Время биться

Хоппер не врал, говоря, что займется делом Эдди как можно скорее: проходит всего пара дней, прежде чем весь город трещит о том, что его оправдали, — об этом объявили по местным новостям. Куда бы Стив ни шёл, он всюду слышит обрывки чужих разговоров: Эдди Мансон нашёлся и оказался невиновным… Говорят, у него есть алиби… Думаю, всё равно лучше к нему не подходить — интересно, как там Уилеры? Я слышала, Майк был в этом их сатанистском кружке… У жизни в маленьком городе есть существенный недостаток: раствориться в нём практически невозможно, и Стив не представляет, сколько смелости надо иметь, чтобы быть городским сумасшедшим — и поддерживать этот образ годами. Эдди не потерял себя даже после Изнанки: он носит свои кольца, всё чаще играет на гитаре, продолжает язвить и уже неделю просит Стива принести домой что-нибудь из «нормальной» музыки. Что-то подсказывает Стиву, что если бы у Эдди была возможность, вся выданная Стивом одежда уже была бы утыкана значками и патчами. Что-то ещё подсказывает Стиву, что у него не нашлось бы возражений. Стив не знает, что теперь собирается делать Эдди: конечно, полиция объявила его невиновным, но это не спасёт его от сумасшедших, которые всё ещё верят, что он убийца — и создатель целого культа. Стив, наверное, уехал бы на его месте, но Эдди ни разу не обмолвился с ним о своих планах, а ему самому было страшно спрашивать — он не хотел знать ответ. Робин говорит, что это глупо: если Эдди решит уехать из города, это только пойдёт ему на пользу — может, однажды ему хватит сил забыть весь этот кошмар и оставить позади все детские страшилки. Сердце Стива ухает вниз, когда он замечает у своего дома незнакомую машину, припаркованную рядом с полицейской тачкой Хоппера. — Это, наверное, Уэйн, — тихо говорит Дастин, пока они идут в дом, — дядя Эдди. Стив словно в тумане проходит в гостиную: из незнакомых лиц там действительно оказывается только Уэйн Мансон. Он качает головой так, словно не верит в то, что вообще происходит, и Стив не может его винить. Кончик носа Эдди порозовел, и Стиву кажется, что у него мокрые ресницы. Он заставляет себя отвести взгляд, когда Эдди кивает — «всё в порядке», — и прогоняет всех любопытных на кухню. Лукас усаживает Макс за стол, и, едва дверь закрывается за ними, она тихо говорит: — Хоппер предложил им уехать. Программа защиты свидетелей. — Что это такое? — сглатывая, спрашивает Стив. — Их перевезут жить в новое место с новыми именами, — объясняет Робин. — И, скорее всего, запретят с нами связываться. Кухня погружается в тишину на несколько страшных секунд, прежде чем Стив спрашивает: — Они согласились? — Эдди — нет, — говорит Макс. — Но Уэйн всё ещё пытается его уговорить. — Это было бы здравым решением, — говорит Лукас. Стив хочет быть хорошим другом и согласиться, но он молчит. Макс крутит в руках резинку, Дастин нервно постукивает ногой по полу, Робин ковыряет лак. Никто не хочет, чтобы Эдди уезжал. Голоса в гостиной стихают, хлопает входная дверь, и Стиву страшно, когда он выходит из кухни. Полминуты он смотрит на пустую гостиную, пока дверь не хлопает ещё раз. Он слышит, как отъезжают машины. Эдди смотрит прямо на Стива, стоит ему ступить обратно в гостиную. — Ты останешься? — спрашивает Макс. — Да, — отвечает Эдди, не отводя взгляда от Стива. — Если царь горы не против. Он звучит так, будто это шутка, но Стив знает, что это вопрос — что если он сейчас ошибётся в выборе слов, Эдди уедет. — Не против, — кивает он и тут же добавляет, растягивая губы в улыбке: — Ты вкусно готовишь, Мансон. Оставайся. Эдди фыркает; его плечи снова привычно сутулятся, выражение лица становится мягче — он останется. — Это намёк? — тянет он. — Проголодался? Смешок встаёт Стиву поперёк горла — что-то во взгляде Эдди приклеивает его к полу и заставляет речевой аппарат ненадолго отказать. — Я — да! — громко объявляет Робин. — Ужин? У Стива всё ещё шумит в ушах, когда ноги на автомате несут его обратно на кухню. Рано или поздно ему придётся с кем-то поговорить об этом — поговорить об Эдди, — иначе он и вправду сойдёт с ума. * Интересно, как ощущались бы родинки на щеке Стива, если бы Эдди решился их поцеловать? Презабавная цепочка событий привела его к этим размышлениям. Всё