Рудольфус оглянулся на стоящего позади него Трэверса, а затем погрузился в мутную завесу омута памяти. Мир вокруг него закрутился в яростном вихре, и Лестрейндж едва удержался на ногах, сдавленный силой магии со всех сторон, а затем, из черного дыма начали возникать знакомые очертания Большого зала в Хогвартсе. Столы четырех факультетов, преподавательская трибуна, небосвод потолка, с зависшими над головами свечами — все было до боли знакомым, но словно потерявшим краски. Мир воспоминаний Асмодея оказался бледным, как выцветшая фотография.
— Да, давно это было, — старый пожиратель, грустно улыбнулся, погруженный в себя и своими мысли, как часто бывает с пожилыми людьми, вспоминающими счастливые годы юности.
Рудольфус промолчал, пытаясь глазами найти в толпе студентов такую родную рыжую макушку. За слизеринским столом Дельфины не оказалось, зато Лестрейндж увидел молодую копию Трэверса. Асмодея сложно было с кем-то перепутать: его кожа была настолько бледной, почти прозрачной, что при определённом освещении могла казаться слегка голубоватой из-за пронизывающих его тело капилляров и сосудов. Он сидел за праздничным столом рядом с долговязым юношей с волнистыми черными волосами. Лица соседа молодого Асмодея Лестрейндж рассмотреть не смог, так как в этот момент парень отвернулся в другую сторону, тихо беседую с кем-то из слизеринцев. Заметив, куда смотрит его знакомый, настоящим Трэверс усмехнулся и кивнул Рудольфусу, предлагая подойти чуть-чуть поближе.
— Все главные действующие лица собрались, задерживается только прима, — туманно ответил он на невысказанный вопрос Лестрейнджа.
В этот момент парадные двери Большого зала с шумом отворились, пропуская во внутрь делегацию первокурсников, которую гордо возглавлял молодой Дамблдор, и уныло замыкала Дельфина. Рудольфус ощутил прилив ни с чем не сравнимого счастья от того, что видит живую и здоровую дочь. В этот момент даже усталость от бессонных ночей, проведенных в безрезультатных поисках, отошла на второй план. В голове начали складываться различные по своей безрассудности идеи по возвращению Дельфины обратно домой. Самое главное, что дочь жива. Спасения нет лишь из лап смерти, остальное только временные трудности. А как известно нет такой проблемы, с которой не в состоянии справиться лорд Лестрейндж.
Глядя на вмиг оживившееся лицо Рудольфуса, Трэверс ухмыльнулся и покачал головой:
— Это только начало, Руди. Поверь мне, сначала я проведу тебя через массу интереснейших событий, а потом уже будешь решать, как спасать свою дочь. Как говорил великий:
И я тебе скажу в свою чреду:
Иди за мной, и в вечные селенья
Из этих мест тебя я приведу,
И ты услышишь вопли исступленья
И древних духов, бедствующих там,
О новой смерти тщетные моленья*;
— Какого черта, Асмодей, — прошипел Рудольфус, ощущая непреодолимое желание взять своего веселящегося товарища по организации за грудки, но осознавая всю бессмысленность этого действия внутри воспоминаний. Сейчас и он и Асмодей были совершенно бесплотны, — возомнил себя Вергилием? Сейчас не то время и не то место. Речь идет о жизни моей дочери!
— Я решил показать тебе отрывки своих воспоминаний не для того, чтобы слушать злобное шипение, Рудольфус. Как ты успел заметить, твоя дочь жива. И теперь, если ты хочешь понять, как она провела восемнадцатый год своей жизни, стоит набраться терпения.
О мой поэт, — ему я речь повел, -
Молю Творцом, чьей правды ты не ведал:
Чтоб я от зла и гибели ушел,
Яви мне путь, о коем ты поведал,
Дай врат Петровых мне увидеть свет
И тех, кто душу вечной муке предал».
— Он двинулся, и я ему вослед, — нетерпеливо перебил, Лестрейндж, завершая строфу, — что это все значит, Асмодей? Я начинаю терять терпение.
Тем временем, в Большом зале стало шумно. Отвлекшись от спора с Трэверсом, Рудольфус осмотрелся. Директор Диппет закончил свою длинную речь, на центр трибуны вынесли Распределяющую шляпу и начали вызывать первокурсников по очереди. Первой вышла Абигейл Гринвуд, которая через пару минут благополучно отправилась за стол Пуффендуя. Барсучий факультет разразился громкими овациями.
