Блики на воде

— Ну так… Найди кого-то, кто захочет тебе подрочить? Не знаю. Эджинг — популярная тема. Просто сходи в БДСМ-клуб или типа того. Джисону легко говорить. Джисон осознал свою ориентацию лет в 13, а с 16 активно изучал тему кинков, и, учитывая его образ жизни, он наверняка не знаком со стыдом, как с концепцией. С Чаном все не так. Он был уверен, что он гетеро, самый ванильный из существующих гетеро, двадцать три года из двадцати пяти лет своей жизни. «Просто сходи в клуб» звучит просто. «Просто влейся в кинк-тусовку» тоже звучит просто. Встать перед человеком с деньгами и попросить его связать тебя и подрочить тебе до слез и визгов намного сложнее. — Я не знаю, — говорит он как-то потеряно. — Это как-то… Слишком профессионально звучит для меня, наверное. Как покупать услугу, но мне нужна, эм, какая-то эмоциональная связь, думаю? Комфорт? Кто-то, кто в этом правда заинтересован. Но искать доминантов-энтузиастов это так… — Да, непростой процесс, — соглашается Джисон. — Вы можете и не сойтись. — Кто знает, сколько это займет попыток, — подхватывает Чан мысль. — Что, если это будет неловко, или мне они просто не понравятся внешне? Руки руками, но если там будет старый мужик… — Именно для этого и нужен этап знакомств, — Джисон смотрит на Чана, как на идиота. — Сходите в ресторан, пообщаетесь, обсудите все нюансы. Ты всегда можешь аккуратно слиться. — Не знаю, — качает головой Крис неубежденно. — Думаю, я не готов пока что. — Слушай, у меня есть друг, — вспоминает вдруг Джисон, и начинает рыться по карманам, видимо, в поисках телефона. Не найдя его, он снова отвлекается на коктейль, но вместо того, чтобы пить его, просто кусает желтую трубочку. — Мы вместе ещё на вебкаме начинали, но потом он ушел в доминирование, а мы с Минхо в любительское. Ты можешь не переживать на тему внешности, он симпатичный. Он чуть старше меня, принимает на дому, и если ты не хочешь всю эту официальную атмосферу с кинк-вечеринками и клубами, можешь ему написать. Я тебе сейчас скину ссылку на его канал, там в био его почта, напишешь туда, скинешь фотки, пообщаетесь, он прикольный, думаю, тебе с ним будет комфортно. — Эм, не знаю, — Чан зависает и выглядит неуверенно, глядя в стену. Куда угодно в целом, но не на Джисона. — Встречаться для такого с другом друга, это как-то… — Ой, да ладно тебе, все свои, — хихикает Сони и хлопает его по плечу. — У нас и с ним совместные видео были, ничего в этом неловкого нет, просто работа. — Боже, ты сделал всё ещё более неловко, — Чан закрывает пылающее лицо руками. — Теперь это не просто друг моего друга, которого мне неловко просить мне подрочить, теперь это друг моего друга, с которым этот друг ещё и трахался. Как я должен трахаться с кем-то, с кем ты трахался? Ты правда хочешь, чтобы мы познакомились, и у нас сложилась такая вот компания, в которой все друг другу передрочили? — С тобой мы друг другу ещё не дрочили, — замечает Джисон. — Что значит «ещё», я не собираюсь… — Понял-понял! Просто шутка. В любом случае, подумаешь, — ведёт плечами Хан. — Мало ли, с кем я видео записывал. У меня с половиной азиатской кинк-тусовки штата коллабы были, кажется, — и он, заметив смущенно-шокированный взгляд Чана, быстро оправдывается: — А по-другому в этой индустрии никак! И технически, там было без проникновения, и так как это было по работе, а не для себя, это не засчитывается, как трах. Подрочил на камеру, ничего особенного. — Да что для тебя вообще особенное? — бормочет в ладони Чан, смущённый до красных ушей. — Хей, — Джисонни резко становится серьезным и смотрит на него почти обиженно. Его тон предостерегающий - тема, которую они обсуждали слишком много раз. И "не твое собачье дело" - единственный компромисс, к которому им удалось прийти. Ладно, возможно, ему не стоило так говорить — ни личная, ни профессиональная жизнь Джисона никаким образом его не затрагивает, и это осознанный выбор Хана. Этот образ жизни даже ему не вредит, как бы Чану не хотелось спорить об обратном, потому Чан не имеет никакого права голоса в вопросах его деятельности, и комментировать это тоже права не имеет. Если бы вся эта тема с секс-работой как-то делала Джисона несчастным, вредила его психике или здоровью, Чан мог бы ещё