началось с того, что дети потребовали совместную ночёвку по случаю последнего учебного дня, и было решено устроить её у Уилеров в подвале — Эдди даже близко не хочет предполагать, что там за подвал, он слишком много о нём слышал. Дети уехали, и Стив предложил им с Робин устроить «взрослый выходной» — это включало в себя неприличное количество выпивки и фильмы с нормальным возрастным рейтингом. Оказалось, что в план также вместились Нэнси и Джонатан — они приехали даже раньше, чем Робин со Стивом вернулись с работы, и развлекают Эдди вот уже пару часов. У Джонатана отличные методы развлекаться — слегка незаконные и осторожно свёрнутые в самокрутки. Эдди объявил Джонатана своим новым любимым человеком на планете Земля, на что Нэнси возмущённо пихнула его в бедро. Смотреть на них обоих без травы было бы невозможно; Джонатан и Нэнси постоянно друг друга касаются, будто после месяцев разлуки им ежеминутно надо удостоверяться в физическом наличии друг друга. Они едят холодную пиццу из холодильника, пока Нэнси — впервые на памяти Эдди расслабленная, — рассказывает про придурков, с которыми им приходилось работать в «Хоукинс пост». — Ты постоянно заходила в комнату, где я проявлял фотографии, — тихо бормочет Джонатан. Нэнси целует его в щеку в качестве извинения — Эдди отводит взгляд, чтобы в сотый раз внимательно изучить гостиную. Перед глазами немного плывёт, и именно в этот момент он вдруг спрашивает себя про родинки Стива. Эдди не нравится, что его губы расплываются в глупой улыбке, но он не может это остановить — он бы и правда хотел поцеловать Стива Харрингтона, экс-капитана школьной команды по… кажется, всем существующим видам спорта. Стива Харрингтона, живущего в большом доме своих богатых предков. Стива Харрингтона, казавшегося Эдди полнейшим придурком всю его жизнь. Стива Харрингтона, спасавшего мир в качестве хобби, вытащившего Эдди с Изнанки, позволившего ему остаться. Стива Харрингтона — человека, который мыл ему голову, потому что Эдди было больно поднимать руки, который перевязывал его раны, осторожничая, боясь сделать ему больно, который катал его по ночному городу, таскал ему фильмы с работы и раздобыл кассету с «Металликой». Эдди хочет поцеловать Стива Харрингтона. Это откровение ненадолго выбивает его из реальности, а когда он включается обратно, Стив уже стоит в гостиной, уперев руки в бока. — Ты можешь поверить, что они начали без нас? — возмущается он, смотря на Робин. Та подцепляет косяк из рук Нэнси и пожимает плечами. — Не могу их винить. Они открывают окна в гостиной и рассаживаются на полу, чтобы сыграть «Без остановки» , которую Стив нашёл пару недель назад у себя в комнате. Она рассчитана на четверых, и они играют пять раундов — чтобы все поучаствовали. За это время от переживаний Эдди — как и от рациональной части его сознания, — почти ничего не остаётся. Его взгляд постоянно возвращается к родинкам на щеке Стива и скользит вниз, по шее, по рукам, по ладоням. Он надеется, что все присутствующие чувствуют себя примерно одинаково, и что он не слишком очевиден в своей, как оказалось, не такой уж и новой обсессии. Они пытаются смотреть какой-то боевик, но Робин смешит их каждые три минуты, и у Эдди болят щёки от улыбки — он сидит рядом со Стивом, и ему так удобно, смеясь, искать его реакцию, улыбку на красивом лице. Проходит всего ничего — и одновременно вечность, когда Джонатан, поддерживая Нэнси за талию, уводит её наверх; Эдди даже не пытается шутить о том, что они остаются в комнате Стива — в их состоянии им едва хватит сил дойти до кровати, прежде чем они вырубятся. Эдди отстранённо думает, что они все сегодня будут спать без кошмаров — наверное, этот дом соскучился по такому. Он снова смотрит на Стива — кажется, слишком долго, чтобы остаться незамеченным. Стив приподнимает брови. — Что? — спрашивает он. Эдди не придумывает ничего лучше, чем сказать правду. — Твои родинки, чел, — смеётся он. — Похожи на шоколадную крошку на мороженом. Знаешь, как в «Скупс»... Робин хохочет, и Стив хмурится на неё, но улыбается, снова поворачиваясь к Эдди. — Вообще-то знаю. Мы с Робин там работали до «Фэмили видео». — Ты шутишь… — выдыхает Эдди. — Если бы. — Стив Харрингтон в дурацкой шапочке и с