, что у одного и вовсе образовалось рассечение. Оставшиеся безнаказанными сделали несколько опасливых шагов назад и переглянулись друг с другом, решая, что делать. Как испуганные крысы, они поджали свои хвосты и побежали в обратную сторону, что было мочи, когда Клаус двинулся вперед. Варвара подскочила сзади, взяла спасителя под локоть и, переступая через бессознанные тела, повела его подальше от всего действа. Клаус не сопротивлялся и шел, согласно заданному ритму. Позади оставались: пьяные дебоши, детские обиды на родителей за то, что игрушка им не по карману, и сплетники, которым только и нужно, что привирать о чужой беде. Варвара продолжала идти спешно, время от времени срываясь на бег, даже когда главная площадь совершенно пропала из виду. Покрытая пеленой снега крыша постоялого двора была различима, когда Варвара вновь приобрела самообладание. Не говоря ни слова, хозяйка затолкнула Клауса внутрь и громко выдохнула. Как странно было видеть совершенно пустой главный зал. Ни одна скамья не была занята, ни один азартный игрок не предлагает сыграть вместе с ним на высоких ставках, ни один бедокур не спал носом в чашке. Со второго этажа теперь не доносились торопливые шаги, никто не ходил по скрипящим ступеням. Пустовала и стойка, за которой должен был находиться Драгорад. Рассекая помещение быстрыми и широкими шагами, Варвара достигла печи и подбросила дров. В помещении было довольно зябко, поэтому тепло от печи было необходимо. Следующей остановкой Варвары стала стойка мужа. Девушка скрылась с головой за ней, а через несколько секунд копошения достала две маленькие рюмки и бутылку с беловатой жидкостью. – Муж прячет. Думает, что я дура и не вижу, как он под стойку ныряет, а потом глаза горят, – быстро выпалила Варвара, сдувая с лица прядь светлых волос. Она прекрасно знала, что Клаус без Элайджи не поймет ни слова, но молчание становилось в тягость. Девушка ловко разлила напиток по рюмкам и резким крученным движением направила порцию к подошедшему Клаусу. Между ними оставалась лишь стойка, когда оба выпили раскрепощающий напиток, глядя при этом друг другу в глаза. Варвара быстро сориентировалась и решила организовать что-то на закусь. Продолжая изучать эмоции заинтересованного Клауса, хозяйка ерзала руками по внутренним полкам стойки. Брови приподнялись от удивления, когда под руками удалось обнаружить несколько гренок из темного хлеба. С таинственной и загадочной улыбкой Варвара закрыла ладонью глаза ошарашенного Клауса, а после протянула к губам масляный сухарь. Первородный сыграл по правилам хозяйки и сделал небольшой и хрусткий укус. Во время этого входная дверь со скрипом отворилась, но вместо гостеприимства вошедший получил нагоняи: – Закрыто, не видно чоли! Все на ярмарке, вот и тебе туда путь-дорога. Ступай-ступай, чего рот разинул? Клаус отстранился от руки Варвары и повернул голову к двери, где в совершенной растерянности стоял постоялец. Юноша вытаращил глаза от слов хозяйки, хотел было что-то возразить, но только лишь махнул рукой и закрыл за собой дверь. Клаус ухмыльнулся, поглядывая, как от раздражения багровеет лицо Варвары, как раздуваются ноздри от быстрого дыхания. Чтобы потушить разгорающийся пожар внутри девушки, Клаус налил еще по рюмкам и с улыбкой предложил выпить с ним вновь. В руку он уже вложил сухарик, думая впечатлить ее тем же ответным действием. Варвара укусила гренку, прикусив при этом палец Клауса. Зрачки округлились от ожидания реакции, но первородный лишь ухмыльнулся и облизнул с пальца крошки. Они пропустили через себя еще несколько рюмок, лишь поглядывая друг на друга. Когда испуг сошел на нет, а алкоголь согрел тело, Варвара сделала несколько шагов к комнате за стойкой. Кряхтя от натуги, девушка вытаскивала из подсобки мешок с мукой. Сначала из двери показалась поясница, а после, шагая спиной вперед, появилась и вся согнутая Варвара. Клаус в момент подхватил мешок с края и заметил, как хозяйка замахнулась на него рукой, но вовремя остановилась, распрямилась и виновато улыбнулась. Она будто посчитала, что в этот момент не стоит строить из себя сильную и волевую женщину, а рядом со спасителем можно показать нежную девушку, что