оправдывать свои нападки, но Джисон не выглядит несчастным. Он доволен жизнью и своим положением в ней, и он просто пытается помочь Чану с очень деликатной проблемой в своем странном, порноактерском стиле, а Чан… Возможно, просто слишком смущён для всего этого. — Ладно, извини, слушай. Прости. Это твоя жизнь и я тебя никак не осуждаю, ты волен делать, что тебе угодно, пока тебе комфортно, я понимаю, что люди разные и у всех разные границы, для тебя это «ничего такого», но для меня это все ещё немного дико. Типа, как ты это себе представляешь? «Привет, я Чан, друг Джисона, Джисон сказал, что вы дрочили друг другу, и я подумал, может, ты и мне мог бы подрочить, пожалуйста? Спасибо, вот мой дикпик, жду ответа!». Как-то так, по-твоему? — Ну, — тянет Хан с неуверенным лицом, его круглые глаза смотрят в сторону задумчиво, и жует трубочку от коктейля, булькая его остатками в стакане. — В целом, да. Как-то так. Чан взвывает и закрывает лицо руками в который раз за последние десять минут. — Нет. Нет, абсолютно точно нет, никак, нет. — А в чем проблема? — возмущается Джисон шепотом, наклоняясь к нему ближе, потому что они все-таки в общественном месте. — В том, что этого человека кто-то до тебя касался? Тебе нужны глубокие чувства, чтобы подрочить, или что? — Нет! Не в этом! — А в чем? — У меня нет проблем с тем, что у него были партнёры, и с тем, чем он занимается, и я определенно не ищу каких-то отношений, мне просто нужен минимальный эмоциональный комфорт и симпатия, просто… Это странно, потому что у тебя с ним что-то было, и это, э… Я предпочел бы не знать, что вы… — Да ничего не было! Он просто поработал руками… — Этого достаточно! Это как если бы Минхо вдруг при тебе ко мне целоваться полез. Как я должен смотреть в глаза человеку, который дрочил моему другу раньше, а теперь дрочит мне, и я знаю об этом, и… Джисон смотрит на него сочувственно. — У тебя в жизни никогда не было тройничка по-дружески, да? — Что? — мгновенно сбивается с мысли Чан. Затем осознание вопроса настигает его. — Тройничок по-дружески? — Понятно, — делает какие-то свои выводы Сонни и отставляет в сторону пустой бокал с молочным коктейлем. — Ну, ссылку я тебе скинул, если захочешь — не стесняйся писать. И скажи, что ты от меня, он мне полтинник за каждую модель должен, хотя я бы его тебе и за бесплатно посоветовал. Джинни хороший парень. Я бы не стал сотрудничать с какими-нибудь непрофессиональными мудаками. А ещё у него годные видео. — Джинни? — Напиши ему! — настаивает Джисон. — Ничего не случится, если ты просто поболтаешь с ним. — Ладно, ладно! — повышает голос немного Кристофер и поднимает руки в защитном жесте. — Я подумаю. Я только подумаю, но не обещаю. — Я предупрежу его, что ты от меня, — говорит Джисон и вдруг утыкается носом в свой новенький айфон 13 про. Под его чехлом четыре маленьких фотографии из фотобудки. Чан не может их разглядеть, но он и так знает, кто там может быть. Джисон — человек противоречий для него, он сентиментален и падок на вот такие милые романтические мелочи, он хранит под рукой фотографии с какого-то важного события, касающегося их с Минхо, с которым они вместе уже третий год, но Чан всё ещё не может осознать, как он так просто вручает свое тело посторонним «коллегам». Чан принимает образ жизни своих друзей, он никогда не осуждал их, но ему кажется, что их с Минхо он просто никогда не сможет понять. — Он будет ждать. О, кстати, видео со мной на его канале — одно из самых популярных! — Скажи мне сразу, как оно называется, чтобы я случайно его не включил. — В названии мое имя. Я не обижусь, если тебе оно зайдет, знаешь, — Джисон мерзенько играет бровями. — Так, все, остановись здесь. Я не буду смотреть порно с участием моего друга. — Ты трус, ты просто боишься, что заведешься. На этом разговор завершается и переходит на другую тему, потому что Джисон милосердно заметил, что любые разговоры на тему кинков, гомосексуального секса, секс-работы и полиамории ввергают Чана в панику, так что лучше ему, по словам Хана, меньше болтать и больше делать. Чан сохраняет ссылку на канал, которую ему отправил Джисон, в избранное, и не решается открыть её ещё два дня. Затем, когда у него выдаётся пара свободных часов и есть