***
Широкая ладонь довольно ощутимо отвесила пощечину. Эмма откинула голову, распахнула глаза и обнаружила, что сидит на стуле в своей же каморке, в «Эгиде». Руки ей предусмотрительно скрутили за спинкой и перетянули плотным фабричным скотчем. Напротив сидел чеченец, за его спиной плотно расположились еще трое мужчин и Асма. Она сложила руки на груди и, перекатывая в зубах спичку, почти не мигая смотрела на Эмму в упор. – Переговоры? – усмехнулась Эмма. – Ребята, боюсь обидеть, но вы не с того начали. – Заткнись и слушай, – процедил главный. – Лучше быть сговорчивой, детка, иначе нам придется выбивать из тебя информацию другим способом. Эмма впервые чувствовала себя так гадко и паршиво. А дела обстояли действительно паршиво. Где-то на подсознании она понимала, что эти люди пришли из-за той разборки Макса и его группировки с чеченцами. Разум утверждал, что в этой компании стоило вести себя осторожнее, но уязвленное самолюбие, что она так глупо смогла попасть в лапы этих тварей, просто орало и плевалось ядом. – Иначе что? Пытки? Отлично! – девушка смотрела твердо, прямо в черные глаза главного чеченца. – Жду не дождусь увидеть вас в кожаном белье и с плеткой в руках. Ну честно, что вы со мной сделаете, чего я еще с собой ради интереса не делала по пятничным вечерам?.. Чеченцы переглянулись, а главный кивнул Асме. Та будто только и ждала отмашки, шагнула к Эмме и со всей силы ударила кулаком в ее челюсть. Привкус стали почувствовался между зубами, рот наполнился теплой, вязкой кровью. – Тебя мамка бить учила? Асма взревела и, обхватив голову девушки, ударила ее носом об свое колено. Эмма почувствовала, как в голове взрываются звезды, и поморщилась. – Надеюсь, ты била здоровой ногой? – Ах ты сука бешеная! – локоть чеченки припечатал Эмму прямо в ухо. – Ты мне сотряс сделала! – Сотряс не простатит, за неделю пролетит. – Кайс?! Главный махнул, и Асма отступила в сторону. Он поднялся и склонился над Эммой, приподняв ее за подбородок двумя пальцами. Первый раз после такого матерый чеченец видел в женских глазах холод и злость. Ни дрожащей пелены слез, ни мольбы, ни страха. Мужчина усмехнулся. – Мало тебе неприятностей? – Честно? Маловато. Мотор вот в машине барахлит… – Глупая. Или смелая? Значит, вдвойне глупая. Боли ты не боишься. А смерти? – Если бы вам была выгодна моя смерть, вы бы уже меня порезали, – Эмма повела бровью, чувствуя, как по губам течет кровь. – Смекаешь. Значит так, твой муженек нам очень сильно должен. Он вместе со своими дружками попал по полной. Мы тут сегодня услышали о твоей биографии много полезных фактов, и так карты совпали, что ты как раз та, кто нам нужен. Расклад простой – ты отдаешь нам свой клуб, и мы, так и быть, немного списываем долг с твоего Макса. Эмма осклабилась. – Ну, во-первых, бывший муженек. А во-вторых, переговоры нужно вести правильно. – У нас разные понятия «правильно». – Это точно. В эту же секунду ее нога угодила ему прямо в пах. Кайс согнулся, и тут же получил ударом со лба по переносице. Остальные чеченцы кинулись на нее, когда Эмма вскочила вместе со стулом и, развернувшись, вонзилась ножками прямо в них. Асма бросилась ей на перерез, но в тот момент, когда двое мужчин обхватили спинку стула, чеченка получила сильный удар с обеих ног прямо в живот. Цепкая хватка впилась в шею, и Эмма, зажмурившись, ударила затылком одного из чеченцев. Пальцы ослабли, и девушка со всей силой оттолкнулась от пола и откинулась