Шлейф

— Ало, пап, — тихо сказала Настя в трубку стационарного телефона. — Настюш, — отозвался добрый голос мужчины. — Мама с тобой? — в словах девушки чувствовалась тревога, скрыть которую было невозможно. — Настя, что случилось? — на том конце провода повисло напряжение. — Сашу подстрелили, он в больнице… если это можно назвать больницей, — так же ровно и спокойно выдала Анастасия. Где-то глубоко внутри Виктор и Елена ожидали подобных новостей, но то, что сообщила их дочь в следующую секунду, обоих вогнало в ступор. — Это я стреляла, — произнося это, Настя ничего не почувствовала: ни боли, ни сожаления, ни радости. — Антон помог привезти его к врачам. — Ты где? У бандитов этих? — конечно, мужчина знал об этом учреждении, как и главврача и половину персонала, что лично пересажал несколько лет назад. Все они вышли по амнистии не так давно. Настя, услышав громкий хлопок, зажмурилась из-за звука, понимая, что отец разбил телефон. Ожидая подобной реакции, девушка спокойно повесила трубку. Виктор с силой сжал трубку телефона, казалось, что она сейчас треснет. По молчанию в ответ, он понял, что оказался прав. Ноздри раздувались из-за гнева, «это я стреляла» — тяжелой дробью прогремело еще раз в голове мужчины, не сказав ни слова, он швырнул телефон об пол. Осколки пластика разлетелись по коридору квартиры. Женщина, которая и так выглядела старше своих лет, словно постарела еще на десяток. Она молча сползла по стене в полуобморочном состоянии, в то время как из глаз покатились немые слезы. Коренастый мужчина, брюнет, лет пятидесяти на вид, опустился к жене на пол и дал понюхать ватку с нашатырем, приводя в чувства. Та на долю секунды взбодрилась, посмотрев пустым взглядом на супруга. — Я заберу их оттуда, слышишь? — пообещал он бедной жене и помог перебраться на кровать в спальню. Мужчина бережно укрыл ее одеялом, оставив стакан воды на тумбу, и пододвинул целый телефон ближе. — Лена, звони если что в скорую, — наказал Виктор. Женщина слышала звон ключей, недолгое шуршание в коридоре и громкий хлопок двери, за которой скрылся силуэт ее мужа. В квартире повисла тревожная тишина. Служебная машина стояла во дворе. Виктор, пытаясь сохранить остатки спокойствия, глубоко выдохнул и начал свой путь к злосчастному госпиталю «для бандитов». Дорога казалось вечностью, нервы пульсировали в висках, слова дочери все еще раскатывались ужасным эхом в голове водителя. Он не знал, что делать. Как поступать в данной ситуации? Мужчину раздражало неведение и поглощал страх. Родные дети стреляли друг в друга. «Как моя маленькая Настенька смогла поднять оружие на брата и где она взяла пистолет? Антон дал? И почему вообще Лоренц был там? Что произошло? Может, щенок мстит мне за сестру? Ведь этот человек не умеет прощать». Как много вопросов крутилось в голове, а ответы, приходившие на ум, были один хуже другого. Но одно Виктор знал точно: Хирург исключительный врач, талант с тысячами часов практики. Он точно спасет сына, успокаивал себя мужчина, не отвлекаясь от дороги, боясь даже моргать. Сейчас то время, когда стоило забыть о своем звании, положении и кодексе морали и чести. Если речь идет о детях, все границы и рамки рушатся сами собой. Водитель миновал три поста ДПС, за окном уже мелькали деревья, кусты, озеро, а не привычные серые пятиэтажки. На улице совсем стемнело, дорога тускло освещалась точечно фонарями. Спустя полчаса Виктор заметил ярко подсвеченное помпезное здание. Сбавив скорость, он медленно повернул к источнику света. Мужчина посигналил, но после гудка ворота так и не открылись, будто охрана намеренно игнорировала приехавшего гостя. Бросив машину, Виктор начал тарабанить в железные кованые ворота. Наконец на шум вышел охранник, приоткрыв щелку калитки так, что