настроение, чтобы уделить время себе, он уделяет себе десять минут, чтобы морально собраться, и щелкает на эту ссылку. На канале «ТвойХён» никаких фотографий этого Джинни, только видео с парнями — каждый раз разными — привязанными к мебели и обнаженными. В среднем они длятся минут семь, простая нарезка самых сочных моментов, и под каждым ссылка, перейдя по которой можно купить полную версию. Три самых популярных на канале видео идут чуть дольше, по 10-14 минут, и Чан включает на пробу второе, намеренно избегая первого, в названии которого стоит ник Джисона (и пытаясь развидеть кадр с его обнаженным телом, но не то, чтобы голый Джисон — это что-то для него новое): загорелый, худощавый, подтянутый и жилистый парень пристегнут за лодыжки и запястья к креслу, его лица не видно, потому что весь фокус на теле и его члене — таком же крепком и жилистом, и очень, очень темном. Он выглядит болезненно твердым, перетянутый у основания кольцом, и бледная, длинная, изящная ладонь с тонкими пальцами музыканта методично доводит его до края. Чан включает звук погромче, желая расслышать голос этого Джинни, но все, что он улавливает за 14 минут видео — вздохи, стоны и мольбы его жертвы. От автора видео ни одного звука. Парень-модель на экране напрягается, его бедра дрожат, он пытается то толкнуться навстречу ладони, то избежать ее, наверняка слишком чувствительный, и Чан закусывает губу, наблюдая за тем, как Джинни медленно проворачивает свое тонкое запястье, как напрягаются сухожилия под бледной кожей, и торчащие косточки его фаланг выглядят невероятно уязвимо. Пальцы то дразнят головку, то нежно гладят у основания, блестящие от масла, и Чан вдруг ловит себя на том, что сжимает себя сквозь домашние штаны, уже наполовину твердого. Джинни работает над нижним безжалостно и методично. Он заставляет его кончить три раза за четырнадцать минут, не смотря на кольцо на члене, и черт, Чан соврет, если скажет, что не хочет узнать, каково это. И осознание, что эти руки действительно могут оказаться на его теле, поджигает его кожу. Наверное, пережить это желание было бы проще, будь это просто видео в интернете. Будь это просто ролик какого-то парня, который живёт где-нибудь в Европе или на другом конце света, Чан бы справился. Но он знает, что он может получить это. Он знает, что они оба сейчас в Калифорнии, что этот человек, возможно, ходит по тем же улицам, что и Чан, он носит этими руками свои покупки, он открывает ими дверь в свой дом, он держит ими телефон, пока говорит с семьёй, он заставляет ими кого-то сквозь рыдания умолять о разрешении кончить, возможно, прямо сейчас. И он может заполучить эти руки на своем теле. Он сможет толкнуться в этот кулак, ощутить на члене эти тонкие пальцы, сжатые в кольцо, дразнящие, если Джинни сам захочет, и это обойдется ему всего в двести долларов. Стоит всего лишь отправить ему на почту небольшой рассказ о своих кинках и фото тела, и… В тот вечер он кончает дважды, представляя, как эти руки вытягивали бы из него душу. Ладони Джинни такие большие, но изящные, его предплечья кажутся длинными и тонкими, и его руки выглядят, как части античной скульптуры. Они даже не произведения искусства, они — искусство во плоти, живое, двигающееся с грацией танцора, и Чану интересно, как может выглядеть человек, которому принадлежит что-то настолько прекрасное. Наверное, он высокий, но насколько он выше Чана? И он ходит с этими мыслями ещё около недели, размышляя, стоит ли ему потратить эти двести долларов, что он откладывал на новую миди-клавиатуру, на такой специфический опыт, или его гиперфиксация на слишком красивых пальцах анонимного доминанта из интернета когда-нибудь ослабнет и оставит его в покое. После недели ежедневных кратких перерывов на быструю, сбивчивую мастурбацию из-за мыслей об этих ладонях, застигнувших Чана в самых неподходящих для этого общественных местах, он готов признать, что пути назад нет. Джисон с его другом что-то в нем сломали, и он не знает, как ему дальше существовать и каким будет его сексуальная жизнь, если он твердеет исключительно от мысли, что он может передать контроль над своим удовольствием в руки этого человека. Так что вечером пятницы он садится за свой ноутбук и долго думает, как