на второго. Стул затрещал. Эмма резко рванула рукой, испытав тупую, пронзающую боль в мышцах. Когда Кайс поднялся, она дернула ящик своего стола и выхватила старенький наган. С позицией просто повезло – все были как на ладони. Разбитая губа нервно дрогнула. – Вы что, не проверили?! – вспыхнул главный. Вопрос повис в воздухе. Чеченцы напряглись. – Как тебя? Кайс? – Эмма направило дуло револьвера прямо на него. – Слышал про такую игру? Русская рулетка, – она рывком отщелкнула барабан, удостоверившись, что в наличии есть один патрон, и крутанула, – смотри, – наган прилип к виску, – я курок нажимаю, – она поднесла палец к спусковому крючку, и все окружающие ее замерли. Раздался сухой щелчок. Один из чеченцев закашлялся. Эмма посмотрела в расширившиеся глаза Кайса и протянула ему наган: – Теперь ты. И так, пока кто-то не шмальнется. Оставшийся забирает клуб. Чеченец несколько секунд смотрел на револьвер, после чего протянул к нему руку. – Не боишься, что я сейчас воспользуюсь случаем и пристрелю тебя? – Как ты мог заметить, смерти я тоже не боюсь. Вопрос о чести. Мою вы задели. Я вашу пока нет. Но всё в твоих руках. – Слышь, Кайс, – подала голос Асма. – Ты что?! Да пристрели эту суку! – Заткнись, – даже не оборачиваясь на нее, процедил Кайс. Его взгляд был прикован только к Эмме. – Ты сейчас за эту конуру мозги себе готов вынести?! – Умар, выкинь ее! Чеченец за его спиной обхватил Асму за локти и выволок из коморки. Кайс взял револьвер и снова задумался. По его лицу пробежала гамма разнообразных эмоций. Покрутив револьвер в руках, он положил его на стол и посмотрел на Эмму. – Ладно, Лёва. Еще встретимся. Он кивнул браткам, и когда за ними захлопнулась дверь, Эмму вдруг затрясло. Адреналин за все это время настолько разбушевался в крови, что сейчас, осознав, что она осталась одна, девушка вдруг рухнула на пол, хватаясь ладонями за лицо. Слезы потекли сами, смешались с кровью, и пальцы судорожно стали утирать влагу с щек. Надо было срочно ехать домой.***
Горячий душ был необходим. Эмма неистово терла себя мочалкой, намыливая ее вновь и вновь. Ей хотелось смыть грязь не только со своего тела, но и из своей жизни. Открытые раны саднили и щипали, но она даже не обращала на это внимания. Мышцы изнывали от боли, в носу до сих пор стоял колючий комок. Вода. Еще больше воды. Эмма вылезла из ванны, заткнула слив пробкой и крутанула на всю мощь кран. Пока вода набиралась, девушка прошла в кухню, щелкнула выключателем и потянулась к верхнему ящику над плитой. Початая еще давно пузатая бутылка коньяка заманчиво блестела в желтом свете. Эмма схватила ее, плеснула янтарную жидкость в бокал. В углу раздалось копошение. Девушка, пригубив несколько глотков, шагнула в сторону окна. В террариуме проснулась агама. Ящерица всегда активно проживала день, а под вечер засыпала мирным сном в укромном месте. Эмма проверила вентиляцию, немного убавила мощность лампы, пробежала пальцами по мягким шипам по краям головы питомца. Агама доброжелательно фыркнула и свернулась в другом углу террариума. Эмма хмыкнула и направилась обратно в ванную. Макс толкнул входную дверь и осторожно шагнул в квартиру. Было тихо, в коридоре темно, но вот из приоткрытой двери в ванную лился теплый свет. Эмма нежилась в ванне, покрытая воздушным слоем пены, с закрытыми глазами. Карельский вошел ровно в тот момент, когда девушка нырнула под пену. Он присел на бортик и, едва ее лицо показалось из-под