Глубокие воды

      — Скрибблифорс, — Дельфина раздраженно взмахнула волшебной палочкой, прочертив в воздухе дугу, а затем перечеркнув ее резким движением. Однако, веточка ясеня, лежащая на парте, гордо проигнорировала все манипуляции девушки, даже не попытавшись ради приличия превратиться в перо. Она не шелохнулась, ехидно улыбаясь Лестрейндж своим искривленным сучком. Дельфи тяжко вздохнула. Индивидуальные занятия с Дамблдором продолжались уже четвертую неделю, но за все время не появилось даже слабого проблеска надежды, что эта пытка скоро закончится. Знания девушки по трансфигурации стремились к абсолютному нулю, а разум был кристально чистым и незамутненным формулами и сложносочиненными составляющими заклинаний. Заполнить все пробелы по предмету под неусыпным контролем профессора Дамблдора оказалось не такой простой задачей. Буквально на каждой учебной теме Лестрейндж сталкивалась с проблемами. Предметы либо трансфигурировались неправильно, превращаясь в непонятные, а порой смешные гибриды, либо вообще отказывались подвергаться заклинанию. Как, к примеру, эта злосчастная ветка. Дамблдор твердил, что все беды девушки заключаются в слабой концентрации и дисциплине, и упорно продолжал держать ее на дополнительных занятиях до «победного» — пока очередное заклинание не начинало получаться. Зачастую на это уходил весь вечер, и в башню Гриффиндора Дельфина возвращалась аккурат к отбою, вымотанная до предела.       Лестрейндж застонала и, поставив локти на столешницу, спрятала лицо в ладонях. Еще с час назад ее начало откровенно тошнить от вида чертовой ветки. Проклятый «скрибблифорс» был заклинанием из учебной программы третьего курса. Только третьего! У детей все отлично получалось, а она бьется с ним уже добрых три часа. И все безрезультатно. Мысль, что она не может справиться с простеньким заклинанием, словно какая-то грязнокровка со слабым магическим потенциалом и смутным представлением, как правильно держать в руках палочку, выводила девушку из равновесия. Раньше Лестрейндж предпочитала думать, что у нее проблемы с трансфигурацией просто потому что ей не хочется учиться. А стоит лишь приложить немного усилий, и все начнет получаться, как по волшебству. Она же Лестрейндж. Реальность оказалась намного сложнее.       — Мисс Вулфорд, — Дамблдор незаметно вышел из учительской и присел на краешек соседней парты, сложив руки у себя на груди. Видеть его молодым девушке до сих пор было непривычно. Аккуратно подстриженная борода вместо той косматой лопаты, которую он будет носить в старости, делали черты лица мужчины более приятными, — чтобы освоить трансфигурацию, вы должны научиться созидать. Создать четкий образ в голове, пропустить его через свою магию, не утеряв все детали и сотворить заклинание. Дамблдор махнул своей палочкой, и на стол рядом с Дельфиной опустилось красивое белоснежное перо. Лестрейндж в раздражении закатила глазами — интересно все великие волшебники такие позеры? — В трансфигурации важна концентрация на деталях. Подумайте об этом мисс, — Дамблдор взглянул на часы, — уже поздно, так что возвращайтесь в свою гостиную. Жду вас в следующий понедельник с новыми силами. ***       Шаги Лестрейндж гулким эхом отзывались в пустых коридорах Хогвартса. В замке было непривычно тихо. Все студенты давно сидели в теплых гостиных своих факультетов. Это была одна из отличительных черт обучения в 1943 году, которую Дельфина успела заметить. В прошлом ученики предпочитали не нарушать школьных правил и с большей почтительностью относились к завхозу Аполлиону Принглу, нежели сама Лестрейндж и ее друзья поступали в будущем с Филчем.       