воротничком… — Можешь себе представить, — поддакивает Робин. — Эдди, это было нечто. — Замолчи, — бросает Стив. — О, нет, ни за что, Эдди должен меня понять. Прикинь, ты устраиваешься на работу на лето — продавать долбаное мороженое, приходишь, а там Стив Харрингтон накладывает шарики в вафельные стаканчики… Эдди смотрит на неё, и они оба смеются. — А потом… — продолжает Робин. — Потом мы нашли секретную базу русских… — Я уже слышал об этом… — Я думала, что у меня галлюцинации всё это время. Представь, из всех людей, обнаружить базу русских под «Старкортом» со Стивом. В форме «Скупс Ахой». Насколько это маловероятно? — Полагаю, примерно настолько же, насколько прыгнуть за ним в Лаверс Лейк и оказаться в другом измерении. — О, да, я же говорю, Эдди понимает. Они снова смеются, и когда Эдди поворачивается к Стиву, у того горят щёки — и он упорно не смотрит на него в ответ. Они с Робин пытаются рассказать всё заново, но перебивают друг друга, постоянно спорят о том, в каком порядке шли события, и их голоса становятся фоновым шумом — Эдди забывает посматривать на Робин время от времени, фиксируя взгляд на Стиве. Он не хочет это контролировать. Он разрешает себе этого не делать. * У Стива тяжёлые веки, но очень лёгкая голова, а в груди словно лопаются мыльные пузыри — он избегал травку с тех пор, как они с Робин были под кайфом из-за русских, но, пожалуй, пережил достаточно дерьма, чтобы позволить себе расслабиться разок. Это решение сталкивает его с Эдди Мансоном; выкуренные самокрутки открывают и до этого плохо закрытые шлюзы, и Эдди затапливает его рассудок до краёв. Стив не знает, имеет ли право додумывать, но постоянный взгляд Эдди горит на его коже — он хочет по-детски закрыть ему глаза ладонями, потому что Эдди — со своей ухмылкой, — кажется ему всезнающим и всепонимающим. Ему страшно, что он подумает, если поймет, что Стив немного помешался на нём. Что, узнав о потенциально возможном отъезде Эдди, он чуть не тронулся умом за пару десятков минут. Что он жалко и бесповоротно влюблён в него. Мороженое с шоколадной крошкой… Когда они с Робин заканчивают свой рассказ, на протяжении которого Эдди отводит от него взгляд, может, два раза, Стив чувствует, как горит его лицо. Робин зевает и поднимается. Стив молча провожает её взглядом, когда она, налив стакан воды из графина, пошатываясь уходит наверх. Тишина обрушивается на них с Эдди бесконечным потоком, и Стив понятия не имеет, куда себя деть — что сказать и что сделать, чтобы напряжение, появившееся у него в груди, наконец лопнуло. Голос Эдди спасает его; он был в секунде от того, чтобы спросить «Чё кого?». — Стив, я… — он прокашливается. — Вообще-то хотел сказать спасибо. За… всё, наверное. — Не за что. — Стив пожимает плечом. — Нет, — отрезает Эдди немного более настойчиво, чем Стив ожидал. — Ты не понимаешь, типа… Стив, я живу у тебя дома, ты даёшь мне одежду, возишь по городу, буквально заставил Хоппера меня оправдать, чёрт, получил за меня по лицу… Эдди тянет к нему ладонь, словно собирается провести по одному из пластырей большим пальцем, но останавливается. Стив так хочет, чтобы он его коснулся — просто не знает, как об этом попросить. — Спасибо, что разрешил остаться, — тихо договаривает Эдди. — Не знаю, как тебе объяснить, что всё это для меня значит. Стив тоже хочет всё объяснить и даже знает способ, но он так боится разрушить то доверие, что между ними выстроилось, так боится сделать шаг в неправильную сторону, что ему приходится приложить все усилия, чтобы не притянуть Эдди за ворот своей же кофты на молнии и не поцеловать его — со всеми чувствами, на которые он сейчас способен. Вместо этого Стив хрипит: — Я понимаю. Наверное. Пожалуйста, Эдди. Эдди кивает ему, и момент потерян — он тянется к пульту и снимает фильм с паузы. Они неловко перебираются на диван и пытаются смотреть в экран ещё полчаса, прежде чем Стив начинает засыпать. Он закрывает глаза на пару секунд, но когда открывает снова, по экрану бегут титры, и Эдди спит — его ноги свешиваются с подлокотника, а голова лежит на подушке в паре сантиметров от бедра Стива. Стив осторожно проводит пальцами по его щеке, прежде чем успевает подумать, и пугается того, как сильно ему хочется повторить это, пока Эдди