воды, чуть склонился к ней. Эмма резко открыла глаза и прикрыла ладонью и без того заслоненную пеной грудь. – А замки ты так и не поменяла? – Карельский! – она плеснула в него водой. – Совсем охренел?! Что ты здесь делаешь? – Ехал мимо, увидел свет в твоем окне, решил позвонить. – Куда ты мимо ехал? – Ладно. Торчал в твоем дворе. Так лучше? Лучше точно не стало. – Дай мне полотенце и отвернись, вуайерист чертов. Макс протянул ей большое махровое полотенце и вышел из ванны. Эмма, кипя от раздражения, наскоро обтерлась, натянула пижаму и покосилась на свое отражение в зеркале. Волосы в беспорядке, физиономия помятая. Хорошо героиням фильмов, они и среди ночи умудряются выглядеть красотками. Уже когда на кухне Эмма снова плеснула в стакан спасительную дозу коньяка, то с нескрываемой злобой взглянула на бывшего мужа. Он в этот момент разглядывал ее лицо, и брови его хмурились. Можно было подумать, что Макс ударился в запой, перепутал день с ночью и поэтому решил наведаться в столь поздний час к ней, но это оказалось бы фантазией. Эмма как никто другой знала – Карельский никогда не пьет. – Зачем ты приехал? – Зачем ты дралась? – Так и будем как евреи общаться? – фыркнула девушка, облокотившись на кухонную тумбу. – Между прочим, это ты ко мне в дом ввалился. – Между прочим, это и мой дом тоже. Был… – Чего ты хочешь? – Чтобы ты мне объяснила, зачем ты снова участвовала в боях. – Откуда такая осведомленность? – Гурам звонил. Эмма вспыхнула, закатила глаза и залпом осушила содержимое стакана. – Вот только не начинай гнать на него, – поспешил добавить Карельский. – Он позвонил уточнить, добралась ли ты до дома. Проверяла бы иногда телефон на наличие пропущенных. Поэтому сложить дважды два было легко, чтобы понять, где ты была. Извини, что потревожил твое веселье. Слова Кайса на повторе крутились в ее голове. От одного мысленного упоминания о чеченцах разбитая губа снова начала ныть от тупой боли. – У меня сегодня в клубе были гости, – Эмма заметила, как напряглись плечи мужчины. – Имя Кайс тебе знакомо? Макс тут же подскочил со стула и метнулся к ней, хватая за плечи. – Это он сделал? – Тебе нужно срочно что-то решать, Макс, – Эмма устало опустила голову, – иначе… тебя просто убьют. Он хмыкнул. – Переживаешь, что ли? – В отличие от некоторых, у меня еще есть сердце. Макс посмотрел ей прямо в глаза, почувствовав, насколько много было в ней страсти, страха, силы, печали и неподчинения. Она была незажженным фейерверком, сдерживаемым и аккуратно упакованным снаружи, но опасным и взрывным внутри. Он знал ее, как никто другой, как никто другой чувствовал, когда в ней просыпалась женщина, вытесняя на задний план несокрушимого бойца. Мужчина едва касаясь провел подушечками пальцев по ее нижней, припухшей губе, и это прикосновение, почти невесомое, заставило Эмму вздрогнуть. Впервые за такое долгое время девушка нуждалась в ощущении защиты. Именно в ощущении, потому что тело давно было не в ладах с ее душой. Душа женщины непредсказуема и чувственна, и с ее природой невозможно поспорить. Сколько раз она была надломлена, сколько раз искалечена, но восстанавливалась вновь. И сейчас присутствие Макса вызвало именно это ощущение защиты. Хотя о безопасности в присутствии него Эмма даже не думала. Сумбурные чувства затопили сердце. Эмма не могла и не хотела доверять ему снова, но какая-то неосознанная сила позволила ей поддаться на его прикосновения. Макс ее чувствовал. Знал, что