Глубокие воды

      Дельфина медленно качалась на волнах. Тело ласково обнимали теплые потоки, окутывая ее с головы до ног и даря покой. Она была словно новорожденный ребенок, которого заботливо убаюкивает любящая мать. Боли не было. Совсем. В какой-то момент в ослабленное сознание девушки поскреблась мысль, а почему боль вообще должна быть? Откуда появилось это странное ощущение единения с болью? Ответа так и не нашлось. Лестрейндж с каждым новым мгновением ощущала, что все глубже опускается на дно бездны бессознательного, утопая в вязкой, как смола тьме. В летаргическом состоянии, такого понятия, как время в принципе не существовало. Дельфина не могла с уверенностью сказать, прошла секунда, минута или целый час до того момента, как последние смутные мысли покинули ее голову, и осталась одна сплошная тьма. — Что с ней случилось? — Потеряла сознание от переутомления. — А такое бывает?       Резкие звуки вторглись в сознание девушки, принося той дискомфорт. Что-то хлопнуло, зазвенело, а затем заверещало, врываясь в голову Лестрейндж и наводя там беспорядок, похлеще урагана. Затем до носа Дельфи добрался целый букет ароматов. Пахло больничной стерильностью, сборами трав и ещё чем-то приторно сладковатым. К головной боли добавилось подташнивание. Ощущение, как прямо в ее лицо упрямо бьют солнечные лучи, заставляя перед закрытыми глазами плыть красные пятна стало последней каплей. Тошнота усилилась. Лестрейндж застонала и приоткрыла глаза. Мир, оказавшийся перед ней, отчаянно расплывался. — Она очнулась! — яркое тёмное пятно неприятно взвизгнуло и замаячило в непосредственной близости перед лицом Дельфины, — мы так переживали за тебя. — А когда узнали, что ты в больничном крыле, сразу примчались сюда, сорвавшись с урока, — пробасило другое пятно, оказавшись в поле зрения Лестрейндж.       Дельфина крепко зажмурилась, а затем вновь открыла глаза, надеясь, что мир начнёт обретать более чёткие формы. Со второй попытки, солнечный свет уже не так сильно отдавался резью в голове, и девушке удалось сфокусировать свой взгляд на ближнем пятне. Оно оказалось Селестиной, которая сидела на краешке ее кровати. Она нервно сжимала угол одеяла в своих руках, внимательно всматриваясь в лицо подруги.       — А что… где…? Как я тут оказалась? — Лестрейндж пришлось приложить все свои усилия, чтобы сформулировать адекватный вопрос. Слова упорно разбегались, не желая ни при каких условиях складываться в целостное предложение. Воспоминания о прошлом вечере постепенно возвращались к Дельфине, заставляя все ее тело мелко подрагивать. Сердце застучало, как бешеное. — Мадам Гондже сказала, что ты потеряла сознание от переутомления, — второе пятно оказалось Поттером. Селестина энергично закивала головой, и Лестрейндж показалось, что ее вновь начало укачивать, а Уорлок с придыханием выдала: — Тебя нашёл Реддл, когда делал обход по школе и принёс сюда, — на упоминании знакомой фамилии Лестрейндж вздрогнула и нервно осмотрелась, будто Волдеморт мог находиться где-то рядом. Ее удивлял тот факт, что он даже не попытался стереть ей память, будто был точно уверен, что она не побежит жаловаться. Такое самоуверенное, но при этом безошибочное суждение. У Лестрейндж самой рыльце было слишком в пушку. Мерзавец это несомненно понял, а память не стер в назидание — мол помни, бойся и не рыпайся.       Из невесёлых мыслей Дельфину вывел восторженный щебет Уорлок. Та вскочила на своего излюбленного конька «Том Реддл — самый лучший парень в школе» и не собиралась останавливаться: — Это так романтично! Представляешь, Том нёс тебя через всю школу на руках. Готова поспорить на что угодно — все девчонки Хогвартса хотели бы оказаться на твоём месте. — Я в этом не уверена, — Дельфина невесело хохотнула, вспоминая холодный мокрый пол Тайной комнаты. Тело неприятно сжалось от фантомного ощущения Круциатуса. А в голову закралась совершенно неуместная мысль, многозначительно сказать Уорлок, что Реддл ей еще и своего Василиска показал и понаблюдать, какой эффект такое откровение произведёт на впечатлительную девушку. Живот скрутило от плохо сдерживаемого лишнего в данной ситуации смеха и Лестрейндж нервно хрюкнула куда-то в одеяло.       — Мисс Вулфорд нужен отдых. Успеете наговориться, когда она наберется сил. А сейчас марш на уроки, — к троице гриффиндорцев подошла бойкая старушка в белом врачебном фартуке надетом на темно-синее платье старомодного даже для сороковых годов двадцатого века фасона. Она была крохотная и сухонькая, но при этом источала такую уверенную энергетику, что Селестина и Флимонт сразу же подскочили, даже не думая ослушаться ее приказа. Лестрейндж как-то сразу поняла, что это и есть мадам Гондже — единоличная властительница всех этих медицинских банок и склянок. — А вы юная мисс, — врач указала крючковатым пальцем с артрозными суставами прямо в грудь лежащей на кровати Дельфины, — лежите и набирайтесь сил. Никаких книг, друзей и прочей чепухи ближайшие сутки. Когда мистер Реддл вас принёс, вы были просто потрясающе истощены. Выжаты буквально до капли! Я уже высказала профессору Дамблдору все, что я думаю по поводу его методов образования. Задерживать так допоздна юных леди просто недопустимо и с практической, и этической точек зрения.       Сказала, как отрезала. Дельфина, едва сдержала злорадную улыбку, представляя, как эта маленькая старушка яростно отчитывает Дамблдора, обвиняя его во всех смертных грехах. Если проклятый профессор трансфигурации отстанет от неё хотя бы на месяц — это будет хоть какой никакой плюс от всей передряги с Реддлом, в которую она неосмотрительно успела влипнуть. По сравнению с пытками в Тайной комнате мелочь, но хоть что-то.       Гриффиндорцы быстро распрощались с Лестрейндж и, клятвенно пообещав навестить ее, как только врач им это позволит, умчаличались на занятия. Дельфина, сползла чуть ниже на подушку и устроилась поудобнее. Теперь, когда она осталась наедине со своими мыслями, ей стоило о многом подумать.       Но, чтобы Лестрейндж с собой не делала, она никак не могла вернуться на тропу холодного расчёта, свойственного всем слизеринцам и такого необходимого ей прямо сейчас. Разумом девушка прекрасно понимала, что лучшая стратегия для неё — просто продолжить искать пути возвращения в родное время, сделав вид, что ничего не произошло. Как дочь одного из самых преданных Пожирателей смерти, она отлично знала, что Волдеморт не оставляет своих врагов в живых. Чтобы не произошло вчера в Тайной комнате, Том Реддл непостижимыми для неё образом нашёл подтверждение ее невиновности. И даже, если верить словам Уорлок, почти по джентельменски дотащил ее бессознательную тушку до больничного крыла.       Лестрейндж малость перекосило от воспоминания восторженного писка Селестины. Лично она ничего даже отдалённо романтичного в поступке Реддла не видела. Насколько Дельфина знала — головная боль не была пробочным эффектом действия Круциатуса. А, учитывая какая мигрень снедала девушку прямо сейчас, у Лестрейндж складывалось чёткое подозрение, что «заботливый и прилежный староста» пока волок ее до медицинского крыла специально приложил виском как минимум к паре десятков пилястр.       Сейчас лёжа в тёплой кровати, Лестрейндж обнаружила, что вместо более адекватного страха и ужаса из-за пережитого, она ощущает лишь удушающий гнев и ярость. От воспоминаний, как она совершенно беззащитная лежала на гранитных плитах подземной комнаты, как истеричное рыдала в руках своего мучителя Дельфину терзало иррациональное чувство стыда за уроненную гордость благородного дома Лестрейндж. Никто и никогда не смел с ней так поступать! Даже Тёмный лорд, тем более сейчас, когда он больше походил на смазливую картинку из девчачьих журнальчиков, по типу Ведьмополитена, а не на самого опасного волшебника. Лёжа в кровати и раз за разом прокручивая позорные картинки своих воспоминаний, Дельфину начинало трясти, и на этот раз отнюдь не от страха.       Том Реддл даже не удосужился самостоятельно найти ее в запутанных коридорах Хогвартса, сочтя задачу поимки какой-то девчонки не достойной его величества. И что самое омерзительное — он опять оказался прав! Она — дочь Лорда Лестрейнджа, которую отец самолично обучал боевым искусствам, начиная с тринадцати лет, не смогла дать отпор каким-то мальчишкам. Дельфина была честна перед собой и не собиралась заниматься самообманом — несмотря на статус первых Вальпургиевых рыцарей, ни Трэверс, ни Эйвери не относились к кланам боевых магов, подобно Лестрейнджам или Блэкам. Эти семье сделали себе имя и состояние на торговле и науке. Они вряд ли могли посвятить своих отпрысков в детали использования боевой магии. В отличии от Дельфины, для которая этот раздел был самым любимым. Девушка ощущала всепоглощающий стыд от того, что дала так бесхитростно себя поймать. Бог с Реддлом, который уже сейчас излучал такую силу и мощь, но как она могла позволить его прихвостням себя схватить.       