Она любит доктора Рыкова.

— Где он? — напала она на водителя. — Кто? — вздрогнув от неожиданности спросил Кулыгин. — Рыков где?! — А, его увезли в операционную. Да там всё нормально, — посмешил успокоить начальницу Костя, — ему рану просто получше зашьют, она не особо глубокая. Самое главное температуру удалось сбить. Арефьева вдруг почувствовала ужасную слабость в ногах. Она села рядом с Костей, закрыв лицо руками. — Оль, да не переживай, всё нормально с ним будет, он в рубашке родился. — Ага, в смирительной, — огрызнулась Арефьева. Костя лишь усмехнулся и посмотрел в потолок: — Ну я поеду на подстанцию тогда, там есть кто-нибудь, кто Рыкова заменит? — Ушаков должен сейчас придти, — тихо ответила Арефьева. — Вас подвезти? — Нет, я подожду, когда операция закончиться. Когда Кулыгин ушёл, Арефьева снова закрыла лицо ладонями. Она не контролировала свои слёзы. Они просто лились, и Оля даже не знала почему она плакала, то ли от испуга, то ли от радости, что всё обошлось. Боже, как ей хотелось сейчас поймать на себе самодовольный взгляд Рыкова, которым он смотрел на неё ещё сегодня с утра, и услышать его наглые шутки, которыми он её раздражал. Через пятнадцать минут к Ольге подошёл врач, оперировавший своего коллегу. — Извините, вы…жена Рыкова? — Да…то есть нет, я начальница. — Ясно, ну смотрите, всё прошло хорошо, состояние сейчас стабильное, так что не переживайте. Хотя честно говоря угроза жизни была, не столько из-за раны, сколько из-за высокой температуры. Но сейчас всё позади. — А можно его сейчас увидеть? — Ну сегодня пока нет, сами понимаете, операция только недавно закончилась, он пока в реанимации. А вот завтра я думаю мы его уже переведём в отделение, — успокоил Арефьеву доктор, — правда в больнице ему придётся задержаться на недельки две. Ранение само по себе не глубокое, но мышцы задеты. Надо будет понаблюдать за функционированием руки, а так все хорошо. — Спасибо вам большое, — Арефьева снова расплакалась как только врач ушёл. Она никогда не плакала. По крайней мере раньше. Однако Рыков раз за разом становился причиной её слёз. Она ненавидела его. Но очень сильно любила. * * * * * Арефьева смотрела на то, как Рыков спит. Нежная ладонь держала руку врача и улыбка не сходила с лица Оли. Неожиданно мужчина проснулся. — Господи, Рыков, — вздохнула Оля, — наконец-то! Какая ж ты сволочь редкостная! Я чуть не умерла от страха. Он обожал её. Обожал, когда она так говорила. Мужчина вдруг посмотрел на губы женщины, которые он так мечтал поцеловать. Паша сел на кровати, хотя боль в руке давала о себе знать. — Рыков, — с хитрым взглядом сказала вдруг Арефьева, — поцелуй меня. Дважды просить не было смысла. Рыков тут же притянул к себе начальницу за талию. Он коснулся её губ и замер, ему вдруг от чего-то показалось, что это сон. Однако в следующую секунду он снова поцеловал Олю, так нежно, как только мог. Арефьева тут же ответила на поцелуй и, заметив это, Рыков перестал себя сдерживать. Он кусал и сминал губы Арефьевой, а потом углублял поцелуй. Рука Оли зарывалась в волосы врача. — Оль, я хочу тебя, — твердил Рыков, обжигая Арефьеву своим дыханием- девочка моя, Оля, Оля… — Так, просыпаемся, — бодро сказал врач и свет тут же ударил Рыкову в глаза, — Павел Дмитриевич, вы меня хорошо видите и слышите? — Да, — хриплым голосом ответил Рыков. Он попытался было подняться с кровати, однако сильная боль пронзила правое плечо. — А вот вставать пока не надо, у вас только пять часов назад операция закончилась. Плечо пока в покое лучше подержите, — остановил его врач склифа. — Тут рядом была… — Нет, — улыбнулся врач, который слышал, как Рыков шёпотом говорил женское имя- вам это скорее всего приснилось, такое бывает, когда