— Я просто тянул время, Руди. Профессор Диппет в мои годы отличался даже большим словоблудием и тягой к патетичным речам, нежели наш любимый Дамблдор. Слышать Данте куда приятнее, нежели эти шаблонные приветствия. Разве они не успели тебе надоесть за семь лет учебы? К тому же наблюдать за тем, как ты злишься настоящее наслаждение. Столько эмоций, магия искрит даже сквозь завесу омута. Вы с дочерью очень в этом похожи, — Асмодей по доброму усмехнулся, — в свое время Дельфина смогла попортить нервы всем нам. Думаю именно своим ярким темпераментом, она в конце концов ему и приглянулась.
— Кому это ему? — прорычал Рудольфус. В планы по спасению явно не входило появление в прошлом некоего бойкого сопляка, который посмел охмурить его единственную дочь. А если он еще имел неосторожность к ней прикоснуться или, что хуже, разбить ей сердце, то Лестрейндж собирался достать его из-под земли, как в прямом, так и переносном смысле. Если этот незадачливый любовник к своему невезению в настоящем времени еще жив, его стоило найти и подвергнуть мучительной смерти. А на случай, если он окажется уже мертвым, Рудольфус знал парочку прекрасных заклинаний по некромантии, которые позволят раздосадованному отцу совершить акт вендетты за поруганную честь дочери.
— У нас есть еще немного времени, и я хотел бы успеть познакомить тебя кое с кем.
Трэверс двинулся мимо столов, игнорируя зверское выражение лица у своего знакомого, и подойдя в крайнему ряду, принадлежащему слизерину, встал за спиной у своей молодой копии:
— Я успел заметить, что меня ты узнал. Теперь позволь познакомить тебя с остальными. Это Абраксас Малфой, — Асмодей указал на юношу — точную копию Люциуса в молодости. А затем перевел взгляд на худощавого парня, с непримечательными чертами лица и смешной прической из русых волос, таких кудрявых, словно овечьих, — Теобальд Эйвери.
— Легендарные Вальпургиевы рыцари?
Трэверс кивнул, в его голосе прорезались нотки гордости:
— Весь ближний круг в полном составе. И наш несменный лидер — Том Реддл, — Рудольфус догадывался, что юноша, сидящий рядом с Асмодеем и есть Темный Лорд, но видеть самого страшного и великого волшебника своего времени совсем еще юным было странно. Тот Темный Лорд, который приходил в Лестрейндж-холл и подолгу сидел в кабинете их с Рабастаном отца выглядел, как страшная гротескная пародия на юношу за столом слизерина. Даже сквозь блеклые воспоминания ощущалось, как жизнь бьется в движениях и красивых чертах молодого лица. Этот образ никак не вязался с тем, что видел и знал сам Лестрейндж. Волдеморт в его памяти даже до трагедии в Годриковой впадине, еще не утративший свой человеческий образ, всегда был воплощением понятия «ни жив — ни мертв».
Своя первая личная встреча с Темным Лордом железным клеймом выжглась в памяти Рудольфуса. Тогда ему недавно исполнилось шесть лет, а Рабастан только-только научился ходить, и передвигался так смешно, словно медвежонок, вызывая у старшего брата приступы смеха. Это было еще то счастливое время, когда мама была жива, а отец не замкнулся в себе из-за трагической утраты горячо любимой жены. Руди оставался невинным ребенком, любимым и не ведающим никаких тревог, и единственное, что его тогда заботило — это сокровище спрятанное нянькой домовой эльфийкой Элли где-то в саду. Он еще не знал, что детство закончится совсем скоро, вместе с горсткой земли, летящей в яму и ударяющейся о деревянный гроб Аделинд Лестрейндж.
В тот вечер Волдеморт остался в их доме на ужин, вместо того, чтобы исчезнуть в пламени камина, сразу после долгого разговора с Кристианом Лестрейнджем. Маленькому Руди почему-то очень не нравился их внезапный гость. С его появлением в обеденном зале из любимой семейной традиции, собираться вечерами всем вместе, словно выкачали все тепло и свет. В воздухе витало незнакомое ребенку чувство. Папа сидел напряженный, с ровной спиной, и внимательно слушал своего знакомого. Руди был слишком мал, чтобы понимать, о чем они говорят, но он чувствовал беспокойство матери и жался к ней, как ласковый щенок.
— У вашего старшего сына великолепный потенциал, — незнакомец встал во весь свой длинный рост и подошел к ребенку.
