Согрей меня своим теплом

Свежесть неприветливого вечера разогнала деревенских жителей по избам. Порывистый ветер тряс загребущие ветви голых деревьев с угрожающим завыванием. Поселение погрузилось во мрак. Массивные снеговые тучи заволокли ранее ясное, светло-голубое небо. Не было ни россыпи звезд, ни лунного отблеска, – весь свет теперь пугливо прятался внутри теплых и уютных помещений, где домочадцы готовились ко сну. Одинокие, брошенные улочки плутали между изб, витиевато пролегали между сугробами. С крыш со свистом скатывались пласты снега, вновь заваливая территорию. Редкие крики замерзших в хлевах животных изредка разбавляли удручающую песнь опустевшего ночного поселения. Впереди братьев Майклсонов с полной решимостью вышагивала Ольга. В ее глазах, глубоких и темных во мраке, поселился непоколебимый настрой. Она видела лишь дорогу перед собой, пока в голове настойчивые мысли отплясывали в неудержимом ритуальном танце. «Прав был Водяной, прав, – уверяла себя колдунья, кинув взгляд на реку, покрытую плотным слоем льда, – все он верно с книгой сказал. Вот она, возможность, главное ее поймать, да так повернуть, чтоб выгода мне в том была. И, стало быть, грубо обошлась с ним, выказав свое недовольство. А ведь еще месяц загодя предрекал мне водный дух, что и вампиров я повстречаю, и что найдется тот, кто будет мне по душе». Ольга вспоминала, каково было ее удивление, когда гадание предрекло встретить на пути опасных путников, что смогли сразить смерть; вспоминала, как рассмеялась от той новости и сочла Водяного дурным помощником. Только расползшиеся слухи о смертях при неизвестных обстоятельствах заставили колдунью переменить свое мнение и зажечься огнем необъятного интереса. Бабушка рассказала ей об упырях – мифических существах, которые по поверьям питались людской кровью; мертвых, чьи неупокоенные души заставляли восставать и блуждать в поисках жертвы. Ольге казалось, что это лишь мрачные истории, которые не имеют ничего общего с реальностью, но факты со временем больше склоняли ее к поговорке «в каждой сказке есть доля истины» – так с детства учила бабушка. С того момента Водяной стал главным советником Ольги, надежным информатором и бесшумным гонцом, приносящим информацию о передвижениях первородной семьи. Еще до появления Майклсонов в Твери колдунья знала, что путь их приведет к ней. Они действительно появились в городе: целая семья восставших, никоим образом не похожих на описание бабушки, упырей. Статные и воспитанные, ничем не отличающиеся от людей, – она видела их в постоялом дворе в первый день приезда. Варвара любезно предоставила ей место в забитом помещении и никто, кроме внимательного черноволосого юноши, не заметил в рядах раскрасневшихся алкоголиков и уставших путников колдунью. Он задавал себе верные вопросы: что местная колдунья делает в пропитанном кислой вонью постоялом дворе? Почему ее внимание приковано к иностранцам? Размышления побудили его отыскать желанные ответы. Басманов отложил игральные кости и, прежде чем Майклсоны вернулись, успел переговорить с Ольгой. Он поделился своими подозрениями, рассказал о неумело скрытой кровавой дорожке, которая и привела его сюда. Обусловившись на дальнейшее сотрудничество, Ольга передала ему свои знания и уверила в возможности сделаться их друзьями, а после исчезла, словно никогда и не было. Через время Басманов нашел ее и представил своего сира – слишком обаятельного и привлекательного, чтобы оставаться равнодушной к его улыбке. Кол, к ее счастью, оказался готов к любым авантюрам, а также приятным дополнением стала слабость к ведьмам и их артефактам, потому добиться помощи было не так сложно. Каждый взвешенный ход Ольги и привел к тому, где все они оказались сейчас. Не встань Басманов на пути Майклсонов, не стань он их другом, едва ли семейство первородных остановилось в этих краях. Погруженность в собственные мысли не позволила заметить, как быстро перед ними вырос постоялый двор. Внутри кипела жизнь – об этом можно было судить