Дельфине было даже немного стыдно за все свои прошлые выходки, которые она без зазрения совести совершала вместе с Ноттом и Забини на третьем-четвертом курсах обучения в Хогвартсе. Это было время, когда они все резко выросли, превратившись из детей в подростков и в один момент решили, что умнее всех взрослых вместе взятых. Тогда Лестрейндж почему-то казалось, что потешаться над старым сквибом верх остроумия.       Самой любимой забавой троицы слизеринцев было с наступлением отбоя, наложив на себя простенькие чары обезличивания, убегать от Филча. Заметив старого завхоза, подростки разбегались в рассыпную, получая неимоверное удовольствие от того, как хромой сквиб пытается их догнать.       Дельфина покачала головой, пытаясь отогнать нахлынувшие мысли. Ей было неприятно и неловко вспоминать то свое поведение. После того, как их троицу все-таки поймали за очередной подобной шалостью разразился ужасный скандал. Родителей вызвали в школу, и Дамблдор получил редкую возможность отчитать представителей аристократических фамилий за неудовлетворительное воспитание своих детей. И стоит отметить, что этим шансом старый директор воспользовался на все сто процентов.       А после Рудольфусу еще пришлось пережить не самые приятные разговоры с Теодором Ноттом-старшим и миссис Забини о том, что его дочь плохо влияет на их чудесных сыновей. После всех злоключений в кабинетах профессоров Хогвартса домой Лорд Лестрейндж вернулся таким злым, каким до этого момента Дельфина его еще ни разу не видела.       Однако, отец не кричал и не ругался, но в тот вечер у них состоялся очень долгий разговор по душам. Они беседовали об уважении к людям, об отношении к тем кто слабее и тем кто сильнее тебя, о том, как соответствовать статусу леди. В тот вечер на многое еще совсем юная Дельфи впервые взглянула по-новому.       — Лестрейнджи — древний и великий род. Наши предки кровью и потом добивались того, что сейчас имею я, ты, твой брат. И вся эта борьба велась не для того, чтобы их наследница гоняла по коридорам школы старого сквиба. — Но ты же сам говорил, что эти недомаги нам не ровня, — маленькая Дельфина тогда, поняв, что наказания не будет, осмелела и с любопытством посмотрела на отца. Рудольфус вздохнул и поджал губы, подбирая слова: — Это правда, Аргус Филч, как многие другие волшебники нам не ровня. Но, Дельфи, несчастье слепо, оно может настигнуть любого, не обращая внимания на его силу, статус или власть, поэтому необходимо с милосердием относиться к чужой беде. Нельзя гордиться своим положением, необходимо ему соответствовать. — А как ему соответствовать? — Быть строгим к самому себе и милосердным к слабостям и недостаткам других людей. Дельфина кивнула. Она поерзала на диване и, устраиваясь поудобнее, поджала ноги под себя, сложив ладони в замок. Ее очень долго мучал вопрос. Еще с тех пор, когда на первом курсе она узнала гнусную историю, будто ее родители запытали до безумия родителей Невила Лонгботтом — смешного пухлого мальчишки с Гриффиндора. Эта байка не подкреплялась никакими доказательствами, но упорно передавалась из уст в уста среди учеников других факультетов, не давая покоя маленькой Дельфе. Она никак не решалась спросить, но в тот момент вопрос сам сорвался с ее губ: — А во время магической войны? Ты с мамой и дядя Басти — вы были милосердны? — голос предательски дрогнул. Дельфина всегда старалась не обращать внимание на шёпот за спиной, что она дочь самых жестоких Пожирателей смерти, которым место гнить в Азкабане, а не в высшем светском обществе, но мысли что она какая-то неправильная все равно не давали покоя. —Тебя обижают? — Рудольфус внимательно всмотрелся в лицо дочери. Дельфи отрицательно покачала головой. Напрямую конфликтовать с ней никто не решался, зловредные проклятия получались у нее намного лучше, чем заклинания из школьной программы. Лорд Лестрейндж до этого момента стоявший возле книжного шкафа, подошел к дивану и сел рядом с дочерью: — Видишь ли, дорогая. Война на самом