будет смотреть на него своими тёмными глазами. Он выключает телевизор и взбирается по лестнице наверх с чётким ощущением, что преодолевает Эверест. Когда он падает на кровать, Робин поворачивается к нему лицом, и Стив закрывает глаза. — Ты в жопе, Стив Харрингтон, — тихо тянет она. Стив издаёт смешок. — Да. Она упирается лбом в его плечо. — Но не ты один. Это хорошие новости. Мощностей мозга Стива не хватает, чтобы осмыслить эту фразу — он засыпает, не досчитав даже до пяти. * Робин стоит в гостиной с выпускной шапочкой и мантией в руках. Эдди смотрит на неё, как на приземлившееся среди мегаполиса НЛО. — С кого ты их стащила? — интересуется он. Сегодня выпускной — большое спасибо, Эдди помнит, — и он немного удивлён, что Стив так рано забрал Робин с празднования. — Ни с кого, — закатывает глаза она. — Это твои. Счастливого выпускного и всё такое. Стив наблюдает за этой картиной, сложив руки на груди, и на его лице улыбка, и Эдди, честное слово, старается на него не смотреть, но всё равно переводит на него вопросительный взгляд — чтобы удостовериться, что он не сходит с ума, и это всё ему не чудится. Стив пожимает плечами. Робин цокает языком и подходит к Эдди сама, набрасывает мантию на его плечо и криво нацепляет дурацкую шапочку, отводит кисточку в бок. Эдди чувствует себя оглохшим. — Ты же шутишь? — Не шутит, — отзывается Стив. — Вообще-то… Эдди понятия не имеет, как они это провернули, но в тот же момент открывается входная дверь, слышится копошение, и в гостиную влетают дети — на них футболки «Хеллфаер», и в руках у Дастина красуется папка с торчащими из неё бумажками. — Твои документы, чел, — Дастин пихает их ему в руки. — И диплом об окончании школы. Счастливого выпускного! Эдди открывает папку и смотрит на листки со своей успеваемостью — жалкое зрелище, но, получается, Эдди по крайней мере успел. — Как… — его голос стихает, и он ошарашенно смотрит по очереди на всех присутствующих. — Что вы… — Скажи спасибо Дастину. И Хопперу немного. И Уэйну! — Возможно, я нажил себе врагов среди учителей в процессе, но они все зачли тебе свои предметы. Твоя математичка, боже, — Дастин корчит недовольное лицо, — надеюсь, я буду не в её группе… Эдди чувствует как в груди зарождается смех. Он и правда хохочет, словно отыгрывает злодея из ДнД — запрокидывая голову и едва сдерживаясь, чтобы не вскинуть руки вверх. — Чёрт возьми! Эдди Мансон выпускается, леди и джентльмены! — До него дошло, — ворчит Майк, но всё равно улыбается. Лукас пихает его в плечо, и Эдди только сейчас замечает в его руках футболку — тот сразу протягивает её ему. — Твоя же… э-э… в общем, мы сделали новую. Вот. На. Это неловко: Эдди стоит среди гостиной, в которой всё внимание сконцентрировано на нём, но чувствует себя таким счастливым, каким не был уже давно — он улыбается, проводя рукой по лицу, кладёт документы с футболкой на ближайшее кресло и раскрывает объятия. Дастин с Майком не осторожничают, но Эдди не морщится от боли — в сравнении с тем, что ему уже удалось пережить, это — ничего не значит. Облегчение очень странного толка накатывает на него волнами, пока он треплет их макушки, пока он хлопает по плечу Лукаса, пока щелкает Робин по носу, прежде чем притянуть в объятия и её. Остаётся Стив — Эдди чудится румянец на его щеках, и он коротко смеётся в ответ на протянутую для рукопожатия руку, сгребает Стива в самые крепкие объятия, на которые способен. Стив смеётся ему на ухо, и осторожно хлопает его по плечу. Эдди отпускает быстрее, чем хотел бы. — Надеюсь, вы довольны, засранцы, растрогали старого-доброго Эдди, — тянет он. — Так мы празднуем, или что? — Да, лузеры, я вообще-то голодная, — повышает голос Макс. Лукас смотрит на неё с таким количеством нежности, что Эдди неловко быть свидетелем — он отводит взгляд, надеясь, что не выглядит похоже, когда смотрит на Стива, потому что иначе ему уже всё очевидно. С другой стороны, если Стив что-то понимает и всё ещё не выгнал его из дома и позволяет ему объятия, то, может, Эдди набрал достаточно очков доверия в этой игре. Главное их не растерять. * Стив везёт Дастина, Лукаса и Макс в хижину Хоппера, и царящая в машине тишина действует ему на нервы. Жаль, он не смог взять с собой Робин — её безумная болтовня