можно было пройти. — Начальник, машину пустить не могу, приказ, — отрапортовал бугай в черном. Виктор понимающе кивнул, сдерживая себя изо всех сил, чтобы не наорать или не ударить по лицу. Он нервно посматривал во двор через громилу. — Дочь моя тут? — отрывисто и возбужденно спросил милиционер. Охранник немного помялся, размышляя, и пустил мужчину на территорию больницы. Виктор кивнул в знак благодарности и, озираясь, осмотрел территорию. На парковке стояли бандитские машины, штук шесть, не меньше. Среди них знакомый Гелендваген с номерами р222во. Статный мужчина продолжил изучать двор по пути в главный корпус. На лавочке он заметил двух людей, сидящих в обнимку, в темноте не разберешь кто это, но как только Виктор подошел ближе, смог узнать в одном из силуэтов свою дочь. — Настя, — окликнув ее, быстрым шагом он направился в сторону девушки. Та резко вскочила и напряглась, не зная чего ждать от отца в таком состоянии, да еще и после того, что сообщила. Антон, уставший и измученный, но готовый в любую секунду ринуться на ее защиту, стоял за спиной у возлюбленной, — Объяснишь, что произошло? — максимальная концентрация спокойствия, ровный голос и нервы в кулаке, все это Виктор выжимал из последних сил. Анастасия глубоко дышала грудью, смотря в глаза отца. Самое страшное — это не признаться ему, что подстрелила брата, хотя этого и не делала, а сказать истинную причину ссоры. — Или это ты, гаденыш, мстишь так? — мужчина перевел взгляд на парня и сквозь зубы процедил. — Решил детей моих убить за Ольгу? — наконец у Виктора сорвало крышу, в агрессивном порыве он бросился на Лоренца, но тут же остановился перед преградой в виде собственной дочери. Девушка с трудом удержала его, встав на пути, что удивило милиционера. — Ольгу убили не Вы. Я это понял и отпустил, — выпалил громко Антон и отодвинул Настю, встав так, что лицо недруга оказалось напротив. — Это я ее убил, — уже спокойно проговорил Тони, находясь в максимальной близости от мужчины, которого он считал убийцей до недавнего времени. В глазах молодого человека Виктор заметил раскаяние, боль, злость и сожаление. Пару минут они еще молча смотрели друг на друга. — Алекс узнал, что мы с Антоном встречаемся и тут же озверел, наставил на меня пушку, ругался и… — нарушив тишину, Настя протянула отцу пистолет брата без обоймы. Подойдя к избраннику, она обняла своего деспота, обвивая руками его талию, смотрясь такой крохой на фоне Лоренца. Бандит обнял девушку в ответ, медленно переводя взгляд на Виктора, что не доверительно следил за ребятами. — Саша получил по заслугам. Стреляла не ваша дочь, а я, — спокойно и размеренно проговорил Тони, показывая окровавленное дуло своего знаменитого пистолета. С этими словами девушка уткнулась в грудь парня, предпочитая не видеть реакцию отца. Настя пыталась всю жизнь находиться как можно дальше от стрельбы, крови, насилия, оружия, но при этом умела стрелять. В минуты, когда мужчина вспоминал о семье, то водил ее и брата в тир. Да не в простой, в парке или цирке, а настоящий. В военной части. Виктор всегда хотел, чтобы его дети могли постоять за себя, не боялись опасностей и сложностей, умели дать отпор, особенно в наши дни. Эти навыки пригодились обоим, только не так, как думал их отец. Бойся своих желаний. Мужчина стоял неподвижно, ошеломленный и обезоруженный он не знал, что сказать. Перебирал все варианты, не предвидя одного: Антон способен любить, а его дочь уже совсем взрослая. Эта новость была, как обухом по голове, как гром среди ясного неба, как будто во сне. Сейчас, вот сейчас он откроет глаза и окажется дома, в постели, где рядом мирно под действием таблеток спит жена, Настя с Сашей уже ругаются на кухне, кто сегодня готовит завтрак, а в дверь позвонит