бы ему составить письмо на эту тему. Привет! :), пишет он в итоге, Я Крис, 25. Мне посоветовал твой канал Джисон. Я хотел узнать, проводишь ли ты в данный момент оффлайн-сессии? В основном меня интересует эджинг, контроль и откладывание оргазма, кинк на похвалу и лёгкое словесное унижение :) Так же у меня есть небольшие мазохистские наклонности, но я не люблю сильную боль. Я 5,7/72/9". Буду ждать ответа! Он прикрепляет к сообщению пару обнаженных фото без лица. Для них пришлось для начала хорошенько завести себя, но с мыслью о том, что уже скоро он может быть на месте тех парней из видео, это не заняло много времени, так что Джинни сможет увидеть его в полной боевой готовности. Хотя он не часто занимается подобным, это не первый раз, когда Чан делает нюдсы, но ему ещё никогда не приходилось отправлять их незнакомому человеку, ещё и по имейлу, и Чан даже создаёт отдельную почту, чтобы не отправлять такие вещи с рабочей — мало ли, вдруг Джинни подписан на него в какой-нибудь из соцсетей. Перечитав текст письма пару десятков раз, он делает глубокий вдох и нажимает кнопку «отправить». И ждёт.

***

Ответ приходит утром следующего дня. Желудок Криса делает кульбиты, пока он открывает уведомление об одном новом письме и ждёт, пока почта загрузится. Но Джинни согласен, они переходят общаться в телеграм, обговаривают их ожидания от сессии и границы, и верхний отправляет ему документом анкету для заполнения с интересным названием «YesNoMaybe». Половину слов там Чану приходится гуглить, а потом тихо сидеть в шоке, потому что интернет поделился с ним знаниями, которые он никогда не хотел бы знать. В итоге он ощущает себя даже относительно нормальным со своими маленькими извращённым фантазиями об эджинге на фоне людей, которым нравится, когда им в член засовывают металлические спирали и вводят корень имбиря в анус, так что, возможно, ему не стоит ощущать себя так, будто он совершает преступление, а не просто списывается с кем-то для дрочки. Они обговаривают, какие клички и слова во время грязных разговорчиков нормальны для них, какие заходят под особое настроение, а какие — кринж, и Джинни даёт Крису пару вариантов времени и места для первой пробной встречи, чтобы лично пообщаться. В итоге они соглашаются встретиться в 18:00 в воскресенье, посидеть в небольшом корейском ресторане и просто немного друг друга узнать, и это первая встреча в жизни Криса за последние полтора года, настолько похожая на свидание. Детали обговорены, столик забронирован, и Чан оказывается настолько взволнован согласием и одержим предвкушением, что забывает попросить у Джинни его фотографии в ответ. Осознание этого накрывает его, когда он, нервно теребя расстегнутый на три пуговицы ворот своей самой дорогой черной рубашки, уже стоит на пороге ресторана, рассеянно оглядываясь в поисках своего будущего… Хозяина. Они уже договаривались о том, какие обращения допустимы, и оба сошлись на том, что простого «сэр» в процессе будет достаточно, но Крису всё ещё непривычно думать о себе, как о чьем-то нижнем. Это новая мысль. Будоражащая. Если все пройдет хорошо, на какой-то час Чан станет его. Приветливая официантка указывает Крису на забронированный на его имя стол, за которым уже кто-то сидит. Чан издалека замечает долговязую, стройную фигуру, склонившую голову вниз: широкие плечи, длинные ноги, обтянутые классическими брюками, русые, явно крашеные, мягко сияющие волосы, будто парень только из салона, и недешевая шелковая рубашка цвета шампанского. Фигура сидит к Крису спиной, он не может разглядеть лица, пока идёт, и сердце Чана от волнения вдруг начинает биться где-то в горле. Он пытается заставить себя правильно дышать — черт возьми, это даже не самое ответственное событие в его жизни, какого черта? Так что он глубоко вздыхает и занимает пустующий стул. — Привет, — улыбается он немного нервно, подвигаясь ближе к столу, и прикипает к лицу напротив взглядом. И замирает. Парень — Джинни — тут же отрывает взгляд от меню, и его мягкие губы расплываются в застенчивой, приветливой улыбке. И Боже. Крис пропал. — Привет! Ты, должно быть, Крис. Я Хенджин, — говорит он и протягивает ладонь для рукопожатия. Кристофер немного заторможенно пожимает ее — не может