Жар бросился в лицо, заставляя щеки гореть красным пламенем. Лестрейндж прикрыла глаза и постаралась спокойно досчитать до десяти. Желание в сердцах что-нибудь сломать никуда не пропало, а лишь разрослось ещё больше, из-за не вовремя всплывшей в голове картинки вчерашней жестокой расправы над ней. Логическое мышление окончательно отказало Дельфине, уступаю место кровожадной жажде расплаты. Том Реддл был птицей слишком высокого полёта, а вот отыграться на Трэверсе с Эйвери Лестрейндж было вполне по зубам. Убедив саму себя, что от небольшого акта вендетты ей ничего не будет, и даже наоборот показать зарвавшимися юнцам, кто тут чего стоит даже полезно, дабы в следующий раз они подумали, стоит ли им лезть на рожон, девушка успокоилась. Внутренняя борьба с демонами благополучно была проиграна, и Лестрейндж нетерпеливо поерзала в кровати, строя в голове план наиболее эффектной мести. ***       Пока молодой Асмодей Трэверс беззаботно играл в магические кости с Эйвери, развалившись на мраморном полу закрытого туалета для девочек, его постаревшая копия пытался всячески игнорировать грозовую точу нависшую за его спиной. Лорд Лестрейндж в отличии от своего младшего брата был невысоким и худощавым, но никакому даже самому отчаянному шутнику, никогда не приходило в голову насмехаться над ним за хлипкое телосложение. Со школьной скамьи Рудольфус был скор на расправу с обидчиками, и имел дурную репутацию мастера проклятий. Крутой нрав вкупе с потрясающей хитростью и изворотливостью сделал из него идеального Пожирателя смерти, за что Темный лорд его и ценил.       Сейчас отец Дельфины, безмолвно наблюдающий за скучающими Вальпургиевыми рыцарями, напомнил Трэверсу ядовитую змею. Асмодей слышал, что где-то в Австралии живет такая. Очень агрессивная и быстрая. Когда ее беспокоят, она приподнимает голову, покачивая ею, потом молниеносно бьёт противника несколько раз подряд. И именно сейчас, видя, как болотного цвета глаза Рудольфуса искрами прожигали лицо Эйвери, Трэверсу пришла в голову эта аналогия.       — Теобальду очень повезло, что он к этому моменту уже умер, — Лестрейндж перевёл задумчивый немигающий взгляд на старого пожирателя. В его голосе было столько неприкрытой злости, буквально каждое слово сочилось ядом, что только многолетний опыт общения с Волдемортом позволил Трэверсу не съёжиться от пробежавшего по телу холодка, — но вот к тебе у меня будет очень много вопросов, когда мы вернёмся в реальный мир. Ты причинил боль моей дочери.       Рудольфус сжал руки в кулак, а на его худом впалом лице заходили некрасивые желваки. — К Тёмному Лорду у тебя тоже будут вопросы? Ведь он был инициатором, а я и Тео лишь выполняли приказ, — Трэверс надменно приподнял бровь, стараясь не подавать вида, что ему по-настоящему жутко в этот момент. С Лестрейнджа вполне могло статься наслать на него парочку Круциатусов за дела давно минувших дней. А учитывая, что Беллатриса была супругу под стать, и также сильно любила своих детей, перспективы вырисовывались не радужные. Идея взять его на понт пришла в голову спонтанно, но показался Асмодею блестящей. — К нему особенно много, — зло выплюнул Лестрейндж. Он раздраженно развернулся на каблуках и прошёл вглубь туалета, остановившись у витража, украшавшего самую дальнюю стену. Покрутив фамильный перстень на безымянном пальце левой руки, он собирался что-то сказать, но неожиданно раздался неприятный скрежет, и рукомойники, стоящие кругом по центру помещения разъехались в стороны, открывая перед всеми присутствующими тайный проход.       Вальпургиевы рыцари поспешно вскочили на ноги, ожидая появления своего повелителя. Теобальд неуклюже спрятал кости в карман мантии, а Асмодей нервно пригладил волосы.       