еще с улицы. У коновязи топтались уставшие с дороги кони. Они тихо фырчали, пока из раздувающихся мягких ноздрей струйками валил пар. По округе разносился хрипящий смех, в унисон ему раздавался лай, а развеселые песни, больше похожие на мычание коров, говорили о состоянии посетителей. Праздность обволакивала и затягивала каждого, кто переступал через порог. Однако Ольга и братья Майклсоны здесь были не для того, чтобы присоединиться к общим увеселениям. После резкого толчка неподатливая, тяжелая дверь отворилась. Стук железного кольца, извещающий о новых гостях, растворился в общем гаме. В нос ударял неизменный запах кислых щей и распаренной крупы, сладость медовых напитков и фирменной выпечки Варвары. Зал был забит под завязку. У очага, вытянув и разведя ноги, восседали новые лица – трое мужчин, облаченные в дорогие меха; их жирные пальцы, украшенные кольцами с камнями, зарывались в длинных бородах – истинные бояре, приехавшие из столицы. Они грохотали шумным басом, ведя политические беседы под очередную кружку хмельного напитка. Другой стол занимала небольшая труппа, состоящая из акробата, жонглера, скомороха и трубадура. Молодые артисты задорно обсуждали предстоящее выступление на ярмарке и чествовали бояр за почетное приглашение на праздник. Один из них жонглировал столовыми приборами, при этом всецело вовлекаясь в разговор с собеседниками. Другой, уложив на колени гусли, заботливо протирал струны инструмента. Он скромно улыбался, когда шутник-скоморох в шапке с бубенцами заставлял смеяться коллектив так, что вибрация расходилась по полу. Акробат же, самый высокий и молодой из труппы, без конца подкармливал бродячую собаку и трепал ее по повисшим ушам. От стола к столу сновали подавальщики и подавальщицы, мастерски удерживающие в руках сразу по четыре доверху заполненные кружки. Они лавировали между столами, уклонялись от потных рук постояльцев и жадных взглядов некоторых мужчин – последнее, конечно, больше касалось девушек, принятых на работу только в часы ужасной заполненности постоялого двора. Варвара разрывалась между своими обязанностями и обязанностями пропавшего мужа: проверив привезенные бочки с пивом, она спешила к стойке, чтобы предложить путникам ночлег. Последние, не трудно было заметить, относились к хозяйке с пренебрежением и требовали к себе мужчину, потому как «валюта и руководство – дело не бабское». И тогда подходил Клаус, одним только взглядом заставляя гостей почтить хозяйку должным уважением. Ольга сделала уверенный шаг вперед, преодолела толпящихся у стола игроков и заняла единственное свободное укромное место в углу. Братья последовали за ней: Кол присел на скамью с колдуньей, а Элайджа – напротив, удобно опершись спиной на стену. Клаус приметил долгожданную компанию и, вооружившись кружками и уготовленным для обсуждения графином, занял место во главе стола. Не проронив ни слова, он принялся разливать густую жидкость, которая на деле оказалась кровью, а после с таинственной улыбкой стал раздавать напитки братьям. В то время подоспел трясущийся Вацлав, шея которого была перевязана женским пуховым платком, а запястья – окровавленными тонкими тряпками. Переводчик скромно сел на край скамьи, обменявшись с Майклсонами короткими кивками и тихим обращением «милсдари». – Если в постоялом дворе есть возможность заказать кровь, то я просто удивляюсь тому, как этот далекий люд гостеприимен: он рад приветствовать упырей и принимает их вкусы, – громко рассмеялся Кол и сделал жадный глоток. – Нужно будет посоветовать хозяйке разнообразить товар. Скажем, выбрать кого-нибудь моложе, или даже можно предоставить кровь девственницы. Клаус усмехнулся словам младшего брата и стал потягивать напиток, своим молчанием лишь усугубляя томительное ожидание представления его хитросплетенных интриг. Элайджа с удовольствием приложился к кружке, поддерживая общее молчание. Он рад был перевести дух вместе с семьей и насладиться недолгим моментом спокойствия в их компании. Недовольна была одна Ольга, которая