не заметить, как оценивающий взгляд Хенджина на секунду скользит по его ладони, не может не покрыться мурашками от мысли, что эти руки наконец касаются его — а сам долгую секунду не в состоянии даже моргнуть. Потому что, что за херня? Перед ним сидит самый красивый человек из всех, что Крис только встречал в жизни. Он даже среди актеров и моделей не видел такой красоты. Его черты лица мягкие, но тонкие, почти смазливые: аристократический нос с горбинкой, пухлые, алые, будто зацелованные, губы, и глаза ангела. Как это эфемерное, неземное существо с оленьими глазами может быть тем, кто так жестоко мучает и дразнит касаниями своих жертв на тех видео? Крис молился о том, чтобы тот, кто будет выдаивать его, хотя бы немного нравился ему внешне. «Симпатичный», сказал Джисон, и это было величайшее преуменьшение в истории человечества. — Приятно познакомиться, — дежурно отвечает Крис, больше на автомате, и просто надеется, что не слишком пялится. Но он не может отвести взгляда. Это физически невозможно для него сейчас. Тот примагничивается к губам Хенджина сам — боже, Крис не уверен, что он долго протянет даже с кольцом для члена, если кто-то с таким ртом будет касаться его. И осознание того, что это лицо будет перед ним, когда Крис будет распадаться на части от удовольствия в этих длинных, изящных руках, настигает его слишком неожиданно. Чан чувствует, как его уши и даже щеки алеют при мыслях об этом, а в голове только бессвязный набор букв и внутренний крик. На самом деле, сабмиссивные склонности в Чане были не так уж и сильны — он позиционировал себя, как свитча с уклоном в доминанта, просто в последнее время ему хотелось попробовать и другую сторону своей природы — но прямо сейчас он ощутил потребность упасть на колени перед красотой Хенджина и восхвалять его, молиться, как иконе, как божеству — своим ртом, руками, всем своим служением, всем собой. Боже. Крис бы позволил ему что угодно. Слава богу, именно в этот момент к ним подходит официант, что даёт Крису возможность немного собраться с мыслями и взять себя в руки. Хорошо, что они выбрали ресторан корейской кухни, и Чан может на автомате заказать знакомое блюдо, потому что если бы ему сейчас пришлось разбираться в названиях французской еды, его мозг закипел бы и вытек через глаза. Когда заказ сделан и официант их покидает, за столиком ненадолго повисает тишина. Хенджин прочищает горло и разрушает ее первым. — Так, у тебя был похожий опыт когда-нибудь? — спрашивает он, тонкими пальцами заводя короткую прядь цвета молочного шоколада за аккуратное ушко — милый, кричит внутренне Чан, какой же милый! — и его мягкий, темный взгляд что-то ищет в лице напротив. — Эм, если честно, нет, все эти вещи в новинку для меня, — усмехается немного неловко Чан, стараясь не сталкиваться с Хенджином взглядом. — Я только недавно осознал свою ориентацию и стал больше исследовать, ну, свои предпочтения. — И что тебя подтолкнуло? — Звучит банально, наверное, но мне впервые в жизни понравился парень, и я словил небольшой кризис ориентации, а потом просто как-то… Стал задумываться, чего мне не хватало в прошлых отношениях с девушками, и постепенно осознал, что мне не хватало чего-то… Особенного. Может, более захватывающего. Какого-то… Разнообразия. Своеобразной динамики. Тогда ещё я не осознавал эту потребность, но теперь все немного прояснилось. Во многом благодаря Джисону, кстати. Он нервно улыбнулся, надеясь, что упоминание Сонни не сильно смутит парня, но тот расплывается в дружелюбной улыбке — снова! Как можно быть таким милым? — видимо, успокоенный тем, что разговор ступает на исследованную территорию. — Вы с Сонни давно знакомы? — спрашивает он. — О, эм, года четыре? Мы учились в одном университете, он как раз вступил в братство, когда я был на третьем курсе, и я был вроде как его наставником во всяких… — Крис запинается, не зная, как обозвать некоторые вещи, которые в их университете происходили. Правила вечеринок, кодекс братана, вся вот эта фигня про альфа-мужиков. Оглядываясь назад, ему стыдно за то, что он к некоторым из них был причастен. — Студенческо-братских штуках. Ну, знаешь. Негласные правила и подобное. Он сказал, что вы вместе работали? — Не совсем вместе, но мы