по крайней мере создала бы фоновый шум. Следовало взять с собой Эдди; никто не умел отвлекать детей от насущных проблем лучше, чем он. Всё самое ужасное случается ночью: стоило Стиву услышать повышенные голоса Лукаса и Дастина из своей комнаты, как он уже был на ногах — ему понадобилась пара мгновений, чтобы вспомнить, что Робин уехала домой накануне, потому что давно не видела маму. Лукас с Дастином всё ещё кричали что-то в рацию, когда Стив распахнул дверь, и только спустя десяток секунд панических восклицаний, изредка прерываемых шипением рации, он понял, что всё дело в Уилле. — Он не реагирует! — слышался трескучий голос Майка. — Уилл! Уилл! — Майк, музыка! — затараторил Дастин. — У вас же есть плеер? — Это не помогает! — сказала Эл. — У нас не получается его вытащить! На фоне раздавались голоса Хоппера и Джойс, дети, перекрикивая друг друга, пытались придумать, что делать, а Стив — Стив чувствовал себя самым бесполезным человеком на планете Земля. Даже если они прямо сейчас сядут в машину и поедут к Хопперу, они вряд ли успеют прервать обряд Векны. Время словно замедлилось, и Стив не понимал, что делать, как помочь и к кому бежать. Он почувствовал головокружение и подкатывающую к горлу тошноту, острую тревогу, колющую его всего изнутри. Стив не услышал шагов Эдди и вздрогнул, когда тёплая рука легла ему на плечо. — Что происходит? — сонно спросил Эдди. — Векна забрал Уилла, — с нотками истерики сказал Дастин. — Он успел закричать, потому что проснулся и почувствовал его присутствие, а потом… Рука на плече Стива сжалась на мгновение, прежде чем Эдди шагнул в комнату. — Сколько он уже там? Дастин бросил взгляд на часы и нахмурился. — Кажется, слишком долго… Майк? Майк, что с Уиллом? — Всё то же самое… — Он уже должен был подняться, — тихо произнёс Лукас. — Может, он просто разговаривает с ним? Как с Нэнси? — предположил Стив, наконец нашедший в себе силы подавить панику. — А если нет… — Дастин сжал пальцами переносицу. — Если… — Он очнулся! — закричала рация голосом Эл. — Он в сознании? — отозвался Лукас, вскакивая на ноги. Дальнейших обсуждений не требовалось: Стив отправился вниз, где объяснил Макс, что произошло — под конец его короткого рассказа Дастин уже стоял у выхода из дома. — Ты отвезёшь нас? — спросил он. Стив кивнул — и теперь, спустя пятнадцать минут, нервно барабанит пальцами по рулю в тишине машины. Дастин на пассажирском сидении так же нервно дёргает коленкой. Он довозит детей до Хоппера, где на пороге их уже ждёт Нэнси. Стив выходит, чтобы поздороваться, и та зябло ведёт плечами, пропуская Дастина, Лукаса и Макс в дом. — Как он? — спрашивает Стив. — Напуган, — качает головой Нэнси. — Но по крайней мере в сознании. — Он сказал, что видел? — Нет… Он был бледным, как простыня, когда вернулся. Хорошо, что ты привёз остальных, ему нужны друзья как никогда. Стив кивает — и вспоминает, что Эдди остался один в его бестолково большом доме. — Я поеду, — говорит он. — Конечно. Вряд ли они захотят вернуться сегодня. Стив снова кивает головой и уже разворачивается, когда снова слышит голос Нэнси. — Стив?.. — М-м? — Думаешь, начинается? Стив понимает, о чём она: они все немного расслабились в последнее время, потому что Векна больше не подавал признаков жизни — и ни один монстр не пытался выбраться с Изнанки. Теперь, когда они свыклись с новой действительностью, возвращаться к старому было сложнее: Стива всё ещё тошнило от одного воспоминания об Изнанке. — Думаю, заканчивается, — отзывается он. — Рано или поздно Векна должен был вернуться. Надеюсь, все эти спецагенты не сидели сложа руки. Нэнси поджимает губы в подобии на улыбку. — Доброй ночи, Стив. Мы позвоним с утра. Он едет домой на автопилоте — настолько отвыкший от одиночества, что теперь оно ощущается в несколько раз острее, чем когда-либо. Когда он заходит домой, в гостиной и на кухне горит свет — слышится шум воды и столовых приборов. Эдди стоит у раковины в его халате. Он уже может самостоятельно надевать футболки, но всё равно носит дурацкий халат по утрам и перед сном — Стив устал рассматривать бинты под полами каждый раз, когда они с детьми собираются смотреть фильмы, но не может остановиться. Его волосы собраны в пучок на скорую руку — Стив