всем видом показывала, что не настроена терять время в их компании. – Мы сюда пришли в безмолвии выпивать или решать дела? Меня оповестили о втором, так что прошу, – раз уж вы орошили ваши уста. – Ольга наклонилась корпусом вперед, ближе к Клаусу, и после пропитанной едкостью фразы ее губы сложились в наглую ухмылку. Вместе с тем пламя в подсвечнике дрогнуло и потухло, погружая их угол в темноту. – Ты такая же нетерпеливая, как и Кол. Как говорится у вас? Два сапог есть пара, – Клаус знал о собственной неприкосновенности, а потому позволял себе игры с колдуньей. На ее саркастичный выпад, который перевел Вацлав, он отреагировал свечением золота глаз и обнаженными клыками. На это Ольга лишь закатила глаза и приняла расслабленное положение, а испытанный страх выдавало лишь учащенное биение сердца. На глаза Клауса попало недовольство, которым его одаривал Кол. Младший Майклсон отстранился от кружки, собрал языком капли крови и с обыкновенной насмешкой в голосе проговорил: – Твоя интрига сейчас скиснет, как скисает молоко у коров, Ник. Так что, пока эти твои гениальные замыслы, которые прямо написаны на твоем самодовольном лице, мне еще интересны, то начинай говорить. Мы тебя внимательно слушаем. В знак поддержки и Элайджа адресовал кивок Клаусу, и тогда тот решил поделиться планом: – Драгорад – обычный представитель мужчин, у которого слова «уважение женщин» вызывает только лишь вспрыски смеха. Он восхваляет себя лишь оттого, что ему посчастливилось родиться мужиком: «Член между ног и борода – награда Господа, дарованная для любимцев, чтоб те могли совершать подвиги, увековечиваться в памяти людей. Мужчина – Божье дарование, а бабам разве что ноги раздвигать для них, чтоб таких же мужчин рожать, да бабскими делами всякими заниматься», – так он сказал мне, дрожа от страха. Трус, говорящий о подвигах. Его воззрения, что девушки нужны, чтобы мужчинам наследников выхаживать и чтобы дома еда всегда была, для здешних реалий естественны. И все же не все забывают, что женщина в первую очередь хранительница семьи и очага, а не тренировка для кулачных боев; что подвиг – это не выпить десять рюмок водки и устоять на ногах; что верность распространяется на каждого в браке, – Клаус сделал паузу, отпивая из кружки тягучей крови и осматривая произведенный эффект. С немым уважением ему внимал каждый за столом. Казалось, что и Ольга смягчилась, потому что не находилось в ее глаза больше прежней жестокости, и на слова Клауса она одобрительно кивала. Кол слушал с меньшим интересом от нескрываемого желания перейти ближе к делу, но при своем нетерпении брата перебивать не стал. В мягком взгляде Элайджи читалось согласие к каждому слову. Клаус продолжил: – Исходя из всего сказанного, я понял, что ему просто необходимо прочувствовать быт женщины на своей шкуре. – Переселение? – удивился Кол, вновь зажигаясь интересом. Он встрепенулся и с улыбкой положил руку на ладонь Ольги. В глазах колдуньи боролись сомнение и непонимание, потому младший Майклсон принялся нашептывать ей на ухо созревший план. Они обменивались многозначительными взглядами и кивками, и вскоре заулыбались вдвоем. – Он человек, Клаус, прежде я не слышал, чтобы душа человека могла переноситься в другого человека, – рассудительно заметил Элайджа, плавно жестикулируя свободной рукой. – Ты собираешься его обратить? – на то Клаус кивнул брату. – Не спешите, – заявил Кол с улыбкой и переглянулся с Ольгой. – Не нужно никого обращать. Не хватало еще, чтобы он стал недовампиром, ослепленным собственными яркими чувствами и жаждой. Мы с Ольгой сделаем из него ведьмака, но без знания заклинаний и должной тренировки, он не будет представлять угрозы. – К тому же, – включилась в обсуждение Ольга, – думаю, что потенциал в нем будет слишком слаб, чтобы магия творилась из-за эмоций. Иными словами, он будет безопасен для окружения, не считая того, что наверняка погрузится в безумие от пребывания в новом теле. – Прошу прощения, – Элайджа подался вперед, отставляя