оба начинали, как камбои. Мне было двадцать, ему девятнадцать, делились опытом и разными весёлыми историями. Совместных стримов не было, мы просто переписывались, такие «лмаоо, прикинь, ко мне пришел чел с членом три сантиметра и поджёг свои яйца», и все такое. — Это… — запинается Крис, растеряв все слова, и заторможенно моргает. — Реальная история? — Да, ко мне приходил такой, — сдержанно улыбается Хенджин слишком спокойной улыбкой, как для человека, которому приходилось подобное наблюдать. — Зачем бы кому-то вообще поджигать свои яйца? — недоумевает Кристофер тихо, стараясь контролировать громкость своего изумления, потому что они всё-таки в ресторане. — Не знаю, наверное, ему нравилось делать всякие дикие вещи ради меня, — ведёт плечом Хенджин бездумно, и о, Чан внезапно понимает. Он бы тоже сделал что угодно ради мягкого изгиба этих полных губ, обращённого только к нему. — Он сказал, что у него нет границ, а мне было скучно. Хотел посмотреть, как далеко он может зайти. И вау. Волна мурашек пробегает по телу Чана из-за уверенности, даже небрежности, с которой Хенджин рассказывает о том, как кто-то хотел его настолько отчаянно, что был готов нанести себе реальный физический ущерб, в то время как ему было просто скучно. Может, Крис недооценил его. Может, Джинни не такой уж и миленький. Под этой застенчивой дружелюбностью и мягким, почти эльфийским сиянием его красоты должно скрываться что-то. Что-то, заставляющее людей поджигать себя во имя него. Что-то, что Чану не терпится испытать на себе. — И… Как ты пришел к доминированию? Хенджин отводит взгляд задумчиво. — В какой-то момент я осознал, что… Немного устал от подчинения чужим прихотям. Это выматывающая работа, на самом деле, эмоционально и физически. Я был юным, миленьким, и все видели меня исключительно, как боттома. Мне захотелось взять больше контроля. Над собой и над другими. Крис пытается игнорировать лёгкое покалывание кожи, почти электрическое напряжение, пробегающее по его телу от слов Хенджина. Но то, что парень рассказал про впечатление боттома — не удивительно. Он милый, правда милый, выглядит таким мягким и теплым, его улыбки почти робкие, а глаза ещё не растеряли блеск юности. Чану его хочется оберегать и лелеять, бросить всего себя к его ногам, и в то же время — разрушить. Сломать. — Если не секрет, почему ты прекратил стримить и ушел в порно? — спрашивает он. — О, ну, если честно, мне просто надоело общаться, — парень немного морщит нос, и как же это мило. Как можно быть таким восхитительным, нереальным, обжигающе-горячим и милым одновременно? Чана разрывает от эмоций. — Мне легче сконцентрироваться на одном человеке лично, чем обрабатывать виртуально сразу несколько десятков. Пытаться залезть в мозги человеку не так уж просто, и мне приходилось делать это по двадцать раз на дню, а я интроверт, и это… Выматывает. Так что я решил попробовать другой способ. По деньгам примерно то же выходит. Крису интересно, как он вообще пришел в секс-индустрию, и он раздумывает над тем, насколько тактично будет спросить что-то подобное на первой встрече. По опыту общения с Джисонни он знает, что не все секс-работники любят рассказывать «как они докатились до жизни такой». Раньше он думал, что человек по своей воле не может оказаться в порно или в стрипе, что обстоятельства вынуждают его, но затем Джисон, его университетский приятель, просто решил, что ему хочется попробовать, и за этим не было никакой грустной истории, ни бедного детства, ни проблем с родителями, ни травмы, и это выбило Чана из колеи. Он долгое время относился к деятельности Джисона с подозрением, беспокоясь за его эмоциональное состояние и ментальное здоровье, а также за то, чтобы он не нажил проблем. Но проходило время, а Сонни так и не сошел с ума, не подсел на метамфетамин и не подхватил ЗППП, значит, с ним все вроде было в порядке? А потом появился Минхо, и Джисон был настроен серьезно касательно него, и Чан подумал, что он, наконец, возьмется за ум и остепенится. Минхо, казалось, хорошо присматривал за ним, был ответственным и внимательным, и Чан немного расслабился. Потом выяснилось, что Минхо тоже втянулся в порно. Чан ожидал, что Джисон попытается его завербовать, потому что тот