Волдеморт взлетел по почти вертикальному проходу, ведущему из Тайной комнаты на поверхность и теперь парил в полуметре над мраморным полом, вызывая у своих сторонников благоговейный восторг. Он держал в руках бесчувственную Дельфину, которая в данный момент больше походила на тряпичную куклу. Она беззащитно лежала на руках Реддла, неестественно закинув голову. Длинные волосы беспорядочным водопадом струились вниз. На белом, бескровном лице ярко выделялись красные, припухшие от слез веки.       Рудольфус сделал пару шагов вперёд, и Трэверс четко видел тот момент, когда с его и так не отличающегося здоровым румянцем лица схлынули последние краски. — С Дельфи все в порядке, — Асмодей вытянул руку вбок, не давая Лестрейнджу продвинуться дальше. — Тебе стоит молиться, чтобы так оно и было, — вместо того, чтобы перейти на крик, Рудольфус наоборот понизил голос до тихого шипения, от которого мороз пробирался до самых костей, — иначе, когда мы вернёмся, твоим родственникам даже для захоронения нечего не останется.       Тем временем Реддл опустился на пол, оставив Дельфину под воздействием левитирующего заклинания болтаться в воздухе. На его лице не отражалось ни чувство гнева, ни наоборот удовлетворения. Лишь выражение глубокой задумчивости. — Где ее палочка? Эйвери торопливо полез в карман и протянул Тёмному Лорду требуемый предмет. Реддл скользнул внимательным взглядом по палочке, а затем, проведя по ней указательным пальцем, властно приказал: — На сегодня можете быть свободны. Пока добираетесь до подземелий постарайтесь не попасться никому на глаза.       Водоворот вновь закрутил путешественников во времени, опустив перед глазами Рудольфуса непроницаемый занавес, сотканный из тьмы. Сцена стремительно менялась, подготавливая декорации для следующего действия. ***       В этот раз Лестрейндж оказался в одном из тупиков слизеринских подземелий. Молодой Трэверс, прислонившись к стене, задумчиво курил сигарету. Он расслабленно откинул голову назад и прикрыл глаза, вдыхая едкий ядовитый дым. Судя по окуркам, которые в приличном количестве скопились в кем-то принесённой пепельнице — это место было несанкционированной курилкой всего факультета.       — Чтобы наше дальнейшее путешествие продолжилось благополучно, тебе надо принять тот факт, что твоя дочь уже не ребёнок, Рудольфус, — Трэверс прислонился к противоположной стене, точно в той же манере, как его молодая копия. Разве что выглядел куда менее расслабленным. — Что ты имеешь в виду? — Она вполне может постоять за себя сама. В большинстве случаев, — Асмодей усмехнулся и, чуть помедлив, все-таки решился продолжить, — когда я с ней только познакомился, всегда удивлялся, в кого у Дельфы такой отвратительный характер. Но то, что она твоя с Беллой родная дочь, все расставило по своим местам. — Асмодей, — угрожающе начал Лестрейндж.       Но тут две яркие вспышки одна за одной пролетели прямо возле плеча Рудольфуса и врезались в молодого Трэверса. Тот замер, сраженный заклинанием, выронив тлеющую сигарету из рук, а затем упал, связанный прочной веревкой. Из-за поворота выскочила крохотная тень, а затем Лестрейндж смог разглядеть небольшую фигурку, с ног до головы закутанную в чёрный плащ. В том, что это Дельфина не осталось никаких сомнений, когда она подошла к обездвиженному противнику вплотную. Молодой Трэверс смешно выпучил глаза, видимо, тоже узнав своего соперника, но ничего сделать не смог. — А теперь нам придётся немного пройтись, — пожиратель смерти усмехнулся, глядя, как его молодая копия по мановению волшебной палочки в руках Дельфины поднимается в воздух.       Помещение, в которое Дельфи притащила Асмодея, оказалось заброшенной мастерской. Видимо, когда-то давно здесь собирались организовать участок по ремонту сломанной мебели, даже начали стаскивать особо разваливающуюся, да так и забросили. Все пространство комнаты было захламлено партами, которые стояла одна на другой, шкафами с покосившимися дверцами и прочим деревянно-лакированным безобразием. Пыль была здесь повсюду: она толстым слоем лежала на всех горизонтальных поверхностях, а когда сюда вошли люди, от сквозняка взметнулась вверх, формируя причудливый танец. С самого первого взгляда складывалось впечатление, что здесь никто не бывал со времён основателей.       