сосед Володя с предложением о шашлыках на даче. Но нет, не случилось. Вокруг все та же ночь, та же больница, уже повзрослевшая дочь в обнимку с человеком, которого так мечтает посадить Виктор, и где-то дома, в полу сознании лежит его жена в ожидании хороших новостей. Прошло почти пять часов с момента начала операции. Из раздумий мужчину вывел Хирург, весело спускающийся со ступенек здания, вытирая руки полотенцем. Как обычно в халате, заляпанном кровью, сдернутой на подбородок маской, в хирургическом чепчике, комично съехавшем на бок и в сползших с переносицы очках, но выглядел доктор весьма довольным. — О, а вот и папаша приехал, — протянул руку Петрович в знак приветствия милиционеру, тот пожал второпях, уставившись с немым вопросом. — Так, ну что же, ходить Громов-младший не сможет, по крайне мере, как прежде, — грустным голосом сообщил врач. — У него прострелена коленная чашечка, мы попробовали собрать косточки, но раздробленность почти 100%, — хирург оглядывал каждого своим уставшим взглядом. — Жить будет, может не так бодро, как раньше. Пока раненый в стационаре, через пару недель поговорим о выписке, — с капелькой сожаления и толикой радости мужчина сообщил подробности и запретил сейчас посещать больного. Петрович пожелал всем доброй ночи и, насвистывая какую-то мелодию, отправился в здание. Мужчина выдохнул, посчитав это хорошими новостями. Антон крепко обнял свою девушка, что все еще не отлипала от него, нежно и коротко поцеловав ту в губы, и попросил оставить их наедине с Виктором, который неодобрительно поморщился. — Я никогда бы не стал так делать, — зло прошипел парень в лицо мужчине, как только Настя ушла к пруду. — Я могу пытать, убить, зарезать, утопить и поджечь, но я никогда не буду мстить подло и грязно. Особенно через детей. Они не виноваты, что у них такие родители. Если бы я хотел отомстить за Ольгу, я бы выстрелил тебе. Вам в лоб, — речь Лоренца была четкой и резкой. — Настя — все, что у меня есть, — эти громкие слова были произнесены, словно ультиматум. — Ты — щенок, малолетний преступник, да у тебя статей наберется на пожизненное. Если я захочу, то ты уедешь за решётку завтра же, и всерьез думаешь, что я отдам тебе дочь?! — ядовито выдавливал из себя каждое слово мужчина. Он не потерпит такого исхода. — Сына ты уже покалечил, испортить жизнь ей не дам, — они оба уставились на девушку, что кормила карпов в пруду и болтала с какой-то медсестрой, очевидно той, которая не успела переспать с Антоном. — Ты сам должен понимать, что сломаешь ей жизнь, как сломал предыдущим, — оба немного успокоились, просто пытаясь прийти к какому-то договору, но каждый тянул в свою сторону, только мнение девушки спросить забыли. Тони задумчиво потирал голову, сидя на лавочке, в то время как мужчина медленно выхаживал вокруг фонтана, не зная куда себя деть. Счастье его детей всегда стояло на первом месте, можно сказать являлось смыслом жизни. Один стал бандитом-калекой, другая влюбилась в потенциального зека. Казалось, что голова Виктора сейчас взорвется. Он знал, что не имеет право принимать решение за дочь, но она так быстро повзрослела. Неопытная, маленькая крошка в жестоком и опасном мире. А что если это не детская влюбленность и Настя действительно встретила своего человека? Может не такого, какого желали родители, но девушка с ним счастлива. А что если Виктор сейчас отпустит, не станет препятствовать, а потом дочь обвинит его, что не остановил, не предупредил, не запретил? Такие сложные ситуации, редкие и особо ответственные решения, бывали в жизни мужчины нечасто. Он сам не забыл свою молодость, влюбленность, чувства, романтику. Как бегал за девчонками и каждая новая — казалась, навечно. Представив себя на месте отца Насти, Антон понимал