***
– Да, Пчёл, ты без сомнений непревзойденный знаток женских тел, но женская душа для тебя, как порно и мораль. – В плане? – Пчёлкин закурил и покосился на Космоса. – Такие же несовместимые. – Слушай, я несомненно рад за нашего Белого, что у него в этом плане всё в порядке, но я приверженец другого мнения – семейная жизнь быстро превращается в фарш, срок годности которого вышел еще на прошлой неделе. – Да в голове у тебя фарш, – прыснул Космос и вылез из машины, подняв воротник пальто. – Ну что, здесь их подождем? Пчёлкин пульнул бычок в замороженную лужу и покосился на старенькое кафе с надписью: «Ложка вкуса». – Пойдем заглянем. Усевшись за стол, Пчёла расстегнул пальто и огляделся по сторонам: – Помнишь, сюда после уроков бегали? – Да, – протянул Космос, поправив под черным плащом ТТ-шник, – «Колькольчик» помню. И мороженое у них вкусное. А эклеры вообще пушка! Было время… Витя обернулся на шаркающие шаги позади себя. Чуть сгорбленный мужчина, которому давно минуло за шестьдесят, приближался к их столу. – Здрасти, Ярослав Петрович, – улыбнулся Пчёлкин. Мужичок чуть сощурился, вглядываясь в лица бригадиров. – Простите, не припомню. – Я – Космос, – Холмогоров двумя руками пожал его морщинистую, сухую ладонь, – это Витя Пчёлкин. Помните? – А, Космос, – узкие губы Ярослава Петровича потянулись вверх, – не признал сначала. Давненько вы здесь не бывали. – Так выросли, дядь Яр, – хмыкнул Пчёлкин, – да и потом, какое сейчас мороженое. – Это верно, – владелец кафе присел на соседний стул и сложил перед собой руки, – может, кофе? Пирожки есть, правда, вчерашние. Или эклеры? Только обождать придется, я тут один теперь горбачусь. Весь персонал разбежался – платить нечем. – Трудности? Ярослав Петрович грустно отмахнулся. – А что мы хотим сейчас, ребята? Когда вон, – он кивнул за запотевшее окно. Через дорогу развернули свою деятельность продавцы в ларьках, – все теперь в палатки бегут, там же чего только нет! «Сникерсы», «Баунти»… А тут еще на днях гости приходили. Крепкие такие парни. И говорят мне – будешь тут пивом торговать. Я им отвечаю, побойтесь Бога, это же семейное кафе, а не бар какой-то. Да это пиво на каждом углу в киоске купить можно. А они – пиво, и никаких «ля-ля». И обещали вот сколько… А это что? Разве много… Владелец вытянул из нагрудного кармана бумажку и протянул Пчёлкину. – Много, если в долларах, – посмотрел на листок Витя, – это ж кто себя так высоко оценил? – Бумажку переверни, – подсказал другу Космос. – Лом. – Как у людей с фантазией тяжко, – усмехнулся Пчёла. – Я деньги с книжки снял, – продолжил мужичок, – пятьсот, последние… Откуплюсь, чтоб они со своим пойлом не лезли. Так, заговорил я вас, – он поднялся и похлопал парней по плечам, – сейчас я вам кофе принесу. Проводив скрывшегося за стойкой старичка, Пчёлкин взглянул на Космоса: – Ты этого Лома знаешь? – Макара помнишь? – уточнил Кос. Оба вспомнили 1988-й, когда еще все вместе работали с Парамоном. – Ну был у него там один крендель с района. Пара ходок по мелочёвке, откинулся недавно. Так этот чепух собрал вокруг себя таких же чепушил и сейчас ганстера из себя строит, – он развернулся к окну и кивнул влево, где около одного из ларьков отиралась небольшая кучка ребят в кожанках. – Да вон он лужи топчет. – Пойдем-ка выйдем, – Пчёла толкнул Космоса в плечо. Среди троих крепких парнишек возвышался один долговязый тип, по телокомплекции ничем не отличающийся от Холмогорова. Он повернулся на оклик и напустил на лицо важный вид. – Поговорим? – Пчёлкин зажал в зубах сигарету. – Вы че еще за комья с гор? – Лом напыжился и шагнул на бригадиров. Космос осклабился. – Ты б за языком-то последил. – Слышь, это – моя земля, и как мне базарить – я решать буду, усёк? – Пчёл, он не понял. – Щас поймёт, – пожал плечами Пчёлкин. Его кулак с размаху врезался в кадык Лома. Холмогоров ударами с обеих рук по очереди опрокинул двоих его друзей. Третий выхватил нож, но нога Космоса смачно ударила его по лбу. Тот рухнул вниз, и лезвие жалобно звякнуло на асфальте. – Слушай сюда, – Пчёлкин схватил за шею скрюченного Лома, – у тебя еще писька не выросла, чтобы ты ей помечал территорию. Кафе он детское крышевать решил. Что на