деле не такая, какой ее рисуют в приключенческих романах. В действительности не существует благородного героя, зла и добра. Все, абсолютно все преследуют свои интересы, — Рудольфус замялся, подбирая слова, — историю пишут победители. А мы тогда проиграли. — Получается все то, что говорят неправда? — Нет. Я совершал страшные вещи. И я даже не буду лгать тебе, что у меня не было выбора. Но мои грехи только мои, и если Бог существует отвечать за них только мне. А сейчас все, что я делаю направлено на то, чтобы ты и Кристиан никогда не оказались перед тем выбором, которым когда-то оказался я. Все мое поколение перемолола война, руки у всех нас и у Пожирателей смерти, и у членов Ордена феникса перепачканы в крови. Нас уже не спасти, ведь как известно «легче вырастить нормальных детей, чем исправлять сломленных взрослых», поэтому единственное о чем я мечтаю, чтобы ты и Крис были счастливы. Чтобы вы не знали, что значит слово война.       В тот момент Дельфина почувствовала, как плачет, переполненная незнакомыми ей чувствами. Она прижалась к груди отца, ощущая, как он обнимает ее за плечи. В этот момент девочка как-никогда остро ощутила всю свою любовь к семье. И почувствовала себя маленьким и глупым ребенком, который совсем ничего не знает о том мире, в котором живет. — Я, мама, Басти — мы дети войны, поэтому не суди нас строго, Дельфи. Но сама даже перед лицом самого большого искушения не теряй человечности и милосердия. — Пап, — ее голос быстро потонул в гладкой ткани кармана жилета Рудольфуса, к которому Дельфи прижималась щекой, но девочка была уверена, что отец ее слышит, — я постараюсь никогда тебя не разочаровать. ***       Лестрейндж спустилась на второй этаж и дошла до галереи, в конце которой начинался подъем в башню Гриффиндора. Лунный свет озерами плескался на каменном полу, проникая в коридор через широкие окна. Луна уже долгое время была в зоне роста, и ее хватало, чтобы почти полностью осветить галерею. Тень клубилась лишь в нишах, пугливо прячась за рыцарскими доспехами. Дельфина была на половине пути, когда ее сзади неожиданно окликнули: — Вулфорд!       Лестрейндж, вздрогнув, обернулась, покрепче сжав палочку в руке. Асмодея Трэверса Дельфина узнала в первые дни своего обучения в Хогвартсе: его внешность была слишком примечательной, чтобы время смогло смазать ее, укрыв черты лица морщинами. Девушка слегка расслабилась, где-то на подсознании воспринимая слизеринцев за своих, но все же с недоверием взглянула в белёсые глаза. — Ты выронила учебник, — юноша мило улыбнулся, протягивая Дельфе трансфигурацию седьмого курса.       Лестрейндж немного замялась, но все же опустила палочку вниз, потянувшись за книгой. В этот момент она почувствовала, как кто-то схватил ее со спины, одной рукой удерживая под грудью, а второй зажимая рот и нос, какой-то дурно пахнущей тряпкой. Дельфина попыталась выкрутиться из захвата и замычала. Мир перед глазами начал расплываться, тело перестало слушаться и последняя паническая мысль молнией прорезавшая слабеющее сознание была: «Только не снова!».       Сознание возвращалось к девушке толчками. Сначала она почувствовала, что лежит на твердом полу, потом ладонью ощутила влажную шероховатую поверхность плит и только потом открыла глаза. — Наконец-то ты очнулась, — услышав знакомый мужской голос, Лестрейндж испугано подскочила, а затем застонала, на пару секунд потеряв зрение. Сердце испуганно забилось в груди, а адреналин побежал по венам, заставляя тело мелко дрожать. В паре метров от нее стоял Том Реддл. Юный Темный Лорд играл волшебной палочкой, прокручивая ее между длинных пальцев. Он выглядел так, словно только что зашел в очередной учебный кабинет, а не стоит посередине огромного зала.       