организм от наркоза отходит, очень правдоподобные сны сняться. Рыков откинул голову на подушку, окончательно проснувшись. Докатился. Теперь ему, как сопливому подростку, сны с участием Арефьевой сняться. И всё же он её хотел. — А позвонить можно? — Всё завтра, — ответил врач, — вы какой-то слишком уж бодрый после наркоза. — Да будешь тут вялым, — отшутился Рыков, вспоминая свой сон и вкус губ начальницы, который он чувствовал так ярко, будто это был взаправду. * * * * * Рыков проснулся с утра и вот уже несколько часов не мог заснуть. Мужчина безимоционально пялился в белый больничный потолок и думал. Он не хотел ни от кого зависеть. Все его браки и серьёзные отношения рушились и причиняли огромную боль ему и тем, кто был ему дорог. Он давно привык быть один, он не хотел быть от кого-то зависимым, чтобы потом также больно отвыкать. Его бесило, что ему, взрослому мужику, снятся бредовые сны с ней. Он не хотел снова наступать на эти грабли. Не хотел. В следующую секунду дверь медленно открылась, будто кто-то до последнего не решался войти. Однако Арефьева всё-таки зашла в палату. И Рыков сразу понял, что это Оля. По стуку каблуков. — Привет, — сказала Арефьева и села на стул, подальше от Рыкова. — Вот уж кого не ожидал увидеть…- ответил мужчина , всё так же глядя в потолок. — А кого ожидал? — Да никого не ожидал, — вздохнул мужчина, — мне не нужен никто. — Это понятно, — Арефьева пыталась говорить как можно более отстранённо, однако что-то внутри неё вдруг заныло. Не нужен значит…- что нового? — Да я вот думаю, Ольга Кирилловна, ну бухать-то я не брошу, само собой, вот если б я курил… ну отказался бы от сигарет, глядишь проблему б свою решил, так мне и бросать-то нечего… и чё делать непонятно, — Рыков вздохнул. Он говорил всё это, а думал во все не об этих пагубных привычках. Она была его вредным пристрастием. Проблема только в том, что Паша не знал, как от этого избавиться. — Возьмёшь отпуск на неделю, — сказала Арефьева, а потом подумала, как наверное сложно избавиться от любви к человеку за годы, для неё эта неделя была бы каплей в море. — Это да, — вздохнул мужчина, — ты чё пришла-то? — Тонометр тебе принесла, давление будешь мерить на больной руке. Рыков вдруг невольно улыбнулся: — Да мне меряют, Оль. — Я знаю, как тут меряют. Раз в день. А надо контролировать, — Арефьева поставила пакет на тумбочку у кровати, — апельсинов тебе принесла, ешь, витамин С, тебе сейчас это как раз необходимо, — Оля вдруг встала и направилась к двери. Она видела, как ему всё ещё было больно в плече, но не могла сказать что-то большее, что могла бы говорить не только начальница. — Оль, ты что, заботишься обо мне? — спросил Рыков. Где-то внутри ему вдруг стало очень тепло. — Ничего я не забочусь, — оборвала его Оля, — Кулыгин звонил твоей бывшей жене, она отшила его, получается и придти-то к тебе некому, — Оля вдруг сильно разозлилась на Рыкова, за то, что вчера всю ночь проплакала в подушку. — Значит пожалела меня? — горько усмехнулся Паша. — Значит, — сухо ответила Арефьева. — Боже ж мой, не зря жизнь прожил, — едко ответил Рыков. Арефьева закрыла за собой дверь. «Стерва» — думал Рыков. «Сволочь» — твердила Арефьева. «Обожаю» «Хочу». На следующий день Рыков не ждал Арефьеву. Знал, что она не придёт. Весь прошлый день после ухода Оли у мужчины было паршивое настроение. Паша вдруг поймал себя на мысли, что скучает по ней. Раньше он почти каждый день видел её на работе. Бесил её, на него писали кляузы и он приходил оправдываться в кабинет Арефьевой. Без неё всё казалось каким-то не таким что ли. — Что колите-то? — начал донимать Рыков очередную медсестру от скуки. — Магнезию. — Как в старые добрые, — усмехнулся врач, — Ну а антибиотики? — И