слишком часто ныл Чану, что хочет горячего и раскрепощенного парня, с которым бы они творили дикие вещи и делали на этом бешеные деньги — мечта практически каждого одинокого порно-актера — но, что удивительно, именно Минхо первый предложил заниматься этим вдвоем, и Чан так и не узнал, что именно парня к этому подтолкнуло. Может, он хотел быть его единственным и думал, что парень-порноактер остановит Джисона от «сотрудничества» с другими секс-работниками, а может, он просто был таким же отбитым, как и Хан, и его прикалывало заниматься сексом на камеру. Ни у кого из этой парочки не оказалось тормозов, и так аккаунт Джисона на онлифансе стал их парным аккаунтом. Но что могло подтолкнуть кого-то вроде Джинни к такому? Он казался совершенством, чистым и незапятнанным, и он выглядел так дорого. Чан подумал, что если бы Джинни захотел, ведущие модельные агентства мира раскрыли бы двери перед ним, и ему не пришлось бы дрочить незнакомцам за двести баксов. И он не знал, как спросить об этом тактично. — А чем ты ещё занимаешься, помимо… Этой деятельности? — решил начать издалека Крис. — Хм, ещё я танцую, — оживляется Хенджин и наклоняется чуть вперед. — Ходил раньше в студию хип-хопа, а сейчас мы с ребятами собрали каверденс-группу, и ставим, ну, всякое. Когда-то хотел быть хореографом, открыть свою студию, но осознал, что преподавание — не мое, мне просто нравится танцевать. Иногда я записываю свои сольные хореографии в тикток. — О, у меня тоже есть свой тикток! — с энтузиазмом и совершенно бездумно сообщает Крис раньше, чем успевает себя остановить. Профессиональная привычка. — Дашь свой аккаунт? — Да, конечно, — Хенджин открывает свой профиль на экране смартфона, и Крис быстро находит его и подписывается. Джинни нажимает на значок уведомления и заходит к Крису на страницу, просматривает с интересом, и тот запоздало думает, что, наверное, давать свой тикток парню, у которого будет видеозапись с ним, обнаженным, не самый предусмотрительный шаг. Он просто молит небеса о том, чтобы Хенджин оказался порядочным человеком и не решил нажиться на нем за счёт этого компромата. — Надеюсь, ты не будешь шантажировать меня этим видео, мне бы ещё хотелось поработать с крупными звукозаписывающими компаниями, — криво усмехается Чан будто бы в шутку, но Джинни никак не реагирует, только пролистывает видео с ним на экране. — Ты пишешь музыку? — поднимает он на него удивленный взгляд. — Иногда балуюсь, — жмёт плечами Крис. Он так и не научился хвалить себя и хвастаться достижениями, пусть и в шутку, как Джисон, и даже сейчас он не может из себя выдавить всей правды. Он занимается этим с семнадцати лет, готовит к выпуску альбом, и у него есть пара тысяч подписчиков на спотифае, а несколько треков достаточно неплохо разлетелись на ютубе, но пока никаких серьезных предложений ему не поступало, а значит, он все ещё начинающий любитель в собственных глазах. — В основном я делаю рейв-стримы на твиче или записываю на ютуб edm, каверы или что-нибудь полезное про битмейкинг, а в тикток я заливаю всякие забавные штуки, типа мэшапов, или когда я беру какой-нибудь мемный звук и делаю из этого трек. Такое. — У тебя есть свои песни? — Да, ты можешь глянуть в спотифае, в профиле ссылка. — Здорово, — тянет Хенджин и выглядит восхищенным. В его темных глазах будто зажигаются новогодние гирлянды, десятки маленьких огоньков, и что-то в груди Чана тает от того, как Джинни светится изнутри. То, как он переключается из режима скучающего стервозного доминанта в восторженного ребенка — умилительно, Чан никогда не видел такого… широкого диапазона настроений за такой короткий промежуток времени, даже общаясь с Ханни. — Мне всегда хотелось писать песни, но мне казалось, что создание музыки — это что-то для таких пузатых старых продюсеров за сорок, знаешь. Понятия не имею, как люди это делают. Раньше я занимался поэзией — ну, по крайней мере, писал грустные стихи о любви в шестнадцать — и я потому примерно понимаю, как написать текст, но не трек... Вообще не представляю, как это происходит, это для меня… какое-то волшебство. То, что ты делаешь… Очень круто. — Это не волшебство, — улыбается Крис смущённо. Быть в глазах этого нереального существа кем-то, кто делает