Дельфина нервно сглотнула, безрезультатно ища в кармане своей мантии волшебную палочку. Глупо было надеяться, что Вальпургиевы рыцари, волоча ее в Тайную комнату не отобрали единственное оружие. Лестрейндж не обольщала себя — не было сомнений, где она оказалась. Прямо за спиной Волдеморта возвышалась монументальная, вырезанная прямо в скале скульптура, изображающая Салазара Слизерина. Реддл надменно улыбнулся, заметив испуг в глазах девушки, но не предпринимал никаких действий, явно наслаждаясь ее беспомощностью. Дельфина оглянулась, пытаясь найти хоть одну возможность спастись. С обеих сторон от нее по глубоким желобам медленно текла темная вода, собираясь в небольшое озеро возле изваяния Слизерина. Из стен на Лестрейндж холодно смотрели каменные огромные головы змей.       — Отсюда не выйти, если я не разрешу, — Реддл шагнул в сторону девушке, и та инстинктивно сделала шаг назад, вызвав своим поведением очередную довольную улыбку волшебника. Вокруг него клубилась такая тяжелая, черная и вязкая словно деготь, магия, что Дельфине стало нехорошо уже от самого нахождения рядом. — Что тебе от меня надо, Реддл? — Лестрейндж собрала все свои силы в кулак и с вызов взглянула в глаза Волдеморта. Юноша внешне сохранял спокойствие, но голубую радужку почти полностью поглотило красное зарево. Точно такое же, какое всегда было у Темного Лорда в ее времени. Дельфине стало так жутко, как никогда не было до этого момента, но взгляда она не отвела. — А ты не сильно удивлена тем, где оказалась, — красивое лицо искривила злая усмешка.       Реддл подошел так близко, что Лестрейндж из-за разницы в росте пришло поднять голову вверх, чтобы смотреть ему в лицо. Дельфина судорожно пыталась найти способ выбраться отсюда. Ночное рандеву с Темным Лордом не обещало ничего хорошего. — Кто ты такая? — эти слова Реддл буквально прошипел ей в лицо, — кому ты служишь? Это Дамблдор, да? Этот назойливый старик нанял тебя, чтобы ты следила за мной? Жалкая полукровка на службе у главного магглолюбца! — Что? — Лестрейндж почувствовала, что земля медленно уходит у нее из-под ног. Вопрос, который должен был прозвучать, как удивленный или возмущенный, вышел жалким писком. У девушки даже сложилось впечатление, что Волдеморт ее не услышал, так как он продолжил: — Появляешься в самый неподходящий момент, вынюхиваешь обо мне информацию в приюте, — слова Реддл словно выплевывал. Они были наполнены такой чистой, неприкрытой ненавистью, что Дельфина содрогнулась. Не было никакого сомнения, что он ее спокойно убьет, и даже страх быть пойманным его не остановит, — потом поступаешь в Хогвартс. Здесь тоже рыскаешь по подземелью Слизерина, хотя тебе там нечего делать, торчишь рядом в библиотеке. А эта история с Шармбатоном. Какой дурак в состоянии в это поверить? А документы? Я видел их, и то, что это подделка не заметит только слепой. Приемная комиссия не могла такое пропустить, только если кто-то не заморочил им головы. Дамблдор — я уверен, что это его рук дело. Он приказал тебе следить за мной. И поэтому ты торчишь у него каждый понедельник! — Он назначил мне дополнительные занятия, — Лестрейндж сама понимала, как жалко звучит это оправдание и от того обиднее был тот факт, что она не врала. Все те выводы, которые на нее только что вывалил Реддл… Девушка никогда не смотрела на ситуацию под таким углом. Дельфина даже в страшном сне не могла предположить, что Волдеморт решит, что она шпионит за ним. — Тогда, если я не прав, дай мне взглянуть на твои мысли, будь хорошей девочкой. И мы мирно разойдемся по своим спальням, — голос юноши прозвучал обманчиво мягко, и только магия над его головой сгустилась еще больше.       Дельфина в один момент поняла, что он ей не верит, и живой ей отсюда не выйти.       