Однако, центр комнаты был расчищен. Там стояло всего два стула, причём на одном уже испуганно трепыхался связанный Эйвери. Он замычал, увидев как его друг вплывает в комнату вслед за Дельфиной.       Лестрейндж откинула капюшон с лица и надменным жестом поправила волосы. Все ее лицо буквально светилось от злорадного торжества. Рудольфус внимательно осмотрел свою дочь, но она выглядела полностью здоровой — ничего в ее виде не напоминало о той страшной тряпичной кукле, которая, мужчина был уверен, навсегда останется в его памяти. — Наконец-то все в сборе, — буквально пропела Дельфина, подходя к пленникам на расстояние метра и делая шутовской поклон, — конечно не Тайная комната, но я не претендую.       Рудольфус приподнял одну бровь, молча наблюдая за поведением родной дочери. Вся разворачивающаяся картина вызывала в нем сплошные противоречия. С одной стороны вместе с Дельфиной он ощущал то самое злое торжество от понимания, что обидчики будут наказаны. Было приятно осознавать, что родная дочь может постоять за себя. Но с другой… Не этого он желал для Дельфины! Сейчас, наблюдая за ней со стороны, он словно смотрелся в зеркало и видела себя и Беллу. Молодых и таких же... Нет не жестоких. В жестокости, которая направлена на врага, Рудольфус не видел ничего плохого. Здесь правильнее было бы сказать «наслаждающихся своей властью над жертвой». В глазах дочери в этот момент Лестрейндж видел своих собственных демонов, с которыми сам совладать не смог, но так стремится отгородить от них любимых детей.       Тем временем Дельфина обошла связанных Вальпургиевых рыцарей кругом и встала за их спинами. Почти ласково проведя руками по головам, она сжала их волосы в кулак и резко дёрнула на себя, заставив парней откинуться назад. Асмодей протестующе замычал, совершив очередную попытку выбраться из магических пут, а Теобальд заворожённо уставился на девушку, словно кролик на змею. — Неужели вы думали, что можно вот так просто, безнаказанно напасть на меня и вам ничего не будет? — Дельфина цокнула языком, издевательски покачав головой, — маленькие, глупые мальчишки. Она толкнула головы парней в противоположную сторону, вызвав очередную волну слабого сопротивления. Девушка наклонилась чуть вперёд и ее губы оказались в непосредственной близости от лиц Вальпургиевых рыцарей. Зная, что каждый из пленников все равно ее услышит, она перешла на шёпот: — Передайте своему хозяину, если в следующий раз он захочет назначить мне ночное рандеву, пусть обращается ко мне лично, а не передаёт это через своих крысят.       Лестрейндж распрямилась и отошла назад, нервно оглянувшись. В один момент она словно опомнилась, резко выходя из образа. Вместо злого триумфа на ее лица буквально на мгновение отобразился испуг, который почти сразу скрылся за холодной маской безразличия.       — Вы совершили очень большую ошибку, решив, что нападение на меня сойдёт вам с рук. Поэтому понесёте наказание, — Дельфина встала лицом к лицу к Вальпургиевыми рыцарям, не без удовольствия глядя в их перепуганные глаза. Эйвери наконец-то вышел из своего странного гипнотического транса и забился на стуле вдвое энергичнее, в то время, как Трэверс наоборот, поняв, что все попытки выбраться бесполезны, смотрел прямо на девушку, решив стоически принять все проклятья. — Это всего первая оплошность, так что я буду милосердна, — Дельфина мило улыбнулась, а затем подошла к каждому из парней и коснулась палочкой их правых рук, — проклятье чёрной метки, — вежливо пояснила она, а затем переведя взгляд на корчащегося от боли Теобальда сочувственно добавила, — да, больно, я знаю. Но проклятье вполне обратимо. У вас есть ровно неделя, чтобы его снять. С каждым новым днём рука будет чернеть все сильнее и боль будет резче. Ну а на седьмой день, если контрзаклинание вы так и не найдёте, отвалится. Вот будет жалость!       Лестрейндж накинула на голову капюшон и отворила дверь, напоследок обернувшись: — Через час магия пут ослабнет и вы сможете выбраться. А пока не скучайте, мальчики, — она весело подмигнула и скрылась в коридоре.       Рудольфус задумчиво смотрел куда-то поверх голов связанных парней, когда его привычно выдернуло из воспоминания. Все, что он только что видел, не предвещало ничего хорошего.