скучает по возможности их касаться, безнаказанно прочёсывая мягкие тёмные волны пальцами. Стив смотрит на Эдди полминуты — и вдруг чувствует себя очень уставшим. Вода выключается, и Эдди вздрагивает, обернувшись. — Иисусе, у меня так и сердце может остановиться, — говорит он, вытирая ладони пёстрым полотенцем. — Всё в порядке? — Уилл живой, но напуганный. — Ещё бы… — Дети остались с ним, должны позвонить завтра. Эдди кивает, и Стив думает, что они разойдутся на этом — потому что это логично, им больше нечего обсуждать, с тем же успехом Эдди мог лечь спать, а не дожидаться Стива… Зачем он его дожидался? — А ты в порядке? — спрашивает Эдди. Он стоит прямо напротив, на расстоянии вытянутой руки, и больше всего на свете Стиву хочется его коснуться — почувствовать простое и понятное человеческое тепло, ощутить, что он не один. Стив царапает ладонь ногтями и разжимает пальцы; он не знает, как ответить на этот вопрос честно. — Понятия не имею. Как понять, в порядке ли ты среди конца света? Эдди усмехается, но всё равно выглядит серьёзным. — Полагаю, тот факт, что ты жив, можно считать половиной успеха. — И что заключается в остальных пятидесяти процентах? — Не знаю, Стиви, расскажи мне. У нас полно времени — не то чтобы я рассчитывал на спокойный сон сегодня. Как ты себя чувствуешь? — Нормально, — сразу же говорит он. — В смысле, я в порядке… — Физически, — кивает Эдди. — Как насчёт этого? Эдди поступает нечестно, подходя ближе и тыкая пальцем Стиву в грудь. Стиву интересно, остался бы он таким же тактильным, если бы знал, на какие мысли наталкивают Стива его касания — и как сильно он хочет касаться в ответ. Он отводит руку Эдди. — Отстань, Мансон. Ты что, хочешь стать мозгоправом? — Боже упаси, Харрингтон, мне самому не помешал бы мозгоправ. В последнее время чувствую себя так, будто окончательно потерял рассудок — не думаю, что мой мозг успевает обрабатывать всё, что происходит. А теперь… Не знаю, готов ли я к… э-э… второй части этого высокобюджетного хоррора с крутыми спецэффектами… Стив думает, что Эдди всегда удаётся оставаться открытым — он искренен в каждой своей эмоции и не пытается быть тем, кем не является. Он всегда был эксцентричным, но теперь, когда Стив живёт с ним под одной крышей, он знает, что шоу — такая же неотъемлемая часть Эдди, как и его музыкальный вкус или тяжёлые кольца на пальцах. Он не представляет, насколько доверчивым надо быть, чтобы так запросто открывать себя всему миру — даже когда этот мир находится на пороге конца, даже когда вместо шумной публики перед Эдди всего лишь Стив. Эта ночь немного напоминает ему другую: кошмары, трясущиеся руки Эдди, обхватывающие стакан с водой, его хриплый голос и страшные слова. Стив сделал первый шаг, доверив ему свои сны — и Эдди, пусть и не сразу, всё-таки решил довериться в ответ. Стиву хочется сгрести его в охапку и не отпускать, пока все раны — включая те, что не видны, — не затянутся. Он находит в себе силы ответить на откровение откровением, но отводит взгляд — ему кажется, так Эдди не удастся узнать каждый его секрет. — Я… Мне страшно. Я боюсь за детей, за Робин с Нэнси, за тебя… За всех. Я не готов проигрывать свою дурацкую жизнь чьей-то фантазии, внезапно воплотившейся в реальность. Я чувствую себя глупо даже сейчас, пока жалуюсь тебе на это, потому что мне кажется, что я не имею на это право — я не потерял зрение в битве с Векной, не потерял дом или близких, но схожу с ума от мысли о том, что кто-то из вас снова может пострадать или… — Он сглатывает слово «умереть». — Робин говорит, что не всё и не все на свете — моя ответственность, но мне хочется оставаться сильным и, ну, сохранить рассудок, чтобы помочь хоть чем-то. Очень сильно мешает то, что мы находимся на пороге апокалипсиса. Кухня погружается в молчание — Стив нервно задвигает стул за кухонный столик, чтобы он не выбивался из общей картины. — Стив? Он застывает, заставляя себя поднять взгляд на Эдди — тот смотрит на него своими внимательными глазами, в уголках его губ прячется улыбка. — Да? — Что бы ты сделал, если бы завтра и правда настал апокалипсис? Стив бы подумал, что Эдди над ним смеётся, если бы они были едва знакомыми людьми. Сейчас ему кажется, что Эдди знает ответ на заданный