антибиотики, — закатив глаза от раздражения ответила медсестра. — А какие? — не унимался Рыков. — Те, что доктор прописал. — Ну чё мне бегать по больнице, врача искать, чтобы узнать? — Цефазолин,— сдавшись ответила девушка, — устраивает? — Ну можно было бы что-нибудь поновее… — Например? — Клиндамицин, например. — Ну у него же побочные сильные. — А что вы меня бережёте-то? Витаминчики какие-нибудь… — И витамины колим, — раздраженно ответила медсестра, — десять дней вас ещё терпеть… — Потерпите, — усмехнулся врач. Девушка поставила капельницу своему невыносимому коллеге и вышла из палаты. — Как он? — спросила Арефьева, сидя в коридоре при входе в палату. — Кто? Ааа, этот, — закатила глаза медсестра, — бодрый. — А что анализы? — Да нормально с ним всё. — А как он вообще себя чувствует? — Так вы бы зашли к нему, — улыбнулась девушка. — Что, ведёт себя отвратительно, лечить невозможно? — Именно, — вздохнула медсестра. — Значит действительно выздоравливает, — подумала Оля. Она в этот день так и не зашла к нему. Зато Арефьева наконец застала лечащего врача Рыкова и хитро пройдя к нему без очереди, сославшись на то, что сама врач, зашла в кабинет без стука. — Добрый день! Скажите пожалуйста, как Рыков? — с порога спросила женщина. — Здравствуйте. Так Рыков…- врач подошёл к письменному столу и стал перебирать бесчисленное количество папок, — точно, Рыков Павел Дмитриевич, пулевое ранение. Ну что сказать, — обратился он к Арефьевой, — в принципе динамика не плохая, но мышцы плохо восстанавливаются. Пока что рукой он скудно управляет, но пока всё в пределах нормы, так что будем надеяться, что инвалидность оформлять не придётся. Больше Арефьева ничего не добилась от врача, ведущего Пашу. Его слова о том, что его рука не спешит восстанавливаться оставили неприятный осадок. А вдруг что-то пойдёт не так? — думала Оля всю дорогу на работу. * * * * * — То есть вы хотите сказать, что я должна уволить одного фельдшера и одного врача? — кричала Арефьева, разговаривая с кем-то по телефону, — так в рамках оптимизации у меня не осталось ни одной спец бригады! На вызовы ездят только одни фельдшеры, без врачей! Я понимаю, понимаю, что мы к этому стремимся, — продолжала Оля, — после того, как выслушала кого-то на том конце трубки, — но не такими же темпами! Да я понимаю, — уже чуть спокойнее сказала Арефьева, — да успокоилась. Хорошо в течении недели пришлю вам отчёт. Оля сбросила трубку. Женщина тяжело вздохнула и посмотрела в окно. Сейчас ей почему-то не хватало шуток Рыкова… — Оптимизируют нас, Васильева, — сказала Арефьева, повернувшись к сотруднице, стоявшей всё это время за её спиной с беспокойным видом. — Поняла, — грустно ответила Лиза. — Экономят на нас, мы должны быть эффективными, — вздохнула Оля. * * * * * — Привет, — беззаботно бросила Арефьева, зайдя в палату к врачу своей подстанции. — Ольга Кирилловна, — усмехнулся Паша, — захлопнув книгу, — чё то ты прямо ко мне зачастила. — Должен же кто-то о тебе беспокоиться, — вздохнула Оля.Она и сама понимала, что ведёт себя не как начальница и показывает то, что лучше было бы спрятать подальше, — кроме меня некому. — Да знаю я, за что ты переживаешь, — вдруг серьёзно сказал врач, — сверху приказ пришёл, да? Сокращения будут… — Ну во-первых пока не пришёл, а только ещё готовиться, а во-вторых, информация в нашем коллективе распространяется быстро… — Это да, — усмехнулся Паша, — для тебя я наверное уже инвалид, да? Только ты не спеши меня списывать-то. Я твоим молокососам ещё фору дам. — В этом я не сомневаюсь, — улыбнулась Арефьева. Она всегда знала, каким бы невыносимым не был Рыков, он отличный врач. — А можно потише там страдать? — спросил Рыков у соседа по палате, который