кружку. – Где вы собираетесь брать тело? Конечно, лучше было бы, будь оно без души, поэтому нам необходим труп, но оживший мертвец погрузит поселение в хаос. – Разве в этом есть проблема? Создадим свежий труп, – Клаус улыбнулся от сочетания противоречивых слов. – Заодно насладимся кровью. Никто и не успеет узнать, как она умрет. И не исключено, что это будет именно девственница, Кол. На такое предложение Кол отреагировал с энтузиазмом, по-братски стиснув плечо Клауса от смеха. Однако стоило младшему Майклсону встретить взглядом новых гостей, стоявших у стойки Варвары, как он стал задумчивым и заинтересованным. От Элайджи не укрылось моментальное изменение брата, поэтому следом повернулся к привлекшим его взгляд людям. В них первородный узнал Федора и Милована. Оба были снаряжены в теплые одежды для дальней поездки и теперь хотели лишь взять терпкого пива в дорогу. Кола такое положение дел не устроило, поэтому он поднялся с места в молчании и направился к гостям. – Я бы предпочел никого не убивать. Сейчас в городе множество важных людей, и мы можем своими неосторожными решениями привлечь внимание. Думаю, брат, ты, как и я, не желаешь отсюда уезжать так скоро, и потому мы должны быть аккуратнее, – Элайджа многозначительно посмотрел на Варвару, сделал небольшой глоток крови и вернул внимание к Колу, настроение которого с каждой секундой ухудшалось. Он выяснял что-то с Федором, пока Милован бездвижно, но сосредоточенно, смотрел в одну точку. – Если у тебя есть какие-то другие идеи, то я с радостью тебя выслушаю, – Клаус расслабленно посматривал на брата, уверенный в собственном плане, но из уважения к нему решил, что можно выслушать альтернативу. Не успел Элайджа сказать и слова, как на него ураганом налетел Кол: – Дорогой брат, я не припомню, чтобы передавал тебе бразды правления моими людьми, а мне никогда не изменяет память. Ольга напряглась от резкости возлюбленного и без перевода его слов была готова вступиться, однако Кол предусмотрительно бросил ей взгляд, после которого она поняла, что опасности в сложившейся ситуации нет. – У меня на то были причины, Кол. А теперь отпусти меня, сядь и угомонись, потому что перспектива быть на виду всех постояльцев меня не то, чтобы устраивает, – Элайджа резко отцепил руки брата со своего ворота и указал ему на место. Кол смерил его взглядом, полным раздражения и злобы, но предпочел присесть. Ольга в момент положила на колено возлюбленного руку. – Сдается мне, наш благородный брат затеял игру против новообращенных игрушек Кола? – заинтересовавшись ситуацией, Клаус сложил ладонь замок и оперся на него подбородком. Его взгляд блуждал от Кола до Элайджи, а после остановился на подошедших Федоре и Миловане. – Вот так встреча. Присаживайтесь. Пригладив белые рассыпчатые кудри, высвобожденные из меховой шапки, не мешкая Милован занял место рядом с Элайджей и улыбнулся, угрожающе обнажая клыки. Рядом расположился и Федор, готовый взорваться от самодовольства. Вместе они уже были освобождены от внушения. – Я пришел сюда в хорошем настроении, Кол, – хмуро начал Элайджа, в тоне которого читалось, что от хорошего настроения осталось лишь слабое напоминание, – а теперь за нашим столом люди, которых я посчитал необходимым выпроводить из города. Мне не нравится, когда мои предупреждения для кого-то лишь пустой звук, но более всего меня беспокоит, что грань дозволенного была превышена. Басманову здесь не место, как и его помощнику. И если понять этого ты не в состоянии, братец, то мне очень жаль. Решения своего менять не намерен. Судя по ухмылке Кола, он думал об обратном: – Они остаются здесь, либо же вы ищите другую ведьму. От такого заявления брови Клауса поползли вверх, всем видом указывая на удивление. Такой расклад пришелся ему не по нраву: его Федор тревожил в меньшей мере, хотя ранее он и подмечал нахальство, а вот ведьма казалась проблемой серьезнее. Накаляющуюся обстановку попытался разбавить Милован: – Дабы вы не ломали головы, взвешивая нашу надобность, да и во