Маленький Рудольфус любил давать всем людям определения, которые характеризовали их в его глазах. Мама для него всегда была теплая и мягкая, она утешала сына после очередной ссадины, полученной в мальчишечьих играх. Папа был сильный и крепкий, словно дуб, что рос в их саду, рядом с ним никогда не было страшно. А вот гость, что склонялся над ним в этот момент, был холодным и каким-то «змеиным». Руди казалось, что еще чуть-чуть и из его рта вырвется раздвоенный язык вместе с неприятным шипением. Ребенку стало не по себе от холодного взгляда немигающих глаз, обращенного к нему. Казалось, что гость читает его насквозь, и сейчас точно расскажет родителям, что это именно Руди спрятал папину палочку в ту дурацкую вазу с ручками в виде фавнов, стоящую у парадной лестнице. И про заныканные в шкафу с одеждой конфеты тоже обязательно выложит. Ребенок вжался в маму сильнее, а Темный Лорд продолжил:
— Потенциал действительно стоящий. Но вы его чрезмерно балуете. За маминой юбкой не вырастит сильный волшебник. Тренировки надо начинать уже сейчас.
— Я ценю Ваше участие, но предпочитаю воспитывать сыновей так, как считаю нужным.
Тогда Руди был очень рад, что родители не узнали про его проделки, но липкое неприятное ощущение, будто за ним до сих пор наблюдают змеиные глаза не покидало его еще пару дней. А однажды даже приснилось.
— Дельфина Вулфорд! — Рудольфус отвлекся от воспоминаний и с замиранием сердце проводил взглядом свою дочь. Внимательный отцовский взгляд не заметил в ее облике никаких отклонений от нормы. На лице дочери не было следов усталости, она не выглядела исхудавшей или изможденной. Дельфина уверено прошлась по трибуне и уселась на табурет, слегка наклонив колени и элегантно положив ноги крест-накрест. Лестрейндж испытал прилив гордости за свое маленькую принцессу — даже на колченогом табурете она сидела с достоинством истинной аристократки. Минуты тянулись долго, когда распределяющая шляпа опустилась на голову Дельфины, а затем на весь Большой зал раздалось громогласное:
— Гриффиндор! — красно-золотой стол зашелся в восторге.
— Что? — Рудольфус отвлекся от созерцания своей отцовской радости, — Гриффиндор? Какого черта?!
Трэверс пожал плечами, явно получая эстетическое удовольствие от вида растерянного Лестрейнджа. Тот стоял, как громом пораженный, наблюдая, как Дельфина, вполне довольная внезапным решением шляпы, отправляется за львиный стол, откуда ей уже весело машут какие-то парни.
— Кто это? — сварливо поинтересовался лорд Лестрейнжд, когда Дельфи уселась между тупым качком и рыжим недоразумением, слишком похожим на семейство Уизли. Эти паганцы еще и место заранее подготовили, будто знали, что его дочь попадет на Гриффиндор.
— Не имеет сейчас никакого значения, — Асмодей повел плечом, — лучше послушай это, — пожиратель смерти указал на слизеринский стол. Рудольфус встал между Малфоем и Эйвери, оказавшись почти нос к носу с Томом Реддлом.
Молодой Волдеморт посмотрел сквозь Лестрейнджа долгим, пронзительным взглядом, а затем повернулся к сидящему рядом Асмодею:
— Надо последить за этой новенькой.
— Ты хочешь, чтобы мы за ней шпионили? — молодой Трэверс посмотрел на Темного Лорда удивленно, словно хотел что-то сказать, но по итогу не решился, остановленный тяжелым взглядом.
— Нет, — Реддл говорил медленно, словно роняя каждое слово, — пока будет достаточно просто наблюдения.
Воспоминание начало расплываться, покрываясь легкой узорной дымкой. Сначала пропало лицо Реддла, затем всех Вальпургиевых рыцарей. Рудольфус, понимая, что его выбрасывает из этого отрезка времени, в последний раз взглянул на дочь, а затем потерялся в водовороте образов, мест и событий.
***
Дельфина с радостью плюхнулась на заранее подготовленное Пруэттом место. В левое ухо ей восторженно кричал Элджи, что он сразу как увидел ее на перроне, понял, что она обязательно попадет на Гриффиндор:
— Я знал! С таким цветом волос только на львиный факультет. Не к змеям же.
Лестрейндж с изрядной долей скепсиса отнеслась к фундаментальным выводам Лонгботтома, основанным лишь на цвете волос, но промолчала. Чтобы сказали отец и дядя такие же огненно-рыжие, как и она — примерные выпускники Слизерина? Интуиция подсказывала девушке, что проверять не стоило.
К удивлению Лестрейндж, ей не пришлось долго уговаривать шляпу отправить ее на Гриффиндор. Ветхий артефакт сразу отметил, что Дельфина хитра и в достаточной для змеиного факультета мере пренебрежительно относится к понятиям норм морали, чтобы не обращать на них внимание при достижении поставленных перед собой целей. Но в то же время, со слов шляпы Дельфина оказалась мало амбициозной и при этом излишне эмоциональной.
