Мелочи жизни

С сумерками в Винтерфелл каждый раз приходит тишина. Тут больше не слышны громогласные споры Совета насчет укрепления стен, обеспечения отдаленных районов продовольствием, планов на уже скорое Лето, не слышны и веселые пересуды прислуги насчет участившихся поездок Королевы к Стене. Все покидают замок и оставляют ее одну. Санса всем нутром чувствует, как с последними закатными лучами в Винтерфелл спускаются и призраки прошлого, не давая ей уснуть. Стоит ей закрыть глаза, как она видит все те ужасы, что силится забыть — безжизненный взгляд отца, который больше никогда ей не улыбнется, серое лицо Рикона, которого она так и не узнает по-настоящему. Она помнит и еще теплую руку Теона, который больше никогда не обнимет ее вновь. Санса каждую ночь выходит из своей спальни, чтобы прикоснуться к холодным стенам Винтерфелла, убедиться, что она хоть кому-то нужна. У нее есть вся бесконечная ночь, чтобы обойти замок. Она бродит бесцельно, как никогда ощущая свое одиночество. Ведь призраки, ждущие ее в темных уголках пустых комнат — молчат. Санса хочет поделиться с ними тем, что знает, сколько зерна есть в закромах, как зовут новорожденного сына кухарки, и какая численность армии Севера. Она достойная Королева, добрая и справедливая. Однако она не знает, где Арья, и, как заставить Брана помиловать Джона. Ей кажется, что она не знает ответов на самые главные вопросы, но она снова и снова задает их вслух. Винтерфелл отзывается лишь эхом, такой родной, холодный и пустой, словно олицетворение всего Севера и ее самой. Сон приходит, когда на небе начинают гаснуть звезды. Сегодня ей снится Леди — милая, беззащитная и такая теплая. Они играются, и вот Леди уже взрослая, огромная лютоволчица. Храбрая и бесстрашная, настоящая защитница Сансы. Или не совсем защитница, Леди сбивает ее с ног, и Санса оказывается лицом в грязи. Она не может встать и слышит над собой заливистый смех Джона. Ему не поздоровится, думает Санса, но Джон помогает ей встать и убирает прилипшие мокрые волосы с лица, задевая пальцами ее губы. Ее сердце бешено колотится, вот-вот вырвется из груди. Она закрывает глаза, рассчитывая на поцелуй, но Джон исчезает, словно предрассветная дымка. Когда она открывает глаза, на ее кровати — Призрак — лютоволк Джона, сам Джон стоит в дверном проеме, не решаясь зайти. — Что тебе снилось? — спрашивает Джон, на ее губах играет улыбка. — У тебя было такое сосредоточенное и при этом потерянное выражение лица. — Доброе утро, — отвечает Санса, игнорируя вопрос Джона и чувствуя, как румянец проявляется на ее щеках, — что тебя привело ко мне в столь ранний час? Санса пытается встать, но отодвинуть Призрака задача не из легких. Джон, однако, кажется так не считает и преодолев расстояние от двери до ее кровати, быстро стаскивает его с кровати. Санса тяжело вздыхает, в тайне надеясь, что это продолжение сна, и Джон останется. Но нет, это не сон. — У меня некоторая проблема, Санса. — Какая? — Санса встает с кровати, намеренно роняя лямку от ночной сорочки. Джон, кажется, никак не реагирует на это, как и на то, что никому больше, кроме ее прислуги, не позволено видеть ее такой. Он особенный, когда же он уже это поймет. — У меня даже три проблемы, — отвечает Джон, и, все же поправляя ее упавшую лямку, продолжает: — Одевайся, тебе надо это увидеть. От Сансы не скрывается его внезапно потемневший взгляд. Ее плечо, которого только что касались пальцы Джона, горит. Санса думает, что снова напишет Брану, как только Джон покинет Винтерфелл. Во внутреннем дворе собралось уже по меньшей мере человек двадцать, полностью загородив Сансе проблему, о которой говорил Джон. Но стоит ей появится — все тут же расходятся, и Сансе открывается вид на трех лютоволчат, играющих на земле. Один в точности, как и Призрак белее самого снега. Санса берет на руки сразу троих волчат и прижимает к груди, один из них тут же начинает лизать ей лицо и щекотать. Санса заливисто смеется. — Привел их ко мне на прошлой неделе, — говорит Джон, кивая на Призрака. — Мы с ребятами искали их мать, но похоже ее растерзал медведь. Знаешь, им не место на Стене, тем более без матери. Можешь их оставить у себя хотя бы на время? — Конечно, — отвечает Санса, без малейшего сомнения, — может тогда ты будешь навещать меня чаще. Но зачем о грустном, давай придумаем им имена. — Давай, — на губах Джона искренняя улыбка, — та что белая — лютоволчица, два других — пацаны. — Этот пусть будет Сандор, — Санса берет в руки самого маленького темно-коричневого волчонка. Потом протягивая Джону второго самого пушистого и упитанного, говорит: — Твоя очередь. — Он вылитый Сэмвелл, такой милый, — Джон с нежностью смотрит то на волчат, то на Сансу. — Тогда эта белая пусть будет Висенья. Ей подходит, и Арье понравится, — Санса обнимает волчонка, — и должен же у меня при дворе быть хоть один Таргариен. *** Вечереет, Джон собирается уезжать. Сансе впервые не страшно, что она не увидит его вновь. Впервые она знает, что он вернется. Впервые она целует его на прощанье. В Винтерфелл больше не приходят призраки, теперь ее сон охраняют три беспокойных лютоволчонка, хотя Санса бы сказала, что они скорее крадут ее сон. Но это не страшно, она чувствует себя счастливой.