его, колеблющегося и злого, но все же был готов бороться до конца. И Лоренц понятия не имел, что его взбудораженный адреналином мозг может выдать в напряженный момент. Виктор молча, но решительно отправился в сторону пруда с карпами. Бандит тут же подорвался, хватаясь за пушку, увидев реакцию девушки. Настя изредка поглядывала на беседующих мужчин. Издалека разговор казался вполне спокойным, Антон никогда не был таким сдержанным, что-то не так. Стоило только догадываться о предмете их беседы. А как только Виктор двинулся в сторону пруда, девушка с ужасом начала отступать назад, поняв, что ее сейчас заберут, увезут, утащат в ненавистную квартиру, к ненавистным вещам с тотально разрушающей атмосферой. — Я с тобой не поеду, — громко прокричала она быстро приближающемуся отцу. — Я не вернусь в эти стены, — продолжала девушка, пятясь назад, пока не уперлась в припаркованные бандитские машины. Антон медленно подходил к Виктору сзади с готовым к бою оружием. — Я больше не хочу терпеть твои выходки и мамину депрессию, в которую ты ее вогнал, — Настя не плакала, не истерила, не психовала. Она просто боялась. Боялась вновь очутится там, где нет любви и заботы, где нет горячего обеда и семейных вечеров, где только отсутствие отца, болезнь матери и отрешенность брата. Там девушка чувствовала себя ненужной, лишней, чужой. Виктор подходил все ближе. Слова дочери причиняли невыносимую боль, но осознание о чем шла речь, что невидимыми для всех кадрами прокручивалось в померкших зеленых глазах, еще больше. Он позволял себе выпивать, буянить и засматриваться на других женщин. Настя замечала все это и с презрением смотрела каждый раз на него, молча крича о ненависти. Виктор начал протягивать руки, чтобы схватить дочь и утащить в машину, как услышал за спиной звук взвода курка. Мужчина медленно остановился и замер, твердое дуло пистолета уперлось ему в спину. Настя наконец смогла выдохнуть все напряжение, что скопилось пока отец шел к ней. — Сука, — цыкнул себе под нос мужчина. Он уже не был похож на любящего отца, желающего лучшего для своей дочери. — Как крыса, в спину, — усмехнулся мент и уже расслабленно опустил руки. — Ну что еще ожидать от сыночка такой грязной гниды, как «Калибр»? — Виктор вел себя не лучше, чем бандиты на стрелках. Таким отца Настя никогда не видела. Антон молча слушал мужчину и уже замахнулся ударить, как крик Громовой остановил его. — Антон, — хрипло уберегла Тони от ошибки Настя, — хватит. — Видимо, сегодня она поедет не с тобой, — весело шепнул на ухо Лоренц Виктору, стоявшему все еще под мушкой. Бандит хотел, как никогда, выстрелить в человека. — Проваливайте отсюда, — с силой ткнув мужчину в спину в направлении ворот, рыкнул Антон. У Виктора невольно сжались руки в кулаки, он хотел разорвать поганца, забрать дочь и уехать, но удалось только кинуть злобную фразочку: — Жаль, что та пуля прошла мимо тебя, — очень странно слышать что-то подобное от взрослого мужчины, но это был крик отчаяния, слова, сказанные из-за злости и бессилия. Виктор больше не знал, что делать. Он посмотрел в последний раз на Анастасию, ноздри на ее маленьком носике раздувались от ярости и гнева, щеки пылали красным, глаза наполнялись горечью; потом мужчина кинул пронзительный взгляд на Лоренца, что как разъярённый бык смотрел на него, и мирно побрел, не оглядываясь, к воротам, пораженный своей же любимой Настенькой. Терять родного ребенка он не хотел, хотя понимал, что наворотил достаточно, за что сейчас и выгребает по полной. Эта бесконечная ночь сменялась «синим небом». Насте не стало легче или спокойней, зная, что ничего не кончено. Она просто засыпала в объятиях любимого человека на больничной кровати в вип палате, которую любезно выделил Хирург ребятам для отдыха.