— Вы очень вспыльчивы, мисс. Не умеете контролировать свои сильные эмоции и можете наворотить бед, идя на поводу у своего дурного нрава, — скрипучий голос шляпы прошелестел у самого уха Лестрейндж, — эта черта очень характерна для представителей факультета Гриффиндор. А ещё Вас совершенно не интересует власть, хотя я чувствую, что ее плодами вы привыкли пользоваться всю свою жизнь. О, да! Совершенно забалованное дитя.
Дельфина немного ошалела от такого психоанализа своей личности. На первом курсе подобных откровений от шляпы она не получала. Вот так живешь семнадцать лет, а потом в один момент тебе выдают, что ты аморальная, вспыльчивая, но при этом не амбициозная амеба, привыкшая жить за счёт родителей. И что с этой новой информацией ей прикажите делать?
— Тебя надели на мою голову, чтобы ты распределила меня на факультет, а не перемывала кости, — про себя вскипела Лестрейндж. А затем поубивала свой пыл, вспомнив, что не хочет попасть к Волдеморту на Слизерин. Лишь бы коварный артефакт не сделал ей это на зло.
Шляпа усмехнулась, но все же учла пожелания новой студентки:
— Гриффиндор!
И вот теперь, сидя между Лонгботтомом и Пруэттом, Дельфина впервые за долгое время почувствовала спокойствие. Хотя бы на какое-то время появилась возможность расслабиться и насладиться моментом. Прямо сейчас в стенах древнего замка девушка находилась под защитой, в тепле и комфорте. Ей не надо было куда-то бежать, решать насущные вопросы, от которых зависела ее жизнь.
По мановению руки директора Диппета на столах появились разнообразные аппетитные блюда, источавшие настолько приятные ароматы, что у Лестрейндж закружилась голова. После той ужасной стряпни, что подавали в Дырявом котле, Хогвартская еда показалась шедевром мировой кулинарии.
Накладывая себе в тарелку добротный кусок почечного пирога, Лестрейндж подумала, что первая часть ее плана по возвращению домой осуществилась более чем успешно.
***
Первая неделя в Хогвартсе пролетела для Дельфины стремительно. К новой ученице было приковано все внимание как других студентов, так и преподавательского состава. Учителя словно сговорились, и каждый счёл своим долгом на первом уроке устроить проверку знаний, которыми владела Лестрейндж по каждому из их предметов. Кто-то просто задал девушке пару вопросов, а кто-то более дотошный попросил сотворить разные заклинания из тем прошлых курсов. Вся эта проверка превратилась для Дельфины в сущую пытку. Пожалуй, никогда в своей жизни она так экстренно не рылась в головах своих однокурсников. Проблем добавлял ещё и тот факт, что она толком не понимала, кто из сидящих в классе людей знает правильный ответ. Поэтому приходилось перескакивать из одной головы в другую, что просто сводило Лестрейндж с ума.
В итоге ей удалось произвести положительное впечатление на профессора Вилкост, и та признала ее знания в области Защиты от тёмных искусств впечатляющими, что по правде говоря оказалось единственным достижением Дельфины. Слизнорт и Абрахам Ронен — преподаватель курса Заклинаний сочли результаты проверки удовлетворительными, а на трансфигурации она с треском провалилась. Да так, что Дамблдор вызвал ее к себе в кабинет после уроков.
Дельфи ожидала от чрезмерно прозорливого профессора трансфигурации худшего, что он, сочтя ее появление в Хогвартсе неубедительным, начнёт допытываться правды, но он лишь назначил дополнительные индивидуальные занятия.
Лестрейндж скривилась, вспоминая понимающее и сочувствующее лицо профессора с дурацкими очками половниками на ровном носу. Казалось ещё чуть-чуть и он замироточит от своей святости. Декан Гриффиндора готов тратить своё свободное время, чтобы подтянуть несчастную сироту по отстающему предмету! Несите дары волхвов и воскуряйте благовония! Вся эта напускная доброта доводила Лестрейндж до белого каления. Еще в свое время она ненавидел трансфигурацию, считая этот предмет совершенно бесполезным, а теперь, благодаря доброй воле профессора Дамблдора, была вынуждена ходить каждый понедельник к нему на занятия, вместо того, чтобы искать способ вернуться домой.
— Ты где была? — когда Лестрейндж вихрем залетела в Большой зал и кинула сумку на своё, ставшее привычным место между Элджем и Игнотусом, последний оторвался от поедания лазаньи и вопросительно взглянул на девушку.