волшебные вещи — совершенно новое ощущение. Чан чувствует себя так польщенно, так влюбленно, таким особенным, каким не чувствовал себя, наверное, с первой своей подростковой взаимной любви. — Это такой же навык, как умение рисовать, например. Ты знаешь анатомию, основы композиции, как смешивать краски, как их накладывать… Всякие разные техники. И потом просто используешь это для того, чтобы передать настроение. — Ты занимаешься рисованием? — склоняет голову набок Хенджин, выглядя ещё более заинтересованным. — Нет, но примерно представляю, как это работает? — Я рисую немного, — поясняет парень. — Это просто хобби, для себя. Подумал, вдруг ты тоже этим увлечен. — Я? Нет, я... Нет. В плане, я думаю, я знаю пару картин в каждом из основных художественных направлений, но не то, чтобы глубоко в этом деле. Ван Гог, Моне, Да Винчи, кто там еще... Гм, — он зависает, пытаясь вспомнить еще хоть одну фамилию, пока Хенджин мягко смеется с него, впрочем, совершенно беззлобно, и спешит переключить внимание на что-то другое. — Ты выглядишь, как человек, который должен разбираться в искусстве. Ты выглядишь, как искусство, хочет сказать он. Джинни улыбается одновременно застенчиво и польщенно, начинает рассказывать о том, как с детства любил бывать на выставках, и Чану кажется, что место Хенджина — в музее, среди картин и статуй. Люди выстраивались бы в очереди, собирались бы в толпы, чтобы получить возможность на пару минут бросит взгляд на него, подойти поближе, урвать глазом каждую деталь. Если бы кто-нибудь написал с ним картину, Крис каждый день приходил бы, чтобы часами сидеть напротив нее, слушая и чувствуя, как от созерцания нее внутри устанавливается блаженная тишина. Возможно, это не то, что Чан должен испытывать к парню, с которым у него договоренность лишь на одну встречу для оказания секс-услуги, но, глядя на него, Крис ощущает, что хочет написать про него - для него - песню. Он хочет описать звуками это сияние глаз и эти мягкие улыбки, мимолётные, как блики на поверхности озера, и впечатление от него — Водяные Лилии и Восход Моне, и слабый запах жасмина. Чан не может понять, парфюм это или просто гель для душа тонким шлейфом остался на его теле, но он точно знает, что хочет вдохнуть его поглубже. Может, если бы они познакомились поближе, Крис посвятил бы ему целый альбом. Это опасное желание. Это предвестник чего-то болезненного. И самое болезненное — то, что Чан ожидал неловкости, или, может, каких-то сальных намеков от похода в ресторан с секс-работником, или наоборот, исключительно делового подхода. Он ожидал, что Хенджин с самого начала даст ему почувствовать, что он здесь — хозяин положения, как Верхний, и будет напоминать каждым словом и жестом, что их отношения не выйдут за рамки единичной встречи. Вместо этого Крису комфортно, так комфортно, будто он общается со старым другом, и вместе с тем он взволнован, как бываешь взволнован, когда впервые едешь на море, когда встречаешь что-то ещё неизведанное и восхитительное. Чан ощущает себя с ним на равных, даже когда заказывает столик на себя, когда платит за ужин и когда вызывает ему такси. С Джинни легко, и они беседуют ещё около пары часов, сначала наслаждаясь своей едой, а затем — решив заказать шампанского, и бутылку игристого спустя выходят из ресторана вместе, и Крис стоит рядом с Хенджином в темноте, пока тот ждёт свою машину. Это все выглядит так многообещающе, что Чан позволяет себе лёгкую надежду, что он мог действительно заинтересовать Джинни. Даже если ничего не выйдет за пределы сессии, у них есть уже контакты друг друга, и может, у них получится стать… хотя бы хорошими знакомыми. — Тогда, до завтра? — улыбается вопросительно Хенджин, когда его убер подъезжает. — Так скоро? — удивляется Чан. — Я думал, тебе понадобится больше времени на решение. — Не вижу смысла тянуть, — ведёт тот плечом, и Чану очень хочется расслышать в этом намек на что-то большее. — Я пригласил бы тебя и сейчас. — Я буду занят завтра и на неделе, — говорит Чан, и это правда лишь частично. Он сам устанавливает свое расписание, но у него правда много работы. Ладно, это практически стопроцентная ложь. — Тогда… Поехали? Чан отменяет свою машину и садится на заднее рядом с Хенджином.