вывеске написано? «Ложка вкуса». Если бы было написано «Вилка в жопе», тогда бы сразу поняли – кафе твое. – Он платить должен! – Лом сплюнул на асфальт кровавые сопли. – Может быть, – хмыкнул Витя, – но не тебе явно. – Да ты кто такой, чёрт?! Дуло кольта уперлось прямо меж рёбер Лома, и он услышал угрожающий щелчок предохранителя. – Нет, чёрт у нас тут только ты. Сейчас ты берешь своих трёх Василис и валишь отсюда на хрен. А если я узнаю, что ты сюда опять свой пятак сунул… – Пчёлкин пыхнул сигаретой и затушил ее прямо об лоб Лома: – То метка на тебе уже есть. В следующий раз будет, куда целится. Тот заорал, и бычок перекочевал в его раскрытый рот. Витя прикрыл его губы ладонью: – Первый раз такое говорю, - второй рукой он дернул его за шкирку и шепнул на ухо: – Только не глотай. Пчёла поднялся. Четверка вскочила на ноги и, прихрамывая, поспешила к подземному переходу. – Космос! – раздался сзади знакомый голос. Люди, с которыми и была назначена встреча, выжидающе стояли около «Линкольна». Друзья приблизились к ним. – Витя, здорово. Че, молодняк шугаете? – Учим, – хмыкнул Холмогоров и оглянулся на кафе. – Сейчас, пацаны, пять минут обождите. Ярослав Петрович обернулся на звенящие колокольчики на двери. – Я уж подумал, убежали и не попрощались. – Да вы что, дядь Яр, – добродушно улыбнулся Космос, сунув сбитый кулак в карман пальто, – перекурить выходили. Владелец поставил чашки на столик и разлил горячий кофе из серебристого кофейника. Приятный крепкий аромат пронесся по кафе. Друзья залпом влили в себя кофе. – Нам бежать пора. – Рад был вас увидеть. Пчёлкин положил около кофейника пачку стодолларовых купюр. – Спасибо за кофе. Ярослав Петрович выкатил глаза и рассеянно посмотрел на парней: – Да вы что, орлы, куда же!.. – Бери, дядь Яр. И за Лома этого не переживай. Не придет он. А если еще кто в кафе к тебе сунется, передай им привет от Саши Белого. Тем временем в «Эгиде» тренировка шла полным ходом. Восемь крепких ребят после десяти кругов по залу и разминки тяжело дыша глядели на Эмму. Девушка намотала бинты и оценивающе оглядела парней напротив, когда дверь распахнулась, и в зал ввалились двое братков. Хохотнув, они встали рядом с остальными. – Здрасти, – ухмыльнулся один, шмыгнув носом. – А что, приходить вовремя вас в детстве не учили? – Эмма бросила на них холодный взгляд. – Яичница подгорела, жевали долго, – парировал второй. – Дела были. Мы так, чисто за компанию подергаться пришли. – Дергать ты дома поплавок будешь, – в женском голосе отчетливо слышалась сталь. – М-да… женщина-тренер. Не сработаемся. – Тогда смени пол. И впредь прошу соблюдать акт воздержания против ненужных звуков. – Чего? – не понял браток. – Заткнуться. Первый на отработку ударов был найден. Игнорирую явный скепсис к происходящему и к ней в частности, Эмма глубоко вздохнула и бросила перчатки в одного из них. – Идём, ковбой. Тот поймал перчатки, хмыкнул и всего лишь выбросил руку вперед, даже не подумав вложить в удар силу. Эмма решила позволить ему совершить маневр, а затем отреагировала в последний момент. Без труда увернувшись от удара, выбросила вперед кулак и перекинула крепыша через себя. Его живот взорвался тупой болью, от которой перехватило дыхание. – Вставай. Эмма позволила братку дать фору – пропустила несколько ударов, а затем отработала коронную связку – крюк слева в корпус и прямой в голову. Боец отлетел в сторону. Его нахальное отношение пропало и сменилось сраженной улыбкой. – Ладно, Афина. Недооценил. Он закряхтел, поджимая рукой саднящий бок, и вернулся в строй. Остальные братки проводили его взглядом и взглянули на Эмму. – Итак, прежде чем ваш карательный отряд начнет свои бесчинства на вверенной мне территории, хочу напомнить главное правило, – девушка медленно приблизилась к ним: – приходить вовремя и всю свою словесную диарею держать за зубами. Дверь распахнулась снова, хрустнув от мощной амплитуды раскрытия, и железо громко звякнуло от соприкосновения со стеной. Из темного прохода показалось трое мордоворотов, и Эмме всё нутро подсказывало, что за ними столпилось еще несколько человек. – Придется объяснять еще раз, – рыкнула девушка. – Да не, – подал голос один из строя, – это не наши.***