избежание возможных семейных кровопролитий, я вот что вам всем скажу: есть у меня предложение, которое придется по нраву, – мягкий, мелодичный голос заставлял прислушиваться с особым вниманием. Многообещающее начало заинтриговало даже скептично настроенного Элайджу. Басманов смотрел на друга с не меньшим интересом, не подозревая, что он задумал. – Ваш переводчик говорил о свежем трупе и, судя по вашим сосредоточенным лицам, это не игра слов. Мы можем помочь друг другу, милсдари. Есть у меня знакомая, которая устала от бренности бытия, простыми словами: она измучалась и хочет на покой. По заповедям Божьим убить себя она не может, остается и надеяться на какое-нибудь чудо, – Милован развел руками, на которых поблескивали золотые кольца, и улыбнулся, подразумевая, что они о предложении могут догадаться сами. Огонь желания зажегся в глазах Клауса, а появившаяся на лице улыбка не сулила ничего хорошего. Его явно интересовало предложение, и он был в шаге от того, чтобы согласиться. Элайджа знал это выражение лица и теперь был уверен, что с ним спорить – бесполезная трата времени. Он прикинул все «за» и «против» и решил, что освобождение от тяжести жизни вариант лучше, чем убийство любой другой невинной женщины. Его все еще терзала возможность своего согласия, которым он подтвердит, что Басманов с помощником остаются здесь, но иного пути он придумать не мог. Злить брата, который наконец думает не только о себе и семье, а приглядывает за безопасностью понравившейся девушки, – последнее, чего бы желал Элайджа. – Решайтесь быстрее. Я не собираюсь никого переселять после рассвета, поэтому у вас не так много времени. А пока нам с Колом нужен Драгорад для подготовки, – Ольга встала, поставив точку в размышлениях Элайджи. Клаус передал Колу местонахождение хозяина постоялого двора, после чего пара поспешила удалиться. – Ты слышал меня и ее, Элайджа, – бросил Кол, прежде чем раствориться в толпе. За столом оставалось пятеро: Басманов с Милованом, Клаус с Элайджей и Вацлав, весь зеленый от жестокости слов, которые приходилось беспрекословно переводить. После кружки пива договорились отправляться за жертвой под руководством Милована. Всю дорогу, не чувствуя никакой напряженности от компании человека, который желал его если не убить, то выдворить из города, юноша сыпал шутками и вел себя непринужденно, в то время как Басманов поутих и замкнулся в себе. Элайджа тоже не проявлял никакого интереса к компании, и только Клаус был рад шуткам, спасавшим от удручающего молчания. Дорога заняла по меньшей мере двадцать минут, а утомляла на все сорок. Наконец среди одинаковых домиков нашелся нужный: все та же соломенно-деревянная крыша, грубые срубы темных еловых бревен, скромное крыльцо, на котором не найдется ни одного деревянного узора и кривая труба, выдыхающая струйкой вьющегося дыма. Милован окликнул хозяйку, и через время из дома, словно серый туман, выплыла опечаленная женщина. Серое, безэмоциональное лицо, изрезанное признаками недавно перенесенной болезни, освещалось тусклым свечением из открытой двери избы. Непричесанная копна каштановых волос была больше похожа на безжизненную, сухую солому. Руки в бессилии опускались вниз, висели, как бесполезный рудимент. Женщина не потрудилась сменить ночную рубаху, только накинула рваный опашень, который теперь бессильно скатывался вниз с кривых плеч; длинный подол волочился по снегу. Братьям показалась, что она довольно мила и привлекательна, но возраста ей придает неухоженность и апатия. Ее скучающий взгляд прошелся по каждому из присутствующих, остановился на подоспевшем к ней Миловане, и, не найдя даже в нем ничего интересного, она выдохнула. На его слова о спасении «от бренности бытия» – он, очевидно, любил эту фразу, потому как использовал ее не первый раз за ночь, – женщина лишь безвольно развела руками и попросила только погасить очаг в ее избе и закрыть дверь, после того, как она испустит дух. В то же время Кол и Ольга уже выволокли тело Драгорада и перенесли его в избу, не