стонал уже пятнадцать минут. — Врача позовите, — сквозь боль попросил мужчина. — Ты что родной? — подошёл к нему Паша, — где ж мы тебе врача в больнице в выходной возьмём? С чем тебя привезли-то? — Гипертония, но живот недавно заболел, — простонал мужчина, — позовите врача. — Тихо, тихо, я врач, я тебя сейчас буду щупать, а ты мне скажешь, где болит, — сказал Рыков. — Везде болит, язва наверное обострилась. Павел Дмитриевич сосредоточено пальпировал живот соседа по палате, однако в один момент врач замер. — Оль у него перитонит. Зови врача, — приказал мужчина. Арефьева тут же вылетела из палаты и подбежала к дежурной медсестре. — Срочно вызовите врача. — У него сегодня выходной, — безразлично ответила девушка. — Ну есть же какой-то дежурный врач? — А зачем вам? — Звони быстрее, ищи, у вас там в палате мужчина от перитонита загибается. — У нас никого нет с перитонитом, — настаивала медсестра. — Ну ты что спорить будешь? Быстро врача и каталку в 17-уж палату, — бросила Арефьева и тут же вернулась к Рыкову, — дежурного нигде нет, — взволнованно сказала Оля ему. — Скорую ему вызови, — съязвил Паша. — Сейчас медсестра каталку притащит, сами в хирургию повезём. Ему не лучше? — А с чего ему лучше-то будет? — А если это не перитонит? Его на узи надо бы, — обеспокоено сказала Арефьева. — Слушай, ты во мне сомневаешься или в себе? Я тебе говорю, его надо резать. Пока мы его по узи развозим он окочурится тут. — Ты уверен? — Давай так, — с хитрой улыбкой сказал Паша, — если я ошибаюсь, ты меня уволишь, а если прав — оставишь? — Какой ты циничный Рыков! — Обычно меня называют душкой, — улыбнулся врач и подошёл к мужчине, когда подвезли каталку. « Интересно, кто его так называет» — пронеслось в голове у Арефьевой. Однако ситуация не позволяла об этом много размышлять. — Так, что здесь происходит?! — ворвался в палату дежурный врач. Рыков тут же подмигнул Арефьевой и начал играть роль. Паша схватился за сердце и оперся о врача. — Что-то плохо мне доктор, — мученически простонал Рыков. Арефьева в это время вывезла мужчину с перитонитом из палаты и покатила прямиком в хирургическое отделение. Оля и сама не замечала, как невольно улыбалась. Что ни говори, но шутки Рыкова всегда были кстати… * * * * * Паша сидел на стуле, беззаботно изучая очередную книгу. Вскоре в палату зашла Арефьева. Женщина облокотилась на косяк двери, встав за спиной своего врача. — Ты как? — вздохнула Оля. — Нормально, — чуть заметно улыбнулся Рыков. — Вообщем операция прошла успешно, спасли его. — Ты же понимаешь, что я от тебя другого жду? — самодовольно спросил Рыков, — перитонит? — Молодец, Рыков. Ещё пять минут и он бы умер, — устало улыбнулась Арефьева. — Ну вот видишь, а ты мне не верила… — Опять врачом скорой себя почувствовал? Привык жить в этом бешеной темпе? — А я не могу без…- Рыков вдруг замялся, — без скорой. Арефьева молча положила руку на плечо Рыкова. Наверное ему показалось, однако плечо на эти доли секунды будто перестало болеть. Однако Арефьева должна была идти. За окном была почти ночь. Рыков взял женщину за руку, которую она хотела отнять от его плеча. Он держал бы так её целую вечность, но наверное надо было что-то сказать. — А кого увольнять-то будешь? — спросил Рыков первое, что пришло на ум. — Не знаю пока, у меня ещё есть неделя, — ответила Арефьева словно на автомате. Сейчас все её мысли были сконцентрированы лишь на том, что он держал её за руку. Однако вскоре врач отпустил Арефьеву. Наверное было глупо, просто так держать её за руку, учитывая то, что оба больше ничего не говорили. — Пока, — шёпотом сказала Арефьева и вышла из палаты. — Пока…- ответил Паша, когда в палате он давно был один и отчего-то сжал руку, которой касался её.