Впустить Лорда Волдеморта в свою голову она не могла по одной простой причине. После противоестественного ритуала, проведенного Хвостом на кладбище, Том Реддл восстал слишком безумным. И слабым. Многие благородные чистокровные семьи, формально поддерживая его как прежде, только и ждали подходящего момента, чтобы предать и не быть убитыми более слабыми но многочисленными сторонниками идей Темного Лорда. Лестрейнджи, Малфои, Нотты, Крэббы, Гойлы — у них у всех были дети, и не было ни малейшего желания добровольно отправлять их под жернова войны. Страшно было представить, что будет с ее семьей и друзьями, если Волдеморт невольно узнает все это. — Я не пущу тебя к себе в голову, — Дельфина покачала головой, мысленно готовясь реализовать свой единственный безумный шанс на побег, — у тебя есть тайны, у меня есть. На этом стоит разойтись.       Она резко прыгнула на Реддла, одной рукой вцепившись ему в запястье, а второй за предплечье, стараясь выбить волшебную палочку. Юноша, явно не ожидавший такой яростной атаки, на секунду замешкался, а Дельфина в попытках развить своё скромное преимущество всем весом потянула его вниз, параллельно пытаясь пнуть в живот. Успех длился недолго. В один момент Реддл смог перехватить свободной рукой ее ногу под коленом и Лестрейндж почувствовала, как они падают. Первой приземлилась Дельфи, больно ударившись затылком о каменный пол. Весь воздух в один миг выбило из лёгких, а в глазах потемнело. Этого времени хватило Волдеморту, чтобы вернуть полный контроль над ситуацией: — Значит ты все-таки плохая девочка, — он стоял прямо над Лестрейндж, нацелив волшебную палочку в грудь девушке. За время небольшой потасовки Реддл утратил каплю своей выхолощенной аккуратности. Но ненависти стало ещё больше.       Момент, когда Волдеморт произнёс пыточное заклинание стерся из памяти Лестрейндж. Возможно, он даже сделал это невербально. Все в один миг стало неважным, кроме нестерпимой боли, охватившей все ее тело. Дельфине казалось, что каждая ее кость, каждое сухожилие ломается вновь и вновь, без остановки, не давая шанса передохнуть. — Чтобы не сойти с ума — кричи, — над ухом прошелестел, а затем запутался в выбившихся из кос прядях тихий голос отца. И Дельфина закричала. Так громко, и так отчаянно, что ее голос отразился от каменных стен, превращаясь в эхо.       Краем сознания Лестрейндж ощущала попытки Реддла проникнуть в ее ослабевшее сознание. Этого нельзя было допустить, поэтому девушка сосредоточилась на том единственном, что у неё сейчас осталось — на боли. Она качалась на ее жестоких волнах, словно грешник плывущий по течению Ахерона. В какой-то момент, оказавшись совсем близко к безумию, Дельфине показалось, что вся вода вокруг неё это кровь. Голос сорвался на хрип, и девушка тяжело задышала. Тогда боль резко закончилась.       «Кажется я умерла» — мысль на удивление отозвалась в измученном сознании девушки безразличием. Но затем чья-то крепкая рука подняла ее из лежачего положения, поставив на колени. Зрение никак не хотело возвращаться, поэтому Дельфине приходилось ориентироваться на звук. — Твоё упорство действительно примечательно, — ненавистный голос прозвучал возле самого уха. Но Лестрейндж все ещё находилась в апатично-безразличном состоянии, чтобы как-то отреагировать. Рука удерживающая ее в вертикальном положении никуда не пропала, поэтому девушка с холодным удивлением отметила про себя, что стало быть Реддл должен стоять на коленях за ее спиной, чтобы говорить ей прямо в ухо, — но я все равно узнаю то, что мне нужно. Волдеморт перешёл на совсем уже неразборчивое шипение, и Дельфина не сразу поняла, что он заговорил на парселтанге. — Если не хочешь окаменеть раньше времени стоит закрыть глаза, — Реддл поднялся на ноги, утягивая за собой девушку.       