именно сейчас она не оттолкнет его. Время от времени в ответ на ее взгляд он касался ее щеки губами, и эти еле ощутимые поцелуи вызывали в ней щемящие ощущения. Сердце Эммы разрывалось от угасших чувств привязанности и ненависти к этому человеку. Её волнистые, еще влажные после душа волосы касались его щеки, и Макс ощущал дрожь по всему ее телу. Решившись, он коснулся губами ее губ, горячих и припухших. Ощущение нереальности происходящего кружило голову. То, что Эмма не оттолкнула его, как в прошлый раз, и ее рука прильнула к его волосам, подсказало Карельскому, что ее переполняют похожие чувства. Он не решился целовать ее так неистово, как требовало его тело. Страх разрушить что‑то неуловимо-прекрасное не позволил поцелую стать жадным и требовательным. Макс понимал, что не должен был переходить границ. Мужчина нежно взял лицо девушки в ладони и так же нежно коснулся губами ее губ. Затем чуть спустился к шее, отчего она запрокинула голову, часто дыша. Его губы, коснувшись виска и мочки уха, вновь вернулись к ее губам. Руки скользнули на ее талию, чувствуя, как в ней нарастает напряжение, высоко поднимавшаяся грудь и подрагивавшие ресницы подсказали ему нужный момент. Тогда он прижался в поцелуе к ее рту, заставив приоткрыть губы и впустить его язык. Скользнув внутрь и коснувшись ее языка своим, он чуть отодвинулся. Эмма смотрела на него, прерывисто дыша. Ее зрачки расширились и потемнели. – Что ты чувствуешь? – спросил он. – Не знаю. – Но не страх? Эмма молчала, и ее взгляд будто вознаградил Макса за терпение, в котором не было больше необходимости. Он вновь прижался губами к приоткрытому рту, и каждая частичка его тела жаждала прильнуть к ней. Руки Эммы дотронулись до его груди и спины, и Макс прижал ее к себе еще теснее. Взгляд был затуманенным. Он просто потянул ее майку вверх, и та соскользнула. Мужчина опустил голову и прижался лицом к выемке меж груди. Опасения мигом покинули голову. Цветочный, освежающий аромат ее кожи заставил осознать, что сейчас в его руках нежная женщина, жена. Пусть и бывшая. Он коснулся языком одной ключицы, затем другой. С губ Эммы сорвался едва слышимый стон, и она выгнулась мужчине навстречу. Крепкие руки подхватили ее и усадили на кухонную тумбу. Макс вторгся в пространство между ее бёдер. Разрядка пришла мгновенно, заставив Эмму содрогнуться и заломить руки. Мужчина вжался в девушку, целуя ее грудь и касаясь ладонями шеи и живота. – Ты же понимаешь, что это ничего не значит? – еле слышно шепнула Эмма над его ухом. – Обсудим это завтра. – Ты что, собрался у меня ночевать? – Эмма, – он властно обхватил ее шею и притянул ее голову к своему лицу, – замолчи. Он вдруг улыбнулся, когда она чуть слышно пробормотала ругательство. По крайней мере, ему показалось, что это было ругательство. Эмма чувствовала себя добровольной жертвой. Вот он, первый человек, который заставил ее однажды прогнуться. Не дав ей возможности передумать, Макс одной рукой крепче обхватил девушку за талию, второй рукой потянулся вниз, и через секунду Эмма ощутила толчок. Сопротивление было уже бесполезно. Более того, она поймала себя на мысли, что сопротивляться сейчас ей вовсе не хотелось. Кровь шумела в ушах Макса, и он просто не мог прерваться и услышать, как вибрировал мобильник в кармане брошенной на стул куртки. Звонки следовали один за другим. Пытался дозвониться Гарик. Только на утро Карельский обнаружит краткое смс: «Они пришли!».