затоптал собственный муж. Варвара усадила Клауса за стол, надавив ему на плечи, а после принесла из подсобки ткань на веревке и завязала ему вокруг шеи. Перед ним она предстала в таком же фартуке. Пока девушка забирала нужные инструменты для выпечки и сновала из стороны в сторону, Клаус не сводил взгляда и все глядел, какие пируэты вокруг столов выписывает Варвара. Наконец все было готово. На столе лежали приспособления, о назначении которых Клаус не имел ни малейшего понятия. Варвара взяла все в свои руки. И пока из муки, яиц, молока и других приготовленных ингредиентов получалось тесто, рукодельница объясняла каждый свой шаг. Она заискивающе поглядывала на Клауса, надеясь, что все же что-то из ее слов он поймет. Все же перевести комментарии на другом языке ему не удавалось, но это и не мешало смотреть за процессами вслушиваться в приятный женский голос. Возможно, тем и значим был этот момент: они не понимают друг друга, однако интерес не пропадает. Проходили часы за занятием. Клаус проявил инициативу, и еще одну партию сделал под чутким руководством Варвары. Она направляла его взглядом на нужные ингредиенты, но впоследствии вымешивали тесто уже вдвоем. Варвара выложила заготовку на стол. Перехватив руки Клауса, хозяйка стала мять тесто, переворачивать его в разные стороны, пользуясь при этом ладонями своего ученика. Приятный смех у уха кольнул Клауса. Девушка отреагировала на слегка брезгливое выражение лица мужчины, которому на фартук упал оторвавшийся кусок и расползся, приобретая форму размазни. Варвара прихватила с колен Клауса убежавший комок и продолжила работу. В следующие полчаса девушка доказала, что статуса мастерицы она достойна со всех сторон. Впечатляя Клауса больше и больше, Варвара лепила из теста разнообразных животных, мастерски превращала белый ком в кувшин и утонченные цветы. На пласте, используя лишь деревянную палочку, создавались выпуклые сюжеты придуманных историй. Клаус уверял себя, что Варвара в этот момент рассказывает о том, что создается здесь и сейчас. Это было сродни искусству. Сродни живописи, что так ценил Клаус. В остаток вечера заготовки выпекались в печи. Сидя плечом друг к другу, Клаус и Варвара посматривали на сугробы за окном, на проходящих мимо людей, чьи щеки и носы были красны от мороза, на лошадей, чьи гривы был украшены снежинками. Не было сомнения, что детали этого момента они подмечали вместе. Готовые пироги и ватрушки вынимали с помощью рукодельной прихватки. Клаус, подобно брату, обратил внимание на легкость вышитой картины и искусность мастерицы. Варвара угостила своего помощника горячей настойкой, той самой, что согревала Элайджу во время рассказа, и предложила попробовать несколько пирогов.

***

Это было приятное воспоминание, которое накрыло с головой Клауса, стоило ему вернуться в постоялый двор. Теперь в нем снова кипит жизнь. Постояльцы не думают ложиться спать, азартники выуживают последние деньги у бедняков. Однако в эту ночь Варвары здесь нет. И это было сложно осознавать, как и понимать, что после их дня, он сделал непозволительную ошибку. В комнате было пусто. Вацлав остался в кабаке с Басмановым и теперь его состояние не позволит добраться до постоялого двора, не замерзнув где-то по дороге. Кол проводит время с Ольгой после того, как заветная книга оказалась у них в руках. Элайджа обещал в скором времени подойти, и надежды Клауса ложились на его плечи. Брат всегда мог сгладить образовавшиеся углы после импульсивных действий и оправдать поступки в чужих глазах. А Ребекке теперь будет выдано время, чтобы объяснить свой поступок. Элайджа действительно вернулся. Клаус слышал, как аккуратно отворяется дверь, в попытках не создавать много шума. Но старший брат не знал, что за все время ему не удалось сомкнуть глаз и выбросить из головы мысли, обиженный взгляд Варвары и ее испуг в моменты удушения. До рассвета было подать рукой, но никто не ожидал солнца, ведь снежная буря не собиралась прекращаться. Небо так и было затянуто черными тучами. Ни просвета в месте, где должна была быть луна. Все же сон забрал братьев. И время понеслось с пугающей скоростью. Не успеешь оглянуться, а уже нужно просыпаться.