вопрос, и всё, что остаётся Стиву — это оправдать его ожидания. Стив шагает к нему — Эдди не делает шаг назад. — Если я покажу, обещаешь не разбивать мне лицо или что-то типа того? Эдди фыркает. — Я что, похож на человека, который… Стив целует его. Он вцепляется в его — свой — халат и целует его, прикрыв глаза, — просто потому что Эдди хотел честного ответа на свой вопрос, и потому что ответа честнее Стив бы не смог придумать. Стив чувствует себя так, будто шагнул в пропасть — а когда Эдди податливо размыкает губы, он застывает в невесомости; всё вокруг теряет резкость и значимость. Тёплые ладони Эдди ложатся поверх его сжатых на ткани кулаков, осторожно поглаживают только зажившие костяшки большими пальцами. Эдди тихо говорит: — Ты что, боишься меня? — Я в ужасе, — признаётся Стив, но его хватка слегка ослабевает. — Не стоит, — улыбается Эдди. — Я не очень больно кусаюсь. Стив целует его снова, на этот раз притягивая Эдди ближе, укладывая локти ему на плечи, — он находит резинку в его волосах и тянет. Эдди издаёт смешок, когда у него не получается расплести пучок. — Ты смотрел плохие ромкомы, — говорит он. — Бывают хорошие? — Ты мне скажи, не я работаю в «Фэмили видео». — Честно говоря, я не в настроении разговаривать. От Эдди пахнет его шампунем, мятной пастой и моющим средством; Стиву всё-таки удаётся стянуть резинку с его непослушных волос и спрятать в них пальцы. Он замечает, что Эдди оттеснил его к стене, только когда мягко ударяется о неё лопатками. Тёплые ладони Эдди ложатся на его бока, большие пальцы забираются под полы футболки и оглаживают шрамы — Эдди держит его и целуется так, словно никак не может насытиться. Они синхронно вздрагивают, когда начинает тарахтеть холодильник. Стив смотрит на Эдди и смеётся, упираясь лбом в его плечо. — Что бы сделал ты? — спрашивает он. — Перед апокалипсисом? — Эм-м… Примерно то же самое… Стив качает головой и обнимает Эдди так крепко, как может — и Эдди позволяет ему. Он рассеянно гладит Стива по спине. — Из всего, что произошло со мной за последние несколько месяцев, это больше всего похоже на галлюцинацию, — шепчет Эдди. Стив прижимается к нему теснее. — Я не галлюцинация. — Уверен? Всё ещё думаю, что историю про «Скупс» и злых русских я выдумал под травкой. Ты правда носил полосатые шорты? И воротничок? Стив повержено стонет и отпускает Эдди, отталкивает его от себя, намереваясь уйти — но Эдди хватает его за запястье и целует снова: бережно обхватив его лицо ладонями, трогательно закрыв глаза. Стив согласен: это немного похоже на галлюцинацию. — Прости. Мне придётся чаще сверяться с реальностью. — Мне тоже, — кивает Стив. И он собирается держаться за неё изо всех сил. * Эдди просыпается, потому что у него ужасно болит шея. Открыв глаза, он обнаруживает себя в гостиной — он вырубился, сидя на диване, пока они со Стивом смотрели фильм; никто из них не верил, что сможет уснуть этой ночью, но Эдди не смог бы пересказать и половины сюжета. Кроме шеи у Эдди жутко затекли ноги, и он понимает, почему, когда опускает взгляд — Стив положил одну из диванных подушек ему на колени и беззастенчиво уснул прямо так, хотя мог бы его растолкать ради приличия. Эдди не находит в себе сил злиться, даже пока морщится, пытаясь размять шею. Стив просыпается, потому что Эдди не умеет долго сидеть на месте, даже если очень старается. Он тянется погладить Стива по голове, но тот вздрагивает, стоит Эдди его коснуться, и садится — если бы Эдди не среагировал, Стив бы разбил ему нос своим лбом. — Воу, — Эдди поднимает ладони, откинувшись на спинку дивана, — кто-то не любит просыпаться? Стив выглядит сбитым с толку целых три секунды, прежде чем выражение его лица смягчается и он падает обратно на его колени, снова закрывая глаза. — Эй, — Эдди сжимает пальцы на его плече. — Ну уж нет… Он пытается встать, но Стив протискивает руку под подушкой и цепляется за его бедро, пристёгивая его к дивану. Эдди всё равно может встать, но он этого не делает. — Нам необязательно начинать жизнь прямо сейчас, — бормочет Стив. — Можно мы поигнорируем всё это ещё немного?... Эдди коротко смеётся и всё-таки путается пальцами в волосах Стива, почёсывая его голову короткими ногтями. Стив мычит. Эдди не знает, чего хочет