Лестрейндж зажмурилась, чувствуя, как из закрытых глаз брызнули слёзы. Доведённая до предела болью и страхом нервная система запустила защитный механизм в виде истерики. Девушку крупно затрясло, живот скрутил спазм, и если бы не рука Волдеморта, она бы упала обратно на каменные плиты. Не было сомнений, кого на змеином языке призывал Реддл. — Что ты от меня хочешь? — Лестрейндж зарыдала, безрезультатно пытаясь успокоиться. Комок в горле только нарастал, не давая девушке свободно вдохнуть. — Я хочу лишь правды, — голос Волдеморта был спокоен. В какой-то момент в нем даже прорезались сочувствующие нотки, которые в этой ситуации звучали, как издёвка, — если бы ты с самого начала была хорошей девочкой, то мы обошлись бы простыми мерами. — Я тебе все сказала. Дельфина услышала приближающийся шум. Что-то массивное медленно ползло к ним. Девушка готова была поклясться, что резко обострившимся слухом может различить звук трения змеиной чешуи о плиты пола. — Позволь познакомить тебя с моим другом. У него настолько очаровательный взгляд, что девушки буквально камнем падают к его ногам. Хотя последнее будет не совсем правильно. Ведь ног у него нет, — Волдеморт усмехнулся, опалив ухо Дельфины горячим дыханием.       Лестрейндж зажмурилась так сильно, как только могла, ощущая возле своего лица смрадное дыхание Василиска. Слёзы бесконтрольно лились из ее глаз, стекая влажными дорожками по щекам и падая на алую гриффиндорскую мантию. «Я буду сильной. Ради семьи я буду сильной. Не сломаюсь. Я буду сильной», — Дельфина, как мантру повторяла про себя слова, стараясь успокоиться. Весь ее мир сузился до тяжёлого мертвенного дыхания на лице, крепкой руки держащей ее за воротник мантии и до трёх слов «я буду сильной». — Его зовут Нидхегг. Будет невежливо не поздороваться, как думаешь? — неприкрытая издёвка пробилась сквозь стену страха и боли, разбудив внутри девушки гнев. Она слабо трепыхнулась в руках своего мучителя, наконец-то проявив хоть какую-то реакцию, отличную от слез. Реддл хмыкнул, а затем зашипел, обращаясь к Василиску. Было не понятно, что он требует от своей ручной зверюшки, но в томительно ожидании прошла минута, другая — ничего страшного не произошло.       Вонь из пасти змея стала совсем невыносимой, и Лестрейндж подумалось, что он приблизился вплотную к ее лицу. От трупного смрада ее чуть не стошнило и лишь дуновение свежего воздуха, когда Василиск отпрянул от неё, спасло Дельфину от позора.       Между Нидхеггом и Реддлом завязался целый диалог. Рука на воротнике девушке наконец-то пропала. Лестрейндж уже вполне самостоятельно смогла стоять на ногах. Открыть глаза она не решалась, пока Василиск находился рядом. Так что девушке оставалось только смиренно стоять и ждать своей участи. Змей, что-то говорил волшебнику, и в какой-то момент Лестрейндж показалось, что Волдеморт удивленно переспросил. Но, возможно, девушка просто начала сходить с ума, так как в монотонном шипении сложно было понять хоть что-то. — Маленькая лгунья, — по голосу Дельфина поняла, что Реддл обошёл ее кругом и встал возле ее лица. Но к удивлению, он не звучал зло или гневно, скорее задумчиво, — я все равно узнаю, что ты скрываешь. Рано или поздно. А знаешь почему? Лестрейндж отрицательно покачала головой, обнадёженная этим «поздно». Словно появился шанс сбежать, — потому что не существует такого секрета, на который я не нашёл бы ответ. Дельфина почувствовала, как Реддл протянул руку и указательным пальцем приподнял ее голову за подбородок вверх: — Можешь открыть глаза. Василиск ушёл обратно в логово. Девушка послушалась, и первое, что она увидела были глаза Волдеморта. Красное зарево исчезло, сменившись привычной голубизной. Он внимательно всматривался в ее лицо, и Лестрейндж стало не по себе.       — Отключись, — заклинание легко слетело с тисовой палочки. И последнее, что ощутила Лестрейндж перед тем, как потерять сознание, это как руки Реддла спасают ее от очередной за сегодня встречи с каменным полом.