опасаясь случайных свидетелей под покровом черной ночи. Они уложили его на пол и еще раз освежили в памяти рукописи в гримуаре. Ива надменно прошлась рядом с замерзшим и грязным мужиком, который дергал накрепко связанными руками в отчаянных попытках высвободиться. Он мычал и вопил, стучал ногами и выл, а когда над ним появилась Ольга с острым кинжалом в руках, так и вовсе обезумел от страха. Кол приготовил все необходимое для ритуала: вычертил мелом круг, зажег свечи и взял емкость для крови. Оставались маленькие штрихи, и можно было начинать, но первородный заметил несвойственное колдунье волнение и, взяв за плечо, аккуратно отвел ее в сторону. – Ты не должна сомневаться в себе, иначе даже попытка что-то сделать – бесполезна. Ольга, тот настрой, с которым ты делаешь заклинание, важен; от него зависит, какой будет результат. Как и в любом деле. Соберись. Это наш с тобой первый шаг к созданию настоящего ковена, – Кол заглядывал в глаза и придерживал за руки, кивал на каждое свое утверждение, пытаясь передать ту же уверенность и Ольге. – Драгорад силен, и я не допускаю ни единой возможности, при которой он бы не смог принять наш дар. А теперь сделай это и почувствуй, как отдалишься ты от обыденных мирских проблем. Подбадривающая, довольно сентиментальная речь от вампира, который общается сарказмом и шутками, до глубины души тронула Ольгу, и она в ту же секунду поняла, что не ошиблась в нем. Не ошиблась, когда позволила стать не только частью своей мечты, но и человеком, который может пройти сквозь ее ледяную броню и засесть в сердце. – Черти, – она выругалась с улыбкой на лице, почувствовав, как к глазам подступают непрошенные слезы. Ольга быстро заморгала и прижалась к нему, крепко обхватив за шею. – Пока ты произносишь такие речи, показывая, кто ты на самом деле, едва ли я допущу мысль, что у меня с такой поддержкой что-то не получится. – Не спеша Ольга стала отстраняться, и вместо слез появились хитрая ухмылка и столь же хитрый взгляд: – Спешу напомнить, что нам предложили авантюру, связанную с книгой. Я была права. – Черти, – повторил Кол, закатывая глаза. Он вспомнил дневной диалог и бессильно развел руками от собственной неправоты, но Ольга уже была сосредоточена на ритуале. Колдунья приложила острый клинок к руке и резким движением распорола плоть. Кровь поструилась вниз, и Ольга подставила для нее чашу. Серебристые, отражающие мерцание свечей стены сосуда окропились неспешно текущими внутрь струями, которые оставляли за собой блеклые подтеки и разводы. Та же манипуляция повторилась с ладонью Драгорада. Половина сосуда была наполнена густой алой кровью. В ней Ольга измазала большой палец и провела по лбу будущего ведьмака. В получившихся символах читались руны для сил и принятия; они же делали его уязвимее к возможным модификациям. Драгорад, будучи в истерике, находился между сознанием и его потерей. Однако ведьму это не останавливало и даже не интересовало, поскольку она заговаривала кровь словами тихими и непонятными. В ней же Ольга вымочила веревку и стянула ей соединенные в замок с Драгорадом руки, образовывая связь и физического характера. Закончив с кровавой частью ритуала, она взяла в ладонь гримуар и принялась вчитываться в древнеславянское заклинание. Дыхание их стало единым – одновременный вдох и выдох, одновременно стучали сердца. Драгорад перестал вопить. Вместо этого он приоткрыл губы и закатил глаза, чувствуя, как веревка отдает смешанную кровь и втягивается обратно через кожу. В ногах почувствовалась усталость, в руках – жжение, в голове – полный бардак и гул, но Ольга не переставала шептать. Вены на шее Драгорада вздулись от напряжения, на теле выступили крупные капли холодного пота и вскоре он рухнул перед Ольгой на колени, моля о пощаде. Пламя свечей задрожало и, соответствуя повышению голоса колдуньи, оно вспыхнуло с новой силой. Колу показалось, как в перекошенном и пыльном зеркале отразились два серых, неосязаемых дыма, заклубились друг вокруг друга в резвой игре и