Саша не знал – смеяться ему или сокрушаться, пока Пчёлкин и Космос рассказывали ему о последних новостях, но нервный смешок всё же вырвался из его груди. – То есть вы хотите мне сказать, что вместо того, чтобы забрать полторашку, они отдали пять своих? – Инвестировали, – поправил Холмогоров. – Не инвестировали, а просрали. Их зачем посылали? Деньги отдавать или забирать? Они совсем без мозгов, что ли? Пока Пчёлкин нескрываемо усмехался, Белов устало опрокинул голову на сцепленные в замок руки. – Пчёл, а че ты ржёшь? Твои же лоханулись. Если совсем дураки, у умных людей бы спросили. – Да ладно, Сань, че мы, денег, что ли, не отобьем? – вклинился Космос. – Отправим туда ребяток, разберут что к чему. – Кстати, насчет ребяток, – Витя бездумно пролистал один из журналов на столе Белова, – что там насчёт тренера-то? Нашли? – Нашли. – Че за перец? Белов снова усмехнулся, но теперь уже потому, что вспомнил свою обескураженность на пару с Филом при встрече с Эммой. Саша вкратце расписал о достижениях тренера и его определенном статусе в приближенных кругах, но интригу раскрыть случая так и не представилось, потому что в приемной послышались громкие голоса. – Туда нельзя! – Людочка подлетела к двери, ведущей в кабинет Белого. Эмма, сдувая со лба курчавую прядь, приблизилась к ней вплотную. – О, доблестная охрана в лице секретарши! Вы еще и говорить умеете? Замечательно. Эмма попыталась отодвинуть Люду, но та, взволнованная внезапным появлением неизвестной, но враждебно настроенной девушки, вцепилась в ручку. – Говорю нельзя. – Заело, как у попугая? Хотя нет, попугай у меня больше слов говорил, – она все же отстранила Людочку в сторону и ворвалась в кабинет. – Александр Николаевич!.. – попыталась объяснить вышедшую из-под контроля ситуацию секретарь, но Эмма уже захлопнула перед ее носом дверь. Троица ошарашенно уставилась на нее. – Не, Белов, нельзя отключать и мозг, и телефон одновременно. Что-то одно должно работать всегда, – выпалила Эмма. Пчёлкин, пробежав по девушке оценивающим взглядом снизу вверх, покосился на Сашу. Тот, глянув на разрядившийся мобильник, выгнул бровь и столкнулся с его вопросительным взглядом. – Ну, собственно, вот и тренер. Объясни, что случилось? – Пусть твои быки объясняют. В красках! – Эмма наклонилась и уперлась ладонями в крышку стола. – Когда ты привел их ко мне, не было уговора, что в моем зале будут устраиваться разборки. Делай что хочешь, но к завтрашнему вечеру всё, что эти придурки поломали, должно быть в целости на своих местах. И разберись со своими конкурентами. Нет – так нет, гуляй, Вася, жуй опилки, забирай своих телят, мне меньше геморроя. Пока Белов выслушивал ее тираду, друзья изучали Эмму. Она была невысока ростом, но казалась высокой – подтянутое, спортивное тело прорисовывалось даже под широкой косухой и спортивным трико. Округлое, с точеным подбородком лицо невольно приковывало к себе взгляд. Особенно глаза – чуть раскосые, насыщенного кофейного оттенка, в оправе темных ресниц. Две безукоризненно четкие линии бровей стремительно взлетали косо вверх от переносицы к вискам. От нее исходила почти что осязаемая энергия, но совершенно иная, нежели от других женщин. Было в ней что-то дерзкое и, как показалось, даже высокомерное. Пчёлкин, пораженный таким напором, раздраженно взъерошил копну русых волос и откашлялся. – Мадам, вы бы так сильно не газовали, а то поршни прогорят. Эмма медленно повернулась к нему корпусом. – А вы, я смотрю, сударь, за остроумием к Гудвину бегали? – проигнорировав его взгляд, девушка кивнула Саше: – Будь добр, разберись. И не прощаясь, молча покинула кабинет. Космос, всё это время молча наблюдая за этой сценой, присвистнул. – Это Лёва, говоришь? – Она самая, – хмыкнул Белов. – Пчёл, позвони Филу, пусть разберется, что там за потасовка произошла и свяжись с ребятками, смотаетесь туда с Косом, проследите, чтобы инвентарь новый подогнали. Витя, покусав нижнюю губу, подглядел на друга исподлобья и, наконец, поднялся с кресла. Когда они с Космосом уже накинули пальто, и Холмогоров первым вышел из кабинета, Пчёлкин задержался в дверях. Белов поднял на него вопросительный взгляд. – Ты где вообще её откопал?