— Заблудилась, — изображать из себя человека, впервые попавшего в Хогвартс оказалось ещё одной серьезной проблемой. Часто, по привычке ноги сами несли Лестрейндж в нужном ей направлении. Пару раз на автомате она даже забредала в подземелья слизерина и приходила в себя, когда до прохода в гостиную оставалось буквально пара поворотов.
Сейчас случилась та же самая история. Раздосадованная после разговора с Дамблдором, Дельфина решила до ужина сбегать до своей спальни, чтобы теплее одеться, так как после новые друзья обещали сводить ее к Чёрному озеру, да и вообще показать близлежащие окрестности. Охваченная своими эмоциями и мыслями, Лестрейндж не заметила, как прошла ставшим привычным за шесть лет маршрутом, и оказалась у входа в подземелье. До ужина оставалось чуть больше пятнадцати минут. Дельфина смачно выругалась: ей предстояло подняться от самой низкой точки замка, к одной из самых высоких.
— Выглядишь неважно, — Лонгботтом многозначительно взглянул на взлохмаченный вид Лестрейндж. Беготня по движущимся лестницам играла на щеках девушки ярким румянцем.
Дельфина махнула рукой, и уселась на скамью, наполняя свою тарелку беконом и овощами:
— Представляете, профессор Дамблдор назначил мне индивидуальные занятия по понедельникам! — Лестрейндж с досадой кинула помидоринку к себе в тарелку.
— Это же здорово, — Селестина пожала плечами, с улыбкой наблюдая за беспрецедентной борьбой подруги с овощами, — сможешь подтянуть свои знания и хорошо сдашь экзамен в конце года.
Поттер одобрительно кивнул:
— Наш декан просто замечательный. Думаю, в Шармбатоне тебе просто не повезло с профессором, трансфигурация — очень сложный предмет. Его надо уметь преподавать. Альбус Дамблдор педагог высшего уровня, с ним ты все программу изучишь за пол года!
— Но ту попугайку, которая получилась у тебя вместо гайки мы все равно не забудем, — Логботтом гоготнул, за что получил тычок от раздосадованной Лестрейндж. Что может быть хуже, чем попасть в фан-клуб Альбуса Дамблдора?
***
Кто бы сказал Дельфине год назад, что в библиотеку она станет ходить каждый день, девушка покрутила бы пальцем у виска. Всю свою учебу в Хогвартсе она предпочитала обходить храм науки стороной, и бывала там очень редко и по крайней необходимости. Во всем ее формуляре, хранящемся у мадам Пинс, вряд ли нашлось бы больше шести записей. Теперь, видимо, какая-то вселенская сущность, отвечающая за мировой баланс решила исправить это недоразумение. Причем самым ироничным образом. За первую неделю Лестрейндж перелопатила больше десяти книг, поражая милую миссис Хукс своим рвением к знаниям. Но к огромному разочарованию Дельфины, ничего стоящего ей так найти не удалось.
Для себя девушка облюбовала стол, находящийся на отдалении от всех остальных. Зажатый между стеллажами по бокам, вид на него с прохода удачно перекрывала массивная мраморная колонна. Он был самым неприметным во всем читальном зале, чем очень приглянулся Дельфе. Можно было спокойно заниматься своими делами, не боясь, что кто-то отвлечёт тебя или подсмотрит лишнее. Единственным минусом этого стола было то, что с него открывался прекрасный вид на место, за которым любил работать Реддл. Правда об этой особенности Лестрейндж узнала не сразу, лишь где-то на четвёртый день своей учебы в Хогвартсе.
Том Реддл приходил в библиотеку почти каждый день и подолгу там зависал, обложившись книгами и конспектами. Дельфина тоже всегда была занята своими насущными проблемами, но время от времени ее взгляд невольно падал на соседний стол. Было очень непривычно осознавать, что буквально в паре метров от тебя сидит будущий гроза всей магической Британии. Лестрейндж с любопытством исследователя всматривалась в красивые черты юноши, пытаясь отыскать в них сходство с тем змееподобным существом, которое ей приходилось видеть пару раз в своей жизни. Юный Темный Лорд всегда внимательно вчитывался в строки, и время от времени хмурился, словно был не согласен с именитыми авторами трактатов. Спустя пару секунд своих коротких наблюдений, Дельфина всегда возвращалась к изучению темы перемещений во времени, мученически пытаясь разобраться в сложных формулах и математических вычислениях бескрайним морем пестрящих на страницах ее книг.
Жизнь начинала плавно течь по привычному руслу почти обычной школьной жизни — лекции, прогулки с друзьями и походы в библиотеку.