слились воедино, а после нырнули в тело Драгорада. Из глаз будущего ведьмака потекли кровавые слезы, тело содрогалось в конвульсиях, он изгибался, словно одержимый. Тон Ольги становился тише, а на лице оставалась заметная усталость. Она закончила громким словом «заклинаю», и на том комната погрузилась во мрак. Кол только и слышал, как два тела с грохотом оказалось на полу, как подскочила к ним Ива и начала беспокойно мяукать, прося хозяйку очнуться. Компания во главе с Милованом подоспела к дому колдуньи, когда она еще не пришла в себя. Ольга лежала головой на коленях Кола, на лбу у нее лежала влажная тряпка, а на теле устроилась Ива, не отходившая от хозяйки с момента ее падения. – Надеюсь, что твоя дорогуша придет в себя, а то скоро рассвет, а она грозилась, что после него переселять никого не станет. Какая же будет досада, если ведьмочка просто так заставила нас проделать путь до нее, прихватив с собой добровольца, – Клаус остановился у тела Драгорада и пнул его руку ногой. – Ты же в курсе, брат, что мне он нужен был живым? Омраченный неудовлетворительными результатами Кол только мрачно хмыкнул и продолжил перебирать черные спутанные волосы Ольги. – Он живой, – просипела Ольга, медленно поднимаясь с колен Кола. – Все, как мы договаривались – теперь Драгорад ведьмак. Если все готовы к переселению, то давайте не будем терять времени. – Ольга, – с резкой строгостью в голосе обратился к колдунье Кол. Она слабо покачивалась, пытаясь удержать равновесие, потому первородный вернул ее на кровать, ближе к себе. – Ты сейчас слишком слаба для этого, уверен, что Клаус может подождать. – Он немного помолчал, видя по настрою Ольги, что не смог ее переубедить. Набравшись смелости признаться, Кол проговорил, прежде показав Вацлаву, что его слова не требуют перевода: – Я не хочу, чтобы ты это делала. Не сейчас. – Я делаю это не ради твоего брата, а ради Варвары, – как можно мягче сообщала ему Ольга. – Через два дня Святки. Праздник даст мне недостающих сил. Ты должен в меня верить, помнишь? И тогда все получится. – Извините, – перебил утомленный Клаус, – пока вы там шепчитесь, у нас может жертва передумать, поэтому сделайте то, о чем мы договаривались, и смело можете возвращаться к трепетным признаниям и всему прочему. Минул час, прежде чем Ольга закончила ритуал перемещения. Как и предполагал Кол, колдунья истратила колоссальное количество сил, а потому после сделанного упала ему на руки. Элайджа, удостоверившись, что все прошло гладко, распрощался с братьями и покинул избу. Милован и Басманов отнесли тело женщины, в котором теперь находился Драгорад, обратно в дом. Очаг так и не был погашен, дверь осталась приоткрытой, когда новообращенные вампиры оставили бессознательное тело у порога сеней. Последними убежище Ольги покинули Клаус и Вацлав. Горизонт приобрел ярко-красные, кровавые оттенки. Восходящее солнце приветствовало просыпающееся поселение, готовое встречать самый большой день ярмарки. Снеговые тучи, предвещающие новую порцию снега, оставили о себе лишь напоминания: они скрылись, подгоняемые редкими порывами ветра, и только обнажили спрятанные за ними подмигивающие звезды. Серебристая россыпь тоже скоро пропадет с неба, унося все дальше часы напряженной ночи. Неся на руках безжизненное тело Драгорада, Клаус ликовал от мысли о совершенной мести. И все же ему было неспокойно, когда он представлял эмоции Варвары. Но отставив опасения и беспокойство, Клаус вызвал Варвару на уединенный разговор. Она вышла к нему, предполагая, что тот желает сказать. Серьезная и сосредоточенная, в такой час на ее лице не было остатков сна, только лишь закралась усталость. – Он мертв? – не дожидаясь, пока Клаус начнет объяснения, спросила Варвара. Голос ее звенел ледяным равнодушием. Не изменился и взгляд, когда первородный сделал шаг, чтобы показать замерзшее тело ее мужа. – Надеюсь, что он не мучился. А теперь пройдем в избу: я хочу выпить за его покой и услышать, кто ты такой, что без труда выполняешь прихоти о смертях.