сильнее — размять наконец ноги или просидеть так ещё часов восемь. Он проводит большим пальцем по уху Стива и наблюдает за тем, как медленно и почти незаметно краснеет его щека. Когда Стив поворачивает голову и смотрит на него снизу вверх, Эдди не может сдержать улыбку. — Ровно ноль причин так улыбаться с утра, — бормочет Стив. — У меня есть парочка. — Парочка? — хмурится Стив. Эдди разглаживает складку между его бровями. — Не ревнуй. Стив фыркает и всё-таки садится. Эдди блаженно потягивается, почти стекая с дивана на пол, и встаёт — голова слегка кружится, как это обычно бывает по утрам. Они расходятся по ванным, и Эдди оставляет двери приоткрытыми, чтобы услышать звонок, если что. Он влезает в пижамные штаны, когда Стив, прокашлявшись, стучит пальцами о дверной косяк. Эдди чувствует стянувшую грудь неловкость. Стив, должно быть, уже запомнил каждую его рану; в последнее время Эдди обрабатывал их самостоятельно, но он сомневается, что у Стива, как у рыбок, память три секунды. Хотя Эдди слышал, что это всё миф, и рыбки на самом деле едва ли не умнее обезьян… — Я помогу? — спрашивает Стив. Его волосы влажные после душа, вода стекает с шеи на полотенце, перекинутое через плечи, тёмно-синяя футболка снова напоминает Эдди о «Скупс» — это видение будет преследовать его до самой смерти. — Я могу и сам, — ворчит Эдди, смотря вниз, словно ожидает увидеть там что-то новое. Раны вот-вот должны были затянуться окончательно — Эдди носил пластыри на случай незапланированных кровотечений, но их почти не случалось. Они всё ещё болели, но эта боль была только напоминанием о той, что Эдди испытывал первое время. Он уже сейчас может видеть, как будут выглядеть шрамы: гораздо более неровные, чем те, что красуются на животе Стива, и виднее — потому что Стив не такой бледный. — Я знаю, — говорит Стив. — Но я хочу помочь. Можно? Эдди ненавидит его за эту осторожность — за то, что она заставляет его сердце болезненно сжаться в груди, прежде чем снова застучать. Он кивает, отводя левую руку в сторону. — Я в вашем распоряжении, Милорд… Стив закатывает глаза каждый раз, когда слышит свои титулы, и Эдди нравится эта закономерность, поэтому он растягивает губы в улыбке. Стив привычными движениями проходится по его ранам резко пахнущим антисептиком и наклеивает пластыри — ровно, а не как Эдди. Эдди смотрит на его сосредоточенное лицо и думает, что боролся с желанием поцеловать Стива Харрингтона достаточно, чтобы раз и навсегда перестать. Он целует Стива — так же осторожно, как Стив разглаживает пластырь на его боку, — и слышит его медленный выдох. Стив позволяет ему вести, и Эдди интересно, каков радиус у территории его безнаказанности. Он осторожничает, целуя Стива в уголок губ, и, набравшись смелости, спускается к шее. Эдди думает, что попадёт в ад, когда Стив — сознательно или нет — немного запрокидывает голову. Он лижет тёплую кожу, целует выше, под самым ухом, и Стив вцепляется в его плечи. Эдди медлит на случай, если Стив захочет его отодвинуть, но этого не происходит. Он прикусывает его мочку, и Стив издаёт короткий смешок, но затихает, как только чувствует зубы на своей шее. Едва слышный звук, сорвавшийся с его губ, будет любимой мелодией Эдди ровно до тех пор, пока Стив не сыграет ему следующую. Эдди, как и вчера, забирается прохладными пальцами под его футболку, чувствует дорожки шрамов и думает о том, что хочет поцеловать и их тоже — Стив испугается, если Эдди встанет перед ним на колени? — Эдди… Словно читая его мысли, Стив подаётся навстречу его рукам, и Эдди отрывается от него, только чтобы задать вопрос. Он смотрит Стиву в глаза, и под рёбрами становится больно — так, как бывает, когда страшные раны только-только начинают исцеляться. Взгляд Стива полон незнакомого Эдди влечения — чего-то глубже, чем поверхностное, простое и понятное, желание. Эдди хочется встряхнуть его и сказать, что он плохой объект для таких взглядов — он не привык к этому, он не может найти никаких причин, чтобы кто-то на него так смотрел, он всё ещё не верит, что Стив, Стив Харрингтон, Король Стив, бросился за ним в этот бездонный колодец; может, он просто не понимает, чем жертвует? Эдди делает вдох, чтобы сказать хоть что-то. В гостиной звонит телефон.